На перепутье

— Где она? — впервые за несколько дней молчания произнесла Элли, от чего ее голос захрипел до неузнаваемости. — Кто? — изображая недоумение, спросил Томми. Конечно, он знал про кого шла речь. Прошло чуть больше месяца с тех пор как Дина, проклиная его разнообразными ругательствами, заявилась с ребенком в Джексон и попросила убежища. Одному в современных условиях не выжить — мужчина знал это как никто другой, потому-то с радостью согласился принять их, хотя бы для того, чтобы как-то загладить вину. — Томми, — сквозь плотносжатые зубы процедила девушка, а ее красноречивый взгляд будто предупреждал: не скажешь, переверну каждый в Джексоне дом вверх дном, но найду. Мужчина обреченно вздохнул, выводя носком ботинка узоры на пыльной дороге и тут же их перечеркивая пяткой. — У себя, как обычно, — наконец, ответил он, опуская стыдливый взгляд, — Я обещал не говорить тебе. — Но ты сказал, — вместо какой-нибудь утешающей дежурной фразы Элли словно осудила его за проявленную честность. Томми никак не возразил, провожая удаляющуюся фигуру усталым взглядом. К чему спорить, особенно сейчас? Она все равно была права. И все равно сделала бы все по-своему, пока не добилась бы желаемого. Элли неторопливо продвигалась по до боли знакомым улочкам Джексона, то и дело встречая знакомые лица вокруг себя, которые с удивлением или осуждением смотрели на нее. Плевать. Дина наверняка рассказала Томми о том, что между ними произошло в ту ночь, а он — еще кому-нибудь, и так она стала злой героиней истории с печальным концом, которую наверняка будут рассказывать маленьким детишкам, желая показать, до чего доводит людей жажда мести. Наконец она доковыляла до покосившейся двери небольшого дома Дины. Вокруг было пусто, казалось, весь город выжидающе замер, следя за ее действиями. Даже пронзительный ветер не скользил по веткам деревьев, не скрипел ставнями, не шумел по пустым ведрам и бочкам. Девушка огляделась, желая удостовериться, что это все-таки не так, и остолбенела в нерешительности, уже занеся сжатый кулак над дверью. Элли так рвалась сюда, была на все сто процентов уверена, что найдет Дину и малыша Джей-Джея в Джексоне, но сейчас, когда их разделяла тонкая перегородка стены, она не могла сдвинуться с места ни на миллиметр. Она так ждала этого момента, что совершенно не знала, что делать, не продумала момент долгожданного воссоединения. Кровь начинала медленно отливать от сжатого кулака, и по всей руке медленно прокатились мелкие волны судорог, отрезвляющие застывшую девушку. — Какого хрена я творю? — бесшумно произнесла она одними губами, прикусывая их до крови, чтобы хоть как-то заставить себя перебороть страх неизвестности. Прошло уже, по меньшей мере, несколько минут с момента прихода Элли к дому, а она так и не сдвинулась ни на шаг. За дверью было пугающе тихо, безжизненная тишина вокруг обволакивала девушку и отдавалась гудящим звоном в ушах и мерным стуком крови в висках. Элли почувствовала, как ее медленно накрывает волна паники, усмирить которую под силу было только Дине, и, не замахиваясь, глухо ударила один раз кулаком по серому дереву. Нарастающий звон прервался резким звуком и тут же сменился на пустоту, никак не отдающуюся в голове Элли. Девушка зажмурилась, снова опуская кулак на дверь, в ответ получая лишь гробовое молчание. «Их нет», — успела подумать она, прежде чем погрузиться в неприятную пелену размышлений: Томми обманул ее, и Дины с Джей-Джеем здесь нет, они ушли навсегда, оставили ее одну, как и она бросила когда-то их, потакая своим желаниям. А каковы плоды? Элли стоит здесь и сейчас одна, брошенная даже