Однажды ты вспомнишь это.

Майкл желает всем Доброй ночи и хорошего сна, потому что в Плохом месте “сна” не будет, не говоря уже о “доброй ночи”. Все еще сжимая бутылку Пино Нуар в руках, Элеанор идёт следом за Чиди к Дому с клоунами. В голове приятно гудит. У нее еще есть возможность оглянуться на место, где они устроили их маленький пьяный пикник. Майкл уже подошёл к магазину с замороженным йогуртом и уставился в небо. Она проследила за его взглядом вверх – в детстве она проводила много времени загадывая желания, глядя на звёзды (“Пожалуйста, пожалуйста, пусть меня удочерят”), и она была уверена, что здешние созвездия совсем не похожи на те, что были дома. Элеанор гадает, как высоко здесь небо. Когда они добираются до Дома с клоунами, Чиди направляется к гостевой спальне, но останавливается, держась одной рукой за дверь. – Спокойной ночи, Элеанор, – он машет ей рукой – незначительный неловкий жест. – Не засиживайся допоздна. Элеанор щурится от яркого кухонного света и ставит бутылку из-под шампанского на столешницу. – Эй, подожди, мозг-мусоровоз. Чиди обернулся и посмотрел на нее так, будто она грозилась сжечь его книги. – Что прости? Элеанор поморщилась. – Прости, я надеялась, что оно прозвучит лучше, чем получилось. Мне нравится твой мозг. Он классный, как бы там ни было. – Аа... спасибо, – на его лице мелькнула улыбка. – Чиди, – сказала она, уперев руки в бока и стараясь звучать уверенно. Она всегда использовала этот голос на Земле, когда собиралась переспать с кем-то. Она чувствует как неправильно использовать его на Чиди, так что дальше она говорит уже более мягким тоном. – Чиди, так как это наша последняя ночь в фальшивом Хорошем месте... Я подумала, не хотел бы ты поспать вместе? Глаза Чиди расширились. – Я не имела ввиду секс! – поспешно добавила она. – Я говорю буквально. Я правильно использую слово "буквально"? Чиди берет ее руки в свои. У Элеанор замирает сердце. – Чувак, у тебя мягкие руки, – выпаливает она. – О. Спасибо. Я никогда всерьёз не занимался спортом или чем-то подобным. Элеанор улыбнулась. – Ты не говорил. – В общем, Элеанор, – произносит он, – надеюсь, ты знаешь, что ты одна из самых близких подруг, что у меня когда-либо были. Нет, даже не так, самая близкая. И ты использовала слово "буквально" правильно, что, признаюсь, очаровательно. Но... У Чиди всегда есть это "но". Проблема этого мозга-мусоровоза заключается в его бесконечном "что если", "что если", "что если". Элеанор выдергивает свои руки из его. Она думает, что, возможно, это влияние алкоголя, потому что почувствовала, как ее желудок тошнотворно сжался. – Не, все в порядке, мужик. Правда в порядке. Я поняла. – она слышит в своём голосе эмоции и дрожь. Чиди смотрит на нее с выражением близким к сожалению. – Элеанор, я... – Тебе нужно поспать, – она перебивает его, возможно, слишком громко и одаривает широкой улыбкой. – У нас впереди большой день. Она похлопывает его по плечу, все ещё улыбаясь. Он долго колеблется, прежде чем наконец кивнуть. – Хорошо. Доброй ночи, Элеанор. Чиди направляется в свою комнату и закрывает за собой дверь. Элеанор стоит посреди гостиной, и часть ее ждёт, что он вернётся, но стрелки на часах с безумным клоуном в спальне продолжают идти, в то время как дверь в комнату Чиди остаётся закрытой. Когда Элеанор возвращается на городскую площадь, Майкл все еще сидит перед магазином йогуртов. – Привет, приятель, – говорит она радостно. Теперь она бодрая Элеанор, беззаботная Элеанор, мне-на-всё-плевать Элеанор. Или пытается быть ей. – Элеанор! Я думал ты уже спишь. Майкл сияет ей той улыбкой, которая находится где-то между “простачком архитектором” и “потворствующим вдохновителем”, той, которая предназначена для моментов, когда они вдвоем наедине. В последнее время Элеанор замечала