***
Следующие шесть лет Дасти Клэмп провел в местном приюте. По распоряжению приходских властей мальчика ожидала вполне предсказуемая сиротская участь — отправиться в приют, а после в работный дом для детей, чтобы трудиться на благо великодушной Англии и отрабатывать кусок хлеба. Надо ли говорить, что к девяти годам Дасти был бледным, чахлым ребенком, малорослым и, несомненно, тощим. Если в приюте детей кормили пару раз в день и в их голодный рот иногда, но все же попадал кусочек хлеба, то в работном доме дела обстояли иначе: тарелка жидкой каши, лишь слегка подкрашенная молоком, — вот и весь рацион ребенка из работного дома. Почти каждую неделю дети хоронили в маленьком деревянном гробике своего брата или сестру по несчастью, которым не хватило сил пережить холод, голод и болезни, и кто знает, возможно, они попадали в лучший мир и обретали лучшую жизнь. И вот свой девятый день рождения Дасти Клэмп проводил в погребе для угля — в избранном обществе двух юных джентльменов, которые, разделив с ним основательную порку, были посажены под замок за то, что дерзко осмелились заявить, будто они голодны, и попросили добавки. И они ее получили — в виде дюжины розг. Сидя на холодном сыром полу и поджав под себя ноги, Дасти вновь размышлял об одной мысли, которая появилась у него пару недель назад и до сих пор не давала покоя. Мальчик всерьез раздумывал осуществить побег. Попытаться стащить какие-нибудь объедки с хозяйского стола и бежать, бежать, бежать до самого Лондона! Ах, как же согревают сердце эти мысли. Если бы он только отважился сделать этот шаг… Возможно, он сумел бы добраться до большого города и начать новую жизнь. Вдали от этого маленького чахлого городка, страшного дома и жестоких надзирателей… Дасти посмотрел на двух мальчиков, которые сидели напротив него и прижимались друг к другу в тщетной попытке согреться. Один из них так сильно кашлял, что Дасти был уверен: этот мальчик будет следующим, кого они похоронят в маленьком деревянном гробике. Внезапно это простое убеждение вселило в Дасти некую уверенность в мысли о побеге. Он вдруг понял, что если не сбежит сейчас, то уже не сбежит никогда. И не будет конца его страданиям. Он закончит так же, как и все остальные — на глубине шести футов.***
Сбежать оказалось намного проще, чем думал Дасти. Когда все дети уснули, он тихонько выскользнул из помещения, в котором спали около шести десятков мальчиков возраста от шести до двенадцати лет, и выбрался во двор. Надзиратели давно спали, и их сон надежно охранялся выпитым накануне вечером вином. Во дворе не было ни души, лишь вдалеке слышался лай собак да стук проезжающей повозки: очевидно, какой-нибудь джентльмен возвращался с поздней вечеринки. Дасти пересек улицу и, виляя между домов, выбрался на главную дорогу, которая, как он узнал, вела в Лондон. Первые несколько миль он бежал, не жалея потрепанных ботинок. Его маленькие ножки шлепали по грязным осенним лужам, и он то и дело оглядывался, опасаясь, что его преследуют и могут поймать надзиратели. Но цвета морской волны глаза Дасти блестели огнем надежды. Он сбежал! Он убегает все дальше и дальше! В это мгновение он не задумывался о том, что ждет его в большом городе, он был взволнован и возбужден радостью от самого побега. Ему больше не нужно просыпаться так рано, чтобы начать выщипывать паклю из старых веревок. На его ладонях больше не будет страшных болезненных мозолей. Он на свободе… С первыми проблесками рассвета Дасти позволил себе остановиться и перевести дух. Он умылся и сделал несколько глотков воды из большой дождевой лужи, затем отломил маленький кусочек зачерствелого хлеба, который он незаметно стащил со стола одного