a second chance, of sorts

– Вы все – внутрь, немедленно! Мастер отдает команду своим кибер-лордам, но они слишком медленные и неуклюжие. Он ударяет по кнопкам на консоли ТАРДИС, радуясь, что припарковался поблизости, и ему удалось сбежать. Лишь трое из его армии успевают добраться до корабля, прежде чем срабатывает Частица Смерти, и он дёргает за рычаг дематериализации в самый последний момент. Ударная волна проходит через комнату управления; ужасающая пульсация разрушения ощущается в воздухе даже когда двери хлопают, и они растворяются в Вихре Времени. Летят искры; он чувствует, как разрушительная сила бомбы витает в воздухе, заставляя его сердца замереть – он боится, что они могут перестать биться. Киберий всё ещё пульсирует в венах Мастера, поддерживая в нём жизнь, но его творениям повезло меньше. Трое кибер-лордов оказываются беспомощными перед лицом Частицы Смерти и замертво падают на пол. – Вот же сука! – он ударяет кулаками по консоли. Она настолько раскалилась, что обжигает руки. Эта ТАРДИС долго не продержится: ему чудом удалось уйти от взрыва Частицы Смерти, нужно поскорее найти новый корабль, прежде чем этот сдастся и умрет, подобно его творениям. – Куда ты меня везешь? – Мастер хватается за информационный экран, тянет его на себя, и тот остается у него в руках. Монитор мерцает и гаснет, а затем взрывается столпом искр. Просто, блядь, невероятно. Он швыряет экран через всю комнату – снова искры – а сам оседает на пол. Он чувствует себя слабым, измученным, совершенно измотанным. Доктор сбежала. Она унизила его. Он стоял на коленях перед ней, умоляя покончить с ними, но она не смогла, не осмелилась. Заставила человека делать за неё грязную работу. Трусиха. В его крови бурлит огненная ярость, и он клянётся, что никогда не даст ей возможности снова опозорить его. В их следующую встречу она умрет. Он убьёт её на месте. Она это заслужила. О, да кого он пытается обмануть? Если и есть что-то сильнее ярости и боли – так это его любовь к ней. Извращённая и нездоровая, она засела глубоко в его сердцах, словно осколок черного вулканического стекла. Приземление ТАРДИС сопровождается тряской. Очередной мощный толчок заставляет Мастера потерять равновесие, и он ударяется головой о стену. В ушах звенит; он встаёт на ноги, едва не спотыкаясь о тело кибер-лорда по пути к двери. Он с силой пинает ногой металлический корпус – эти бесполезные существа не продержались и дня прежде, чем чёртова Доктор их взорвала. Ничего другого от неё ожидать не стоило. Только его убить она не смогла – всё остальное превратилось в пыль в её кровавых руках. В итоге всегда остаются только они вдвоем. Он толкает дверь ТАРДИС и бегло осматривает помещение, в котором оказался. Оно огромно, и вся комната будто пульсирует мягким зеленым светом. По периметру стен стелятся странные, похожие на кораллы объекты, и внезапно он понимает, чем они являются и что это за место. Это место, где выращивают ТАРДИС, на Галлифрее. Украденный им корабль вернулся к точному моменту своего создания. Мастер думает, что это похоже на то, как телефон восстанавливает заводские настройки, и тотчас же проклинает время, проведенное на Земле. Серьёзно, это самая первая метафора, которая приходит на ум? Прежде чем Мастер успевает додумать мысль до конца, раздаётся сигнал тревоги. Здесь никого не должно быть. Он бросается к двери, и к тому времени, как несколько Повелителей Времени с внушительного размера пистолетами врываются в комнату, он уже на полпути по коридору. Он находит укрытие в нише, за статуей какого-то дипломата, чьё имя ему неизвестно. Там Мастер позволяет себе перевести дух и разрабатывает план. Он выберется из Цитадели, переждёт ближайшие несколько часов в полях, может даже немного вздремнёт – он и правда чудовищно устал – а затем вернётся, найдет один из наиболее развитых питомников ТАРДИС и украдет себе новенькую машину времени. Достаточно надёжный план учитывая, что денёк у него выдался тот ещё. Киберий напоминает о себе гудением в его венах, холодный, но пока, к счастью, тихий. Мастеру придется что-то с ним сделать, как только он раздобудет себе новую ТАРДИС. Он старается меньше думать об этом на случай, если пассажир в его голове слушает. Киберий скорее убьёт его, чем позволит запереть себя в клетке, и прямо сейчас ему ничего не мешает убить ослабшего Мастера. Да, точно. Поменьше думать об этом. Мастер