***
26 ноября 2004 года нашей эры — Доки Фуюки
Этого не могло быть. Но это было так. Кор Фаэрон был уродливым человеком. Странно было думать об этом в такой ситуации, но он ничего не мог с собой поделать. Он напоминал Зокена. Старики, как правило, выглядят добрыми или, по крайней мере, безобидными, но что Слуге, что предку Синдзи возраст помогал выглядеть ещё более зловеще. Зокен был более скрытен в этом (в конце концов, ему нужно было время от времени взаимодействовать с обществом), но достаточно было взглянуть на Кор Фаэрона, чтобы понять, что перед ним чудовище, которое выживало десятилетиями, несмотря на всё, что бросала против него Вселенная, чтобы добиться своего. Вселенная бросила на него все силы, чтобы избавиться от его существования. С тех пор как Рин выдвинула теорию, что Тёмный Ангел, чья сила хранилась в его душе, появился в результате сбоя Второй Магии в конце Четвёртой войны, Широ мог успокаивать себя мыслью, что, какими бы ужасными ни были видения, по крайней мере, они никогда не были реальными. Да, шикоме казался знакомым, но это означало лишь то, что в мире существовали свои чудовища, и при всём своём ужасе слуга гниения всё же мерк по сравнению с некоторыми кошмарами, с которыми сражались Тёмные Ангелы, а позже заключали союзы. Пока видения не были реальными, он мог воспринимать их как предупреждения, как наглядные уроки того, что происходит, когда ты не отвечаешь за свои поступки и принимаешь ложь и заблуждения, чтобы избежать последствий своего выбора. В каком-то смысле, это было поучительной сказкой, хотя детям он бы её не рекомендовал. Но теперь Кор Фаэрон был здесь. Широ перечислил титулы Притворщика, и они были правдивы, каждый из них, даже если он не совсем понимал их значения. При жизни Кор Фаэрон был виновен в смерти миллионов людей, и мог погубить ещё больше, если бы Лоргар Аврелиан не убил его в кульминационный момент Войны Ложных Жрецов. Вместо этого Чёрный Кардинал и все его труды были низвергнуты, а само его имя было вычеркнуто из всех записей холодной яростью Семнадцатого Примарха. Вот только… вот только это было не так. Некоторые упоминания всё же сохранились, и Первый легион нашёл их, и с этим знанием они - он - был… Нет. Нет, этого не было. Это была лишь проверка, возможный путь, который Мир придумал, исследуя возможные исходы, и со всем тем ужасом, который показали ему его видения, он мог понять, почему этот путь был отброшен. Если Эпоха Богов могла привести именно к этому, то лучше, чтобы она закончилась, даже если в результате человечество станет слабее. И всё же Кор Фаэрон был здесь. Если бы не тот факт, что ему нужно было защищать стольких людей, Широ бы давно рухнул от перенапряжения. Его друзья считали его сильным, но они не понимали, потому что не были сломлены так, как он. Потому что он столкнулся с чем-то из своих видений наяву. И с этим пришла ужасная мысль: Что, если всё это правда? Это сомнение укоренилось в его сознании, а вместе с ним и ужасная тяжесть вины Тёмного Ангела, вырвавшаяся из глубин его разума, куда он умудрился запереть её на год. Его руки державшие меч - керамитовые перчатки, залитые кровью его сородичей - кровь, так много крови на его руках - грехи Тёмных Ангелов, навсегда непрощенные… — Ты мёртв. — выдавил он из себя. — Лоргар убил тебя в Варадеше. — Так и есть, — угрюмо признал Притворщик. — Этот золотой дурак мог бы стать величайшим чемпионом Богов, если бы только принял правду. Но Боги не позволили такой незначительной вещи, как моя гибель, помешать их планам, и я всё ещё был им нужен. — Он… снова убил тебя. — пробормотал Широ, когда в его голову хлынули образы. — В Ультрамаре, во время Теневого Крестового похода… Двенадцатый и Семнадцатый победили тебя… Он запнулся, и кончик его меча опустился. — Нет. Нет, это неправильно… ты не настоящий! Ты не настоящий! Ты… — Широ! — воскликнула Рин. — Сосредоточься! Должно быть, Грааль вытащил его из той же временной линии, что и другого! Он просто ещё одно творение Второй Магии, только более полное чем ты! Часть его сознания отметила, что даже сейчас Рин поступает умно, стараясь не сообщать врагу дополнительной информации, не произнося вслух имя Тёмного Ангела. Остальная его часть понимала её доводы, видела в них логику, но всё же не могла избавиться от ужасного чувства, что она ошибается - что они все ошибались всё это время. — Хм? Так вот что, по-вашему, произошло, юная леди? — тон Кор Фаэрона теперь был явно насмешливым. — Впрочем, неважно. Как я уже сказал, правда скоро откроется вам всем. Как одна, каждая из девяти фигур (все они были монстрами, подобными тому, которого он уничтожил, хотя сейчас они скрывали свою природу) подняла над головой металлический диск. На каждом диске были выгравированы светящиеся руны, расположенные в виде геометрических узоров, и он сразу понял, что они были созданы Притворщиком, когда он ещё носил маску Мастера. Дуги энергии проскочили между дисками, прочертив над ними геометрические узоры, и только тогда Широ понял, что одержимые Маги расположились примерно на одной высоте. Между линиями, соединяющими их, образовались горящие падающим светом знаки, которые можно было принять за формальный круг, но Широ инстинктивно понимал, что это нечто гораздо зловещее. — Остановите их! — крикнула Рин. Подкрепив свои слова действиями, она обрушила проклятие на ближайший силуэт, но её Гандр разбился о невидимую сферу энергии, окружавшую его. Арчер пустила стрелу в другого, и произошло то же самое - затем, прежде чем атаки продолжились, ритуал Кор Фаэрона завершился. — Время пришло, друг мой, — объявил Кор Фаэрон. Он поднял руку, и одно из Командных заклинаний на ней вспыхнуло и исчезло, когда Чёрный Кардинал призвал его силу. — Как ты освободил меня от моей маски, так и я освобожу тебя от твоей. Их волей и их могуществом я приказываю тебе: вспомни! Вокруг них вспыхнул свет, и девять лучей искрящейся энергии вырвались из дисков и устремились к нему, слишком быстро, чтобы он мог увернуться или заблокировать их. Он услышал, как Сакура выкрикнула его имя, а затем наступила темнота. К сожалению, это длилось недолго, и то, что последовало за этим, было намного, намного хуже.***