надсмотрщика; тот отлучился, чтобы положить себе добавки, и Дасти воспользовался моментом и, проходя мимо стола, незаметно сунул кусок хлеба в карман. Ох, в ту секунду его сердце билось так быстро, что он боялся, что его услышат и поймают на горячем. Он даже боялся представить, что бы сделал с ним надзиратель, если бы поймал на воровстве хлеба. Дасти посмотрел на небо и только сейчас заметил, что присел у столба, на котором была надпись, что отсюда до Лондона ровно семьдесят миль. Неожиданно Дасти подумал: а что он будет делать в Лондоне? Когда-то он слышал от старших ребят, что в Лондоне таким как они можно найти много способов зарабатывать себе на жизнь, но Дасти понятия не имел об этих возможностях. Но пути назад нет. Впереди семьдесят миль, и ему стоит поторопиться, если он не хочет окончательно замерзнуть и умереть от голода посередине дороги. В первый день он прошел двадцать миль. В середине дня его застал мелкий дождь, и хоть его тонкая, много раз заштопанная курточка промокла, он был счастлив, ибо с каждой каплей, что падала на его бледное личико, он ощущал вкус свободы и надежды. Когда стемнело, Дасти свернул на луг и забрался в стог сена, решив остаться в нем до утра. Сначала ему было страшно, потому что ветер уныло завывал над оголенными полями. Ему было холодно, он был голоден и никогда еще не чувствовал себя таким одиноким. Но, очень устав от ходьбы, он скоро заснул и забыл о своих невзгодах. К утру он буквально окоченел, был ужасно голоден и почувствовал, что силы его покидают. Он прошел не больше двенадцати миль, когда снова настала ночь. Его ступни ныли, и от усталости подкашивались ноги. Прошла еще одна ночь, которую он провел в холодном, сыром месте, и ему стало еще хуже; когда наутро он тронулся в путь, то едва волочил ноги. Примерно через три мили Дасти увидел небольшую деревушку, состоявшую всего из нескольких домов, и, подойдя к одному дому, он слабо постучал в дверь в надежде, что сможет выпросить кусочек хлеба и немного воды. Но тучный мужчина с пышными усами, открывший дверь, накричал на него, обозвал паршивой попрошайкой и велел убираться ко всем чертям, иначе он спустит на него собаку. Собрав последние силы, Дасти выбежал из двора дома и побежал вверх по холму. Дасти не знал, сколько миль он прошел в тот день, прежде чем потерял сознание и упал на мокрую землю. Он пришел в себя от непривычного тепла, которым было окутано его худенькое тельце. Разлепив веки, он увидел перед собой камин с полыхавшим в нем огнем, а сам он оказался в уютном кресле, и кто-то бережно накрыл его стареньким шерстяным одеялом. — Слава Господу, дитя, — произнес ласковый женский голос. — Я думала, ты уже не очнешься, мальчик. Дасти повернул голову и увидел старушку, которая наливала в металлическую тарелку похлебку. — На вот, поешь. — Она протянула ему тарелку и отрезала щедрый кусок хлеба. При виде бульона желудок Дасти жалобно заныл, и он набросился на еду, словно изголодавшийся зверь на свою добычу. — Осторожнее, мальчик! Ты же обожжешь язык, — воскликнула пожилая женщина и через секунду стала причитать: — Бедное дитя… Несчастная заблудшая душа, могу я узнать, куда же ты бредешь? — В Лондон, мэм, — быстро ответил Дасти, с каждой ложкой ощущая прилив сил. — В Лондон! — ахнула старушка. — Ах… Поблагодарив женщину за милосердие и сострадание, Дасти отправился в путь. Первые несколько часов он чувствовал себя превосходно: он был сыт, его одежда высохла у огня, и в маленьком свертке лежал бережно завернутый старушкой большой кусок хлеба и яблоко. Но примерно через двадцать миль его скудная пища исчезла, в ногах снова появилась боль, и он чувствовал, что больше такой удачи не будет и если он сейчас упадет, то его задавит какая-нибудь почтовая карета. Дасти не остановился, когда стемнело. Он просто шел, медленно перебирая ногами. Он знал, что Лондон совсем близко, и ему ни в коем случае нельзя сейчас сдаваться. И он продолжал идти…***
