not like this

Этот день должен был стать самым счастливым в его жизни. Или один из них. День его свадьбы будет довольно трудно превзойти, как и тот день, когда она сказала «да». Было много дней с бесчисленными моментами, которые он считал лучшим днем своей жизни. Но сегодняшний день был особенным — девять месяцев в процессе становления. Он никогда не был более взволнован, чтобы получить вызов. И все же… Нацу никогда бы не подумал, что день рождения его дочери будет таким ужасным. Все так быстро пошло наперекосяк. В одно мгновение она изо всех сил вцепилась в его руку, изо всех сил стараясь привести их маленькое чудо в этот мир. Нацу не мог гордиться Люси больше, чем сейчас, в этой комнате, нашептывая ей ободряющие слова, и его сердце бешено колотилось в груди. После шести часов трудов она наконец-то будет здесь. Он не мог дождаться встречи с ней. Ее тихие крики заставили всех в комнате замолчать. Когда медсестра передала ее на руки Люси, все еще связанной с матерью, они с Нацу уставились на маленького ребенка. Ее глаза были плотно закрыты, но редкие светлые волоски покрывали ее голову. Она всхлипывала и извивалась, когда Люси прижимала ее к груди. Когда она подняла глаза на мужа, ее слезы радости отразились в его глазах. Нацу наклонился вперед и прижался лбом к ее лбу, ее пот увлажнил его лоб. Голова Люси откинулась на подушку, ее рука сжала его руку, когда он протянул другую, чтобы нежно погладить девочку по щеке. Одна из крошечных рук его дочери потянулась вверх и обвилась вокруг его пальца, цепляясь за него изо всех сил. Сердце Нацу едва не разорвалось. Он пробормотал Люси, как сильно любит ее, и она улыбнулась ему в ответ. Наконец-то они стали семьей. Хотя бы на несколько коротких мгновений. Хватка Люси на его руке внезапно ослабла. Ее глаза закрылись, а дыхание замедлилось. Доктор пробормотал что-то о крови, и это привело комнату в суету, одна из медсестер, быстро выхватила дочь из рук Люси и перерезала ей пуповину. Когда ее куда-то уносили, другая медсестра положила руку Нацу на плечо, вежливо, но настойчиво говоря, чтобы он уходил. Нацу запаниковал, отмахиваясь от рук медсестер и требуя объяснений. Он нежно позвал Люси по имени, пока его руки массировали ее ладонь, пытаясь добиться от нее какой-то реакции. Две медсестры оттащили его от жены, и он был слишком потрясен, чтобы сопротивляться. Она все еще улыбалась, когда он вышел из комнаты. Теперь же он сидел в приемной, сложив перед собой руки и занятый своими делами. Скрабы и шапочка для душа, которые он носил в родильной палате, валялись на другом стуле. Как давно это было? Час, может быть, два? Он взглянул на часы — десять минут. В любом случае, он уже должен был что-то услышать. — Все будет хорошо, Нацу, — тихо сказал Грей со своего места напротив него. — Люси — сильная девчонка, она справится. Нацу ничего не ответил. Как бы он ни был благодарен своему коллеге и другу, пришедшему навестить его, на самом деле он не мог сказать ничего такого, что заставило бы Нацу почувствовать себя лучше. Комок нервов в его животе скрутился в узел, нога отчаянно прыгала, а сердце бешено колотилось. Он был уже в двух секундах от того, чтобы вскочить и броситься обратно в родильную палату, когда раздался знакомый голос. — Сын. Нацу обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть Игнила, входящего в приемную. Встав со стула, Нацу быстро подошел к отцу и обнял его, в свою очередь позволив себе погрузиться в мускулистые руки пожарного. Запах Игнила успокаивал Нацу, хотя бы немного. Он чувствовал, как сердце отца бьется рядом с его собственным. Игнил крепко обнял его, а Нацу едва сдерживал слезы. — Что происходит? — спросил Игнил. — Как там малышка? Нацу судорожно вздохнул. — С ребенком все в порядке. Но Люси была права… Папа, мне так страшно. Игнил просто притянул Нацу к себе, чтобы еще раз обнять, одной рукой