О проблемах, предложениях и ваннах

       Знаете, когда вам двенадцать лет, а вас каждый день забирает из школы Хэппи Хоган — это совсем не круто.        Не поймите неправильно, Морган любит дядю Хэппи. Он крутой и добрый, а ещё он ездит на чёрной тонированной машине как в фильмах о мафиози. Но Морган уже двенадцать, и это не тот возраст, в котором тебе хочется, чтобы тебя забирали со школы.        Это тот возраст, в котором ты хочешь пойти гулять с подружками после уроков или согласиться, чтобы одноклассник проводил тебя до метро. Тот возраст, в котором тебе действительно интересно пойти в кафе-мороженое с одноклассницами или провести целый день в торговом центре, дурачась и выискивая себе какую-нибудь смешную шляпу.        У Морган с этим есть несколько проблем.        Точнее, одна проблема, из которой вытекали все остальные. И заключалась она в том, что Морган — Старк. А из этого следовало, что она: не может гулять без сопровождения, не должна быть в одиночестве в людных (и, тем более, малолюдных) местах и, вероятно, ей нельзя вести себя глупо на людях.        Последнее — её собственное наблюдение. Мама постоянно говорит папе, чтобы он вёл себя прилично. И как-то раз фотография, на которой Морган плачет из-за сломанной руки (она просто поскользнулась, и это действительно больно) облетела весь интернет. И поскольку Морган было не пять, а одиннадцать, и у неё был доступ в сеть, она видела, что об этом написали. Статьи начинались с тех, в которых Морган обзывали «капризной принцессой» и «ещё одной разбалованной представительницей Старков», и заканчивались теми, которые обвиняли её папу в домашнем насилии.        Поэтому, да. Морган не уверена в том, что ей можно вести себя на людях как обычная двенадцатилетняя девочка.        Первые два пункта были всё-таки оправданы. На её отца — взрослого человека и супергероя — совершалось до десяти покушений в год. На её маму — в два раза больше. Питер портил статистику, поскольку он был Человеком-Пауком, и бывало даже такое, что нападения на него происходили дважды в день. Морган двенадцать, и у неё нет суперсил.        Азы самообороны, которым её обучили тётя Нат и дядя Баки, могли бы помочь против одноклассника или парня постарше. Но Морган точно не смогла бы отбиться даже от одного взрослого мужчины, что уж говорить о нескольких.        Поэтому она не жалуется, что Хэппи исправно забирает её из школы. Стоит ей начать ездить на метро, как появятся люди, которые могут решить, что это — возможность.        Поэтому ей приходится смириться, что в тот единственный раз, когда она упросила папу отпустить её с девочками погулять, в пяти шагах позади следовали телохранители.        Единственный — не потому, что папа больше бы не пустил, а потому, что Морган сама не захотела. Двое телохранителей, которые не такая уж проблема, если о них не задумываться, даже не та причина, по которой Морган отказывается куда-либо ходить. В смысле, её подруги понимают, что так надо, и, в какой-то степени, это кажется им довольно крутым — что за ней вот так вот присматривают. Как в фильмах о принцессах или шпионах.        Не понимают папарацци. Они живут в Нью-Йорке, одном из самых знаменитых городов США. Морган как-то раз встретила Эда Ширана, пока закупалась с папой овощами для ужина. И было непонятно, кто из них с кем сфотографировался.        Суть в том, что здесь на каждом шагу есть люди с камерами, готовыми преследовать тебя, чтобы получить хоть что-то. Любую новость. И Морган не хочется потом читать новости в Твиттере о том, что: «Старки теряют своё состояние? Юная наследница Тони Старка была замечена в магазине, не соответствующем её социальному статусу! Подробности читайте в нашей статье».        Что не так с этим миром?        Морган знает, что ей не стоит реагировать на всё, что пишут о ней в интернете. Но иногда ей прямо хочется объяснить, что, да, она была в том магазине! Но она не может идти с подругами в дорогущий бутик, потому что понимает, что у большинства её друзей папа — не миллиардер. И это даже не весело, потому что в дорогих магазинах не продают уродливых соломенных шляп.        Ещё Морган не хочет, чтобы её друзья видели такие новости. Потому что весь текст пронизан намёками на то, что она не умеет подбирать себе компанию «по статусу», что дружит едва ли не с нищими, и ещё какой-нибудь бред, звучащий как полное помешательство.        