ее все чаще и чаще. Она позволяет себе признать, что Майкл похоже привязан к ней больше, чем другие люди, хотя она задается вопросом, действительно ли это комплимент, что демон находит ее такой близкой себе по духу. Элеанор плюхается на скамейку рядом ним. Майкл поворачивается к ней словно магнит. Одна из его длинных ног была согнута и лежала на другой, так что его ботинок оказывается прямо у нее на коленях. – Эй, что случилось? – спрашивает Майкл, пока Элеанор спихивает его ногу. Довериться кому-то в облике человека, чтобы тот увидел ее насквозь. Элеанор слабо пожимает плечами и улыбка пропадает с ее лица. – Не знаю, чувак. – Она поднимает голову и закрывает глаза, позволяя тёплому ветру трепать ее волосы. Она все еще чувствует руки Чиди на ее руках. Когда Элеанор открывает глаза, Майкл внимательно смотрит на нее, возможно пытаясь разглядеть ее в девяти измерениях, или еще какую хрень, которую он умеет делать. – Ну ладно. У Майкла слишком понимающий тон. Элеанор не может сдержаться и раздражённо хмурится, будто ее поймали на краже из магазина "Сёркл Кей" снова. – Почему ты думаешь, что что-то случилось? Разве я не могу прийти просто чтобы позависать? Он вздыхает, но она игнорирует это. – И почему ты не спишь? – спрашивает она мгновение спустя. – Разве ты не должен заботиться о теле, которое ты арендовал? – Это не совсем так работает, – отвечает Майкл, – понимаешь, когда выбираешь тело... – Забудь, просто забудь, – говорит Элеанор. – Избавь меня от подробностей. Я уже с уверенностью могу сказать, что они будут супермерзкими. Майкл пожимает плечами, и его взгляд снова устремляется вверх. Несколько секунд они оба молчат, глядя на небо. – Майкл, это ты создал все эти созвездия? Майкл кивнул, явно довольный собой. – Конечно. Не считая того, что люди просят у Джанет, всё здесь – моё творение, вплоть до последней травинки. Другие никогда этого не ценили. Для них здесь не достаточно много огня и серы. Или реалити-шоу. – Ну, это красиво. Когда я выросла и переехала в город, мне никогда не удавалось увидеть ничего подобного. Световое загрязнение, знаешь ли. В любом случае, ты превзошел сам себя. И по-моему, Плохое место – растрата твоего таланта. Это всё равно что... Всё равно что дать Бейонсе огнемёт вместо микрофона. – Это что-то вроде человеческого комплимента? – спросил Майкл. – Не то чтобы я не был польщён, но, если говорить объективно, Бейонсе идеальна на сто четыре процента. – Конечно это комплимент, теплица. Теплица. Ох, мужик. Я надеялась, что они отключат фильтр ругательств для вечеринки. – Я могу отключить его, если хочешь, – говорит он, печально вздыхая. – В любом случае, он был для тебя. Элеанор мотает головой. – Знаешь что? Оставь его. Это не было бы фальшивым Хорошим местом, не будь здесь фильтра. – Элеанор поднимает ноги на скамейку и прижимает колени к груди. – Эй, Майкл. У меня есть интересный вопрос к тебе. Майкл поднял бровь. – Что было самым уморительным из того что ты делал с Тахани за все перезагрузки? Я не говорю про, типа, реальные пытки, ну, ты знаешь. Маленькие неприятности. – Разве этично – хвастаться пытками людей? – спросил Майкл. Он явно пытался скрыть свою улыбку. Элеанор пихнула его локтем. – Здесь только мы, мужик. Я вижу, ты хочешь рассказать. Плюс, думаю, с точки зрения этики это нормально, ведь теперь Тахани наша подруга. – Ну, раз Элеанор говорит, что это нормально... – Майкл выдерживает паузу, размышляя, а затем злорадно усмехается. Это был смех серийного убийцы, палача и человека, который снимает носки в общественном самолёте. Если бы Элеанор не знала его так хорошо, она бы уже обделалась. – Ох, их так много. Ты действительно хочешь это услышать? – Ну же, Майкл, – она заговорчески наклонилась к нему, – выкладывай. Майкл стиснул пальцы. – Хотя я не