Он недавно пришёл в Орден, пополнив ряды его оруженосцев, как только его родной город попал под эгиду их защиты, а их влияние распространилось на весь Калибан. Тренируясь, он думал о том, будет ли у него когда-нибудь возможность использовать свои навыки, зная, что Великие Звери, терзавшие мир на протяжении всей его истории, находятся на грани исчезновения. В лесах всё ещё водились чудовища, и всё ещё исчезали люди, но их число и близко не походило на ужасы, описанные в архивах Ордена. Теперь он, сам не зная, откуда взялась эта уверенность, знал, что у него никогда не кончатся битвы. Он стоит в чётком строю вместе с сотнями других оруженосцев, а в авангарде стоят помазанные рыцари. Все, кто может стоять, кто может быть избавлен от абсолютного минимума своих обязанностей теперь, когда звери практически уничтожены по всему Калибану, пришли. В любой другой день вид такого количества благородных защитников своего мира наполнил бы его гордостью. Сегодня этого было так мало. Сверху спускается ревущее чудовище из металла и огня. Это машина, говорят им, транспорт, перевозящий кого-то из флота космических кораблей, стоящих на орбите над их миром. Для них, охотившихся на зверей верхом на лошадях, в доспехах, тщательно поддерживаемых на протяжении многих поколений с помощью знаний, которые стали скорее ритуалом, чем наукой, это казалось бы невозможным, если бы не происходило на их глазах. Они верили, что истории о том, что человечество пришло на Калибан со звёзд тысячи лет назад, были всего лишь сказками. Бесконечная борьба с чудовищами оставляла мало времени на размышления о том, откуда взялись люди, и мудрецы были заняты тем, что поддерживали предания, необходимые для выживания. Теперь ответы получены, и ничто уже не будет прежним. В этот день Император в первый и последний раз приходит к Калибану. Это день, когда Лев воссоединяется со своим генетическим отцом. Но там, где должен быть Повелитель Человечества, в реальности зияет дыра, полное и абсолютное ничто. Его память стёрли, лик Его на Земле стёрт. И когда он видит, как Лев преклоняет колени перед человекообразной пустотой, всё, что он чувствует, - это чувство потери. Ему не было позволено сохранить эту память. Его грядущее проклятие проникает в его прошлое, сжигая то, что не служит делу.***
Поначалу мысль о том, что Калибан с его кишащими зверями лесами был одним из самых удачливых форпостов человечества, сбивала его с толку. Но с тех пор он многое повидал и понял горькую правду. Пять тысяч лет человечество жило в ужасе, когда воцарилась Эпоха Раздора. Миры были отрезаны друг от друга и находились во власти безумных колдунов, жестоких ксеносов и неизвестных технологий. Только сейчас, когда утихли варп-штормы, препятствовавшие межзвёздным путешествиям, далёкие потомки первой галактической империи Терры вновь собираются вместе, объединившись под руководством Императора и Его Великого Крестового Похода. Но хотя свет человечества вновь сияет по всей галактике, многие ужасы стоят на пути Имперской Истины, и здесь, во тьме галактического севера, одно из таких зол восстаёт вновь. Уже дважды оно было отбито, каждый раз страшной ценой, в результате чего зарождающийся Империум был ослаблен и покрыт шрамами, которые не зарастут до тех пор, пока Великий Крестовый Поход не закончится кровью и предательством. Это апогей Великого Крестового похода. Это Третий Рангданский Ксеноцид. Это место, где Первый Легион истекает кровью. После ухода с Калибана он стал ещё сильнее. Генное семя Первого легиона превратило его в трансчеловеческого воина, многократно укрепив фундамент, заложенный во времена, когда он был оруженосцем Ордена. Он не единственный, кто изменился. Лютер, который был отцом, наставником и товарищем Льва во время завоевания Калибана и чистки Великих Зверей, который был слишком стар, чтобы стать Космодесантником, но прошёл лучшую генную терапию и аугментацию, чтобы продолжать стоять плечом к плечу со своим Примархом, покинул его. Никто, кроме Льва, не знает, почему он отправил своего ближайшего советника обратно на родную планету: Примарх молчит и никто из его сыновей не осмеливается спросить. Однако сейчас ему очень хотелось бы, чтобы Лютер был здесь. Возможно, у старого рыцаря нашёлся бы план, как им выбраться из этой ситуации. Они уже потеряли целые звёздные системы, тысячи Тёмных Ангелов и миллионы солдат из-за наступления Рангды. Мир за миром захватывали рангданские богохульники и их таинственные хозяева. Их человеческое население подвергалось невообразимым испытаниям. Там, где когда-то стоял процветающий Сектор, переживший кошмары Старой Ночи, теперь лишь империя мертвецов, где монстры питаются трупами, оставленными их слугами. И всё же Тёмные Ангелы продолжат сражаться, несмотря ни на что. Они разобьют флоты Рангдан и уничтожат их до последнего. Они уничтожат пятно их присутствия в галактике, если на это уйдёт последняя капля крови их Легиона, если для этого придётся пустить в ход всё запрещённое оружие, которое Император доверил своему Первому Легиону, если их жертвы не будут запомнены остальным Империумом. Человечество выживет. Человечество будет процветать. Золотое будущее, обещанное Императором, должно стоить всего этого. Так он говорит себе, видя, как вокруг него гибнет всё больше и больше братьев, оставляя его одного подниматься по карьерной лестнице в качестве чемпиона и повелителя Темных Ангелов. Он не видит ловушки, как убеждённость, защищающая его рассудок, может и будет использована, чтобы сломить их и превратить в нечто мерзкое и ненавистное, в то, что погубит мечту, за которую они умирали во тьме.***