Какой ещё статус? Ей двенадцать.        И Морган знает, что ей не нужно об этом беспокоиться. Мама постоянно говорит, что это вообще не её проблема. Но как она может об этом не беспокоиться? Это её жизнь, и это так чертовски утомляет.        Вообще, на фоне всего этого Морган понимает, что её не должен так сильно напрягать тот факт, что её вечно забирают со школы. Она, вроде как, уже смирилась и давно привыкла. Но он напрягает.        Потому что кроме понимающих подруг и нескольких друзей, которые хоть и расстраиваются, что Морган никогда никуда с ними не ходит, но не слишком жалуются, есть придурки.        И Морган действительно легче от знания того факта, что над её братом тоже издевались в школе, значит, она не одна такая. Но если Питера обижали потому, что он был слабым (Морган сама долго этого не понимала, потому что её брат какой угодно, но не слабый), бедным (самое худшее, что можно предъявить ребёнку) и никогда не давал сдачи, то у Морган всё немного по-другому.        Тот мальчик… Морган не уверена, но, кажется, ему нравится смотреть, как она взрывается. И когда она сказала об этом учительнице, та объяснила, что мальчики их возраста так показывают, что девочка им нравится. Но… Это странно?        Зачем обижать того, кто тебе нравится?        Когда она переспросила об этом дома, получила сразу три категоричных опровержения. Мама сказала, что так рассуждают только глупые люди, и такая позиция приучает женщин с самого детства воспринимать агрессию в свою сторону в неправильном ключе. Питер сказал, что если бы она нравилась этому мальчику, он бы не стал себя так вести. Папа спросил, этично ли будет сломать двенадцатилетнему ребёнку ключицу.        И, допустим, она поняла, что учительница сказала ей какую-то глупость, а мальчик — просто придурок. Но что ей делать-то? Она не может его побить, это, во-первых, незаконно, а во-вторых, её отстранят от занятий.        Его зовут Саймон, и раньше Морган не думала, что её может раздражать простое звучание имени. Но он лезет к ней сутками напролёт, и, да, вы правильно догадались, часто он говорит про Хэппи.        Начиная со слов о том, что «Старки, что, настолько обнищали, что не могут позволить себе нормальную машину?» и заканчивая совершенно неприятным «Твоим предкам настолько плевать на тебя, что они скинули заботу о тебе на этого уродца в тачке».        Морган не собирается объяснять какому-то Саймону, что машине, на которой ездит Хэппи, не больше года, за который в ней успели трижды поменять весь салон, а то, что её вот уже шесть лет забирают из школы на, визуально, одной и той же «тачке», — последствия любви Хогана именно к этой модели машин. Питер шутил, что даже если весь мир изменится, то Хэппи останется неизменным: нарочито угрюмым, на своей чёрной машине и в костюме. Островок стабильности, так сказать.        Остальное она комментировать точно не собирается. Она знает, что это не так. Что мама, с появлением детей (ещё при одном только Питере, то есть), постепенно сокращала свой рабочий день, чтобы иметь возможность появляться дома раньше десяти вечера. Что папа научился соблюдать хоть какой-то режим, потому что, судя по словам Питера, в первые месяцы их знакомства, он мог неделю даже не выходить из своей лаборатории.        Они даже переехали из города на окраину, хотя это и означало более долгий путь до работы (не до школы, потому что, по удивительному стечению обстоятельств, из их глуши путь в школу даже короче, чем из башни, и, тем более, с базы), потому что это гарантировало им относительно меньше внимания и больше спокойствия. И это явно было сделано для Морган, потому что и мама, и папа давно привыкли, а с Питером всё очень сложно.        В смысле, его практически не трогают. Сначала, когда выяснилось, что он — сын Тони Старка, это был абсолютный шок. Все сходили с ума, по словам Питера, практически всю его старшую школу. То есть, всю ту её часть, которая происходила уже после щелчка. Но это было практически семь лет назад, и, возможно, как часто смеётся Питер, если бы не Уэйд, то от него бы и не отстали.        Уэйд Уилсон — имя, которое папа произносит, неизменно закатывая глаза. И, возможно, он был бы менее благосклонен, но Морган хорошо помнит, почему его мнение изменилось.        