Смерть, уходи

— Сегодня первый день поста, поэтому я хочу поехать к гадалке, — заявила Нериман, а Баязид не выдержал и рассмеялся. — Как это связано? — лишь сказал он. Баязид не хотел выпускать Нериман из дворца одну. Расследование не показало, кто именно стал инициатором того покушения, хотя все причастные аги и стражники были казнены. Хоть у него и были подозрения (они укрепились после таинственного исчезновения Хаджер), главной причиной, по которой это случилось, он считал неосмотрительность Нериман. Сопровождать ее во время визита к гадалке он тоже отказался, ведь это не подобает его статусу! Он не понимал, почему женщины вообще верят в эту чушь. — Я даже не прошу разрешения самой поскакать туда на коне, потому что знаю, что ты скажешь. — Конечно, не попросишь! — поразился Баязид. — Разве такое возможно? Хасеки шехзаде не может скакать на лошади в одиночестве в неизвестном направлении! — Это в деревне, — объяснила Нериман. — И, разумеется, я бы не поехала одна, ведь со мной будут стражники… — Нериман! — Ты приказал построить мне такую красивую карету, но она стоит без дела, — перебила Нериман. — Со мной ничего не случится. Гадалка жила так далеко, что на дорогу ушло несколько часов. Баязид не знал, иначе непременно запретил бы туда ехать. Более того, Нериман, как сама того и хотела, лично поскакала на лошади. Хотя стража и пыталась ее остановить, им пришлось ехать позади и охранять ее. Нериман просила ничего не говорить шехзаде, но вряд ли они сдержат слово. Впрочем, ей было все равно. Намного важнее ей было почувствовать ветер в волосах и на коже. Она уже несколько лет не каталась на лошади под открытым небом, как раньше, наперегонки с братьями. Нериман казалось, что это было сном. Перепуганные стражники скакали следом, а последней в веренице тянулась пустая карета. Даже преданному Байраму-аге (он и ехал в этой карете) не удалось утихомирить Нериман-султан. Если с госпожой что-то случится, всем им не жить! — Это любовь не принесет тебе ничего хорошего, дочка. Лишь добравшись до дома гадалки, стражники смогли вздохнуть спокойно, в отличие от беспечной госпожи, которая ни о чем подобном не переживала. Теперь женщина пыталась предсказать судьбу, и внутрь с Нериман было дозволено войти только Байраму-аге. — Будущее знает только Аллах, госпожа, — вставил он. — Что ты пытаешься сказать? — не слушала Нериман. — Что случится? Немедленно расскажи мне все, что ты видишь. — Друг обернется врагом. Будущее предопределено, так и знай, — продолжила женщина. — Ты ничего не сможешь сделать. Нериман была раздражена, потому что рассчитывала услышать хоть что-нибудь приятное, поэтому домой скакала еще быстрее, чем до этого. Перед самым дворцом пришлось перебраться в карету, чтобы никто ничего не заметил, и упрашивать личных стражников шехзаде ничего не рассказывать ему. Ею завладели страшные мысли. Еще давно она поняла, что в живых останется лишь один сын Сулеймана. Неужели это будет не Баязид? Неужели ничего нельзя изменить? Нериман не хотела верить в это, но не могла не бояться. Ожидая худшего, она надеялась на лучшее. — Не обращайте внимания на слова этой шарлатанки, — сказал Байрам, заметив подавленное состояние своей госпожи. Поставив перед ней поднос с отваром, он сказал: — Она и сама не знает, что лопочет. Постучав, вошла Ахсен и сказала: — Мне только что доложили, госпожа. Моя лазутчица во дворе шехзаде Селима узнала кое-что, что вы можете использовать против него. Нериман оживилась, уже позабыв о визите к гадалке. Что бы ни уготовил ей Аллах, она сможет повлиять на свое будущее! Еще не услышав слова Ахсен, Нериман ухватилась за надежду, как утопающий за соломинку. — Шехзаде Селим большой поклонник вина, — сказала Ахсен. — Говорят, он не в состоянии контролировать свое пристрастие. — Это хорошая новость, Ахсен, — ответила Нериман. — Что скажет повелитель, узнав, что наследник, на которого он возлагает большие надежды, пьяница? — Но я не думаю, что это действительно так, — поспешила добавить Ахсен. — Да, он злоупотребляет вином, но не