— Эй, парень! — Кто-то пнул Дасти под бок. Он открыл глаза и непонимающе уставился на высокого мальчика в причудливой черной шляпе и коричневом пальто. Когда он успел уснуть? А главное — где он? Дасти осмотрелся по сторонам и заметил высокие дома, людей, которые сновали по улицам, повозки и кареты. А он… лежал в углу какого-то дома. — Эй, я к тебе обращаюсь. — Мальчишка нагнулся и схватил Дасти за плечо. — Что с тобой случилось? Откуда ты? И так Дасти познакомился с Гилбертом. Гилберт был профессиональным воришкой и жил с такими же ворами, как и он сам. Это была небольшая группа сирот, которые нашли свое место под руководством одного старикашки, который и обучал своих подопечных этому нехитрому «ремеслу». И вскоре Дасти стал одним из членов воровской банды… Они жили в небольшой заброшенной квартирке в одном из отдаленных переулков Лондона, и каждый день Дасти наблюдал, как остальные дети приносили своему хозяину украденные вещи. В основном это были бумажники, носовые платки, цепочные часы и прочие маленькие вещицы. Наверное, Дасти смог бы назвать себя счастливым. Ведь теперь он всегда был сыт, спал в теплом месте, и еще ни разу хозяин не поднимал на него руку, хотя однажды он видел, как тот отколотил тростью одного подопечного за то, что он провалил задание и ничего не принес. Дасти и не мечтал, что ему так повезет, но все же какое-то неведанное чутье, добрый росток в сердце мальчика подсказывал ему, что все это неправильно и так не должно быть, что сейчас он доволен, но пройдет немного времени, и эта жизнь обязательно ему отплатит. И настал день, когда жизнь Дасти снова изменилась, приобрела новые краски и новые возможности… В тот день Дасти впервые должен был отправиться на дело вместе с остальными мальчиками. Обучив его всем необходимым навыкам, хозяин решил, что ему пора внести свой взнос в их маленькую «семью», и вот Дасти быстро вышагивал по мощеной улице вслед за Гилбертом и еще одним мальчиком, направляясь в книжный магазин. Возле этого магазина всегда было много народу, и в основном его посещали благородные джентльмены и их дамы, а значит, там всегда было чем поживиться, — именно так сказал ему хозяин. Дасти заметил, как Гилберт подмигнул своему напарнику и ускорил шаг. Они вдвоем встали позади одного высокого джентльмена в черном пальто. Он стоял перед прилавком и читал. Под мышкой мужчина держал бамбуковую трость и имел вид весьма почтенный. И тут Дасти, отставший на пару десятков шагов, увидел, как Гилберт ловко вытащил часы из кармана этого джентльмена и отдал их своему напарнику. Через секунду они бросились бежать и быстро свернули за угол, а растерявшийся Дасти так и остался стоять на месте. Дальше все произошло в одно мгновение. Осознав, что произошло, Дасти бросился бежать, и в эту же секунду джентльмен сунул руку в карман и, не обнаружив там часов, быстро оглянулся. При виде удиравшего со всех ног мальчика он, разумеется, заключил, что это и есть воришка, и, закричав во все горло: «Держите вора!» — пустился за ним с книгой в руке. И не только джентльмен поднял тревогу. Тут же появилась толпа и полисмен, и улицу озарили крики: «Держите вора». Дасти убегал. Убегал, как мог, под бешено колотящееся сердце. В висках у него стучало, а в голове крутилась только одна мысль: «Вот и настал момент, когда тебе придется заплатить». Резкий удар. Ловкий удар, и он лежит на мостовой. Дасти почувствовал, как из носа потекло