Пленника поставили на колени перед Львом Эль’Джонсоном, лишили его оружия и доспехов. Его не пытали, но на его плоти всё ещё видны раны, полученные при задержании. Несколько Темных Ангелов всё ещё находятся в апотекарионе ''Непобедимого Разума'', и двое из них вряд ли когда-нибудь вернутся на передовую. Но капеллан Немиил всегда был великим воином. Он сражался и пережил Рангданский Ксеноцид, ведя своих братьев с фронта в самые глубокие бездны этой ужасной войны. И когда варп-шторм загнал их флот в ловушку на пути обратно в Империум, когда их привели к Призрачным Звёздам, а оттуда в Хрустальный Лабиринт, он сохранил силу своей убеждённости даже перед всеми ожидавшими их ужасами. Даже сейчас, когда Примарх Тёмных Ангелов смотрит на него со своего трона, в глазах Немиила горит неповиновение. Это суд над Ангелом, который не сломался. Это вызов Немиила из Калибана. Здесь умирает последняя надежда Первого Легиона. — Неужели ты не успокоишься, сын мой? — спрашивает Лев с несвойственной ему мягкостью. — Неужели ты не примешь правду, которую мы видели, и то, что мы должны сделать? — Никогда, — рычит Немиил. — Путь, на который ты вступил, - это ересь. Он приведёт лишь к гибели всего, что нам дорого, и моё сердце разрывается от того, что вы слишком слепы, чтобы увидеть это. Император- — Император солгал нам, — отрезал Лев. — Я всегда знал, что он лгал. Я принимал это, считая неизбежным, даже необходимым. Но до откровений Хрустального Лабиринта я не осознавал масштабов Его обмана. Ты тоже это видел. Он намерен завоевать галактику, чтобы использовать человечество как корм для становления божеством, а те из нас, кто воспротивится, будут низвергнуты и забыты. Немиил смеётся, но в этом смехе нет места счастью и радости. — Ты всегда был параноиком, — отвечает капеллан, проверяя свои оковы на прочность. — Ты настолько одержим своими секретами, что не можешь поверить в то, что у других их нет. Потому что иначе тебе пришлось бы принять, что, возможно, проблема в тебе самом! Если бы ты хоть раз в своей проклятой жизни мог допустить, что кто-то другой может знать лучше тебя, ты бы пошёл на Терру и попросил отца объяснить, и он сказал бы тебе то, что ты и так знаешь, но не можешь принять: что Лабиринт лжёт! Но ты слишком горд, слишком упрям- — Хватит, — говорит Лев, и два Тёмных Ангела по бокам от Немиила снова затыкают ему рот. Ещё несколько мгновений Примарх и Капеллан смотрят друг на друга, не отводя взгляда. Вопреки всему, он впечатлён. Даже среди Космических Десантников не так много тех, кто может выдержать гнев Примарха. — Отведите его в камеру, — наконец говорит Владыка Первого. — Со временем он увидит правду. Это слабость, думает он, глядя, как Немиила уводят из комнаты. Позже нужно будет очистить Легион от тех, кто не принял правду, кто не увидел её своими глазами в Хрустальном Лабиринте. Но сейчас он не может винить в этом своего генетического отца. Они должны будут совершать подобные злодеяния, если хотят предотвратить будущее, которое они видели, и избежать греха братоубийства, хотя бы один раз, несомненно того стоит. Немиил увидит правду, клянётся он. Он заставит его увидеть её.***
Вокруг него гибнут корабли, уничтоженные гневом тех, кого они считали братьями. Ирония горька на вкус, но он не может отрицать ни её присутствия, ни смеха Нерождённого в своём сознании. Тёмные Ангелы прибыли на Калибан в поисках подкрепления, готовые открыть истину Тзинча своим изгнанным братьям. После того как их оплоты в Призрачных Звёздах были уничтожены Повелителями Ночи и их Вороньим Принцем, это единственное место, где они могут найти воинов, необходимых им, чтобы разрушить стены Императорского дворца. Научившись использовать божественные силы, Лев Эль’Джонсон наконец поверил, что сможет подчинить своей воле великую силу, обитающую в сердце планеты. Приближается конец восстания, флоты повстанческих легионов, их рабы и союзники собираются для последнего рывка к Тронному миру. Близится час последнего противостояния на Терре, и те, кто хочет увидеть, как свергнут Лжеимператора, встают под знамёна Робаута Жиллимана, брата Льва Эль’Джонсона и Архипредателя. Но Лев ошибался. Они все ошиблись. Космодесантники на Калибане уже узнали правду и отвергли её. Агенты, посланные обратить их на сторону Жиллимана, мертвы, сбиты на орбите или убиты после приземления. Великая сила, Уроборос, чьи сны создали Великих Чудовищ, терзающих этот мир с тех пор, как благодаря его махинациям на его поверхности появилась жизнь, больше не существует. Не просто изгнана, а убита тем, кто выкрикивает своё неповиновение Льву на вершине крепости Альдурух. Каким-то невероятным образом Лютер убил Великого Змея, уничтожил первородный грех Древних. Он вызывал легионеров на планете, но ответом ему была тишина. И лишь когда корабли подошли достаточно близко и орудия планетарной обороны открыли огонь, Примарх получил единственное сообщение от своего приёмного отца. Теперь Тёмные Ангелы обрушиваются на так называемых Падших, которые вели свои собственные ужасные войны, пока остальная галактика сгорала. Он движется по коридорам ''Непобедимого Разума'' к своему десантному кораблю, его броня покрыта инеем с того момента, когда Примарх вылетел с мостика, разбив оккулус желая быстрее добраться до Лютера. На поверхности разворачивается битва, жестокая, как и любая братоубийственная резня. Он там, ведёт своих братьев и убивает их клинком и колдовством. Он видит своё отражение в их начищенных доспехах, видит, как изменился. Он изо всех сил пытается прогнать мысль о том, что он больше похож на чудовищ из сказок, которые ему рассказывали в детстве, чем на рыцаря, которым он когда-то стремился стать. Это смерть Калибана. Это последний бой Лютера. Именно здесь рождается проклятие Первого легиона.***