покидает Цитадель старым проверенным маршрутом, радуясь, что все его тайные укрытия существуют и в этом времени. Обычно он мог предельно точно определить год просто понюхав воздух, но сейчас он не в лучшей форме; из-за Киберия, пульсирующей боли в голове и собственной ярости он ни хрена не может определить. Он знает одно место, где сможет отдохнуть – в тени ветвей раскидистого дерева, на краю старого поместья Оакдаун. Никто больше не знал об этом месте, только он и Доктор, и если оно всё ещё там, то нет лучше места, чтобы побыть наедине с собой и привести мысли в порядок. Каждый шаг причиняет боль. Дорога до старого семейного имения, кажется, занимает в пять раз больше времени, чем обычно. Мастер стискивает зубы и решительно устремляет взгляд себе под ноги, и превозмогая усталость и боль, продолжает идти вперед. В конце концов он достигает нужного места. Дерево всё ещё там, как он и надеялся. Мастер с облегчением прижимается к толстому стволу и скатывается вниз, устраиваясь на широком изогнутом корне, который уходит глубоко в землю. Теперь можно отдохнуть. Он слишком устал, чтобы думать о чём-то другом, и его глаза закрываются. Он проваливается в беспокойный сон с унизительным привкусом зудящего поражения. Ему снится холод, серебро, и тесные замкнутые пространства, но прежде чем кошмар приходит к какому-либо заключению, он просыпается. Кто-то идёт, направляясь прямо к его укрытию. Мастер моргает, все чувства мгновенно обостряются. Он слышит шаги и тихий мелодичный свист. Дерьмо. Очевидно, что его тайное местечко больше не такое тайное, как во времена его юности. Он кладет руку в карман, тянется к уменьшителю и вскакивает на ноги. В нескольких метрах от него останавливается юный Таймлорд. Он удивлён. На вид ему не больше ста пятидесяти лет, растрёпанные светлые кудряшки едва касаются плеч, задумчивые карие глаза широко раскрыты от неожиданности при виде взъерошенного незнакомца, который теперь направляет на него оружие. Тета Сигма роняет книги, которые он нес с собой, и немедленно вскидывает руки ладонями вперед. Универсальный жест капитуляции. Мастер смотрит прямо на него, спрашивая себя, за что ему это невезение: сбежать от Доктора на ТАРДИС, которая приводит его прямо к... Доктору. Надо же, Вселенная действительно ненавидит его. Он опускает оружие. Юноша расслабляется и неуклюже шагает вперед. – Кто вы, сэр? Мне нравится, ваша одежда. Правда местами она обгорела, но всё равно выглядит круто. Он теряет дар речи. Мастер знает, что в этом возрасте Тета безумно влюблен в Кощея. Он знает, что чувство взаимно. Тогда он был готов на всё ради молодого человека, стоящего перед ним. Старые чувства накрывают его мощной приливной волной, оставляя после себя горько-сладкий привкус во рту, и слезы закипают на глазах. – Привет? – Тета снова шагает ему навстречу, протягивает к нему руку. Глупо, это так глупо – Мастер только что держал его на прицеле и вполне мог сделать это снова. Тем не менее, Мастеру стоит невероятных усилий удержаться от того, чтобы схватить протянутую ему руку. – Тебе не обязательно знать, кто я, – Мастеру с трудом удается заставить себя говорить. Он садится на ближайший корень дерева, опускаясь достаточно тяжело, чтобы заболела спина. Шок притупляет боль, хотя боль в позвоночнике меркнет в сравнении с той, которую он испытывает оттого, что оказался в этой ситуации. Тета склоняется над ним, его глаза полны сочувствия. – Я думал, что только два человека во вселенной знали об этом месте, – говорит он тихо, глубоко задумавшись. – И я думаю, что они все еще знают. В тебе есть что-то... Ты не я; в книгах пишут, что я бы почувствовал, будь ты мной. Следовательно… Кощей? Это ты? Мастер закрывает глаза, откидывает голову назад, но это бесполезно: слезы срываются сами при звуке его старого имени. Мягкая ладонь касается его щеки и стирает их; он дёргается и тут же хныкает, вжимаясь крепче в руку. Тета понятия не имеет, что он сделал. Кто он. Его любовь так невинна. Мастер её не заслуживает. Но он принимает её, потому что его версия Доктора никогда, никогда больше так к нему не прикоснётся. Это последний шанс почувствовать тепло единственного человека, которого он когда-либо любил. – О, Кощей, – бормочет Тета. – Свет моей жизни. Единственный в моих сердцах. Что случилось с тобой, любовь моя? Как далеко ты в будущем? – Ты в своем четырнадцатом теле, – тихо