Ей было девять лет, а Питеру только-только исполнилось двадцать один. И это тот возраст, в котором ему пришлось раскрыть свою личность миру, поскольку он уже считался совершеннолетним, а значит, Тони не мог прикрывать его перед ООН как «подростка-мутанта». Он стал официальным мстителем, и если к этому моменту пресса уже более или менее привыкла к нему, перестав доставать, то всё началось с новой силой.        Были даже обвинения в том, что папа ставил на нём какие-то эксперименты. Короче, творилось, как и всегда, полнейшее безумие.        А потом Уэйд, успевший проникнуться «любовью и состраданием к нашему Питти-пирожочку», целый месяц таскался поблизости от него и буквально разрубал катаной каждую камеру, которая собиралась сфотографировать Питера в неприятном свете.        После зверского уничтожения порядка двух сотен дорогих камер, за которые Тони Старк отказался выплачивать компенсацию, так как «действия Дэдпула, не являющегося членом Мстителей, не мои проблемы, попробуйте взыскать штраф с него самого», репортёры решили, что да ну его, этого Человека-Паука, это того не стоит.        Новости с Питером или Человеком-Пауком продолжали мелькать всюду с завидной регулярностью, но искатели откровенной желтухи от него отстали. Морган хотела бы воспользоваться услугами Уэйда хотя бы на пару недель, но ему было запрещено даже смотреть в её сторону. Он сам по этому поводу сказал Питеру что-то не слишком понятное, в своём стиле: «Даже если бы Тони Карк не был такой мамулей, я бы всё равно не мог, автору лень меня прописывать, потому что четвёртая стена — это всегда сплошные проблемы, да?»        Да.        Так вот, «услуги» Уэйда Морган не грозили. Зато следующие шесть лет не предвещали для неё ничего хорошего, потому что так работает человеческая психика.        Саймон вряд ли собирается прекратить в ближайшее время, потому что ему действительно нравится мучить её. Садист какой-то. А Морган, хоть и знает, что всё, что он несёт, — полный бред, начинает загоняться.        В смысле, конечно, она знает, что родители и брат её любят, но если красивой девочке каждый день говорить, что она некрасивая, то скоро она начнёт задаваться вопросом, что же с ней не так.        С Морган всё ещё сложнее, потому что её саму, её семью, её друзей и их жизнь обсасывают все, кому не лень. И это накладывается.        Она не может пойти гулять с друзьями, ведь это породит кучу сплетен и слухов, которые Саймон с удовольствием будет ей пересказывать. И однажды её подруги и друзья могут устать от того, какая она проблемная. Что из-за неё они могут чувствовать себя «третьим сортом». И что тогда у неё останется?        Мама с папой, которые, разумеется, любят её любой, но совсем не подходят для того, чтобы обсуждать мальчиков и ходить в кино на глупые мелодрамы? Питер, которому двадцать четыре, занятый работой, геройствами и своей девушкой, с которой они точно вскоре поженятся? Мстители, которые крутые ребята, но тоже не подходят под определение друзей для маленькой девочки?        Это больше, чем у многих. И это тоже заставляет Морган чувствовать себя плохо, потому что есть люди, у которых нет вообще никого и ничего, а у неё есть куда больше, чем у любого человека на свете, но при этом, ей не кажется, что этого достаточно. Это эгоистично, да?        Поэтому её проблема в том, что ей двенадцать, а её до сих пор забирает со школы угрюмый дядя Хэппи.        Потому что с остальными проблемами у них принято идти к психологу. Вот только, опять же, есть люди, переживающие гораздо худшее без какой-либо помощи, и это опять очень эгоистично. Её папа пошёл за помощью после того, как спас мир от инопланетян. Её брат — после смерти большей части своей семьи и мутации, сделавшей его героем («Нет, — поправляется обычно Морган. — Мутация дала ему возможность, а героем Питер был всегда»).        Её проблемы на фоне этого кажутся глупыми.        Морган устала от того, что эти глупые проблемы не дают ей спать. Возможно, это не совсем нормально.        В их семье все всегда прямо говорят о своих проблемах, и Морган не уверена, что кто-то заметит, что ей плохо, если она не скажет.        Морган ещё не было во время сотен часов, во время которых Пеппер, Тони и Питер пытались справиться с самими собой, учась чувствовать друг друга. Она не видела панических атак, синяков, шрамов, крови, заливающей ковёр, истерик, ночных кошмаров и не слышала криков, с которыми кто-то из них просыпался после этих кошмаров.        