Они проиграли. Император и Жиллиман пали, их обескровленные и изломанные тела унесли их верные сыновья. Предатели бегут из Дворца, а лоялисты обрушиваются на них с праведным гневом. Пришли Аврелиан и Владыка Красных Песков, истребители владык демонов и тиранов, пылающие яростью, способной бросить вызов самим Богам. Повелители Ночи, ведомые своим Вороньим Принцем, освободили Детей Императора из ловушки друкхари и изувеченный Примарх Третьего Легиона уничтожил Архипредателя прежде, чем тот успел сразить Лжеимператора. Нити заговора, сплетённые Тёмными Ангелами, чтобы избежать будущего, которое они увидели в Хрустальном Лабиринте, разрываются. Их Примарх, ставший таким могущественным, был изгнан, побеждённый силой Алого Короля Магнуса. На Терре не осталось ничего, кроме смерти. И вот, ощущая во рту вкус пепла, он отдаёт приказ отступать. С изгнанием Льва, он, Сенешаль, принимает командование Первым легионом. На краткий миг истории он обладает большей властью, чем когда-либо прежде, но в то же время он абсолютно бессилен, ведь единственным приказом, который он может отдать будет приказ отступать. Тёмные Ангелы - не первые из мятежных Легионов, бежавших с Терры, но это слабое утешение. Настал час самого позорного поражения. Это конец Ереси. Это время Чистки, кровавые дни расплаты. Замки мятежников горят, покорённые ими люди освобождены или преданы мечу там, где влияние Тёмных Богов проникло слишком глубоко. Первый легион бежит, и он ведёт их вместо отца. Он знает, что в галактике нет места, куда бы не добрались лоялисты, ибо даже сейчас часть его души помнит, что когда-то означали долг и честь. Есть только одно место, где они могут укрыться: Око Ужаса, пылающее в бывшем сердце Империи Эльдар, чей упадок породил Бога Избытка и создал рану в реальности, поглотившую тысячи миров в одно мгновение. Он ведёт флот туда, спасая всё, что может, из систем, которые они пересекают по пути. Штормы ужасны, ибо Тёмные Боги не любят неудач. Но они идут вперёд, следуя за тёмным маяком присутствия своего Примарха, и в конце концов достигают мира туманов и теней, где великие пики возвышаются над окутанными туманной пеленой землями. Там, на демоническом мире Цисгорог, Лев Эль’Джонсон ждёт своих сыновей. Как только они спускаются на землю, он призывает к себе Сенешаля, чтобы отдать ему приказы, которые определят ход Долгой Войны Первого легиона.***
И снова перед Львом в цепях приводят пленника. Этот пленник - первый из коварных собратьев Темных Ангелов, который когда-либо был захвачен и представлен Демоническому Примарху Тзинча. В грядущие века их будет больше, ведь весь Легион будет искать последователей Лютера, рассеянных во времени и пространстве после уничтожения Калибана. Но этот - первый, и он - тот, кто захватил его. Его отец отрывает горящий взгляд от пленника, чтобы посмотреть на него. Он снова видит рану на торсе Демонического Примарха, но не замечает её. Когти Изменяющего Бога глубоко засели в его душе и разуме, глубже, чем когда-либо прежде, и Тзинч не позволит ни одному Тёмному Ангелу понять, что их генетический отец искалечен, вечно кровоточа от раны, нанесённой ему Лютером в его последние мгновения. Лев произносит слова похвалы, что было редкостью даже до его трансформации. Вокруг них, в Варпе, все три души на вершине башни Примарха чувствуют внимание Тзинча, Бога Хаоса Лжи и Колдовства, привлечённого этим поворотным моментом в истории Легиона. Внезапно его пронзает боль, глубокая и чудовищная по своей интенсивности. Он спотыкается, но не падает, когда Бог смотрит на него сверху вниз, исследуя каждую ниточку его души, каждую частицу его существа. Он не понимает, что происходит, но знает, что будет уничтожен, если в нём есть хоть что-то, что могло бы разгневать Тзинча. Но ничего нет. Он слышит смех Бога Перемен, и боль становится всё сильнее, и сильнее, и сильнее. Всё, что его составляет, переделывается, переплавляется и перековывается - но эти слова не могут описать изменения, как все слова на всех смертных языках не могут описать действия Бога. Когда это наконец заканчивается (хотя на самом деле это не заканчивается никогда), огромные крылья тьмы простираются от его спины, и он стоит выше, чем прежде, хотя и не равный своему Примарху. Он больше не смертный, но принцип бытия, принц Хаоса, вечное существо Изначальной Истины. Его тело соткано из варпа, сформированного памятью плоти в гуманоидную форму. Его крылья свиты из тени, отбрасываемой на космос его грехами. Его меч выкован из криков его жертв, от невинных, которых он приносил в жертву Тёмным Богам, до чемпионов Легиона, которых он убивал на дуэлях. Настал час его вознесения. Это момент возвышения первого Тёмного Ангела до статуса демона. Это возвышение первого Эрцгерцога Цисгорога. Он первый из своего рода, кто вознёсся, освободился от оков смертности и был связан иными цепями. Первый, кто будет назван Эрцгерцогом Цисгорога, этого сумеречного царства теней и тумана, где Тёмные Ангелы правят империей рабов, ведьм и чудовищ. Другие будут следовать за ним, зарабатывая своё звание хитростью и амбициями, но он всегда останется первым и величайшим из них. Но ничто не вечно, и все обещания вечности - ложь.***
Откровение - это процесс. С вершины своего шпиля на Цисгороге он наблюдает за изменениями в галактике. Как и весь его Легион, он наблюдает медленный упадок Империума, рост невежества и суеверий, которые маскируются под веру в Бога-Императора. И как все они, он понимает, что Немиил был одновременно прав и неправ все эти годы. То, что они увидели в Хрустальном Лабиринте, было одновременно и правдой, и ложью. Пытаясь предотвратить это будущее, они, вместо этого, стали его причиной. Вина тяжела, и то, что осталось от здравомыслия Первого легиона, прогибается под ней. Они лгут себе, притворяясь, что это было неизбежно, что их судьба и судьба галактики была написана Тёмным Богом, которому они служат, и что у них никогда не было выбора. По сравнению с оправданиями, которые они твердили себе открывая огонь по своим братьям на чёрных песках Истваана, это не такая большая ложь. Он не должен чувствовать эту вину, будучи преображённым, но Тзинч наслаждается мучениями своих рабов, оставляя им достаточно себя, чтобы глубоко под слоями масок, которые они носят, часть их осознала, что они сотворили и чем стали. И всё же только после битвы у Врат Мортиса он начинает сомневаться. Когда его дух позорно бежит обратно в Цисгорог, сломленный клинками серебряных рыцарей, использующих угли силы Лжеимператора против демонов. Тогда, и только тогда, он начинает сомневаться. Но сомнения его обращены не на путь, которым шёл его Легион, ибо такая свобода воли ему не дана. Вместо этого он ставит под сомнение лидерство Льва Эль’Джонсона. Он задаётся вопросом, не совершил ли его сир ошибок, правильно ли он истолковал волю Тзинча. Он задаётся вопросом, смог бы он добиться большего, если бы командовал всей мощью Первого легиона, если бы вместо Льва был избранным Архитектора Судьбы. Тзинч наблюдает за этим с восторгом, как Великий Заговорщик наблюдает за всеми расцветающими предательствами.***