обхватив его затылок, а другой бормоча что-то в розовые волосы. — Все будет хорошо, сын мой. Нацу хотелось, чтобы люди перестали говорить ему это. — Мистер Драгнил? Все посмотрели на доктора, который только что появился из двойных дверей. Нацу помедлил, прежде чем подойти к мужчине, пытаясь прочесть по его лицу любые намеки на то, что он собирался сказать. Но доктор был хорош в своем деле, сохраняя лицо строго нейтральным. Когда Нацу встал перед доктором, а Игнил и Грей задержались позади него, мужчина прочистил горло. — Я должен поздравить вас, мистер Драгнил, — беспечно сказал доктор. — У вас здоровая девочка. Наши медсестры заботятся о ней прямо сейчас, и вы должны быть в состоянии увидеть ее в ближайшее время. Услышать это было огромным облегчением. Грей и Игнил испустили за его спиной громкие вздохи. Улыбка раздвинула его губы, и небольшой смешок сумел вырваться изо рта Нацу. Он был настоящим отцом. Его сердце слегка подпрыгнуло от радости. — А теперь, что касается вашей жены, Миссис Хартфилия, боюсь, у меня плохие новости. И вот так же внезапно воздух стал холодным, и его бешено колотящееся сердце остановилось. — Мне больно говорить тебе об этом… мы не смогли спасти ее. Мне очень жаль, мистер Драгнил. Мы сделали все, что могли. Доктор говорил еще какое-то время, но Нацу его не слышал — что-то насчет «осложнений». Цвет исчез из его мира, и сила внезапно покинула его конечности. Упав на колени, Нацу едва расслышал, как Грей и его отец выкрикнули его имя, когда они бросились к нему. Доктор тоже присел на корточки рядом с ним, его каменное лицо наконец-то потрескалось от беспокойства. Нацу знал, что все они обращались к нему, мягко толкая его в плечо и пытаясь добиться от него ответа… но у Нацу уже не было желания отвечать. Этого просто не может быть. Они должны были вместе растить дочь, забрать ее домой и представить счастливой и полноценной своей маленькой семье. Они должны были наблюдать, как она растет, учится и становится сильнее. Чтобы помогать ей, направлять ее и быть рядом, когда она больше всего в них нуждается. Она и другие дети, о которых они говорили раньше. Вдвоем, вместе, до тех пор, пока они оба будут жить. — Можно мне ее увидеть? Нацу поднял глаза на доктора, который тоже смотрел на него с серьезным вопросом в глазах. Нацу немного выпрямился и заговорил более уверенно: — Я хочу ее видеть! Доктор только кивнул и попросил дать им несколько минут на размышление. Игнил и Грей подняли его с пола и снова усадили на стул. Они тоже были потрясены этой новостью и молчали, борясь с собственными слезами, сидя рядом с ним. К счастью, была уже глубокая ночь, поэтому вокруг было не так уж много людей, чтобы увидеть их горе. Нацу крепко зажмурился и опустил голову между колен, отказываясь участвовать в жизни мира, в котором нет его Люси. Тот же самый доктор вернулся только через несколько минут, попросив Нацу пойти с ним. Грей и Игнил спросили, не хочет ли он взять их с собой. Нацу попытался улыбнуться им — он знал, что это тоже было тяжело для них. Люси и Грей были лучшими друзьями до его появления, и Игнил практически считал Люси своей дочерью. Ни то, ни другое не было легко потерять. Но он должен был сделать это в одиночку. Доктор отвел его обратно в родильное отделение, в ту же самую палату, где родилась его дочь. Доктор распахнул перед ним дверь. Нацу потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом и переступить через нее. Они накрыли одеялом ее талию и ноги. Нацу не мог сказать, что его не интересовало то, что было под ним — но маленькие брызги красных точек, просачивающиеся сквозь простыню, сразу же подавили это. Она выглядела так, словно спала. Ее живот все еще был большим, как будто она все еще носила их ребенка. Но ее улыбка исчезла, и она была просто счастлива… слишком тихо. Ноги Нацу сами собой повели его к кровати, и внезапно он уставился