уверен, что это моя лучшая работа, возможно самая яркая реакция Тахани вышла, когда я запретил платья. – Типа поселение нудистов? С Тахани? – Элеанор присвистнула. – Я бы могла заняться этим. – Халаты с капюшоном. – Не так сексуально. Хорошо, что дальше? – В попытке 458 Тахани и Джейсон жили по соседству с очень милой парой, которые оказались поклонниками ее сестры, Камиллы. Они настаивали, чтобы Тахани ставила песни Камиллы на каждой вечеринке. Элеанор усмехается. – Ох, Тахани, ты бедная, красивая кучка. Они развлекали себя рассказами о перезагрузках еще в течение получаса. В конце они оба задыхались от смеха. Они говорили о пытках, пытках, которые также включали в себя Элеанор, но, боже, как было приятно смеяться. Элеанор растянулась на скамейке, и теплая рука Майкла оказалась на ее спине. – Так, посмотрим, это было, я думаю в попытке 255: все приняли обет молчания. Ну и лицо было у Тахани! Элеанор так сильно смеётся, что почти задыхается, и ее лицо горит, несмотря на умеренную температуру воздуха. Когда она успокаивается от истеричного смеха, у нее кружится голова. Майкл трет свои глаза под очками. – Ох, корт. Спасибо тебе, – бормочет Элеанор, облокачиваясь назад. – Знал, что ты оценишь эту. Майкл нежно улыбается ей, но воспоминания о стэнд-апе возвращаются к ней: ...А другой.. это я! ...и странным образом, слова, которые она никогда не ожидала услышала от Майкла: ...Ты маленькая хитрая чертовка. Элеанор резко засмеялась. – Ах, точно. Потому что я – бессердечный демон-манипулятор, спец в том чтобы делать людей несчастными. Или это ты? Я иногда забываю. Конечно, Майкл видит насквозь ее небрежный сарказм. – Ты же знаешь, я сказал всё это, чтобы Шон ничего не заподозрил. Элеанор знает, что это звучит по-детски, но она не может сдержать ворчание. – Это было довольно жёстко. На миг они погружаются в тишину, если не считать постукивания ноги Майкла о землю. Элеанор чувствует себя трезвой, и часть ее ненавидит это. – Я думаю, я плохой человек, Майкл. – выпаливает она. – Будто что-то в моей душе прогнило, неважно как много я узнаю об этике. Я жопу рвала, чтобы быть хорошей в этой попытке, но Чиди этого не видит. Если даже Чиди не видит во мне хорошего, это же говорит о чём-то? Я имею ввиду, какая разница между этой и остальными перезагрузками? – Ты имеешь ввиду те разы, когда ты и Чиди… – Майкл машет рукой, а потом делает такое лицо, будто почувствовал запах прокисшего молока. – Ты знаешь, что показал воздушный шар. Сейчас ты лучшая версия Элеанор, которой ты можешь быть. Элеанор усмехается. – Ты все еще говоришь о своем фальшивом воздушном шаре? Ладно, проехали. От тебя никакой помощи. Майкл снял руку с ее плеча и глянул на нее поверх очков. Элеанор скользнула взглядом по его рукам, лежащим у него на бедрах, а затем вернулась к его лицу. – Я когда-нибудь рассказывал тебе, как закончилась первая попытка? – спрашивает он. – Да, вроде того, – она пожимает плечами. – Я тебя раскусила, потом ты щелкнул пальцами, бла-бла-бла. Все по-новой, все по-новой. – Да, все так, но я не уверен, что когда-либо упоминал, что именно привело к концу, – произнес Майкл. Он поворачивается так, чтобы быть к ней ближе, и его колени упираются ей в бёдра. – Ты, Элеанор Шеллстроп, пожертвовала собой, чтобы спасти мою жизнь. По ее спине пробегает холодок. – Я спасла твою жизнь? – По правде говоря, ты здорово размонала мои планы, – сказал Майкл. – Но я отдаю должное там, где это это нужно. Ты призналась, что тебе не место в Хорошем месте, чтобы спасти меня от отставки. Понимаю, что это была другая версия тебя, но она научила меня кое-чему о тебе. – И чему же? – Что я недооценивал тебя. И я думаю тому, что в тебе есть потенциал быть Хорошим человеком. В любой версии. Все, что тебе нужно, это чтобы тебя