Дом надежды

Фрэнсису было девять, когда умер его отец. Матери он вообще не помнил, та умерла родами Луизы, когда мальчику было всего два, а потому его растили мать отца, бабушка Аннабель, и ее сестра, Амелия Фреймс. Сын Аннабель, и без того не слишком старательный и деятельный по жизни, после смерти жены совершенно замкнулся в себе, очень редко обращая на собственных детей хоть какое-то внимание. Однако Фрэнсис все равно очень любил папу, и искренне радовался, когда тот изредка приходил поиграть с ним и его сестрой, а потому его внезапная смерть совершенно раздавила мальчика. Не способствовали улучшению его состояния и обстоятельства: в тот день мистер Дейл как раз был в редком хорошем настроении, и он возвращался домой с подарками для детей, которые, конечно же, ждали и отца и подарки у окна. Не дождались. Фрэнсис по природе был мальчиком очень добрым и общительным, а потому его любили все вокруг, хотя большого количества настоящих друзей он никогда не имел. В его весьма ограниченный круг близких друзей почему-то входила и бледненькая девочка из соседского богатого особняка, где работала бабушка Амелия. Подруга бабушек, старушка Бетти, нередко приводила ее с собой, когда заглядывала в гости, и Фрэнсис и Луиза с удовольствием играли с ней в самые обычные игры. Правда, при их знакомстве выяснилось, что ни в одну из даже самых обычных игр она играть не умеет, но это дети быстро исправили, и скоро маленькая Джоанна стала для них чуть ли не членом семьи, хотя и появлялась у них нечасто – ее отец был очень строг, и редко выпускал ее из дома. За добрый десяток лет дружбы мальчик очень привязался к Джоанне, которая с возрастом становилась все красивее, а потому он весьма огорчился, когда она объявила о своей помолвке с тем долговязым путешественником, который был выше Фрэнсиса головы на полторы, а потом и вовсе покинула Лондон. Впрочем, юный Дейл был не из тех, кто долго оплакивает любые потери, поэтому в скором времени он перестал думать о Джоанне, лишь изредка вспоминая ее. Фрэнсис рос, годами наблюдая окружавшую его несправедливость и преступность, ведь, в отличие от той же Джоанны, он не был когда-то спрятан за стенами особняка. Чуткая, справедливая душа юноши негодовала от такого количества самых разных нарушений законов, и человеческих, и Божьих. Однажды ему случилось стать прямым свидетелем довольно ловкому воровству, когда женщина в годах на его глазах ловко подменила кошель с деньгами, висевший на поясе какого-то ротозея, на мешочек с камнями. Женщина была очень худой и бледной, а потому юноша сперва даже пожалел ее, и то, как ей приходится жить, однако тем же вечером он увидел ту же самую женщину в подворотне недалеко от своего дома, мертвецки пьяную и в компании такого же по состоянию неопрятного мужика. Жалость во Фрэнсисе в тот момент смешалась с сильнейшим отвращением. А после по странному совпадению он снова встретил и ротозея, рядом с которым шел маленький мальчик, выпрашивающий что-нибудь поесть. Тщетно, ведь все деньги его отца достались воровке на выпивку. В тот день до него дошла очень простая мысль: на всех жалости не хватит, да ее и не должно на всех хватать. Полиции он ту женщину не сдал, но с того дня загорелся желанием самому стать полицейским, и привнести в мир чуть больше порядка и законности. Впрочем, как только Фрэнсис исполнил свою мечту стать полицейским, он понял, что и среди тех, кто охраняет закон, нередки подлости и преступления. Заметил он это почти сразу и первое время пытался сопротивляться, но это было бесполезным. Кончились попытки юноши отстоять справедливость конфликтом со старшим констеблем из-за человека, обвиненного в краже золотых часов у своего хозяина, знатного лорда. Фрэнсис искренне верил в невиновность дрожащего от осознания своей печальной участи слуги, но шеф полиции даже разбираться с этим делом не стал, поверив лорду на слово. Попытка же констебля Дейла отстоять правду и настоять на расследовании кончилась его принудительным переводом в Плимут. Это решение сильно расстроило юношу, но ненадолго: он немногое терял. Его сестра несколько лет назад вышла замуж и уехала в Ирландию, у него самого с личной жизнью пока не ладилось, единственная попытка жениться закончилась тем, что его невеста, прелестная блондиночка по имени Оливия, разорвала помолвку незадолго до свадьбы, потому что полюбила другого, странного высоченного мужчину по имени Майкл. Фрэнсис видел его только