на нее сверху вниз. Шлюзы в его сердце грозили вот-вот лопнуть. Если бы только она открыла глаза и заговорила с ним, сказала бы, что все будет хорошо. Он протянул руку и нежно сжал ее руку, безвольно свисавшую с края кровати. Она все еще была теплой. Но даже он мог сказать, что ее кожа начала холодеть. Рыдания вырвались из груди Нацу прежде, чем он успел их остановить. Его колени снова угрожали подломиться, поэтому он прислонился к кровати, практически лежа рядом с ней. Его рука сжимала ее руку снова и снова, их обручальные кольца звенели вместе. Нацу звал ее по имени, умоляя вернуться к нему. Его голос был хриплым, дыхание с хрипом вырывалось из груди, горло сжалось, а зрение затуманилось. Но он не мог отвести глаз от ее лица, не мог заставить себя смириться с тем, что она не проснется. Доктор стоял в углу, наблюдая за происходящим с тяжелым сердцем. Когда появились санитары, он тихо велел им подождать. Так много воспоминаний, так много снов они видели и разделили друг с другом… и еще столько всего, что ждало их впереди. Уже разбитое сердце Нацу болело за эти украденные мгновения, и не только его и Люси — но также их дочери. Его слезы упали ей на волосы. Нацу никогда бы не подумал, что этот день наступит так скоро. Предполагалось, что это произойдет через много лет, когда они оба будут старше Земли, с кучей внуков и множеством неловких историй, которые можно будет рассказать. Те десять лет, что они были женаты, и пять лет до этого — должны были стать лишь малой частичкой их счастья, кусочком всей оставшейся жизни. Но теперь… Но она уже ушла. И что еще хуже, Нацу даже не был рядом с ней, когда она умерла. Он даже не успел попрощаться. Это было нечестно. Этот день должен был стать самым счастливым в его жизни. Нацу молча плакал, пока его слезы не высохли, но его горе, казалось, становилось только глубже. Его горло болело от напора эмоций. Он поднес ее руку к своему лицу и прижал ее пальцы к своим губам. Его глаза жгло, но он не моргал, боясь, что она может исчезнуть, если он это сделает. Другой рукой он нежно обхватил ее лицо, большим пальцем поглаживая щеку. Прикосновение к ней заставило его почувствовать себя немного лучше. Но теперь Нацу чувствовал себя так, словно его ограбили — что у Люси отняли прекрасную жизнь с ним и их дочерью. У его дочери отняли жизнь вместе с матерью. Нацу хотелось разозлиться, но он никак не мог собраться с духом, несмотря на свое горе. Он не был злым человеком и знал, что на самом деле некого винить в смерти Люси. Ни доктор, ни сама Люси, и уж точно не их дочь. Это было просто… так жестоко для всех них кончить таким образом. Ради всего святого, ей удалось обнять свою дочь всего на девять секунд. Люси заслуживала гораздо больше времени. — А вы верующий человек, мистер Драгнил? Нацу поднял глаза, совершенно забыв о том, что доктор все еще был там и свидетельствовал о его нервном срыве. Он перевел свой пристальный взгляд на мужчину. — Нет, — Нацу судорожно сглотнул. — Вовсе нет. Доктор молча кивнул. После нескольких секунд молчания он снова заговорил, спокойно и медленно. — Я знаю, что не могу сказать ничего такого, что заставило бы вас чувствовать себя лучше. Я также знаю, что потерять любимого человека — это очень тяжело… это одна из самых трудных вещей, которые нужно преодолеть. Нацу посмотрел на Люси, и в его груди снова зародились рыдания. Он никак не собирался «преодолевать» нечто столь разрушительное. — Я не был знаком с вашей женой, мистер Драгнил, и не собираюсь притворяться, что знаю вас, — доктор сделал несколько шагов в сторону Нацу. — Но я чувствую, что вы должны знать… что когда она уходила, на ее лице была красивая улыбка. Нацу напрягся при этих словах, потому что, так оно и было. Люси никогда ничего не делала без улыбки. Казалось вполне уместным, что она умрет таким же образом. Хотя это знание и опечалило его. Чего