что-то теплое, голова закружилась, и какое-то время он не слышал криков толпы, их ненавидящих осуждающих взглядов. Он даже не почувствовал, как его за плечи поднял полисмен, и в голове у него слегка прояснилось только тогда, когда его грубо встряхнули. — Паршивый мальчишка! — кричал полисмен. — Как ты смеешь обворовывать джентльмена! Это ведь тот самый мальчишка, сэр? — Полисмен повернулся к стоящему рядом мужчине, который немного печально смотрел на бледное, залитое кровью лицо мальчика. — Да, — ответил джентльмен, — боюсь, что это тот самый мальчик. — Боится! — пробормотали в толпе. — Добряк! — Выпороть его как следует! — Лучше повесить! — Бедный мальчик, — добавил джентльмен. — Он ушибся. — Не будьте так жестоки… — Это я, сэр! — сказал здоровенный, неуклюжий парень, выступив вперед. — Вот разбил себе кулак о его зубы. Я его задержал, сэр! Джентльмен поморщился и укоризненно посмотрел на парня, который посмел ударить такого маленького мальчика. Он уже пожалел, что закричал о краже, тем более что, смотря на это худенькое личико, он уже не был уверен, что именно он украл его часы. — Давай, пошли, мальчик! — тем временем закричал полисмен. — Куда вы его тащите? — спросил обокраденный джентльмен, неотрывно смотря на мальчика, который еле передвигал ноги. — В полицейский участок, куда еще, сэр, — проворчал полисмен. В маленьком мощеном дворике их встретил полный мужчина с клочковатыми бакенбардами на лице и связкой ключей в руке. — Что тут еще случилось? — небрежно спросил он. — Охотник за часами, — ответил человек, который привел Дасти. — Вы — пострадавшая сторона, сэр? — осведомился человек с ключами. — Да, я, — ответил джентльмен, — но я не уверен в том, что этот мальчик действительно стащил у меня часы… Мне… мне бы хотелось не давать хода этому делу… — Теперь остается только идти к судье, — сказал человек с ключами. — Его честь освободится через минуту. Ступай, маленький висельник. В комнате судьи было уныло и тускло. За большим столом сидел худощавый мужчина в напудренном парике и очках в золотой оправе. Он раздраженно взглянул на вошедших и с явной неохотой выслушал о происшествии. — Ваше имя, сэр? — обратился он к джентльмену. — Алан Рикман, сэр, — ответил джентльмен в черном пальто. — И вы утверждаете, что этот мальчишка вас обокрал? — Я в этом не уверен, сэр… — Он обокрал! Там больше никого не было, — перебил мистера Рикмана полисмен. — Смею заметить, что и вас не было на месте преступления, уважаемый, — сердито произнес мистер Рикман. — Есть еще свидетели? — спросил судья. — Больше никого нет, сэр, — ответил полисмен. — Вот как, — нараспев произнес судья. — В таком случае я приговариваю мальчика к двум дюжинам плетей и трем месяцам тяжелых работ! Дело окончено! Очистить помещение! — Подождите! — воскликнул мистер Рикман. — Вы не можете поступить так с ребенком! — Вы смеете оспаривать мои полномочия, сэр? — Не уводите его! Ради Бога, подождите минуту! — С другого конца помещения спешил пожилой седовласый джентльмен. — Я — хозяин магазина! Я все видел. Это не тот мальчик! Этот мальчик ни в чем не виноват! — Что вы видели? — оскалился судья. — Говорите быстрее! — Я видел, как три мальчика — арестованный и еще двое — слонялись на другой стороне улицы, когда этот джентльмен читал книгу. Кражу совершил другой мальчик. Я видел, как это произошло, и видел, что вот этот мальчик был совершенно ошеломлен и потрясен. — Почему вы не явились сюда раньше? — помолчав, спросил судья. — Мне не на кого было оставить лавку, — ответил тот. — Все, кто мог бы мне помочь, приняли участие в погоне. Еще пять минут назад я никого не мог найти, а сюда я бежал всю дорогу. — Истец читал, не так