— Ты разочаровал меня, Корсвейн. Он горит. Имя было ложью - Имя было неверным - Имя было ловушкой. Он думал, что сможет превзойти своего повелителя. Он думал, что сможет возвыситься над Повелителем Первого, подчинить его своей воле силой Истинного Имени, которым можно принудить всех существ Имматериума. Но тех кусочков, которые он собирал на протяжении веков, было недостаточно. Это было вовсе не Истинное Имя Льва, а что-то другое. В один миг всё, что он построил, исчезло. Лев вырвал из него знания, которые он так кропотливо собирал, и в ужасном мгновении ярости призвал сущность, носящую это Имя, чтобы разрушить владения первого Эрцгерцога Цисгорога. Это мощное оружие, и теперь им командует Лев. Даже в поражении, даже в предательстве он служит. Он не может освободиться от своих оков, и мысль об этом жжёт его сильнее, чем огонь суда. Как долго, задаётся он вопросом? Как долго Лев Эль’Джонсон знал о его предательстве? Как долго Демонический Примарх манипулировал им, скрывая истинную природу Имени? Сколько ещё лжи ему пришлось пережить? Теперь он падает, горит и кричит. Звуки его агонии достигают сотен миров, доводя псайкеров до безумия и разрушая завесу там, где она наиболее хрупка. Миллионы погибли или были прокляты в отголосках его падения, ибо такова сила, которой он обладал. Это час суда. Это наказание неудавшегося предателя, потенциального узурпатора. Это падение Корсвейна, Сенешаля Тёмных Ангелов, первого из Эрцгерцогов Цисгорога.***
В конце концов, падение прекращается, но не горение. Он - лишь тень прежнего себя, лишённая большей части своей силы и воспоминаний. Даже его самоощущение разрушено, остались лишь смятение, агония и всепоглощающее чувство утраты. Это место - не Цисгорог, не бурлящие приливы Варпа, где обитают все боги и демоны, когда-либо созданные поступками и эмоциями смертных душ. Это Материум, и он не может оставаться здесь долго, даже если бы он был в полноте своей силы, а не тем калекой, которым он стал. Помимо того, что Материум отвергал его демоническую природу, сам воздух полон странного, сверхъестественного огня, который сжигает остатки его сущности. Истинное забвение манит, и хотя часть его души жаждет тишины и покоя уничтожения, он всё ещё одержим инстинктом выстоять, выжить. Он ищет выход, способ спрятаться от пламени, которое грозит уничтожить то немногое, что от него осталось. Пустые оболочки устилают землю, но они обуглены тем же пламенем, которое сжигает его. На мгновение что-то похожее на панику мелькает в его оставшемся разуме, пока… Вот. Живое, дышащее тело, лежащее на земле. Раненое, да, повреждённое, да, но всё ещё живое. Он погружается в него, пытаясь сделать его своим, но он слишком слаб, а мерцающая душа истинного владельца тела на удивление сильна. Захват не удаётся. Он в безопасности от обжигающего пламени, но жар всё ещё слишком силён, порождённый чем-то, что существует как в Материуме, так и в Имматериуме. Его мысли, его сущность тают и сливаются с мыслями ребёнка, до тех пор пока их невозможно отделить друг от друга. Это уничтожение Корсвейна из Тёмных Ангелов. Это последний вздох ребёнка, чьё имя, как и многое другое, потеряно в огне Войны Грааля. Это рождение Широ Эмии, из тёмного и светлого чуда.***
Когда к нему вернулось сознание, он был один во тьме, в его голове был запутанный клубок чужих воспоминаний и откровений. Теперь, наконец, он вспомнил. Корсвейн. Имя второй сущности в его теле. Но с именем пришло гораздо больше. Он вспомнил Империум, простирающийся на миллион миров. Он вспомнил флотилии Великого крестового похода, бороздящие по Имматериуму, чтобы привести новые цивилизации к Согласию, если возможно, дипломатией, а если необходимо, клинком и болтером. Великая попытка воссоединить царства Человечества, разрушенные Эпохой Раздора, которой не хватило позолоты, чтобы скрыть фундамент из крови и костей. Он помнил Ересь Робаута, предшествовавшие ей тёмные годы заговора и ещё более тёмные века, наступившие после поражения на Терре. Он помнил горящие миры, походы армий, города, раздираемые восстаниями, междоусобицы и чем-то гораздо более страшным. Он помнил, как с холодным удовлетворением смотрел на руины звёздных систем и охотился на своих братьев за грех отказа присоединиться к проклятию его Легиона. Такие страдания. Такое несчастье. Вечность войны, угнетения и мучений, под жаждущий смех Тёмных Богов. Неужели это мечта Ангра-Майнью? подумал он, пока его разум метался от одного ужасного вида к другому. Неужели это мрачное будущее - то, чего Источник Всех Зол желает человечеству? Возможно. А может и нет. Он не мог нормально мыслить, не мог удержать свои слова, когда они выпадали из его рук. Он тонул, не в силах сопротивляться давящему давлению личности Корсвейна. Но это было неправильно. Он не был Корсвейном. Он был… он был… Кто я? Его воспоминания, воспоминания того, кто не был Корсвейном, казались такими маленькими и незначительными. Как они могли сравниться с необъятными воспоминаниями Корсвейна, даже разрушенными и разрозненными? И всё же он отказывался принять это, отказывался позволить себе снова стать Корсвейном. Но это сопротивление не могло длиться долго, и поэтому он беззвучно выкрикнул этот вопрос во тьму, отчаянно требуя ответа: Кто я? — Разве это не очевидно? Чиркнула спичка, и в луче света появилось лицо его отца, выглядевшего так же, как и тогда, когда он впервые увидел его. Его пальто было потрёпанным и порванным, лицо исхудало от усталости, но глаза были полны надежды и любви. Не Лев - точно не Лев. Лев - не мой отец. Мой отец - это… Кирицугу протянул руку и прижал её к его груди. — Ты мой сын, — сказал призрак человека, который спас его, когда он сдался. — И только ты сам, своим выбором, решишь, что это значит. Ааа… точно. Я забыл. Корсвейн был превращён в оружие против человечества. Но этот клинок был сломан