бы он только не отдал, чтобы еще раз увидеть ее улыбку… Теперь доктор был достаточно близко, чтобы коснуться Нацу. Он положил руку на плечо скорбящего человека и тихо сказал: — Вы хотели бы видеть свою дочь, мистер Драгнил? Нацу посмотрел на доктора широко раскрытыми глазами. Доктор слегка улыбнулся. — Вы нужны ей прямо сейчас, — доктор ласково похлопал его по плечу. — Я уверен, что она вам тоже нужна. Он почти сказал «Нет», что хочет остаться. Но Нацу вдруг понял, что он был в родильной палате, выкрикивая свои горести по меньшей мере пять минут. Это были пять минут, которые его дочь провела без матери или отца. Пять минут полного одиночества… как и то, каким он был сейчас. Нацу глубоко вздохнул и встал с кровати. Подняв руку к ее лицу в последний раз, Нацу поцеловал пальцы Люси и снял с нее обручальное кольцо. Осторожно положив руку обратно на кровать, Нацу бросил последний взгляд на жену, пытаясь запечатлеть ее образ в своем сознании. Она была так прекрасна. Что бы он делал без нее? Внезапный далекий звук вырвал его из раздумий. Они подошли к детской комнате. Большое окно в стене открывало Нацу и доктору прекрасный вид на маленькую комнату. Здесь было больше окон, расположенных вдоль стен, чтобы пропускать больше естественного света. Но окна были темны, и обитатели детской мирно спали в своих крошечных кроватках. Все они — за исключением одного. Даже сквозь стекло Нацу слышал крики своей дочери. При виде нее его глаза широко раскрылись. Он наклонился вперед, пытаясь получше разглядеть происходящее, но в итоге лишь стукнулся головой о стекло. Доктор был достаточно любезен, чтобы не рассмеяться. — Я уверен, что вы догадываетесь, кто из них ваша. Нацу молча кивнул. Незнакомец, вероятно, мог бы сказать, кто из них его ребенок. Нацу едва удалось оторвать взгляд, чтобы заговорить. — Можно мне ее подержать? Доктор обдумал этот вопрос. Сунув руку в карман халата, доктор вытащил связку ключей и карточек и подошел к считывателю карт на двери, ведущей в детскую. С тихим гудком и зеленым светом дверь щелкнула и распахнулась. Как только это произошло, крики его дочери стали громче. Просто чудо, что она не разбудила остальных детей. Доктор первым вошел в палату, направляясь прямо к движущемуся свертку. Нацу последовал за ним в дверной проем, но остался стоять на пороге. Небольшое пространство у двери было расчищено и занято парой кресел-качалок и раздевалкой. Он подумал о кресле-качалке и о том, что ждет его в комнате, которую они с Люси приготовили для нее дома. — А вот и она. Нацу резко обернулся. Доктор подошел к нему, держа в руках скулящего ребенка. Нацу едва мог поверить своим глазам. Доктор отступил назад, когда Нацу умело взял ребенка на руки, поддерживая ее спину и голову. Нацу не сводил глаз с младенца, но, должно быть, знал, что доктор удивлен его действиями. — Люси заставила меня попрактиковаться в том, как держать ребенка с мешком муки. Это, наконец, вызвало смешок у доктора. Нацу медленно повернулся и прокрался к одному из кресел-качалок, слегка подпрыгивая при этом. Опустившись в одно из кресел, он держал ребенка перед собой. Она всхлипывала, плакала и слабо сопротивлялась своему одеялу, но Нацу обнаружил, что едва может дышать. Она была завернута в светло-розовое одеяло, а на ее крошечной головке красовалась маленькая серо-белая полосатая шапочка. Маленькие розовые волоски торчали из-под нее. Теперь она была чиста от крови, открывая нежную кожу, мягкую, как персик. Она крепко зажмурила глаза. Ее маленькие руки судорожно хватали воздух. Нацу инстинктивно протянул руку вверх, давая ей подержать один из своих пальцев. Его дочь вцепилась в него так же, как и тридцать минут назад, когда родилась. Когда ее крошечные пальчики сомкнулись вокруг его пальцев, она сразу же успокоилась, ее крики перешли в тихое хныканье. Затем она открыла глаза. «О нет» — подумал