Uncertainty

      Непонятно как, когда, почему, но война подошла к концу также стремительно, как и началась много-много лет тому назад. Даже если бы Хордак напряг все извилины своего мозга, он бы не вспомнил точную дату начала завоевания планеты хотя бы потому, что когда прибыл на нее даже толком и времени года не знал. И это все объясняет. Так или иначе, но война закончилась, Кольцо Страха зацвело всеми возможными растениями, а все солдаты разбрелись кто куда. Даже непонятно, на что они надеялись. На счастливую жизнь? Как бы не так, ведь неприятный осадок из-за них остался, и даже при всей радужно-ванильной ситуации на планете им бы не дали нормальной жизни ни за какую цену. Но Хордака и раньше как-то их личная жизнь не касалась, а после того, как он встретил Капканту и изменился в лучшую сторону, так вообще эти люди стали ему самыми чужими существами на земле. Да кто они такие вообще? Никто. Хордак именно так бы и ответил, если бы его спросили.       Несмотря ни на что, Хордак все-таки вернулся туда, где проводил почти всю свою самостоятельную жизнь — в Кольцо Страха. Там почти никого не осталось, только пара-тройка верных солдат, которых в считанные минуты распугала Капканта. Она не умолкала ни на долю секунды, все рассказывая и рассказывая о своих новых открытиях на Зверином острове, о планах по поводу всех оставшихся вышек после Хордака Прайма — она просто обезумела идеей залезть в каждую из них и вытащить на свет всевозможные технологии из далекого космоса — а сам Хордак чувствовал что-то теплое. Воспоминания медленно вливались обратно в его мозг, поэтому он слегка улыбался кончиками губ каждому слову Капканты. Когда-то это такое уже было, что девушка не умолкала и не давала своему напарнику вставить и слова. Он тогда тоже чувствовал это необъяснимое чувство. Тем не менее, оно ему определенно нравилось.       Это даже стало чем-то особенным, только принадлежавшее ему и никому более. Мысли о Капканте крутились только в его голове, а не у тысячи других клонов с одинаковым узким кругозором. Теплые чувства согревали его будто неживое раньше сердце, и больше никого в этом чертовом мире. А еще эта шумная девушка так улыбалась лишь ему. Ну, чего греха таить, и роботам. Но Хордак никак не винил ее, ведь слишком сильно тосковал по всему этому. Определенно и бесповоротно ему этого не хватало, и он, сам того не понимая, соглашался с этими мыслями. Не произнося вслух, конечно, но факт оставался фактом.       Со временем жизнь начала налаживаться. В Кольце Страха никогда еще не было настолько тихо и спокойно. Хордак даже стал привыкать к отвратительным зеленым растениям, что росли и тут и там. Ему и Капканте с трудом удалось очистить от них бывшую лабораторию, но все труды прошли не зазря, так как там с первых же часов закипела жизнь полным ходом. Капканте все было интересно, все хотелось изучить. И планету, наполненную таким большим количеством магии основателей, и все возможные изобретения, оставшиеся после Хордака Прайма, а еще и строение Дарлы — корабля Мары, как позже объяснила Капканта — нужно было изучить досконально.       Хордак думал, что потерял смысл своей жизни после отрешения от Хордака Прайма, но смотря на радостную и опять-таки что-то рассказывающую Капканту, он понимал, что есть еще в этой вселенной то, ради чего нужно жить. Но вслух он этого, вновь, не говорил.       Каптанта же как-то тоже изменилась. Активность ее возросла в разы, красноречие в потоке почти бессвязных идей тоже, а еще Хордак просто не мог не заметить новую маску жука у девушки. И про себя он отмечал, что она даже подходила ее образу сумасшедшего харизматичного ученого как нельзя лучше. Но вслух это он бы даже под дулом лазерного луча не сказал, ни за что. Да и Хордак мало вообще что говорил. Не только потому что Капканта много говорила, но и в целом он был немногословен. То ли все дело в том, что он так-то привык молчать и не показывать эмоции, ведь по сути всю жизнь жил именно таким образом, то ли просто ему было неловко. Иначе он никак не мог описать это покалывающее внутри чувство рядом с шумной девушкой.       В наличие «влюбленности» он отказывался верить до самого конца. Хотя бы потому, что он чертов клон, повелитель зла, самый злодейский злодей из всех злодеев! Какая тут еще любовь? Именно, нет любви! Но это ставилось под сомнение в любой момент телесного соприкосновения Хордака с Капкантой, будь то — о Боги — объятие или случайное соприкосновение кончиками пальцев при передаче какого-либо инструмента. Хордак мог бы поклясться, что в такие моменты в его теле проходит мощнейший электрический заряд, заставляющий его тело неистово дергаться и покрываться мурашками. А Капканта на резкие реакции друга всегда улыбалась. Ей нравилось это, наверно, наравне с учеными штучками-дрючками — как любила называть это занятие Катра. И восприняла девушка эти чувства серьезно и как-то спокойно. Ну, нравился ей Хордак, это было ясно с первого же взгляда. Капканта была не из тех, кто до последнего отрицал свои чувства по отношению к кому-либо. Она же полюбила Эмили, вот и к Хордаку любовь сразу осознала.       