Львом Эль’Джонсоном, его осколки были расплавлены огнём ярости Ангра-Майнью, и его сила вылилась в форму Авалона. Я настолько Корсвейн, насколько стальной меч - кусок железа, из которого он был выкован. И с этим осознанием пришло другое, более чистое воспоминание: Я - Широ Эмия. Тьма закричала девятью голосами. Она вцепилась в него невидимыми щупальцами и когтями, пытаясь затянуть в себя, утопить всё, что составляло Широ Эмию, под потоком разбитых воспоминаний Корсвейна. Но он промахнулся. Видения Кирицугу, будь то его дух или просто образ человека, спасшего его от уничтожения души в прошлый раз, было достаточно, чтобы восстановить его решимость. Он вспомнил о своих друзьях, выступивших с ним против Притворщика. Он вспомнил о своих любимых, о своей сестре, об их Слугах. Он думал обо всех людях, которых знал по всему Фуюки, обо всех, чья дальнейшая жизнь и счастье зависели от того, достаточно ли он силён, чтобы защитить их. Он вспомнил о сожалениях Кирицугу и обещаниях, данных ему и другим, что он будет стремиться к собственному счастью. — Я принимаю это прошлое, — объявил он колышущейся тьме, обнаружив, что у него снова есть голос. — Я больше не буду от него убегать. В его руках оказался меч, и теперь он узнал его таким, каким он был, каким был всегда. Это был меч, который Корсвейн получил, став оруженосцем Ордена Калибана, и который позже был ритуально перекован технодесантниками Первого легиона в силовой меч, который он носил во время Великого Крестового похода. Он был осквернён во время Ереси, запятнан инфернальными силами, и память о нём в конце концов последовала за его владельцем. Теперь он вспомнил его название. Корсвейн назвал его, когда он ещё был хорошим человеком, до того, как ужасы войны и козни демонов заставили его сделать ужасный выбор. Оно было переименовано после резни на Истваане, и ещё раз после вознесения Корсвейна в демоны, но каждый раз, когда Широ использовал свою магию, чтобы воссоздать его, оно появлялось в своём незапятнанном, чистейшем виде. Это была Лучезарная Луна, названная так в честь серебряного стража, который наблюдал за Калибаном с небес, излучая свет даже ночью, чтобы помочь людям в их борьбе с чудовищами их мира. — Но я не позволю ему управлять мной! Всё вокруг всколыхнулось, затем раздался рёв, близкий к болезненному стону, и тьма сгустилась перед ним в возвышающуюся фигуру. Это был Корсвейн, каким он видел его в видении, которое разделил с Сейбер, на поле битвы Великой Игры Хаоса. Но Эрцгерцог был разрушен, его доспехи проржавели, крылья оказались порваны, а сверхъестественный огонь его колдовства угас. Это был не настоящий Корсвейн, понял он. Лишь его образ, созданный его собственным разумом в ответ на заклинание Кор Фаэрона, силой пробудившее разбитые воспоминания мёртвого Демон-Принца. Широ мог бы стать возрождённым Эрцгерцогом, но только если бы поддался, только если бы принял ложь о том, что Корсвейн - это всё, чем он был и чем мог бы стать. Широ отверг эту ложь, и теперь этот мститель был последней попыткой заклинания Притворщика достичь своей цели. Она потерпит неудачу, но это не значит, что она не сможет причинить ему боль. — Корсвейн, — поприветствовал он привидение. — Всё кончено. Ты не завладеешь моим телом. Я не предам свои мечты. — Это мечты, за которые ты цепляешься, предадут тебя, — сказал мститель голосом, полным горечи веков. — Как наши предали нас. — Тебя обманули, и ты обманул себя, чтобы не смотреть правде в глаза, — ответил Широ. — Я не повторю твоей ошибки. — Надежда, которую ты преследуешь, - ложь. — продолжала тень Эрцгерцога. — Всякая надежда - ложь, ибо её свет был украден Тзинчем задолго до рождения первого из нас. Зная это, ты всё ещё продолжаешь идти по этому глупому пути? — Я не верю, что Тёмный Бог, поработивший тебя, обладает такой силой, — ответил он. — Но даже если бы это было так, тогда да. Несмотря ни на что, я буду продолжать стремиться к лучшему будущему. Ради моих друзей, ради моей семьи, ради моих близких, ради моего мира: я буду Героем Справедливости. Меч в его руке полыхнул светом, отгоняя тьму, открывая поле золотой травы под ногами и голубое небо над головой. Он почувствовал скорбь, сожаление и что-то, что могло быть облегчением от эха Тёмного Ангела. — Тогда встань, Широ Эмия, — прошептал призрак Корсвейна Калибана, исчезая, изгнанный Лучезарной Луной в руках Широ и Авалоном в его сердце. — Встань и спаси нас, если сможешь.***
Илия в шоке смотрела, как её брат упал на землю, поражённый девятью стрелами непохожей ни на что магии. Несколько ударов сердца он лежал без движения, его теневые крылья исчезли вместе с чёрными линиями его уникальной формы Усиления. Сейбер бросилась к нему, а Рин крикнула, чтобы все держались на месте и не давали врагам шанса - хотя Слуга, Кор Фаэрон, казалось, не намеревался действовать. Затем Широ зашевелился и поднялся на ноги, повернувшись спиной к Илие и глядя на Притворщика. — Итак, вы вспомнили, Лорд Корсвейн? — спросил Кор Фаэрон. —… ты знал. — Голос Широ был ровным, и Илия не знала, хорошо это или плохо. — Конечно, — усмехнулся Слуга экстра-класса. — С того момента, как я увидел, как ты владеешь этой силой, я узнал твою истинную сущность. Как же иначе, ведь именно ты вернул меня к жизни, чтобы я мог исполнить волю Богов в Гибельном Шторме. —… Да. Тёмные Ангелы вернули тебя из Моря Душ в Пятистах Мирах, чтобы проложить путь для великой жертвы Жиллимана. — Широ поднял руки, посмотрел на них и сжал пальцы, словно не узнавая их. — Это был великое колдовство, ставшее возможным лишь благодаря хрупкому единству Четырёх. — Так и было, — кивком признал Кор Фаэрон. — И это знак благосклонности Тёмных Богов к тебе и твоему Легиону, что они оказали тебе честь нарушить законы жизни и смерти. — Ты заблуждаешься во многом, Кор Фаэрон, но в одном - особенно. — О? И в чём же, друг мой? — Я не Корсвейн, — решительно сказал Широ. — Корсвейн мёртв. Я - Широ Эмия. — Широ Эмия - ничто, — отмахнулся Кор Фаэрон. — Просто маска для Первого Эрцгерцога Цисгорога, чтобы спрятаться за ней, пока он прокладывает себе путь к идеальной позиции, чтобы