настолько, чтобы заслужить такое некрасивое прозвище, госпожа. — Даже если и так, — сказала Нериман, — это неважно. Мы создадим Селиму такой образ, чтобы это было выгодно нам. По поручению Нериман Байрам-ага каждый день, отправляясь на базар, пускал то один дурной слух о шехзаде Селиме, то другой. Каждый раз разный, и никто не знал, кто он такой. Просто какой-то торговец, услышавший что-то от того, кто услышал это от того, кто работает во дворце. Таким образом, шехзаде Селим, покупавший в свой дворец самые лучшие вина, оказался скомпрометирован. Правда, он об этом не знал — он понятия не имел, что говорят о нем люди. Он только считал, что, раз он сын султана Сулеймана, все обязаны его любить. — Селим! Он очнулся от крика и обомлел, увидев в своих покоях, в своем дворце повелителя. Испуганная, бледная Нурбану вбежала вслед за ним, не зная, что предпринять. По комнате были разбросаны кубки, остатки еды, одеяния валялись на полу, а окна все еще были зашторены, хотя было довольно позднее время. Нурбану, хоть и хотела, но не решалась будить шехзаде. — Как это понимать? — воскликнул Сулейман, оглядывая беспорядок. — Неужели все то, что говорит о тебе народ, правда? И почему я узнаю об этом в последнюю очередь? Нурбану знала, что происходит, но не сочла нужным беспокоить Селима, решив, что сможет разобраться с проблемой самостоятельно. — Повелитель, я… Селим вскочил с постели, представ перед повелителем мира неглиже, и тот остановил его жестом. Он сказал: — Не трудись придумывать объяснения. Я распорядился, чтобы стража вывезла из дворца все вина. Отныне ты не выпьешь ни капли, и обо всех твоих попытках купить вино я узнаю первым. Он так резко развернулся, что взметнулись полы кафтана, и растерянная Нурбану присела в поклоне и опустила глаза. Повелитель стремительно покинул дворец, а разозленный таким пробуждением Селим воскликнул: — Почему ты ничего не сказала? Ты все знала? — Это просто толки, — оправдывалась Нурбану. — Откуда мне было знать, что повелитель воспримет их всерьез и явится сюда? — Ты могла бы удосужиться хотя бы разбудить меня, — недовольно ответил Селим. Нурбану хотела добавить что-то еще, но он сказал: — Я хочу побыть один. Селиму и в голову не могло прийти, что люди злословят о нем, поэтому, переодевшись торговцем, он взял пару стражников и отправился на базар. Притворившись торговцем с других земель, он расспрашивал простых людей о нынешнем султане и его престолонаследниках. Все оказалось еще хуже, чем он предполагал. Его ненавидят! Выслушивать это было выше его сил, и он даже вступил в драку с ничего не подозревающим лавочником, и пришлось убираться оттуда. Нурбану, как никто другой, хорошо знала о слабости Селима. Но она не могла предположить, каким образом это стало достоянием общественности. Очевидно, во дворце завелся предатель! Но кто это делает? Кому он служит? Махидевран? Нериман? Вспомнив о Нериман, Нурбану стало горько. Сестра по несчастью с самого начала была ее соперницей, только они этого не осознавали, а в конце пути либо победа, либо смерть. Нельзя просто отступить. Отступать уже поздно, даже если одна из них этого захочет. Махидевран-султан все еще жила в Амасье, и Нурбану с трудом верилось, что ей удалось бы пробраться так далеко. К тому же, сейчас она больше хлопочет за своего сына, нежели против соперников. Вариант один — Нериман подослала шпиона. Значит, она объявила войну. Но Нурбану пока не решалась вступать в открытое противостояние и намеревалась для начала вычислить этого шпиона, чтобы использовать потом в своих целях. — Валиде! С грохотом и топотом вбежали сыновья, заполняя комнату своим духом и отвлекая Нериман от дум. Нериман понимала, что такой детской шалостью, как распространение дурных слухов, вряд ли можно многого добиться, и предполагала, что Нурбану уже догадалась, кто за этим стоит. Теперь Нурбану знает, что она открыла счет. Что она сделает? Какой будет ее шаг? — Мы с Орханом уже взрослые, — сказал Осман, усаживаясь рядом на диван. — Можно мне и ему отдельные покои? — Тебе не нравится жить со