отвечает он. Это не совсем верно, учитывая... ну, учитывая откровения, которые привели к тому, что Доктор заставила его встать на колени, моля о смерти. Но это почти правда и это в общему-то отражает всю суть случившегося. – В четырнадцатом? Это невозмож… – Тета заливается мягким смехом. – Что ж, думаю, нет ничего невозможного. Неужели я настолько необходим Повелителям Времени, что они просто не могут позволить мне умереть? – В некотором смысле, – у Мастера сердца обливаются кровью. Он не хочет лгать Тете, но у него нет иного выхода. Юному Таймлорду нельзя узнать правду. Ни о себе, ни о Мастере. Правда разобьёт его сердца на миллион крошечных осколков. – А ты, мой дорогой? Ты всегда был осторожнее меня. Должно быть, это твое третье или четвертое тело? –Двадцатое, – бормочет Мастер. Даже в этом числе он не совсем уверен. Повисает молчание. Он все еще не может открыть глаза, но ему не обязательно видеть, чтобы точно знать выражение лица Теты. Он шокирован; глаза распахнуты чуть шире, чем обычно, губы приоткрыты, может, на сантиметр с половиной. Он знает каждое микровыражение, которое когда-либо принимало лицо этого молодого человека. Он запомнил их все до мельчайших деталей столетия назад, и они хранятся, законсервированными словно бабочки в янтаре в глубине его памяти. – Повелители времени не могут обойтись без кого-либо из нас, я полагаю, – заключает Тета, возвращая себе самообладание. Он молчит ещё где-то с минуту, пока Мастер борется с жалким сожалением. – Расскажи, каким я стану в будущем? Он заставляет себя открыть глаза. Тета на коленях рядом с ним, его молодое лицо сияет любопытством. Он кладет руку на колено Мастера и мягко улыбается ему. На его лице беспокойство. Никто никогда не заметит этого, кроме самого Кощея, и это то умение, которое за всё это время Мастер до сих пор не растерял. – Ты… – он не должен говорить ни слова. Он не должен. Но детали струятся из него почти так же легко, как это было в времена их юности. – Почти всю жизнь ты был мужчиной, но… в моем времени ты сменил пол. Наконец-то. Долго ждать пришлось, я тебя и тут опередил. Ты блондинка, и твои глаза... ореховые, кажется, и ты... Глаза Теты загораются. – Я был рыжим? – Каким угодно, но не рыжим, – добавляет Мастер. Тета грустнеет. – Ты любишь бегать. Это никогда не меняется. Тебе приходится чертовски много бегать, это просто невероятно. И ты... ты путешествуешь с людьми. С планеты Земля. Их было так много за эти годы. При этом глаза Теты широко раскрываются. Затем, кажется, что-то происходит с ним, и он хмурится. – Ты постоянно повторяешь «ты», – тихо говорит он. – Не «мы». Конечно, ты имеешь в виду нас двоих, да? Не могу поверить, что я счастливо путешествую по звездам без тебя. Мастер опускает взгляд вниз. Он задаётся вопросом, счастлива ли Доктор. Это особенно заметно в её последнем воплощении; она постоянно скрытничает и прячется за маской напускного веселья и энтузиазма. – Мы идём каждый своей дорогой. Не всё время, само собой, мы постоянно находим друг друга. И я… – он стискивает зубы, ему становится дурно от сдерживаемых эмоций. Гнев, стыд, смущение, эта холодная, острая любовь, которую он никак не сможет с себя стряхнуть. Он хватается за ближайший корень дерева и с силой сминает, пока кора не начинает хрустеть под пальцами. Тета не стремится причинить ему боль, не пытается вытянуть из него как можно больше деталей, но то, как он смотрит на него – с нежностью – и обеспокоенный тон его, ломают что-то внутри Мастера. – Я никогда не переставал любить тебя, – признаётся Мастер, потупив взгляд на красную траву под них под ногами. Он не знает, что ещё сказать. – Ну, конечно, – кивает Тета, оживляясь. – Даже если в будущем каждый из нас идёт своей дорогой, одно я знаю точно: никто никогда не сможет встать между нами. Мастер невольно морщится, вспоминая Сару Джейн Смит, Розу Тайлер, Ривер Сонг. Их, наверняка, было гораздо больше. – Кощей? – Тета тянет руку, чтобы коснуться его лица, – родной мой... скажи, в твоём времени, когда я в последний раз говорил, что люблю тебя? Мастер качает головой. Он не может признаться Тете, что не слышал этих слов со времен Галлифрея. За эти годы они сказали друг другу так много всего, но Доктор никогда не говорила, что любит его, ни разу с тех пор, как украла ТАРДИС и сбежала. – О, – взгляд Теты поник. Он встает, и Мастер погружается в ледяные объятия