Импринтинг

Первые впечатления после исцеления – самые важные. Тодзи закрывает глаза, и, как наяву видит полупустое просторное помещение. Тогда он еще ориентировался большей частью по звукам. В помещении перекатывалось вслед шагам гулкое и, какое-то радостно-благоговейное эхо, это были его собственные неуверенные шаги. Он тогда еще плохо ориентировался в покоях Принца. А голос Кинрея-самы был таким завораживающе-прохладным, словно желанный глоток воды в самый разгар засушливого полдня. Такой участливый, и даже ласковый, он предвосхищал все их последующие поступки. Ах, если бы он знал, чем все эти благие действия обернутся в дальнейшем!.. Холодная рука с поразительной небрежностью снимает с его глаз привычную повязку. И первый же мгновенный взгляд его попросту ошеломляет. Это не тихий мерцающий лунный свет, это сияние бледной высокой фигуры. Этот сверкающий силуэт казалось, навсегда запечатлен в самой глубине его зрачков… Он и сейчас скрывается где-то там, в самой глубине его жаждущего впечатлений сердца. Затем помощники Кинрея помогают ему освоиться с новыми ощущениями, вот это красный цвет, там бирюзовый, а это бледно-золотые волосы Кинрея-самы. Вокруг столько новой информации, но Кинрей-сама терпелив, хотя и строг, и заниматься разными мелочами, вроде знакомства Тодзи с многочисленной свитой семейства Кинген, придворным этикетом и прочими повседневными мелочами выкраивает иногда время. Спустя несколько месяцев его обучают обращаться с мечом, когда он был слепым, все, на что он мог рассчитывать, так это на свое умение легко сносить неизбежные насмешки и быстро соображать, либо избегая, либо самому устраивая засады. По поводу порученного задания помощник принца с ним говорит лично. Несмотря на свою занятость, Кинрей находит время, чтобы научить Тодзи пользоваться древесным пистолетом, а также луком, и еще показал, как обрабатывать листву, чтобы получились стрелы. Во время обучения стрельбе из лука руки мальчика несколько раз случайно соприкасаются с прохладными тонкими руками Кинрея-самы. Они такие нежные, что Тодзи непроизвольно касается пальцев Кингена снова. Он замирает, потрясенный неловкостью и дерзостью собственных мыслей и рук, но Кинрей-сама то ли не замечает, то ли просто снисходительно игнорирует эти поступки. Тодзи с жадностью вбирает своими исцеленными глазами все вокруг, но чаще всего его ищущий и пытливый взгляд останавливается на сияющих волосах и на стройной фигуре последнего представителя Кингенов. Ему кажется, что его горящий взгляд ощущается как ожог и заметен едва ли не каждому. Неслыханный позор! Тодзи и сам ощущает, как пылают от стыда и смущения его уши и щеки. Но все либо хорошо воспитаны, либо уже привыкли, а сам Кинрей все также спокоен, благожелателен и недоступен. Он требователен и строг к себе, и также многого ждет от других. Рядом с ним ощущаешь себя необходимой деталью важной головоломки. Мелкой и незначительной, но не такой, как раньше, ненужный «нумерованный» ребенок… Его удостаивает встречи и разговора даже Принц! Конечно, в сопровождении неизменного спутника и своего глашатая Кинрея-самы. Они под стать друг другу, божий сын и обожествляемый помощник принца. В величественной осанке у обоих чувствуется не только изящный аристократизм, но и несокрушимая, как камень воля. Тодзи заворожен. Также как и обилием зелени в помещениях дворца, он такого…нет он вообще никогда ничего до этого не видел. В его словаре, как и в его сознании слово «красота» вообще ни с чем визуально не ассоциировалась. Только звуки, и голоса, сладкие запахи и тактильные мягкие ощущения. А потом, все самое красивое почему-то стало золотым, бледно-мерцающим, холодным, умирающим и даже ледяным. Цвета самого проклинаемого в империи оттенка, серебряным.