мной и братом в одних покоях, сынок? — Нериман посадила его к себе на колени, а Орхан стоял рядом, надувшись. — Тебе всего семь. Ты еще успеешь пожить один. Осман рос, а Нериман все чаще видела в нем черты лица Хаджер. Он все больше и больше становился похожим на нее. Хаджер, словно призрак, продолжала преследовать ее. — А я не хочу другие покои, — заявил Орхан. Вошел Байрам-ага, и Ахсен увела детей в другую комнату. Байрам сказал: — Аллах услышал наши молитвы, госпожа. Я только что узнал, что Фатьма-хатун родила девочку. Новорожденную нарекли Михрумах в честь Михримах-султан. В облегчении Нериман откинулась на спинку дивана и позволила себе улыбнуться. Она сказала: — Даст Аллах, она проживет счастливую жизнь вдали от козней дворца, Байрам. Вскоре пришли вести из дворца в Манисе — Нурбану опять родила ребенка, на этот раз дочь Фатьму-султан. Нериман даже завидовала ей — никто не слышал о том, чтобы в покоях Селима бывали еще женщины, кроме Нурбану. И чем она его приворожила? А Нериман вынуждена разбираться с другими наложницами. Никаких ответных шагов от Нурбану не последовало, и Нериман даже посмела надеяться, что она оставит ее поступок безнаказанным. Впрочем, Нериман все равно жила в ожидании беды. Шехзаде Баязид отправился в кампанию против Персии вместе с отцом и братом Мустафой, и Нериман осталась одна во дворце, только с детьми. — Пока Селим в столице, мы сидим в Конье! — воскликнула раздосадованная Нериман. Словно загнанная в клетку, она мерила шагами комнату. — И почему повелитель продолжает доверять ему после всего, что увидел? Байрам-ага, ты уверен, что все так, как ты сказал? — Я готов поручиться, госпожа, — отозвался тот. — Я нашел достойного человека во дворце в Манисе, и сейчас он вместе с остальной свитой слуг шехзаде Селима перебрался в столицу. Скандал был страшный, повелитель был вне себя от ярости, увидев сына в таком состоянии. — Нужно помнить и о шехзаде Мустафе, — вставила Ахсен. Нериман, наконец, успокоившись, села и сказала: — О нем можно не переживать. Он уже много лет, как в Амасье, а это еще дальше от столицы, чем Конья. Махидевран-султан прикладывает много усилий, но не думаю, что у шехзаде есть шансы на престол. Он нажил себе опасного врага. Махмуд-паша рассказал мне, что Рустем-паша в сговоре с Хюррем-султан и Михримах-султан, а он не просто Великий Визирь, но и зять династии. — Она вздохнула и добавила: — Мустафа наш соперник, но я все равно не могу желать ему зла. — Она потрясла головой, чтобы забыть об этом, и сказала: — Готовьте мою лошадь. Хочу покататься. И позовите детей. Нериман, хоть и старалась не вмешиваться в политику при Баязиде, не могла не поднимать эту тему. Баязид тоже осознавал, что его положение неустойчивое, и слова Нериман только рассердили его. — Я только что вернулся из похода, а ты опять говоришь о Селиме! — воскликнул он, а Нериман притихла и опустила голову. За годы жизни с ним она узнала, когда стоит промолчать. — Я и сам все знаю! Его назначили регентом, а меня, чтобы не мешался, взяли в поход. Я прекрасно понимаю, что повелитель не воспринимает меня, как наследника! Недовольный, он повернулся спиной, а Нериман сказала: — Я не хотела разозлить тебя. Я пыталась сказать, что ты не сможешь совладать с эмоциями, когда окажешься на троне. Поразившись, Баязед повернулся и в изумлении уставился на нее. Придя в себя, он крикнул: — Нериман! — Я просто говорю тебе правду, Баязид, — не испугалась та, а он так и хлопал глазами. — Я хочу помочь, а не расстроить тебя. Снова нахмурившись, он успокоился и сказал как-то сурово: — Где дети? Я хочу провести время с ними. — Он бы не признал вслух, но она была права. Он не может совладать с эмоциями даже в своих покоях. После возвращения повелителя Селим с гаремом уехал обратно в Манису, и Байрам-ага потерял связь со своим шпионом. Либо во дворце, либо в пути, но его рассекретили. Нериман не боялась, что Нурбану узнает, кто за этим стоит. Она уже давно готова встать перед ней и вступить в борьбу. Но Байрам-ага сказал, что, если его и поймали, он, скорее, пожертвовал