подтолкнули. – Подтолкнули. Хах. – Элеанор взглянула вниз на свои руки. – Не знаю, правда ли это, но спасибо за поддержку, приятель. И, чтобы ты знал, ты тоже очень стараешься. – Её осеняет мысль. – Майкл, а что если мы пройдем, а ты нет? Получится ли у тебя, ты понимаешь… – она указывает на землю и издает грустный звук тромбона. – Вуп, вуп*. – Ты беспокоишься обо мне? Майкл звучит искренне тронутым, и Элеанор внутренне вздыхает. Она узнает этот голос из длинной вереницы (человеческих) друзей и любовников. Обычно за ним следует прилипчивость и удушливая привязанность. – Боже, не заставляй это звучать так глупо. И, нет, я не беспокоюсь. Ты создал звезды, так что скорее всего ты можешь справиться с чем угодно, – она помешкала, отводя взгляд. – Но если бы это случилось. Что бы ты сделал? – Не беспокойся за меня, Элеанор, – он улыбнулся. – Я всегда что-нибудь придумываю. Это была ложь. Ведь за все эти 800 перезагрузок, Элеанор так и не позволила Майклу ничего придумать. Но может, если бы они работали вместе… – Ладно, ладно, – Элеанор толкает Майкла в бок. – В любом случае, если меня пустят, то и ты справишься. Одна из рук Майкла возвращается, чтобы опереться на спинку скамейки. И Элеанор тоже облокачивается на нее и чувствует, как пальцы Майкла едва ощутимо обняли ее плечо. Она вздрагивает. Майкл хмурится. – Замёрзла? Я уверен, что установил температуру ровно на 21 градус по Цельсию. Человеческие тела такие чувствительные. Малейшие изменения и, – он жестикулирует свободной рукой, – пуф и вас нет! В голове Элеанор снова начинает гудеть, но уже не из-за вина. Она быстро выпаливает: – Хочешь жахнуться? До Майкла медленно доходит осознание ее слов. Она наблюдает, как это постепенно происходит. Уголки его рта морщатся. Его рука на ее плече вдруг непроизвольно сжимается и сразу разжимается, будто оно сделано из огня или чего-то, что могло обжечь демона. Майкл отстраняется от неё. – Элеанор. – Она не может определить, это насмешка или настороженность в его голосе. – Ты понимаешь, о чем ты просишь? Элеанор кивает. – А ты понимаешь кого ты спрашиваешь? – Да, – говорит она, и она правда понимает. Она знает Майкла. Она знает его так же хорошо, как и миллион темных желаний, кружащихся в ее сознании перед сном. Желание быть Плохим человеком. Причинять боль, обманывать, лгать. И новое, подавляющее, противоречивое желание уничтожить все эти желания: саморазрушение, ведь кто Элеанор Шеллстроп без ее плохих сторон. Элеанор движется к нему. – Ты не ответил на вопрос. Хочешь жахнуться? Вы, ребята, вообще занимаетесь этим? Или это так же противно как и поцелуи? Мы можем не целоваться. – Я не понимаю... почему ты вообще спрашиваешь меня об этом? – глаза Майкла бегают из стороны в сторону, отказываясь остановиться на ней. Кончики его ушей покраснели, и в каком-то смысле это даже мило. – Так, ладно, позволь мне рассказать тебе кое-что, что я никогда не говорила Чиди, – говорит Элеанор, спуская ноги со скамейки. – Иногда после занятий этикой я просто хочу свернуться в клубок и заплакать, потому что… ну, даже не знаю почему. Либо это, либо что сделать что-то ужасное, типа, подпалить Дом с клоунами. Просто чтобы выпустить пар. Понимаю, что звучит безумно, но всё это жутко утомляет – учиться быть Хорошей. – И что общего это имеет с тем чтобы… – Майкл неопределенно жестикулирует и замолкает. Элеанор пинает брусчатку кроссовкой. – Потому что я думаю, что ты знаешь, каково это. Попробуй мне сказать, что у тебя не было такого дня, когда тебе хотелось просто спрятаться в кровати или стереть это место с лица земли. Майкл хмурится, глядя себе под ноги, и выглядит удивленным. Его молчание – достаточный ответ. – Вот именно. Ты определенно делал второе, ну, вроде того. В любом случае, я пытаюсь сказать, что ты был прав в своем стэнд-апе. Мы