паники при мысли, что юноша сейчас уйдет. Он не может этого допустить. Ему нужно что-то сделать, иначе этот разговор разрушит весь ход их истории. Он не уходит. Вместо этого Тета Сигма склоняется над Мастером и неожиданно целует его. Его губы теплые и мягкие, и для Мастера этого оказывается слишком мало. – Ты на вкус как пепел, – он и снова хмурится. – Но это не главное. Кощей. Я не думаю, что во вселенной есть что-то способное заставить меня разлюбить тебя. Он должен поступить ответственно и уйти. Прямо сейчас. Но Мастер понимает, что не может. Он с тоской смотрит на Тету. Прошли тысячелетия с тех пор, как кто-то говорил ему нечто подобное, и его сердца сжимаются от боли. Он бы предпочел услышать эти слова от другого воплощения Доктора, но он знает точно, что та, в кого он так отчаянно влюблен, не способна в открытую выражать свои чувства. – Я знаю, родной, что ты предпочел бы услышать эти слова от моего будущего воплощения. Но если она не может сказать их тебе, то это сделаю я. Как бы там ни было... Я так сильно люблю тебя. Всеми моими сердцами. Всегда, Кощей. Всегда. Ничто не в силах изменить это, независимо от того, что нас ждет в будущем. Прошу, помни об этом. Рука Теты обхватывает его лицо; Мастер закрывает глаза и наклоняется к нему. Никогда в жизни он не желал чего-то так сильно, как услышать эти слова. Он готов был отказаться от каждой планеты, которой когда-либо управлял и извиниться перед семьями всех, кого он когда-либо убил ради шанса услышать, как его Доктор говорит, что всё ещё любит его. Он знает, что должен сделать. Мастер протягивает руку, чтобы коснуться лица Теты, и молодой Повелитель времени улыбается, льнёт к нему. Это первый раз, думает он, когда Тету предает любимый человек. Хорошо, что он об этом не вспомнит. – Посмотри на меня, дорогой, – тихо просит он. Тета подчиняется беспрекословно. Улыбка сползает с его лица, когда он встречается взглядом с глазами, которые, как ему кажется, пульсируют в гипнотическом ритме. Его рука соскальзывает с лица Мастера, и тряпичной куклой повисает вдоль тела. – Забудь, что ты видел меня здесь, – приказывает Мастер. – Ты пришёл сюда и уснул в своем тайном месте. Когда ты проснёшься несколько часов спустя, ты будешь... ты будешь счастлив. Ты не вспомнишь о нашей встречи. А теперь спи. Глаза Теты закатились, и он резко обмяк. Мастер ловит его и осторожно укладывает под изогнутый корень дерева. Он собирает книги, которые младший Повелитель Времени уронил чуть ранее, и осторожно складывает их в стопку рядом с ним. Он выглядит так мирно во сне. Мастер испытывает чувство вины за то, что предал его доверие, но, у него, черт возьми, не было другого выхода. Тета предрешил свою судьбу в тот момент, когда оказался достаточно проницательным для того, чтобы узнать лицо своего возлюбленного, даже столько регенераций спустя. Приседая, Мастер прижимается губами ко лбу Теты. Это отвратительно сентиментальный жест, но никто их здесь не увидит. – Я действительно думал, что хочу умереть, когда ты держала Частицу Смерти передо мной. Я думал, что по крайней мере, я умру рядом с тобой. Как минимум мы были бы равны, – он качает головой и отстраняется от лица Теты. – Может быть, я дам жизни ещё один шанс. Он выпрямляется и начинает пробираться через поле. Отдых помог его ноющим конечностям, но боль в его сердцах теперь столь же мучительна, если не хуже. Он задается вопросом, была ли хоть толика правда в словах Теты. Всегда – это довольно громкое слово. Мастер знает, что его любовь к Доктору безусловна. На данный момент, она дала ему достаточно поводов для ненависти, и он действительно ненавидит её. Но это совсем не значит, что он перестал любить её. Не может быть, чтобы она чувствовала то же самое. Он уверен. И все же она не смогла его убить. Она никогда не могла. Мастер вздыхает. Возможно, при следующей встрече они смогут-таки поговорить. Столь привычный ему гнев сменяется горечью, и разговор уже не кажется такой плохой идеей. Возможно, он задолжал Доктору несколько извинений. Но и она тоже. Есть шанс, что в следующий раз, когда их пути пересекутся вновь, они вцепятся друг другу в глотки. Мастер хорошо знает, как работают их игры. Но, может быть – может быть – всё будет иначе. Это больно. Это очень больно – надеяться, но Тета Сигма поселил семя надежды глубоко в его душу, и теперь от этого чувства ему никак не избавиться.