ли? — осведомился судья, снова помолчав. — Да, — ответил хозяин магазина. — Вот эту самую книгу, которая у него в руке. — Эту самую, да? — Губы судьи расплылись в хищной улыбке. — А за нее уплачено? — Нет, не уплачено, — с улыбкой ответил книгопродавец. — Ах, боже мой, я об этом совсем забыл! — простодушно воскликнул мистер Рикман. — Что и говорить, достойная особа, а еще возводит обвинения на бедного мальчика! — сказал судья, делая комические усилия казаться сердобольным. — Я полагаю, сэр, что вы завладели этой книгой при весьма подозрительных и порочащих вас обстоятельствах. И можете считать себя счастливым, что владелец ее не намерен преследовать вас по суду. Пусть это послужит вам уроком, любезнейший, а не то правосудие еще займется вами… Мальчик оправдан. Очистить зал! — Да как вы смеете… — начал было мистер Рикман, но его легонько тронул за рукав пальто продавец книг. — Полноте вам, сэр, — тихо сказал он. — Он все равно не примет ваши слова всерьез. Давайте лучше посмотрим, что с мальчиком. — Они вдвоем проследовали за полисменом, который выволок Дасти на улицу. На мощеном дворе лежал маленький бледный мальчик. Его нос и губы были покрыты запекшейся кровью, а по всему телу пробегали судорожные спазмы. — Бедное дитя. — Мистер Рикман наклонился к ребенку и аккуратно его приподнял. — Карету! Пожалуйста, пусть кто-нибудь наймет карету. Поскорее! Хозяин книжного магазина быстро остановил карету, и уже через пару минут мистер Рикман возвращался домой с маленьким мальчиком на руках…***
Дасти Клэмп медленно просыпался. Он давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Открыв глаза, он увидел светлый полог кровати с бежевыми кисточками. Он лежал на очень мягкой кровати, укутанный теплым белоснежным одеялом. На прикроватной тумбочке стоял кувшин с водой и ваза с фруктами. На светло-коричневых стенах висели картины и подсвечники. Дасти посмотрел в сторону и увидел в кресле того самого джентльмена, у которого Гилберт украл часы. Он внимательно за ним наблюдал, и в его глазах было столько доброты, что Дасти почувствовал необходимым извиниться. — За что ты просишь прощения, мальчик? — немного нахмурив брови, спросил Алан. — За то, что они украли у вас часы, сэр, — тихо ответил Дасти. — Ты не должен извиняться за чужие грехи. У тебя доброе сердце, и твои слова лишь подтверждают некоторые мои мысли, — задумчиво произнес Алан. Он не знал, почему решил привести мальчика к себе домой, но что-то тронуло его в этом бледном измученном личике. — Как ты себя чувствуешь? — Намного лучше, сэр, — ответил Дасти и опустил взгляд на одеяло. — А что теперь будет? — А чего бы тебе хотелось? — Алан подошел к кровати и присел на краешек. — Я не знаю, сэр, — почти шепотом ответил Дасти и тут же почувствовал, как длинные пальцы нежно приподняли его голову за подбородок. — Знаешь, — сказал мистер Рикман. — И я готов тебе это дать, Дасти. — Вы позволите мне остаться у вас, сэр? — удивленно спросил мальчик. — Да, — кивнул Алан. — У нас с супругой нет детей. — В глазах мужчины промелькнула боль, но все же он улыбнулся. — И мы готовы вырастить тебя как своего собственного сына. Тебе больше не придется жить на улице, терпеть оскорбления и голодать. У тебя будет дом. Ты будешь учиться и получишь надлежащее воспитание, — продолжал медленно говорить мужчина. — И в моем доме не водится розг… Дасти не заметил, как от слов этого доброго джентльмена, его бархатистого мягкого голоса по его щекам покатились крупные слезы. Теперь действительно все будет по-другому. Работный дом остался в страшном прошлом, как и квартирка банды воришек. Он это сделал. Он сумел преодолеть миллион шагов и наконец обрести настоящий дом.