очень похожи, чувак. Может, на этот раз нам просто нужен кто-то, кто может нас понять. – Она выдыхает. – Скажу тебе так, этот разговор затянулся, если ты понимаешь о чем я. Так что вот. – Я думал, ты любишь Чиди. – слово "любишь" вырывается из него с такой силой, что на мгновение Элеанор недоумевает, почему фильтр ругательств не сработал на него. Элеанор морщится. – Это не имеет никакого отношения к Чиди. Я способна принимать решения самостоятельно. – Она делает глубокий вдох. – В любом случае, я рассказала ему о своих чувствах, и он не чувствует того же самого. Когда случается подобная фигня, ты должен вести себя как взрослый. Вот что я пытаюсь сделать. Парень на замену. То же самое, что она посоветовала Джанет. И Элеанор, и Майкл знают, чем это обернулось. Но это не просто “замена”, и Элеанор подозревает, что Майкл знает об этом. И, как бы ужасно это не звучало, всё что сказала ему Элеанор, было правдой. Они очень похожи. И Элеанор знает что, сиди она тут с Джейсоном, или Джанет или любым другим человеком (может, за исключением Тахани) из фальшивого Хорошего места, она бы этого не предложила. – Ну, что думаешь? – спрашивает она слабо. Майкл не смотрит ей в глаза. В горле Элеанор встает ком. Снова отвергнута. Дважды за последний час. Ай. И предложение демону переспать с ней, определённо не способствует начислению баллов на счётчик, так что этот вечер превращается в настоящее говно-шоу. Элеанор встаёт, отряхивая джинсы. – Так, окей, это был настоящий позор. И мне жаль, что я заставила тебя чувствовать себя неловко. Эй, приятель, не хотел бы провернуть эту штуку со стиранием памяти как в старые добрые… Может, Майкл и носит человеческий костюм, но та скорость, с какой он поднимается на ноги так нечеловечески велика, что Элеанор не успевает опомнится, как его губы внезапно оказываются прижаты к ее губам. – Обомлеть! – она задыхается, когда он наконец отпускает ее. – Я имею ввиду ни хрена себе, Майкл. А как же твои слова о "мерзких отверстиях для еды"? Он тоже тяжело дышит и отводит взгляд. Желудок Элеанор сжался. Так вот как оно выглядит – сожаление демона? – Эй, Майкл… ты не обязан делать этого, – говорит она. – У меня была подруга, Эмми, и она не занималась сексом, не целовалась и тому подобное. Если это твой случай, то тебе не стоит… – Я хочу, – перебивает он её. – Просто пойми, Элеанор, я никогда… существа вроде меня обычно не занимаются…, – он хватается за слова и выглядит расстроенным. – Я не понимаю всех этих человеческих чувств. Они такие… такие назойливые. Когда я видел тебя и Чиди вместе… – Оу… Оу! Хочешь сказать, ты немного ревновал? – Элеанор не может сдержать улыбку. – И возможно… всё еще ревнуешь? Что-то мрачное мелькнуло в глазах Майкла, и улыбка Элеанор исчезла. – Думаю, Элеанор, вопрос в том, уверена ли ты, что хочешь этого? – спокойно спрашивает он, подходя ближе, чтобы провести большим пальцем по ее скуле. Элеанор вздрагивает. – Пожалуйста, Майкл. – произносит она мягко. – Потому что я по-любому еще долго буду думать об этом поцелуе. Майкл выдыхает и затем снова целует ее. Теперь уже медленно и нежно. Его руки скользят по ее талии и сжимаются, когда она издает стон в его губы. Никто так не целовал Элеанор, по крайней мере она не может такого вспомнить. Майкл такой нежный и мягкий, но что-то во всем этом будто не так. Элеанор подозревает, что это потому что он не человек. Она обнаруживает, что ей все равно. Спустя пару минут, Элеанор возвращает их к одному из столов кафе. Она садится на него и притягивает Майкла ближе к себе, проводя кончиками пальцев по его лицу. Она снимает с него очки и кладет их позади себя, затем она обхватывает ногами его талию. Майкл издает удивленный стон. Его глаза широко раскрыты и блестят, на его лице появилось выражение между возбуждением