самой собой, никому не нужная, вечно одинокая и беспомощная. — Это я… — прохрипела она, чувствуя отвратительную сдавливающую боль в горле. Стоило девушке произнести их условную фразу, как дверь открылась и на пороге, застыв от изумления, появилась Дина, держащая в руках мокрое полотенце. — Привет, — неловко улыбнулась Элли, делая шаг вперед, но тут же получила заслуженный хлесткий удар влажной тряпкой по лицу, — Ай! — она не успела среагировать, никак не ожидая такой реакции при долгожданной встрече, — Какого ты…? Ряд противоречивых эмоций, проскочивших в одно мгновение на лице Дины, сменился на апатичное безразличие. Казалось, доли секунды ей вполне хватило, чтобы выплеснуть все накопившиеся чувства: отчаяние и надежду, злость и радость, разочарование и веру в лучшее — вложить их в лаконичный, но многозначительный удар, чтобы потом замереть с равнодушным и пустым взглядом. — Как ты нашла нас? — лишь безэмоционально спросила она, скрещивая руки на груди и преграждая вход в дом. — Это было несложно, — Элли попыталась улыбнуться, чтобы вызвать у подруги хоть какую-то реакцию. Улыбка вышла кислой и вымученной, неестественной. — Ну и что тебе нужно? — каждая фраза, как удар по кровоточащей ране, отдавалась тихой болью в и так израненной душе. Если бы Элли сама знала это. Жажда мести за смерть Джоэла затмила ее разум и не давала мыслить здраво, думать о чем-то другом, кроме «справедливости». Она не знала, чего хотела сейчас. Наверное, вернуться к прошлой жизни, которую они как-то в шутку очень удачно распланировали. Девушка знала, что после всего произошедшего между ними за эти недели это невозможно. Никогда больше не будет той безмятежной жизни: уютной фермы, стада бестолковых овец и вечерних посиделок перед костром под музыку гитары. — Я… — девушка потупила голову, упираясь взглядом в истоптанные носки черных конверсов, — Я не знаю. Дина саркастично хмыкнула, отступая, чтобы закрыть дверь, но Элли резко встрепенулась, уперлась рукой в деревянный косяк, не давая ей сдвинуться с места. — Подожди, — тихо произнесла она, оказавшись в десятке сантиметров от лица девушки. В ее темных глазах на секунду Элли заметила недоумение и даже промелькнувшую нотку удовлетворения, но уже мгновение спустя они снова стали безразличными и холодными. Непроницаемыми, — Можно я войду? — Зачем? Если тебе есть, что сказать, то… — Пожалуйста, Дина, — с каждым разом ее голос становился все тише и хриплее от разрывающей боли в горле, — Не отталкивай меня. Девушка удивленно вскинула брови и даже отпустила ручку двери, упирая руки в бока. Элли невольно отступила, почувствовав себя виноватой во всех бедах мира под этим красноречивым и осуждающим взглядом. — Не отталкивать тебя? — переспросила Дина, возмущенно втягивая воздух носом, — Ты сейчас серьезно? А что ты сделала, чтобы тебя не оттолкнули, а? — Послушай… — Нет, ты послушай, — девушка выставила вперед ладонь, жестом вынуждая Элли замолчать, — Ты хочешь вломиться в нашу жизнь, после того, как просто взяла и выбросила нас из своей? Будто ничего и не было? — Что ты, я никогда не… — Молчи. Ты бросила семью, потворствуя своим мерзким желаниям. У тебя было все, черт возьми, а на что ты променяла это? На мимолетное мгновение сомнительного удовольствия, когда твои руки убивали ее? — Я не… — Не говори ничего, — Дина жестом заставила ее замолчать, — Я не хочу ничего слышать. Не хочу снова думать об этом всем. Сколько времени прошло… Я не для того ежедневно убивалась в горьком одиночестве, не чувствуя никакой поддержки, молилась, чтобы ты одумалась и вернулась, пока не стало слишком поздно. Но теперь уже