раз в жизни, когда тот притащил Оливию к нему и честно рассказал молодому констеблю о том, что его невеста больше не его. Так что, к моменту конфликта у Фрэнсиса осталась только бабушка и ее сестра, которая работала все в том же богатом доме, но уже на другую семью, поэтому, отойдя от обиды и режущего чувства несправедливости, он даже порадовался тому, что в его жизни что-то изменится. К тому же, эта радость сильно возросла, когда он сообщил новость своей бабушке, и от нее, чуть не скачущей от восторга, узнал, что они “переезжают туда, где живут Бетти и Ханни”. Сборы были недолгими, и они оказались в Плимуте уже через несколько дней. Адрес своей подруги Аннабель раздобыла, но ехать до него было неблизко, это была дальняя окраина Плимута, поэтому Фрэнсис, чтобы не терять времени, оставил бабушку в кофейне неподалеку от полицейского участка, он поспешил туда, чтобы сразу уладить все дела. Молодого констебля вполне дружелюбно приняли на новом месте. Обсудив все детали своей работы с начальником, заняв свое место и познакомившись с парой новых сослуживцев, юноша оставил участок и поехал устраиваться на новое место, коим на первое время должен был стать дом Хоупов. Однако у кофейни его ждал интересный сюрприз: у их коляски вместе с его бабушкой стояли девочка и молодая женщина. Последняя, шагнув назад и не глядя за спину, врезалась в него спиной и чуть не упала. Хорошо, что он успел ее подхватить, попутно впервые взглянув на нее. Разумеется, Фрэнсиса прежде никогда не било молнией – Бог миловал, но почему-то сейчас юноша был уверен, что удар молнии ощущается примерно так же. В момент, когда он впервые взглянул в ее прелестные, обрамленные длинными ресницами карие глаза, он вдруг почему-то, каким-то невероятным образом понял, что больше не принадлежит себе. Фрэнсис отродясь не был фаталистом, но сейчас мысли, вертевшиеся в его звенящей голове, не показались ему странными и глупыми. Боже, как она прекрасна… Констебль Дейл был натренирован на самые разные ситуации, а потому сейчас он машинально совершал простые и очевидно правильные действия: извинился, спросил, все ли хорошо, помог леди встать на ноги… Он продолжал вести себя максимально вежливо и приветливо даже тогда, когда на облако, образовавшееся в его голове, пришелся новый удар молнии. Миссис Розмари Дьюи. Боже правый, ну конечно же, она замужем. Как может вполне взрослая и настолько прекрасная женщина быть свободной? Впрочем, его терзания оказались пустыми, и выяснилось это в тот же день, после того, как миссис Дьюи, оказавшаяся хорошей подругой семьи Хоупов, указала им дорогу к их дому, и они разговорились. Теперь же они шли вдвоем по улицам Плимута, обволакиваемым мягкими сумерками, и тихо беседовали о каких-то совершенно отвлеченных вещах. На улице похолодало, и Фрэнсис, не слушая возражений спутницы, снял с себя накинутое на мундир пальто и отдал ей, при этом даже не прекращая разговора. Юноша рассказывал женщине о своем знакомстве с Джоанной, о сестре Луизе, об отце и даже Оливии… Розмари, в свою очередь, рассказала ему о своем детстве и дружбе с Энтони, правда, все же аккуратно обойдя стороной историю о ее недолгой любви к нему, о зарождении их с Джоанной дружбы… К тому времени, как они дошли до дома Дьюи, Рози успела дойти до рассказа о своем замужестве, продлившемся всего несколько часов. Фрэнсис, слушая ее сбивчивый рассказ, лишь крепко сжимал ее руку. Мысли, пришедшие ему в голову еще в доме Хоупов, не хотели покидать его – сколько же всего она вынесла за свою еще не слишком долгую жизнь! Эта прелестная, хрупкая дама с блестящими темно-каштановыми волосами, собранными в красивую прическу, и ярким, но грустным взором, была тверже любой стали, которую Фрэнсису когда-либо приходилось закалять. Если бы он мог сделать из нее меч – это был бы самый крепкий меч на земле. Однако из такой девушки, как Розмари, следовало сделать не меч, а драгоценную корону, которую нужно носить на голове с величайшим почтением… Фрэнсис дернул головой, пытаясь понять, что это его к ночи на неуместные метафоры потянуло. Хозяйку дома встретили швейцар и пара горничных, которые тут же убежали готовить ей ванну и горячий чай – вечер все же был весьма прохладным. Розмари сердечно поблагодарила нового знакомого и распрощалась с ним, на прощание снова улыбнувшись ему. От ее улыбки голова у юноши закружилась, как карусель на ярмарке, и он поспешил прочь от дома Дьюи, сам улыбаясь до ушей.