и нервозностью. Может, смущение, Элеанор подозревает, что если Майкл просмотрел содержание всей ее жизни на тех волшебных телевизорах, то он не может быть совсем не знаком с концепцией секса. Внезапно к Элеанор приходит болезненная мысль, она шепчет: – Прямо сейчас пообещай мне, что мы никогда не делали этого, ни в одной загрузке. – Нет. Никогда. Ни с кем, – говорит он. – Не то что бы ты не пыталась. – О, хорошо... Подожди, что? Майкл пытается выглядеть самодовольным, но благодаря его растрепанному виду терпит неудачу. – Несколько раз ты пыталась. Я всегда говорил “нет”. Элеанор чувствует, как румянец заливает ее щёки. Самое худшее, что она не особо удивлена. Когда она была жива, она пыталась жахнуть своего арендодателя несколько раз просто ради интереса, а Майкл вроде как "высший" арендодатель. Не почтальон, конечно, но мы не всегда получаем то, что хотим. – Что ж, – говорит Элеанор, – тогда с первым разом! Все еще одетая, она крепко прижимается к нему, заработав еще один стон Майкла. Она отстраняется на мгновение и начинает бороться с молнией на своих джинсах. – Эта дурацкая молния вечно застревает, – бормочет она, а затем поднимает глаза. – Подожди-ка. Это было частью пытки, Майкл? Моя дурацкая сломанная молния? Майкл стискивает зубы, – Это определенно часть пытки прямо сейчас. У нее замерло сердце. – Воу, приятель, дай мне минутку. – Наконец она стягивает с себя джинсы и стряхивает их на землю. За ними следует ее нижнее белье, затем футболка и лифчик. – Ну что? Майкл разглядывает ее, и она позволяет ему это. Она садится на стол и смотрит на него в ответ. Элеанор никогда не отличалась особой скромностью, но уже прошло так много времени, и она так взвинчена, что от одного его взгляда ее руки и ноги покрываются мурашками. После минуты пристального разглядывания, она берет Майкла за руку и притягивает его ближе, помогая ему избавиться от пиджака. Она ослабляет его галстук-бабочку, затем тянет его за ремень, поднимая взгляд вверх, чтобы убедиться, что он в порядке. Его глаза встречаются с ее, и он слегка кивает. Пока она расстегивает его ремень, он наконец набирается смелости прикоснуться к ней, проводя рукой по ее телу. Элеанор облокачивается на деревянный стол, надеясь не получить заноз. – Ох, глядь, – шипит она, когда он протягивает руку между ее ног. У Майкла перехватывает дыхание. Элеанор так сильно дрожит, что едва успевает стащить с Майкла брюки. – Так, просто на будущее… если ты соберешься делать это еще с кем-то, э... обычно ты должен прелюдировать, но, корт возьми, если мы не сделаем это сейчас же, я могу закричать, – она делает паузу. – Если ты, конечно, все еще хочешь этого. Внезапно руки Майкла оказываются по обе стороны от нее. – Думаю, я очень давно хотел это сделать. Что ж. Это новость, но сейчас Элеанор абсолютно наплевать. – Тогда сделай это. Это вызов, кульминация их глупой, почти бесконечной игры в кошки-мышки (или в кошки-кошки?), в которую они играли до изнеможения. Глаза Майкла снова мрачно блеснули, и Элеанор ободряюще кивнула. – Ох, Элеанор, – говорит он, когда входит в нее. Благословение и проклятие. Элеанор сцепляет ноги на его пояснице, вбирая его еще глубже. – Всё в порядке? – спрашивает она, и это звучит как напряженный шёпот. Он страстно кивает и кладет руки ей на бедра. Если бы Элеанор была честной (что бывает редко), она бы признала, что тоже очень давно хотела это сделать (и, очевидно, в какой-то момент пыталась). То, что она чувствует к Майклу, не похоже на то, что она чувствует к Чиди, но что-то есть во взгляде, который она делит с Майклом, что-то похожее на признание. Это все равно что стоять на коленях перед вереницей несущихся на нее тележек и знать, что она должна быть там. Сначала Элеанор делает большую часть работы, хотя это трудно, когда