поздно. Только наша жизнь наладилась, как появляешься ты, и думаешь, что имеешь право ей распоряжаться. Забудь, слышишь? Забудь обо всем — хотя бы для того, чтобы не саднить душу. Ничего уже не изменить. В момент, когда ты ушла, ты все перечеркнула. Просто сотри меня из памяти и начни новую жизнь, — она ненадолго замолчала, а потом прибавила, — Как это сделала я. Девушка подняла на подругу умоляющий взгляд, но тут же осеклась, осознавая значение ее последних слов. Дина сделала то же, что и она когда-то, и была чертовски права в своем решении. Что ей еще оставалось? Элли сжала зубы, чувствуя непрерывно растущее презрение к самой себе: она бросила свою женщину одну с ребенком на руках на произвол судьбы ради мести, ничуть не позаботясь о ее безопасности. — Ты права, — наконец вымолвила она, скрежетнув зубами от напряжения. Дина не ответила, лишь одарила ее незаметной усмешкой, означающей укоряющее «я же говорила». Девушка шумно выдохнула и взлохматила волосы, словно сбросив с плеч огромный груз, неминуемо тянущий ее на дно. От признания собственной неправоты ей действительно будто стало на миг легче, но уже после мрачные мысли вновь вернулись в ее голову. «И что теперь? — подумала она, неуверенно топчась на месте перед подругой, — Что мне делать?» Элли действительно не знала, что ей теперь делать. Достигнув цели, к которой она так яростно стремилась в последние годы, девушка чувствовала себя измотанной и неопределенной, иссохшей и пустой, выпотрошенной до предела жаждой мести. Хотя и возмездие не свершилось, она не понимала, для чего ей жить дальше? Ради какой цели? Просто жить в собственное удовольствие казалось нереальной роскошью. Ничто уже не могло бы быть прежним, ничто не было бы, как раньше, в счастливые годы, проведенные в Джексоне до появления в их жизни Эбби. Все стало другим. Она стала другой. — Можно я войду? — жалостно повторила свой вопрос она, вкладывая в интонацию всю безутешность, на которую была способна, — Пожа-а-алуйста. Дина тихо, но явно недовольно вздохнула, подвигаясь и театральным жестом указала ей рукой на пустой проход, давая разрешение на вход. Элли неловко благодарно улыбнулась ей, медленно проходя в дом. Закрыв за нежданной гостьей дверь, Дина облокотилась спиной на кухонную тумбу, прожигая девушку испытывающим взглядом. Та огляделась, примечая, что за прошедшее время обстановка в доме почти не изменилась, разве что стало чище и прибраннее. — Ты делаешь уборку? — не зная, с чего начать разговор, спросила Элли, глядя на полупустое ведро с почерневшей от грязи водой. — Можно и так сказать, — безэмоционально согласилась та, небрежно бросая тряпку, которой парой минут ранее отхлестала подругу. — Значит, меня побили еще и половой тряпкой? — девушка попыталась состроить подобие улыбки и издала неестественный смешок. Дина никак не отреагировала. В полутемном помещении комнаты черты ее лица приобрели какую-то очерченность и жесткость, стали острыми и неприветливыми. Между ними повисло тяжелое и напряженное молчание, которое не мог нарушить даже шум поселения за стенами. Секунды тянулись неимоверно медленно, а в промежутки тиканья настенных часов Элли успевала досчитать до десяти. Они обе молчали, не прерывая звенящей тишины. — Так что ты хотела? — Дина первая нарушила идиллию, видимо, устав от неопределенности, горящей между ними. — Я не знаю, — вновь повторила девушка, пожимая плечами и глядя на подругу с искренней неизвестностью в глазах, — Правда. Та испустила усталый вздох и потерла пальцами переносицу, нисколько не скрывая своего раздражения. Элли хотела было подойти к ней, но сделав шаг, получила