***

Только после ванны, отмокнув и согревшись, Рози полностью осознала все, что с ней сегодня происходило, и пришла в ужас. Она что, действительно рассказала человеку, с которым познакомилась только сегодня, буквально все о своей жизни? Как она ухитрилась? Рози никогда не была болтуньей, и ее не “прорывало” на откровения даже в минуты сильного душевного волнения или расстройства. Ни с кем, ни с матерью или отцом, ни с Джоанной, ни даже с Энтони она не говорила настолько свободно. Этот же, буквально незнакомый ей человек, почему-то смог вызвать ее на откровенный разговор о жизни, и это при том, что он, очевидно, не особенно и старался это сделать. Рози завернулась в пушистый халат, отхлебнула горячий чай из аккуратной чашечки и жестом отослала служанок. Она всегда любила оставаться в одиночестве и размышлять о самых разных вещах, но сегодня одиночество и тишина давили на нее хуже каменной плиты. Кто он? Кто этот человек, почему от одного его взгляда душа ее приходит в такое смятение, а от первых же слов, направленных в ее сторону, наоборот, успокаивается? Почему ее общество настолько приятно ей, почему с ним, незнакомым человеком, ей настолько легко? Почему он не кажется ей незнакомым? Рози потерла холодный лоб рукой: от событий сегодняшнего дня у нее совершенно разболелась голова. Должно быть, она больна. Да, точно! В самом деле, не могла же она в здравом уме и твердой памяти разрыдаться на плече у едва знакомого человека, а потом еще и разговаривать с ним о своей жизни. Весь вечер! Еще плотнее закутавшись в халат, она пересела поближе к зажженному в ее комнате камину. Огонь дарил ей тепло, такое же мягкое и успокаивающее, как прикосновения рук констебля Дейла… Нет, она положительно сходит с ума! Если бы ей было восемнадцать, как тогда, когда разбились ее мечты о счастье с Энтони, она бы, скорее всего, решила, что влюбилась, но ей двадцать шесть! Влюбиться с первого взгляда, ей, вдове не первой свежести, никогда не верившей в романтику? Ее ведь даже находящийся перед глазами пример существования любви с первого взгляда не убедил, хотя если Энтони и Джоанна не пример чистейшей любви на свете, то тогда кто пример? И все же, даже их любовь, хотя и заставляла женщину улыбаться, глядя на них, не смогла внушить ей мысль, что и ее когда-нибудь может ждать такое счастье. А вот мальчик, который, судя по рассказам Джоанны, на пару лет младше самой Рози, смог. Меньше, чем за сутки. Безумие. Совершенное безумие и впрямь, вот только констатация этого не спасала. Разум женщины искал выход, и он его нашел. Привыкшая к одиночеству, Рози уверила себя в том, что просто желает хоть кого-то любить, и этот юноша просто случайно попался ей на пути, хотя это и было глупо, ведь ей на пути попадались десятки мужчин, и ни один не заставлял ее чувствовать подобное. Снова вспоминая сегодняшний день и собственную несдержанность, Розмари поморщилась. Ей непременно следует впредь вести себя с молодым констеблем осторожнее, если уж он оказывает на нее такое влияние. Подумать только, ведь она и впрямь, как маленькая девочка, рассказала ему почти всю свою жизнь с самого детства! Но больше она не выставит себя в столь непривлекательном свете, ни за что! Однако это обещание, данное мысленно самой себе, ее не успокоило. Только одно и утешило молодую женщину: даже в странном блаженном забытьи, в котором она пребывала всю дорогу домой, у нее хватило ума не ляпнуть ни слова про гадалку и ее странные пророчества. Не хватало еще, чтобы констебль Дейл счел ее слабоумной, которая верит всему, что плетут эти шарлатанки на ярмарках.