принести Изначальную Истину в этот мир. Ты всё ещё запутан? Я разработал это заклинание в рамках ограничений этого мира, возможно, я допустил ошибки… — Не было никаких ошибок, Кор Фаэрон. Ты всегда был великим колдуном, несмотря на все твои недостатки. Я помню всё, что осталось от воспоминаний Корсвейна. Но ты недооценил ущерб, нанесённый его сущности. Кожа Широ снова покрылась чёрными линиями, только теперь они были окантованы золотом, а теневые крылья, протянувшиеся от его спины, стали менее зловещими и угрожающими, хотя Илия не могла объяснить почему. Спроецированная копия Авалона, растворённая в её теле, казалось, пульсировала энергией, и она почувствовала, как лёгкие боли в мышцах после путешествия в док (каким бы хорошим водителем ни была Лансер и как бы удобно ни старался устроить её брат, её тело просто не было создано для такого вида транспорта), которые оставались без лечения из-за того, что скопированный Благородный Фантазм был занят тем, что не давал её состоянию ухудшаться, утихли. — Как я уже говорил тебе, — сказал её брат, — неважно, кем я ещё могу быть, я - Широ Эмия. Глаза Кор Фаэрона расширились при виде преображённого брата Илии, а рот скривился в отвращении. — Ах. Как… жалко. Тот, кто так высоко стоял на службе Архитектора Судьбы, был низведён до такой степени, что даже не может преодолеть личность одного ребёнка - это настоящая трагедия. Но если ты действительно видел некоторые из воспоминаний Корсвейна, то ты должен понять, что теперь перед тобой открыт только один путь, Широ Эмия. — О? — Грааль уже принадлежит Истинным Богам, — начал монолог Притворщик, его глаза сверкали светом, который тревожно напоминал Илие то, что она иногда видела в глазах Юбштахайта, когда он говорил с ней о миссии Айнцберн по возвращению Третьей Магии. — С его помощью они наконец-то смогут достичь этого мира и принести его людям Изначальную Истину. Их победа неизбежна. Если ты действительно помнишь хотя бы часть прошлого Корсвейна, то знаешь, что это правда. Только посвятив себя им, вы и ваши союзники сможете надеяться на процветание в грядущей новой Эре. — Ты ожидаешь, что мы добровольно принесём себя в жертву Граалю? — насмешливо спросила Эвриала, удивив Илию. Она не ожидала, что у миниатюрной Слуги хватит смелости заговорить, пока они окружены, хотя, по правде говоря, их шансы значительно возросли, когда трюк с промыванием мозгов, который Кор Фаэрон пытался применить к Широ, явно провалился. — Это будет не жертва, а возвышение, — утверждал Притворщик. — Грааль уже содержит большую часть энергии, необходимой для его активации, благодаря особым обстоятельствам окончания последней Войны. Ваши сущности будут пребывать в нём лишь столько времени, сколько потребуется для завершения ритуала, ибо Пантеон не позволит, чтобы такой потенциал, каким вы все обладаете, пропадал зря. Когда Тёмные Боги придут в этот мир, вы все будете возрождены, уже не как духи, привязанные к Трону Героев, а как чемпионы Хаоса, аватары могущества Истинных Богов и предводители их армий в завоевании этого мира. Все вы, все мы будем удостоены высшей награды за это, возвысившись над человечеством, как когда-то был возвышен сам Корсвейн. Его лихорадочный взгляд опустился на Широ. — Скажи мне, наследник Первого Эрцгерцога. Я лгу? — Нет. — ответил Широ, и Илия почувствовала, как у неё сжалось сердце, прежде чем он продолжил: — Но если ты не лжёшь, это не значит, что ты прав. Грааль может привести Тёмных Богов в этот мир, и они могут вознаградить нас, превратив всех нас в принцев и принцесс демонов. Бессмертие и сила для осуществления наших самых смелых мечтаний и амбиций были бы нашими. Этого я не могу отрицать. Илия чувствовала, как приближается монументальное «но». Она не была разочарована. — Но я помню прошлое Корсвейна, Кор Фаэрон. С того момента, как он нарушил свои клятвы, и до того, как он погиб от рук Льва и в огне Фуюки, он был совершенно и абсолютно несчастен. Он не чувствовал счастья, только горькое удовлетворение, и он определённо не был свободен. Он был рабом тьмы, марионеткой, вынужденной совершать невыразимое зло на службе у проклявшей его Силы. Все так называемые дары Тёмных Богов - пустые призы, которые служат только им, а не любимым рабам, которые называют себя чемпионами и считают себя великими. Ты хочешь, чтобы мы обрекли на гибель человечество ради нескольких мгновений удовлетворения, и никто из нас не настолько глуп, чтобы принять это предложение. — То, что он сказал, — добавила Рин, нахмурившись. — Мы достаточно знаем об испорченности Грааля, чтобы понять, что следовать его воле - глупая затея. — Зло, которому ты служишь, держало меня в заточении десять лет, — прошипела Сейбер, — и раскололо мою сущность на части. Я увижу, как оно сгорит, Притворщик, даже если это будет последнее, что я сделаю. — Власть и месть могли бы искусить меня однажды, когда я уже считала себя проклятой, — признала Сакура. — Но сейчас? Я не позволю ни тебе, ни кому-либо другому угрожать тому, что у меня есть, даже твоим так называемым «Богам». — Вы так глупы, — насмешливо произнёс Кор Фаэрон. Его взгляд прошёлся по ним, остановившись на Лансере прежде, чем достиг Илии, за что она была ему несказанно благодарна. Она не хотела, чтобы эти холодные, злые глаза смотрели на неё. — А ты, Король Рыцарей? — Его тон изменился, напомнив Илие змею. — Я знаю, чего желает твоё сердце. Другие могут быть довольны своим жребием, слепо бросаться на Богов, но ты жаждешь того, чего мир никогда не даст тебе. Но я могу. Душа твоего ребёнка всё ещё дремлет в Троне Героев. Его можно вернуть к жизни, к настоящей жизни. Вы могли бы воссоединиться, получив ещё один шанс. Через связь с Лансер Илия не почувствовала ни колебаний, ни сомнений, ни искушения. Только всплеск боли и горя, за которым последовали непоколебимая решимость и холодная ярость. — И всё, чего мне это будет стоить, это моя душа? Я видела, какие чудовища у тебя на службе, Притворщик. Я не предам всё, во что верю, только ради того, чтобы проклясть того, кого я уже подвела, — огрызнулась её Слуга. — Ты бы знал это, если бы хоть что-то