предупреждение не приближаться в виде резко выставленной вперед ладони. Девушка неловко отпрянула, натыкаясь на спинку стула. — Я сяду? — покорно спросила она, не смея проявлять инициативы ни в чем. — Сядь. Не замедлив воспользоваться разрешением, она аккуратно опустилась на край сиденья, не сводя умоляющего о прощении взгляда с Дины. — А где Джей-Джей? — Спит. — Он, наверное, сильно подрос за эти месяцы, — с незаметной улыбкой протянула девушка. — Да. Снова наступило тяжелое молчание. Ветер шумел и бил в окна, захлопали ставни. Стало душно и жарко, не хватало свежего воздуха. Элли оттянула рукой воротник футболки, судорожно сглотнула. — Дина, мы можем поговорить? — По-моему, мы уже говорим, — с саркастичной усмешкой отозвалась та, скрещивая руки на груди, — Только что-то разговор не вяжется, не находишь? — Да… — Элли согласилась, опуская голову под ее осуждающим взглядом. — Ну, ты хоть убила ее? — равнодушно бросила девушка, делая вид, что пятно на столе интересует ее больше. Элли не ответила, продолжая смотреть в одну точку. Слова казались лишними. Что она скажет? Что разрушила свою и ее жизни ради того, чтобы в итоге оступиться и не сделать последний шаг? Кто же знал, что мстить так сложно и тяжело? Могла ли Элли подумать, что захлебывающаяся под ее руками Эбби сможет вызвать у нее что-то, кроме жгучей ненависти, желания заставить ее страдать и молить о смерти? Она до сих пор не понимала, почему так просто отпустила убийцу Джоэла, когда ее судьба была целиком в руках. Элли сжала челюсти, подавляя желание расплакаться от безысходности и собственной никчемности. На ее исхудавшем и осунувшемся лице забегали желваки, складка кожи между бровями заломилась еще сильнее, выдавая ее состояние. Девушка потерла лоб рукой, вытирая выступившие от напряжения и волнения капельки пота. — Что с рукой? — заметив ее увечья, с заметно изменившейся интонацией спросила Дина. — Ерунда, — отмахнулась она, не поднимая взгляда. Девушка неторопливо опустила руки и сделала пару шагов к ней. — Покажешь? — неожиданно для них обеих произнесла та, опускаясь на стул рядом. Элли неторопливо протянула ей руку, тронутую легким тремором. От равнодушно холодных пальцев, дотронувшихся до ее разгоряченной кожи, по всему телу девушки прошлась волна приятных мурашек, словно сотен электрических зарядов. Короткое прикосновение казалось таким долгим и томительным. Элли чуть сдержалась, чтобы не испустить удовлетворенный вздох. — Наверное, было больно, — предположила Дина, поглаживая мягкую кожу на месте обрубка. — Я не чувствовала боли, — девушка поджала губы, вспоминая безжалостную драку с Эбби и непередаваемые противоречивые чувства, охватившие ее в тот момент. — Это из-за адреналина. — Да… Элли медленно отстранила руку, сцепляя перед собой уцелевшие пальцы в замок. Только сейчас она заметила, что позеленевший пигмент татуировки расплылся под палящими лучами Санта-Барбары, контуры четких линий потускнели и изогнулись. «Надо будет как-то избавиться от этого укуса, » — подумала было она, переводя взгляд на свежий и четкий след зубов на тыльной стороне ладони. Рана быстро затянулась, но бледные рубцы все еще выдавали в ней жертву зараженного. — Послушай, — Дина выпрямилась, села, оперевшись локтями о колени, — Что ты хочешь? — Что? Я… — Ты уже сделала свой выбор. Зачем ты вернулась в нашу жизнь? — Так ты против? — настороженно прошептала Элли, изо всех сил стараясь не дать волю чувствам. Мутная пелена уже почти заполонила ее глаза, а комок слез с каждой минутой душил все сильнее и безжалостнее. Совсем как Эбби. — Я не знаю, — с горькой усмешкой призналась