Морган не может знать, что в первый же день, как она вернулась из школы слегка подавленной, оправдавшись тем, что учитель дал им неожиданный тест, к которому она не готовилась, поэтому она переживает, что плохо его написала (это не было ложью, а тест она написала на максимальный балл), все уже знали, что что-то не так.        Она не может знать, что в первый же раз, когда она осталась с ночёвкой в квартире Питера и Мишель, её брат, стоило ему выйти за тако в круглосуточную кафешку, позвонил папе с вопросом, что случилось с Морган.        Потому что умение хранить секреты Морган передалось не от мамы или папы, а от Питера. А у него с этим очень большие проблемы, если кто забыл.        И они давали ей шанс самой всё рассказать. Много шансов. Потому что жизнь Морган и так непростая — даже Питера контролировали меньше. Потому что он хотя бы Человек-Паук и может за себя постоять. Морган — маленькая девочка, и то, что она вообще ходит в обычную школу, а не находится на домашнем обучении или не заперта в какой-нибудь частной школе, больше похожей на логово ведьм, это уже большой риск.        Тони и Пеппер знают, что Морган понимает, почему ей нельзя убегать от Хэппи и телохранителей, и что может случиться, если их не будет рядом. Но даже если она знает это, она — ребёнок, который может думать, что это слишком.        Она не помнит, что с ней это уже случалось. Что её, семилетнюю девочку, успели схватить и практически затащили в фургон трое здоровенных похитителей, пока Нат, отошедшая всего на две минуты за соком, не прострелила им колени. Ванда была вынуждена стереть ей это воспоминание, потому что это было плохо — три дня Морган не подпускала к себе никого, кроме Питера, засыпая у него на руках, а после пробуждения безудержно рыдая часами. Тони удалил или засекретил всё, что мог, чтобы Морган не пришлось это увидеть.        Поэтому их страх был оправдан. И из-за всех ограничений, которые девочка мужественно принимала, не жалуясь ни секунды, Морган имела право самостоятельно решить, хочет она чем-то делиться или нет.        Но когда прошёл почти месяц, за который она даже не заикнулась, чтобы рассказать, что с ней происходит, это уже не то, в чём у неё есть выбор. Особенно тогда, когда Пятница говорит, что Морган стала хуже спать и похудела почти на четыре килограмма, что было не совсем нормально для её возраста.        Ещё у Морган не было паучьего чутья, что значило, что она не узнает, если даже её всю целиком увешают жучками.        Раньше на ней был только маячок, передающий местоположение, но теперь, видимо, нет.        Проблема в том, что Морган — гений. На своей одежде жучок она точно заметит, в рюкзаке инородный предмет она тоже увидит. Дарить какой-то внезапный подарок, конечно, в стиле Тони, но далеко не факт, что Морган наденет, например, новое колечко или подвеску в школу.        Но план всё равно созревает очень быстро. Морган, на удивление, рассудительная, хотя, с такой матерью это понятно, поэтому она всегда тщательно обдумывает свои желания. И есть кое-что, о чём она уже давно говорит. Ещё с тех пор, как ей сделали проколы в мочках.        И Тони с Пеппер никогда не были против чего-то безобидного, вроде крашеных волос, татуировок или пирсинга (если не перебарщивать), потому что было бы несправедливо запрещать такие мелочи, когда отцу и брату можно спасать мир от нечего делать. И это гораздо лучше, чем курение, алкоголизм или наркотики, которыми обычно увлекаются дети, имеющие неограниченный доступ к деньгам.        Они не разрешили Морган сделать ещё несколько дырочек в ухе для колечка и этих странных серёжек-камушков, которые она показывала им на картинках в интернете, только потому, что ей было восемь лет, когда она впервые об этом заговорила. Восемь. Это не тот возраст, когда можно начинать делать пирсинг.        Спустя четыре года она всё ещё уверена в своём желании проколоть уши, но не настаивает, видимо, решив подождать до того момента, когда ей будет законно самостоятельно это сделать. Всего-то ещё четыре года, ничего такого.        