ты лежишь на столе в кафе. Впрочем, она не возражает. Это стоит того, чтобы наблюдать за сменой выражений на лице Майкла. Майкл довольно быстро догадывается об этом и начинает двигаться внутри нее, запустив одну руку в ее волосы, а другую под копчик. Веки Майкла тяжелеют, но когда он ускоряет темп, Элеонор не может содержать стона, и от этого звука его глаза тут же открываются, чтобы встретиться с ее глазами. После толчка Майкл наклоняется, его теплый шепот звучит возле ее уха. – Я сделаю все, о чем ты попросишь. Почти все в этом месте было для тебя, Элеанор. – Ч-что? – она вздрагивает, сжимаясь вокруг него. – Я серьёзно. Каждая… каждая пытка, каждая противоположная пытка… – Подарки, – она хватает ртом воздух. – Каждый подарок. Всё для тебя. – А как же.. другие? – С другими всё иначе. – Глядь! – Она хочет сказать что-то еще, но не находит слов, и Майкл снова прижимается губами к ее губам. Майкл ускоряет темп, и она хватается за его руки, ее тело напрягается. Она знает, что ни один из них не продержится долго, что обычно было бы даже стыдно, но на этот раз это не имеет значения. В этот момент Элеонора уверена, что никогда еще не чувствовала себя так хорошо. Ни в этой загрузке, ни в любой другой. Ни при жизни, ни после нее. Она бурно кончает, с силой вдавливая кончики пальцев в плечи Майкла. – Майкл! Искры лишают ясности ее зрение; она крепко зажмуривается. После долгого мгновения в темноте Элеонор открывает глаза и прерывисто дышит. Она чувствует, будто потеряла сознание, но смутно помнит, как Майкл прошипел ее имя и последовал за ней. Они не двигаются, если не считать их вздымающихся грудей. Майкл нависает над ней, волосы растрепаны, галстук-бабочка свободно свисает с шеи. Он смотрит на нее с нечитаемым выражением лица. Ноги Элеанор все еще скрещены на его спине. На Земле обычно Элеанор предпочитала заканчивать секс небрежно. Выкинуть остроту, пошутить, отправить парня или девушку по домам, а самой пойти на кухню перекусить. Всё, что она сейчас делает, это пересекается с Майклом взглядом. У нее нет слов или шуток, чтобы закончить это. В уголке ее глаза появляется слеза и скатывается по щеке. Рука Майкла поднимается, будто хочет стереть ее, но в итоге зависает над ее лицом. Застыв, Элеанор не слышит, как кто-то зовет ее по имени. – Элеанор? – голос звучит в паре десятков метров и приближается. – Элеа… Твою рать! Реальность возвращается, и Элеанор вскрикивает, – Ох, тля, Чиди! Чиди отворачивается, резко закрывая глаза руками. – Тебя не было дома, и я забеспокоился. Я, ох, нет… Я возвращаюсь домой. – Чиди спотыкается о корзину для пикника, но по-прежнему отказывается смотреть в их сторону. Как только звуки шагов Чиди исчезают, Майкл наконец отходит, и тоненький голосок в голове Элеанор умоляет: “нет, не оставляй меня”. Ноги Элеанор опускаются, и все ее тело неловко склоняется над столом без поддержки Майкла. Она садится, голый зад касается деревянной поверхности. Конечности по ощущениям напоминают желе. – Что ж, скорее всего от этого у него заболел живот, – говорит Майкл, застегивая брюки. Элеанор приглаживает волосы и вытирает лицо. – Не могу поверить, что он видел это. Это ужасно. Майкл внимательно смотрит на нее. – Разве? – Конечно. Чиди только что видел, как мы жахались перед магазином замороженных йогуртов. – Элеанор встает на нетвердые ноги и падает в кресло. Она чувствует, как тепло пробегает по ее бедру, и ее охватывает внезапное желание сделать все это снова. – Что, корт возьми, мы будем делать? Майкл нерешительно пытается дотронуться до нее, но Элеанор отмахивается. – Подожди. Мне нужно подумать. – Она делает вид, что не замечает выражения его лица, которое несомненно одновременно и злое, и смущенное, но есть что-то еще в его лице, что Элеанор не хочет признавать. – Ты