девушка, — Прямо как ты. — Я не буду тебе преградой… — Преградой? — она резко подняла голову, впервые за весь разговор искренне пронзительно глядя подруге в глаза, — Да ты хоть знаешь, что я пережила за эти месяцы? Мне оставалось только сидеть и ждать, гадать, жива ли ты или нет… — Ну я же не умерла, — прервала ее Элли с принужденной ухмылкой на губах, — А когда вернулась в пустой дом, почувствовала ту самую пустоту внутри себя. Без вас… без тебя там было так неуютно, холодно, одиноко. И, знаешь, мне тоже пришлось изрядно поискать тебя, хотя я и с самого начала знала, где ты. — И ты ждала, что тебя примут с распростертыми объятиями, после всего, что ты натворила? — вымученная улыбка неествественно и некрасиво перекосила лицо Дины, — Что я захочу тебя снова видеть? — Я надеялась на это. Девушки в который раз за разговор замолкли, обдумывая все сказанное и несказанное, но ясное и без слов, все сделанное и еще не исполненное. Элли знала, что на этот раз Дина права больше, чем она. Дина понимала, что Элли можно оправдать при большом желании. И хотя она хотела, искренне жаждала этого всем своим естеством, всем сердцем, холодный разум предупреждал всяческие мимолетные душевные порывы, заставлял прежде хорошенько подумать, взвесить все «за» и «против», которых, скорее всего, насчиталось бы в несколько раз больше. — Как же ты… — Дина резко вздохнула и выпрямилась, но тут же прикусила губу, борясь с внезапными чувствами. — Бешу? — ухмыльнулась Элли, откидываясь на спинку стула, с откровенной и нахальной надеждой рассматривая все оттенки эмоций на лице растерянной девушки. — Не думай, что тебе все просто сойдет с рук. — Я и не надеюсь, — она грустно улыбнулась и поднялась со стула, медленно опускаясь на колени перед девушкой, — Ты думаешь, я никогда не раскаивалась себе в том, что ушла в тот день? — дрожащим голосом произнесла она, дотрагиваясь изувеченной рукой до ее пальцев. — Думаю, что нет, — неуклонно ответила Дина, поднимая на нее тяжелый взгляд. Элли шумно выпустила воздух сквозь плотно сжатые зубы. Она ожидала, что будет непросто. Нет, это будет чертовки сложно — переубедить Дину переменить ее отношение к бывшей девушке. Если вообще не невозможно. Сидя перед подругой, наблюдая всю смену эмоций на ее уставшем, но все равно самом красивом лице, Элли не оставляла надежду сделать все возможное, ради их воссоединения. Или хотя бы шаткого примирения. Она же упертая. — Что мне сделать, чтобы ты поверила? — на этот раз связки все-таки подвели ее, и голос сильно просел. Девушка прокашлялась, неслышно матерясь, — Если… если я все еще нужна тебе… хоть немного, пожалуйста, Дина, скажи что-нибудь. Она не ответила, закрывая свободной ладонью лицо и несколько раз шумно выдыхая. Казалось, еще несколько таких жалобных фраз, и она окончательно поддастся зову сердца, а не здравого смысла. Как и сама Элли. — Я… — спустя несколько тягучих тяжелых минут молчания прохрипела она, массируя пальцами висок, — Я не знаю, что сказать. Я чуть с ума не сошла, когда поняла, что могу навсегда потерять тебя… А ты теперь стоишь здесь, передо мной, умоляешь. Как я могу простить тебя и принять, Элли, если ты с таким холодным презрением играешь своей и чужой жизнью? Как могу впустить в жизнь человека, готового бросить все ради… мести, этого презренного и недостойного чувства? — Я исправлюсь. Обещаю. — Когда? Когда снова наступит черная полоса? Элли резко и настолько сильно сжала ее пальцы, что девушка вздрогнула и резко выпрямилась. — Не говори так, — серьезно произнесла она, подняв воспаленные глаза на Дину. — Ладно, — после нескольких секунд молчания ответила