Поэтому, после обсуждения, было решено, что проблемы Морган им решить важнее, чем поддерживать в интернете образ добропорядочной семьи с идеальным ребёнком. Как бы, поздно уже, для этого им нужно как минимум избавиться от Питера (который геройствует с четырнадцати) и Тони (все мы знаем, где он облажался).        И в ближайшую пятницу Питер сманивает сестру к себе домой, потому что, ну, ей, во-первых, очень нравится «берлога» брата, а это должны быть приятные выходные, а во-вторых, будет куда менее подозрительно, если уши прокалывать её поведёт крутой старший брат, а не мама с папой, которые до этого момента даже не заикались о том, что помнят о том давнем разговоре («Обсудим это когда подрастёшь, милая, — кивает Тони, а потом с заговорщицким видом наклоняется к дочери, указывая на Пеппер. — У твоей мамы есть прокол в языке, можешь использовать это для шантажа»).        Морган чувствует себя абсолютно спокойной только тут. Она любит маму и папу, и их дом всегда ощущается как островок безопасности, но есть что-то особенное в квартире Питера. Нельзя сказать, что она маленькая и уютная, потому что она большая и, конечно, уютная. Но их дом тоже большой и уютный.        Просто тут как-то по-другому. Это место похоже на то, как выглядит их дом, здесь даже точно такие же стулья, потому что Питер и Мишель в один голос заявляют, что эти стулья — самое удобное, что есть в этом мире. У них много милых вещей, вроде статуэток, картин и самой дурацкой подставки для зонтов в мире, потому что она в форме жирафа. Кому вообще нужна подставка для зонтов?        Здесь есть рисунки на стенах, плакаты и даже гамак в гостиной. Прямо рядом с диваном. Раньше посреди комнаты у них стояла старинная ванна, в которую они накидали пледов и подушек и использовали в качестве «кроватки для обнимашек». Сейчас эту ванну перетащили на второй этаж, который они называли чердаком, хотя, по сути, это была просто квартира над ними, которую они выкупили для «рабочих» нужд.        Если бы все рабочие места выглядели так, то в этом мире было бы гораздо больше счастливых людей. Половина чердака была занята Питером и его вещами, вроде химикатов и кучи железок, потому что когда ты — один из ведущих учёных в компании, которая, так-то, частично твоя, ты можешь таскать свою работу домой. Там были какие-то папки, книги, ноутбук и несколько проекторов для возможности взаимодействовать с голографическими экранами.        Половина Мишель была так же завалена какими-то папками, книгами и бумагами, но там была целая куча всего художественного. Начиная с классических артбуков, карандашей, холстов, красок, которые были скорее хобби, заканчивая тем, над чем она реально работала. Мишель изначально отучилась на графического дизайнера, но потом заскучала и поступила ещё и на что-то, связанное с мультиками. Мультипликатор? Художник-аниматор? Морган не слишком хорошо разбиралась в теме.        Сейчас Мишель всё ещё училась, но Морган уже видела несколько её мультиков. Не Pixar, конечно, но зная Мишель… Через несколько лет у них будут проблемы.        Тут была ещё целая куча мелочей, которые никак не относились к их работе, но при этом были невероятно в стиле Питера и Мишель. Например, та самая ванна, которая теперь служила зоной спокойствия. Или рояль, в крышке которого росли цветы, но при этом, на нём всё равно можно было играть.        Ни Питер, ни Мишель не умеют играть на рояле.        Морган была немного очарована этим местом.        Её обычно оставляли спать в одной из комнат для гостей (их было аж две, но только потому, что Мишель с Питером уже банально не могли придумать, что с ними сделать), и хоть Морган всегда называла её «комната для гостей», формально, это была её комната. Ну, то есть, Питер всегда так говорил.        Там была двухъярусная кровать, и Морган не знала, зачем, если сюда всё равно не подкладывают никого другого, а ещё проектор, который включает звёздное небо на потолок. И письменный стол, книжный шкаф и куча других штучек, которые могли бы понадобиться Морган, если она, например, задержится у них на неделю или две. Или год.        Была ещё одна причина, по которой Морган обожала оставаться у Питера. Эту причину звали Лютик, и это самая неоднозначная, но при этом идеально подходящая этой собаке, кличка.        