могла бы поговорить с ним. – предлагает Майкл. – Разве это не то, что вы, люди, делаете, говорите друг с другом? Элеанор слабо смеётся и закрывает лицо руками. – Может, некоторые люди. Корт. Корт. Корт. Все казалось таким идеальным на мгновение, а теперь она снова Элеанор Шеллстроп, мешок человеческого мусора. Мешок человеческого мусора, который только что жахнул демона, пытавшего ее восемьсот перезагрузок в так называемом раю. Перед глазами ее предполагаемой родственной души. – Прости, Элеанор. – Майкл поднимает руки, ладонями вперед. – Я-я не знаю, чего ты от меня хочешь. – Ну конечно у тебя нет никаких советов, – Элеанор бормочет в свои руки, – всякий раз, когда у тебя появились проблемы, ты просто перезагружал…, – она резко вскидывает голову. – Что? – Вот оно! Ты можешь стереть память Чиди. Только за последний час. Он удивленно смотрит на нее. – Шутишь? Я не профессор философии, но не думаю, что стирание памяти Чиди, ну, этично. Она трясёт головой. – Но мы же сделаем это, чтобы преумножить его счастье, так? Поверь мне, Майкл, он будет гораздо счастливее, если никогда не увидит, что это произошло. – То же самое я мог бы сказать о тебе во время всех перезагрузок. Элеанор судорожно сглатывает. – Может, оно и к лучшему. Не пойми меня неправильно, я имею в виду, что жить в фальшивом Хорошем месте с Командой Тараканов было здорово, правда, но быть в курсе всех этих перезагрузок все время, раз за разом? Это было бы… – Пыткой, – закончил Майкл. – Точно. – Элеанор встает. – Майкл, я хочу, чтобы ты стер память Чиди и…, – она избегает его взгляда. – Я хочу, чтобы ты стер и мою память тоже. Сделай так, будто я пошла спать, как только вернулась в дом. – Элеанор шмыгает носом. – Так.. так будет лучше. Поверь мне. Утром начать все с чистого листа, понимаешь? Майкл тяжело опускается на одно из кресел и проводит рукой по волосам. – Значит это было... неудовлетворительно? Ох, глядь. – Нет, Майкл, я не это имела ввиду. Ты не понимаешь. Я никак не могу попасть в Хорошее место с этими воспоминаниями в своей голове. – Элеанор сокращает расстояние между ними и кладет руки на подлокотники его кресла. Майкл смотрит на нее, слегка приоткрыв рот. – Ты права. Я не понимаю. Если ты беспокоишься о том, что Чиди разозлится на тебя… – Чиди не будет злиться на меня за мой выбор. – Тогда зачем стирать ему память? – Я не знаю. – Только сейчас Элеанор осознаёт, что она абсолютно голая и скрещивает руки на своей груди. – Майкл, ты сказал, что сделаешь всё, о чем я попрошу, так? Майкл хмурится, будто сейчас его поймали на краже в магазине. – Ты сказал это, - настаивает Элеанор. – Пожалуйста, Майкл. Я знаю, что ты можешь это сделать. И на сей раз это нормально, потому что я сказала, что это так. – А как же Чиди? – Это не навредит ему. Как я и сказала, он будет только счастливее. Майкл выглядит так, будто собирается сказать что-то ужасное, выключить фильтр ругательств и проклясть ее. Чтобы в земле под ней возникла дыра и засосала ее в пустоту. Вместо этого он встает и говорит, – Хорошо. – Спасибо, Майкл, я… – Оденься, и я попрошу Джанет вернуть тебя в кровать, – резко перебил он. Элеанор кивнула и стала собирать свою одежду. Она оделась быстро, потому что знала, что если помедлит, она начнет задаваться вопросом, что за фигню она делает и, что еще хуже, зачем она это делает. – Порядок. Я готова. Она выпрямилась. Она почему-то дрожит. Майкл подходит к ней, не выражая никаких эмоций, и дрожь усиливается, пока он не обнимает ее, крепко прижимая к себе. Элеанор издает удивленный звук, затем вздыхает и расслабляется на его груди. – Спасибо, – шепчет она. – Не благодари меня. Не за это. Она чувствует, как Майкл поднимает руку, и крепко зажмуривается, цепляясь за него, как за спасательный плот. – Элеанор, ты должна знать...