та, устало потирая лоб, — Я просто не могу тебя снова принять. Не могу. — Я не хочу тебя потерять, — тепло улыбнувшись, Элли наклонила голову, заглядывая ей в глаза, но не встретила там поддержки в ответ. Она придвинулась еще сильнее, кладя обе руки подруге на колени, смаргивая стоящую перед глазами пелену. — Но ты уже потеряла. Девушка опустила глаза, чувствуя, как маленькая предательская слезинка все-таки скатилась по щеке. Все надежды на удачное разрешение ситуации тут же рухнули в один момент, улетучились с последними сказанными словами. Она неторопливо поднялась с пола, кряхтя и хлюпая носом, отворачиваясь, пытаясь спрятаться от всего мира за этими движениями, словно скрываясь за прочной стеной, где никто не знал бы ее поступков и ошибок. — Извини… — почти неслышно прошептала Элли, все еще стоя к собеседнице спиной, — Что отняла твое время. — Ничего, — она почти физически почувствовала спиной, как Дина отмахнулась. От нее или от неудобной ситуации? — С кем не бывает. Действительно. Девушка попыталась было зацепиться за это едкое замечание, чтобы не расчувствоваться окончательно, однако паршивое настроение никак не желало проходить, а накопившиеся слезы все продолжали безжалостно душить ее за горло. Безумное отчаяние словно сковало все ее тело, не давая сдвинуться с места, сделать шаг. — Ну я пойду… — хрипло сказала Элли, но не сдержала предательского всхлипа и тут же зажала рот стиснутой до боли в кулак рукой. — Эй, — Дина поднялась с места и, подойдя к ней, тронула за предплечье, — С тобой все нормально? — А тебе не все ли равно? — обиженно произнесла она, избегая зрительного контакта и ее касаний, — Как-нибудь переживу. Девушка устало вздохнула, снова преграждая ей путь, но, на этот раз, уже к выходу. Такая же упрямая, как Элли, когда дело касается чего-то серьезного и действительно важного. Обе стоят друг друга. — Посмотри на меня, — почти по-командирски потребовала она, не давая подруге сделать ни шагу. — Нет, — упрямо отозвалась та, уворачиваясь от ее рук, — Мы все решили, теперь оставь меня. — Да чего ты, в конце концов, хочешь?! — вспылив, Дина встала прямо перед Элли, удерживая ее за локоть, — То умоляешь о прощении, то строишь из себя обиженную праведницу! Скажи уже прямо, не кривись, что тебе надо от меня, зачем ты заявилась сюда после стольких месяцев? — Какая теперь разница?! — не сдерживая больше голоса, обреченно переспросила девушка. — Большая, потому что от этого зависит не только твоя судьба! — она яростно выдохнула, отпуская ее руку только для того, чтобы дать отрезвляющую пощечину. Звонкая оплеуха и правда немного вернула Элли к реальной жизни. Что она делает? Что творит со своей и ее жизнью? Почему, когда у нее появилась призрачная надежда, она своими же руками отталкивает ее? — Мне страшно, слышишь? — наконец поясняюще прошептала Дина, всплеснув руками, — Ты не представляешь, как мне страшно. — Почему? — голос Элли стал тише и ниже, он дрожал от каждого неверно произнесенного звука, — Что тебя пугает? — Так много всего… — девушка отвернулась и устало рухнула на стоящий рядом диван, закрыла глаза в безысходности. Элли в нерешительности стояла рядом еще несколько секунд, ожидая дальнейшей реакции подруги, а потом рискнула аккуратно опуститься рядом, подпирая рукой тяжелую голову. «Какая же она красивая, — подумала она, воспаленными от сдерживаемых слез глазами изучая каждую черту замеревшего лица Дины, — Как все черты прекрасны, гармоничны, приятны… Что бы ни случилось, чем бы это все ни закончилось — она всегда будет для меня самой лучшей, единственной и неповторимой…» — Я боюсь, что если я впущу