Лютик был чёрным терьером, привезённым Питеру в подарок из России от тёти Нат. И поскольку слово «терьер» у всех ассоциируется с маленькой собачкой, стоит уточнить, что «Русский черный терьер» взял больше от «русский», чем от «терьер». Лютик был почти восемьдесят сантиметров в высоту, и весил почти вдвое больше Морган. Сама Морган в последнее время весила около двадцати восьми килограммов, что немного меньше, чем нужно для её роста и возраста, но Лютик весил все шестьдесят семь.        И он был просто огромным мохнатым чудовищем. И да, Питер назвал его Лютиком. Но это была самая ласковая собака в мире, так что Морган действительно не видит тут проблемы.        И все ночёвки у Питера (или когда сам Питер приезжает домой) всегда проходят классно. Они могут смотреть фильмы до глубокой ночи, есть не самую здоровую еду, которую мама разрешает очень редко, просто обниматься с собакой в кровати (альпака-то спать с собой не возьмёшь, хотя Морган пыталась) и чувствовать себя нормальными.        Питер никогда не уходит в патруль, когда Морган остаётся с ним. Он чуть ли не единственный (второй, после папы) мститель, который спокойно сбрасывает звонки Ника Фьюри (Морган не против Ника Фьюри, но если бы в те два раза, которые он звонил при ней, с ней были бы Нат или Стив, то они бы ушли, а Питер не даёт себя забрать). Мишель — обычная девочка, а не шпион/солдат/мститель/ведьма/богиня, и это, вроде как, немного успокаивает. Потому что Морган тоже обычная, а в мире, где каждый второй, включая всю твою семью, особенный, это бывает сложно.        И их собака не правительственный эксперимент. Вроде бы.        Поэтому дома у Питера Морган чувствует себя лучше. Мама с папой тоже поддерживают и успокаивают её, заставляют чувствовать себя лучше, но не так, как это делает Питер. Мама говорит, что у их Паучка просто такой дар. Морган не согласна — такой дар у Питера, и хоть они — это одно и то же, она привыкла разграничивать.        И поэтому на этих выходных Морган вообще не помнит о том, что в понедельник ей нужно быть в школе. И что есть какой-то Саймон. И что, возможно, стоит попросить папу, чтобы её хоть раз забрал не Хэппи, хотя это, вероятно, его очень обидит. Сам папа забирал её очень редко, но это и понятно, он ведь работает. Мама ещё реже — она работает ещё больше. Питер, вроде бы, вообще ни разу, большую часть времени он сам учился, а потом уже работал. Мстители уж тем более, да и Морган не хочется, чтобы её встречал кто-то вроде Стива. Она любит Стива, но нет.        Выходные — как маленькие каникулы. В субботу утром Питер предлагает ей пойти вместе с ним и Лютиком в парк бегать. И они бегают совсем чуть-чуть, потому что потом носится только Лютик, а Питер с Морган просто гуляют. Питер катает её на шее и фотографирует сидящей на ветке дерева, куда сам её и закинул, тут же выкладывая это в свой Инстаграм.        Они заходят за пончиками, которые совсем как в Принцессе-Лягушке пекла Тиана, и это явно не здоровый завтрак, но Мишель, которая послала их в лес и осталась спать, ещё вчера пообещала Морган, Питеру и Пеппер, позвонившей, чтобы спросить, жива ли единственная надежда их семьи в обществе её детей, что они будут с утра есть фрукты. Возможно, это будет смузи.        Потом на выходе из парка они снова заходят в кафе, но в этот раз берут что-то странное. Морган знает, что Питер не пьёт ни кофе, ни виски, и уж тем более не смешивает их, но они берут именно такой, и прежде чем Морган успевает задать вопрос, они выходят на улицу. Мимо них пробегает девушка, которая выглядит так, будто опаздывает на пожар, и Питер ловит её и вручает кофе.        И Морган немного в недоумении, когда девушка улыбается, благодарит Питера, называя его «своим очаровательным благодетелем», и уносится вдаль. Ещё больше Морган недоумевает с того, что сейчас едва ли девять утра. Слишком рано для виски. — Джессика Джонс, иногда помогает мне ловить плохих парней, — поясняет Питер для Морган, и она уже точно слышала это имя. — Помнишь, мы пару месяцев назад смотрели фильм, в котором мозг парня функционировал на лимонах? — Ага, — кивает Морган. — У Джесс так же, только вместо лимонов — алкоголь.        И, что же, это имеет смысл. Хоть и жутко вредно для организма.        Они гуляют ещё почти час, давая Лютику намотать триста километров по парку. Питер говорит, что им в любом случае нельзя появляться дома раньше десяти, если они не хотят умереть от канцелярского ножа в печень. Морган обожает ЭмДжей хотя бы за такую преданность сну.        