понимал обо мне. — Действительно. — сказал Широ, поднимая меч и направляя его на Кор Фаэрона. — Несмотря на все твои тёмные предания, всю твою ужасную мудрость, ты очень мало понимаешь в человечестве. Я клянусь тебе здесь и сейчас: Боги Хаоса никогда не захватят этот мир. — И кто ты такой, чтобы противостоять Их воле?! — Всякое притворное спокойствие исчезло с лица Притворщика, сменившись полнейшей ненавистью и фанатизмом. — Ты, отвергающий Их славу, несмотря на все блага, которыми они одарили тебя, несмотря на Их щедрость, предложившую тебе шанс искупить свою вину в Их глазах! Кто ты такой, чтобы осмелиться противостоять мне?! Она услышала в голосе брата решимость, крепче стали и гораздо более непреклонную: — Кто я? Он глубоко вздохнул, и ей показалось, что сам мир замер в ожидании, когда он заговорит: — Я - клинок, сокрушающий могущество Богов. Всякий раз, когда Широ говорил, используя свои силы, его голос отдавался эхом, что заставляло людей обращать внимание и давало понять, что кем бы он ни был, это не обычный человек. Однако на этот раз сама реальность, казалось, подчинилась его указу. Невидимая ударная волна разошлась от её брата во все стороны, и когда она достигла девяти Демонических Столпов, стоявших на ящиках вокруг них, диски, которые каждый из них нёс, разлетелись вдребезги, а тела их носителей скрутились неестественным образом и закричали в агонии. Кор Фаэрон пострадал не так сильно, но и он не остался невредимым. Из его глаз побежали две струйки крови, и он сделал шаг назад, глядя на Широ со страхом в глазах. Затем эмоции исчезли, сменившись абсолютной яростью: — УБЕЙТЕ ИХ! — закричал Притворщик. — УБЕЙТЕ ИХ ВСЕХ, ВО ИМЯ БОГОВ! С той же невероятной скоростью, которую они демонстрировали раньше, каждый Слуга пришёл в движение. Райдер, Берсеркер и Сейбер прыгнули, каждый разрывая на куски ближайший Демонический Столп, прежде чем перейти к следующему. Эвриала выстрелила одному из них в середину лба, наконечник стрелы вошёл в заднюю часть черепа, а Сфено затянула мелодию, из-за которой один из демонов пробил свою глотку своей же рукой. Двое попали в чёрно-красные ленты, тянущиеся от тени внезапно побелевшей Сакуры, и с воплем, который нельзя было принять ни за что другое, кроме ужаса, они просто перестали существовать, оставив после себя лишь капли крови, которые с шипением сгорали в металле контейнеров. Тем временем Лансер оставалась рядом с Мастерами, готовая защитить их от любой атаки. Если бы Демонические Столпы смогли завершить своё превращение, то, несомненно, каждый из них был бы таким же грозным, как Фурфур, если не хуже, поскольку Илия сомневалась, что Кор Фаэрон использовал сильнейшего из своих фамильяров в качестве приманки. Но они были поражены, когда их плоть всё ещё превращалась в их истинные, чудовищные формы, и они ещё не оправились от того, что сделал Широ. В результате они были полностью уничтожены. Учитывая тела, которые они нашли ранее, людей, которые умерли только для того, чтобы Кор Фаэрон мог привести их сюда и попытаться извратить её брата, Илию не волновала бесчестность сражения. Тем временем её брат прыгнул, или полетел, или что он там делал, когда использовал крылья для движения, прямо на самого Кор Фаэрона. Его меч был направлен в горло Притворщика, но Слуга поднял руку и вовремя создал мистический барьер. Огромный клинок врезался в полупрозрачную преграду со звоном, от которого задрожали окружающие их контейнеры. Не удовлетворившись результатом, Широ вновь взмахнул мечом, нанося горизонтальный удар. Затем Широ взмахнул ещё раз, и ещё, и ещё, каждый удар наносился под новым углом, заставляя Кор Фаэрона дико жестикулировать, чтобы создать достаточно барьеров, чтобы блокировать их все, и одновременно отступать перед неумолимым натиском Широ. Через несколько бешеных секунд его ноги достигли края контейнера, на котором они стояли вдвоём. — Это ещё не конец! — прорычал Притворщик и исчез в алой вспышке, прежде чем меч Широ успел отрубить его уродливую голову. Илия узнала эти знаки из своего обучения в замке Айнцберн: это был результат использования Командного Заклинания для телепортации Слуги, хотя ей было интересно, как Кор Фаэрон (или сам Грааль) смог так извратить правила. Командное Заклинание могло быть использовано для призыва Слуги, с которым оно было связано, но это должно было привести их прямо к их Мастеру, а судьба Анимусфера Марисбери и других пропавших Магов из его замка была теперь очевидна. Когда Кор Фаэрон ушёл, а последний из Демонических Столпов, которых он привёл с собой, был убит, на заваленные трупами доки опустилась тишина, которую вскоре нарушили отдалённые звуки полицейских сирен. Широ спрыгнул на землю, прежде чем отменить своё превращение, на его лице было написано разочарование от того, что Кор Фаэрону удалось уйти. — Скользкий ублюдок, — прорычал он. — Даже удивляться не стоит. Пусть он и плохой тактик, помешанный на театральности и угождении Богам, Лоргару потребовались годы, чтобы загнать его в угол на Колхиде, и столько же времени в Теневом Крестовом походе… — Широ, — спросила Рин, нервно озвучивая беспокоивший их всех вопрос (Илия заметила, что Райдер так и не опустила Гунгнир), — что, чёрт возьми, он сделал с тобой? — Позже, — ответил её брат. — Я обещаю, что я в порядке, это сработало не так, как он хотел. Пока что нам нужно очистить это место от всех следов магии, сжечь трупы Столпов и убраться подальше, пока не приехала полиция. Даже группа Фуджимуры не сможет вечно удерживать их. Нехотя признав его правоту, они принялись за работу. Они собрали осколки дисков (которые, даже разбитые, излучали ощутимую злобу), и Широ измолотил их в порошок, рассеяв оставшуюся в них энергию, после чего выбросил остаток в море. Мутировавшие останки Демонических Столпов сгорели до мелкого пепла, который Сакура уничтожила своим Воображаемым Элементом. Широ не хотел чтобы останки увидели, а просто сжечь их было недостаточно, чтобы убедиться, что все риски заражения устранены. — Минус десять, — мрачно заметила Рин, когда они возвращались к своим мотоциклам. — Осталось шестьдесят два.