тебя снова в мою жизнь, то вновь разочаруюсь, — наконец продолжила девушка, прерывая любования ею Элли, — И боюсь, что если не впущу, то разочаруюсь еще больше. Скажи, что мне делать? Как сделать правильный выбор на этом сложном перепутье? Девушка пожала плечами, глупо улыбаясь. Дина глубоко вздохнула полной грудью, словно приняв какое-то важное решение, и повернулась к ней. — Вряд ли смогу тебя когда-то простить, — серьезно произнесла она, и Элли невольно замерла, пропуская через себя за долю секунды тысячу разнообразных отрывков- воспоминаний из жизни: Джоэл, тот самый вечер в Джексоне, Эбби и кровавое месиво, Джоэл, орда зараженных и десятки солдат ВОФ, Санта-Барбара, пустая ферма, Джоэл… Он занимал слишком большое место в ее жизни, чтобы не быть отомщенным, даже ценой собственного счастья. Когда-то Элли сама в сердцах произнесла эту фразу, за что казнила потом себя в течение долгих месяцев, лет. Время замерло для нее в мучительном ожидании, долгие секунды стали вечными и нескончаемыми, напряженными, звенящими от витающей в воздухе неизвестности. Она несколько раз нервно вздохнула, незаметно заламывая пальцы, сжимая зубы до судорог лицевых мышц и замерла, не смея больше прерывать хоть как-то спокойное время до окончания судьбоносного предложения. — Но я попытаюсь, — Дина впервые за всю беседу искренне улыбнулась и дотронулась рукой в привычном когда-то жесте до ее дрожащего от нервного перенапряжения колена. — Что? — не веря собственным ушам, Элли резко встрепенулась, чем вызвала звонкий и заливистый смех у подруги. Такой красивый и близкий. — Ну, если ты не возражаешь, конечно. — Я… — девушка осеклась, все еще не до конца осознавая смысл сказанного, — Я очень хочу тебя поцеловать. Дина ничего не ответила, и лишь, усмехнувшись, как бы случайно наклонила голову. Элли аккуратно приподнялась, оперлась локтем о спинку дивана, оказываясь в паре сантиметров от ее лица, встречаясь с ней исступленным взглядом. Она осторожно коснулась обветрившимися губами ее раскрытых губ, робко дотронулась ладонью до ее предплечья, ведя руку вверх, к плечу, до некрасивого и грубого шрама от стрелы. После каждого касания кожу обдавало жаром, идущим изнутри. — Дина… — Молчи, — прерывисто дыша, она возвратила страстный поцелуй, свалила Элли на спину, так что та даже охнула от удивления. Каждое прикосновение мягкой и холодной кожи отдавалось дрожью, хаотично блуждающие по всему телу руки оставляли после себя горячие следы. Дина вся расплылась в хитрой улыбке, в ее глазах вспыхнул знакомый похотливый пожар. Тонкие пальцы судорожно цепляли непослушную ткань срываемой в неконтролируемом желании одежды, губы вожделенно искали и находили друг друга, сливались в остервенелом поцелуе, боролись за первенство. Накопившаяся за несколько месяцев животная страсть сполна выплескивалась в жарких порывах. Рассудок Элли мутил чуть слышный аромат разгоряченной кожи девушки, и ей с трудом удалось отстраниться на мгновение от сладостного тела, чтобы потом снова приникнуть к нему с новой долей неуемного желания и касаться его везде, где только можно. Ни томительное расставание, ни жажда возмездия, ни сожаления о прошлом — ничто не имело большего значения для Элли, чем притягательность трепещущей в ее объятиях Дины и ее непотребный голосок, так развратно и без всякого стыда стонущий над самым ухом. Они так желали друг друга каждым сантиметром тела, в течение долгого времени предвкушали момент сладостного соития, когда, наконец, смогут уничтожить все оставшиеся преграды и насладиться жизненно необходимой близостью. Готовые расстаться со всеми угрызениями совести, они