Нацу. Коричневый. Глубокий, чистый коричневый цвет. Не слияние зеленого и коричневого, как он ожидал, и даже не золотые искорки, как у Игнила. Глаза Люси тоже смотрели на него с лица его дочери. Удивительно, но Нацу почувствовал облегчение — если бы его дочь была слишком похожа на него, то действительно казалось бы, что Люси ушла навсегда. Малышка пристально смотрела на него несколько мгновений, прежде чем ее беззубый рот снова открылся, чтобы издать тихий стон. — Эй, все в порядке? — пропел он, поднимая пятки, чтобы начать раскачивать кресло. — У меня есть ты, мой маленький светлячок. У меня есть ты. Она отреагировала на его голос, повернув голову. Он заметил, что ее руки опустились на одеяло. Вот тогда-то Нацу и понял, сколько тепла она излучает. — Она действительно милая, — заговорил Нацу. Доктор подошел к нему ближе. — С ней все в порядке? Доктор изогнул бровь, глядя на него, и достал детский термометр. Сунув конец термометра ей под мышку, доктор подождал, пока механизм запищит. Посмотрев на прибор, доктор слегка улыбнулся и вернул его в карман. — У нее нет никакой лихорадки, мистер Драгнил. Нацу фыркнул от смеха, возвращая свое внимание к дочери. Доктор мягко сказал, что Нацу может сидеть здесь столько времени, сколько ему нужно, и повернулся, чтобы выйти из комнаты. — Можно мне отнести ее к моему отцу? — Нацу не понравилось, как жалобно прозвучал его голос, но он действительно боялся, что этот человек скажет «нет». — Конечно, — сказал доктор. — Только, знаете, не уходите с ней из больницы. Нацу приподнял бровь, услышав это. Когда доктор оставил их одних, его дочь продолжала теребить одеяло. Нацу задумчиво поджал губы, затем принял решение. Осторожно держа ее между своей грудью и рукой, Нацу развернул одеяло вокруг ее туловища, освобождая локти. Нацу увидел, как по ее коже поползли мурашки, и собрался снова завернуть ее в одеяло, пока она, казалось, не успокоилась и не отдохнула. Она все еще сжимала его палец. Нацу смотрел на то, как ее карие глаза с любопытством рассматривали окружающий мир. Он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, и не мог понять, радость это или печаль тянет его за сердечные струны. Было трудно грустить в присутствии его прекрасной малышки, но Нацу почти чувствовал себя виноватым за то, что был единственным из ее родителей в комнате. — О, Люси… — Нацу почувствовал, как слезы защипали ему глаза. — Ты должна быть здесь. Его дочь подняла голову, услышав его голос. Она хихикнула, и ее улыбка наконец заставила его сердце разорваться. Воздух изменился, и ощущение в комнате стало странным. Нацу не сводил глаз со своей дочери, но он мог поклясться, что чувствует ее — он чувствовал присутствие Люси, как будто она стояла в комнате, положив руку ему на плечо и счастливо глядя сверху вниз на свою дочь. — Ну разве она не красавица? Улыбка тронула его губы, даже когда слезы упали. — Да, это так, — его улыбка дрогнула. — Что же мы будем делать без тебя, Люси? Люси ничего не ответила. Ее присутствие исчезло, оставив Нацу наедине с его ребенком. Нацу откинулся назад и вздохнул, наблюдая, как ее глаза медленно закрываются и дыхание замедляется. Он смотрел вниз, на крошечную жизнь в его руках, и все остальное будущее начинало проясняться перед ним. — До Свидания, Люси, — голос Нацу был едва ли выше шепота. — Спасибо… за все. Доктор снова открыл ему дверь. Собрав все свои силы, Нацу шагнул через нее и оставил Люси позади. Казалось, это внезапно сделало его настоящим. Люси уехала и больше не вернется. Нацу впал в оцепенение, его разум свободно двигался внутри черепа. Он уставился на кольцо в своей руке, мягко поблескивающее в свете флуоресцентных ламп. Дрожащими пальцами Нацу надел кольцо на мизинец левой руки. — Сюда, пожалуйста, мистер Драгнил. Нацу поднял голову и увидел, что мужчина направляется в другой коридор. Нацу последовал за ним, не