своей жизнью, чем выдал Нериман-султан. — Госпожа, вероятно, вы не знаете, — сказал Байрам. — Но деньги, которые вы каждый месяц жертвуете из личных выплат, очень помогли его семье. Он бы ни за что не предал вас. Впервые за долгое время Нериман была счастлива. Хоть и не все идет гладко, с ней ее сыновья. Она рассчитывала провести эту ночь с Баязидом после долгой разлуки, но он не позвал ее. Зато он хотя бы во дворце, и не нужно переживать, что с ним может что-то случиться. Утром Ахсен даже не дождалась, пока госпожа умоется. Так ей не терпелось поговорить. — Разве здесь можно услышать хорошие новости? — раздосадовано сказала Нериман, заметив ее печальное лицо. Ахсен закрыла дверь, а Нериман расселась на диване и расправила ночное платье. — Что могло случиться с самого утра? — Во дворец привезли новых девушек, как вы знаете, — начала Ахсен. — Вы отобрали тех, кому будет позволено предстать перед шехзаде, но одна из них бывает в покоях вот уже третью ночь подряд. Пораженная Нериман вскочила с дивана, словно приготовилась куда-то бежать. Она воскликнула: — И ты сообщаешь только сейчас? — Я не хотела волновать ваше здоровье, госпожа, — кротко ответила Ахсен, опустив глаза. — Вы плохо спите, и вас мучает апноэ, вот я и подумала… С тех пор, как родился сын, Нериман уже ни одной ночи не спала крепко. Теперь ее сон стал таким чутким, что она просыпалась от любого шороха. А потом, взяв на себя ответственность за жизнь Османа, Нериман и вовсе решила, что лучше хранить под подушкой кинжал. Ответ Нериман не дослушала, потому что бросилась вон из покоев прямо в ночном платье, босиком и с распущенными волосами, правда, еще не решив, что она будет делать. Много лет назад она уже нашла в себе смелость ворваться в покои шехзаде, когда там была Хаджер, но сейчас Нериман чувствовала, что второй раз такая выходка точно не сойдет ей с рук. Впрочем, на лестнице ее перехватил Байрам-ага: — А вот и вы, госпожа. У меня для вас новости. — Я уже все знаю, Байрам! — воинственно ответила Нериман. Бросив косой взгляд на догнавшую Ахсен, она добавила: — Ахсен не выдержала тайн и все мне рассказала, так что ты опоздал. — Что вы, госпожа? Не было никаких тайн, — вкрадчиво ответил тот. — Просто мы хотели лично во всем убедиться и только потом прийти к вам. Давайте пройдем в покои, чтобы никто не мог подслушать нас. Нериман, задумавшись на миг, развернулась. Байрам-ага знал, какими словами успокоить бурный нрав своей госпожи. Нериман уселась на диван, приготовившись слушать, а Ахсен велела наложнице подать воду для умывания. — Мы наблюдали за Элеонор-хатун, — сказал Байрам. — Элеонор? Что это за имя? Она что, венецианка? — Нериман, хоть и успокоилась, никак не могла усидеть на месте. — Кажется, вы уже догадываетесь, что мы выяснили, — ответил Байрам, и они с Ахсен переглянулись. — Мой стражник узнал, что она передает письма во дворец в Манисе. — Проклятье! Что ты говоришь? — Нериман снова вскочила с места. — В моем дворце шпионка Нурбану, и ты так просто говоришь об этом? Почему ты до сих пор ничего не предпринял? Байрам и Ахсен опять переглянулись, и он сказал: — Мы не хотели спугнуть ее, госпожа. Пока что мы не знаем, чего она добивается. — Чего бы она ни добивалась, Баязид уже попался на ее удочку! — раздосадовано воскликнула Нериман. — Не спускать с нее глаз! И немедленно покажите мне ее! Не дождавшись ответов, Нериман стремительно вышла из покоев, и Байраму и Ахсен оставалось только догонять ее. Спускаться с этажа фавориток Нериман не стала, а осталась в самом центре коридора. Схватившись за перила, Нериман на секунду почувствовала себя Хюррем-султан. Наверное, госпожа тоже всю жизнь оберегала свое место. — Вот эта хатун. — Байрам показал пальцем. — Подлая. Нериман кивнула и сказала: — Я хочу знать каждого стражника, каждую калфу, с которыми она разговаривает. Очевидно, она здесь не одна, и кто-то помогает ей. Мы поймаем ее с поличным и разрушим дальнейшие планы. Бросив последний взгляд на хатун, Нериман закрылась в своих покоях. Вот и ответ Нурбану.