одновременно теряли рассудок, сходили с ума от дурманящего и еще час назад казавшегося невозможным единства двух бьющихся в страстной агонии душ. Элли была благодарна всему на свете за возможность снова целовать Дину, отдаваться ей всей без остатка, до судорожной истомы, полного изнеможения, сжимать ее в своих неловких, но крепких объятиях, чувствовать, как она совсем рядом мелко дрожит от безудержного желания, прерывисто хрипит от нетерпения и захлестнувшей сознание страсти, царапает ее и кусает, тут же распутно целуя следы от случайно причиненной в горячих конвульсиях боли. Только сейчас они поняли, как им не хватало друг друга все это время, все эти месяцы, проведенные раздельно. Не в состоянии думать о чем-то, кроме друг друга, они эгоистично хотели получить все сразу: и тело, и душу. Сжимаясь до хруста в позвонках, девушки отдавались друг другу одновременно нежно и страстно, остервенело и учтиво, теряя на контрасте противоречивых эмоций остатки рассудка. Они продолжали неистово сливаться в жадных поцелуях, буйно кусались, оставляли багровые пятна — все, что могло сказать о том, что они отныне принадлежат только друг другу и никому больше, и даже жизнь не в состоянии изменить это. Дерзкая и уверенная бунтарская натура Элли словно таяла под горячим напором Дины, сменялась на смиренную сущность, готовую безоговорочно подчиняться каждому порыву любовницы, расслабляться под действием ее крышесносных ласк. А Дине нравилось чувствовать свою значимость для кого-то и ощущать всю искренность и честность, которую получала от тесно прижимающейся девушки, нравилось слушать ее спертое дыхание под собой и слышать, как она не своим голосом с придыханием сладко стонет ее имя, чередуя его с грязными ругательствами и мольбами продолжать. В какой-то миг внутри у них остались лишь покой и безмятежность, немое счастье, которого девушки прежде не испытывали. Искреннее, не вызванное самовнушением и молитвами, не залитое с литрами алкоголя в горло и не разлившееся с дымом травки по легким, а настоящее, неподдельное. Девушка, до неприличия развратно всхлипывающая в объятиях Элли, несмотря ни на что, была чистым воплощением того, что она всю жизнь желала и долгое время искала, за что была готова отдать все, не раздумывая ни секунды. Она довольно смотрела на нее, прищурившись и неловко приподняв уголки губ в безотчетно дрожащей улыбке. Дина поцеловала ее в место, где плечо переходит в шею и легла рядом, прижимаясь к еще чуть дрожащей в исступленном экстазе Элли и обнимая ее за руку. Спокойную и умиротворенную тишину, нарушаемую только частыми вздохами восстанавливающегося дыхания да тихими невесомыми поцелуями, беспардонно прервал донесшийся из соседней комнаты детский плач. — Давай, мамочка, — Дина несильно стукнула Элли по руке, — Пришла твоя очередь менять пеленки. — Что? Ох, не-е-ет… — жалостливо протянула та, не желая покидать теплые и уютные объятия подруги, — Вот же дерьмо. — Да, именно это тебя ждет, — наигранно слащаво протянула девушка ей на ухо и рассмеялась, целуя ее в мокрый висок, — Вперед. Кстати, надо закончить уборку, от который ты меня отвлекла. — Да блин, — Элли нехотя поднялась с дивана, оглядываясь в поисках разбросанной в порыве страсти по всему полу одежды, — Я тебе это еще припомню. Чуть позже. — Жду не дождусь, — Дина хитро улыбнулась, глядя на нее с предвкушающей ухмылкой. Истома удовлетворения медленно растекалась по всему телу, и она чувствовала, как в душе нарастает неестественное спокойствие и наступает долгожданное наслаждение. Впервые за долгие годы она могла не думать о том, что преподнесет завтрашнее утро.