позволяя себе оглянуться. Доктор молча вел его по другому коридору, который в конце концов вывел его из родильного отделения. Над головой гудел свет, и его шаги гулко отдавались по линолеуму пола. Его разум медленно переходил от одной мысли к другой, хотя Нацу очень хотелось, чтобы он перестал думать обо всем одновременно. Что же ему теперь делать? Способен ли он вообще самостоятельно вырастить ребенка? — Не буду тебе врать, жизнь не будет легкой, маленький светлячок, — пробормотал Нацу. -Но я буду стараться изо всех сил ради тебя, хорошо? Его дочь показала ему язык. — Уже задаешь мне тон, да? — Нацу выдавил из себя улыбку. — Ты совсем как твоя мать. Малышка вытянулась на руках у отца, и Нацу никогда не видел ничего более восхитительного. Шапочка на ее голове немного сдвинулась назад, открывая бледное пятно на коже, прямо за линией волос. Оно было в форме звезды. Нацу уставился на родимое пятно, мысленно возвращаясь к крестовидному родимому пятну, которое было у него на бедре. Возможно, это просто совпадение. — Пойдем, маленький светлячок, — сказал Нацу. — Пойдем познакомимся с твоим дедушкой и дядей-неудачником. Нацу пронес ее через всю больницу обратно в приемную, где все еще ждали Грей и Игнил. Они оба вскочили на ноги, когда увидели его, с красными глазами и влажными щеками. Они остановились как вкопанные, когда одеяло в его руках шевельнулось и закричало. Нацу улыбнулся, когда они оба подошли ближе и уставились на маленького ребенка, который смотрел на них своими огромными карими глазами. Грей прошептал: «О боже мой!», а Игнил молчал, и в его глазах снова появились слезы радости, когда он улыбнулся маленькой девочке. У самого Нацу брызнули слезы. — Я хочу, чтобы вы познакомились с моей дочерью, — Нацу улыбнулся ей. — Наша Лейла Драгнил. Они с Люси почти сошлись во мнениях относительно ее имени, и Нацу подумал, что это очень мило — так почтить ее мать. Игнил гордо уставился на сына, сильно всхлипывая, что заставило его вытереть нос. Он подошел к своей внучке, и его глубокий голос привлек ее внимание, когда он заговорил. — Здравствуй, принцесса, — Игнил осторожно положил одну из своих гигантских рук ей на голову. — Я твой дедушка. Игнил широко раскрыл глаза, глядя на сына, а затем осторожно забрал у него Лейлу. Ребенок был достаточно мал, чтобы удобно лежать на одном из гигантских предплечий мужчины, но он не собирался рисковать и ронять ее. Одна из ее крошечных ножек выскользнула из-под одеяла. — Поздравляю, Нацу, — сказал Грей с улыбкой, которая тут-же быстро исчезла. — И… Мне очень жаль. Нацу положил руку на плечо Грея. — Мне тоже очень жаль. Я знаю, как много она для тебя значила. Грей и Нацу обнялись, оба находя утешение в своем общем горе, в то время как Игнил продолжал ворковать с Лейлой. Малышка захихикала, глядя на него, и ее теперь уже свободная рука потянулась к блестящим рыжим волосам мужчины. — Если тебе что-нибудь понадобится, Нацу, — сказал Грей серьезным тоном. — И я имею в виду все, что угодно… пожалуйста, не бойся обращаться. — То же самое касается и меня, — заговорил Игнил. — Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться за помощью ко мне и моей жене. Нацу кивнул, прекрасно зная, как хорошо его мачеха умеет обращаться с детьми. Внезапно мир перестал казаться таким одиноким. Его горе все еще тяжело лежало в груди, как раскаленный камень, но вид его дочери, на которую смотрели Грей и Игнил, давал ему надежду. Да, Лейла вырастет, не зная своей матери, и это будет плохо. И Нацу знал, что он будет скучать по ней так сильно, что это может медленно убить его. Но когда Нацу увидел, как Грей обхватил ладонью ее маленькую ножку и Игнил поцеловал ее в макушку, понял, что это вовсе не означает, что она вырастет без любви, или что он действительно одинок. Все должно было быть хорошо. Нацу вспоминал этот день, как самый счастливый в своей жизни.