Так или иначе, но как бы Капканта ни старалась показать свою любовь к Хордаку, тот был неумолим. Потому, что был не тем типом людей, что выражает чувства в нежных прикосновениях. Да и он свои чувства-то не признавал. Поэтому это было вдвойне запутаннее.       Но если кто-то решил бы, что Хордак не пытался по собственной воле прикоснуться к девушке, то он бы самолично испепелил его из новой мощной пушки, которую они с Капкантой воссоздали из старых материалов. Так, на всякий случай. Напротив, он пытался. Неоднократно. Но каждый раз ему что-то мешало. Например, Капканта могла сбежать в другой конец лаборатории, если Хордак все-таки решился взять ее за локон волос, или когда он пытался принести девушке мини-кекс, которые она очень любила, она с головой ушла в реализацию какого-то проекта и даже внимания особого не обратила.       Хордак все негодовал, что он делал не так. Или когда в своей жизни он успел свернуть не на ту дорожку, отчего из повелителя зла он превратился в ухажера.       В Кольце Страха было как никогда пустынно, ведь Хордак и Капканта были единственными обитателями на той земле, если не считать роботов, которые та создала для личных нужд. Ну, и неправильного Хордака, который невероятно бесил первого при каждом же появлении, поэтому он был сослан в другой конец лаборатории. Следить за Эмили и другими роботами. Хотя Капканте он определенно нравился, к еще большему раздражению Хордака. Но он терпел. И Капканта это видела. После всех пережитых ею приключений, она стала более внимательной к мелочам и окружению. Если, конечно, все ее мысли не были сосредоточенны на каком-то определенном деле.       Девушка всегда улыбалась в своей маске, когда видела попытки Хордака оказать ей знаки внимания. Все это было для нее в новинку, и казалось ей очень очаровательным, но тот факт, что он делал это, когда она была особенно занята, являлся большим минусом. Она понимала, что, возможно, даже обижала его своим игнорированием, но — во имя науки — пытаться взять за работающий клок волос девушки, когда она занята, это просто ужасная идея. Но разве она могла разозлиться на Хордака, который просто хотел в кой-то веки показать свою любовь?       Да, Капканта знала, что тот любит ее, иначе бы не подпустил к себе настолько близко. И эти мысли всегда радовали ее настолько, что, бывало, она могла долго улыбаться без причины.       Однажды Капканта случайно дала волю своей радости в довольно глупом и молниеносном жесте. Ни она, ни Хордак так и не поняли, как это произошло. Все шло, казалось бы, как обычно: Капканта работала, Хордак тоже делал свою часть в другом конце лаборатории, а потом его взгляд мягко положился на мини-кекс на подносе, и он решил вновь попытать удачу. Он повелитель зла или не повелитель зла, в самом-то деле! Проклиная всех чертовых существ на земле, собственную слабость и как-то неловко чуть не наступив на свой плащ, Хордак, наконец, добрался до девушки, что громко записывала последние наблюдения на свой диктофон. Стоило ему приблизиться и по старому сценарию положить поднос рядом с ее рабочим местом, чтобы она позже перекусила, Капканта, не переставая свой ярый монолог, поблагодарила друга легким прикосновением губ о его скулу и продолжила запись.       Тот день можно было записать в историю как самый радостный и смущающий день в жизни Хордака. Его перекошенное и зацветшее лицо было неописуемым, и если бы он не умел контролировать эмоции так профессионально, он бы обязательно закричал изо всех сил. Внутренний визг никто не отменял.       А сама Капканта поняла, что сделала только тем вечером, когда довольная прослушивала свои дневники. Какого же было ее удивление, когда на записи было слышно невнятное «спасибо» и довольно смачный «чмок!» посреди записи. Раньше девушка и подумать не могла, что может делать такие вещи автоматически да еще и с Хордаком.       Та запись стала самой любимой для Капканты, и она вне очереди прослушивала ее каждый день.       Хордак же, возможно, впервые в жизни не хотел мыть свою щеку. А еще поднимать эту тему, хотя им обоим было приятно думать, что первый поцелуй у них был. Поцелуй в щеку — тоже поцелуй, и пока это их устраивало. Как-никак, у них было еще полно времени, чтобы попробовать показать свою любовь разными способами, как бы Хордак не хотел этого признавать. . .