У них действительно фрукты на завтрак — оладушки с бананом, смузи с яблоком и вишней, апельсиновый джем и нарезанные кусочками манго, персик и ананас. Мишель получает пончик, который они приберегли для неё, а Лютик кашу с мясом и фруктовый десерт. Лютик вообще всё время ест мясо. Смотря на его довольную морду, Морган думает, что это оправдано.        И она просто в восторге, когда в субботу вечером они с Лютиком, Питером и Мишель снова идут гулять. Вот только в какой-то момент Лютик и Мишель прощаются, говоря, что сейчас быстро заскочат к папе ЭмДжей в участок (её папа — полицейский, и Питер всё время шутит, что ему очень повезло, что он может исцеляться от пуль), но будут дома, когда они с Питером вернутся.        И это озадачивает, потому что Морган без понятия, куда они идут. А потом они заходят на парковку и вообще уезжают, что, как бы, не в духе Питера, потому что он крайне редко пользуется своей машиной, предпочитая ей паутину или свои ноги. Что очень обидно, потому что его машина — произведение искусства.        Морган была без понятия, что это за модель, потому что значок не выглядел знакомым, но, учитывая тот факт, что Питеру её подарил папа (это целая история, поскольку Питер две недели не говорил с папой после того как узнал, сколько это машина стоит), Морган могла бы просто открыть «Топ-10 самых дорогих машин в мире», чтобы узнать это.        Но машина была классной, а папа пригрозил Питеру, что если тот попытается её вернуть, то на следующий день рождения получит собственный остров, так что Питеру пришлось смириться. И Морган очень нравилось, когда папа или Питер (мама водить либо не умела, либо не хотела) катали её, так что у Питера появился ещё один аргумент за то, чтобы оставить машину. — Ты кого-то убил, и мы бежим из страны? — насмешливо спросила Морган, выгнув бровь. — Дэдпул спятил, и ты сматываешься, чтобы он насильно тебя на себе не женил? У тебя семь пропущенных звонков от мамы? Харли, наконец-то, понял, кто сбрил его брови и нарисовал на их месте змей зелёным перманентным маркером? — В этом списке есть только одна причина, по которой я бы сбежал из страны, но у меня нет пропущенных от мамы, — ухмыльнулся Питер, Морган закатила глаза, невольно улыбаясь. — Только потому, что у Карен есть протокол автоматического подсоединения, если ты не берёшь трубку три звонка подряд, — Питер совершенно несерьёзно показал ей язык. Двадцать четыре года человеку. — Тебе что, семь лет? — А тебе что, сорок? — парировал он, и, ну, у Морган нет на это аргументов. — Загляни в бардачок.        Морган заинтригованно потянулась к бардачку. Там лежали какой-то блокнот, влажные салфетки, скучные бумажки, зачем-то чистая футболка (а, ну, в принципе, с образом жизни Питера, чистая футболка — это неплохо) и две коробочки. Как под драгоценности. — Достань фиолетовую, — подтвердил её догадку Питер, и Морган подчинилась, но с любопытством посмотрела на другую коробочку, чёрную. — Если ты думаешь о том, о чем ты думаешь, то ты угадала. — Может, я думала о том, что ты хранишь в ней какую-нибудь свою паучью приблуду? — Я прямо видел, как на твоём лбу зажёгся вопрос «О боже, там что, кольцо для ЭмДжей?» — поддразнил Питер, комично пища, будто изображая её голос. Морган нетерпеливо уставилась на него, ожидая подтверждения, и Питер смущенно улыбнулся. — Думаю, ты можешь взглянуть на него, если хочешь.        Морган быстро-быстро закивала головой, откладывая фиолетовую коробочку в сторону. Ей, конечно, интересно, что в ней, но она уже чертовски давно (лет с шести) задаётся вопросом, когда же Питер и ЭмДжей поженятся. А тут… Возможно, не так долго ждать осталось?        Кольцо было не совсем таким, каким она его представляла. Ну, она думала, что оно будет золотым с кучей бриллиантов, потому что у мамы было такое — золотое и с бриллиантом, и во всех фильмах обручальные кольца выглядели так. А это было странным, хоть и подходило ЭмДжей лучше, чем любое другое. — Готично. Ну, не в смысле, что готы носят всё чёрное, а в смысле, что похоже на готический стиль, например, как в архитектуре, — кольцо Морган трогать не стала, лишь восхищаясь издалека. — Меня не мрачность поразила, Мишель такое точно понравится. Ты хранишь его в бардачке? — Ты предпочла бы, чтобы я хранил его там, где Мишель его точно найдёт? — скептически поинтересовался Питер, и на это у Морган, опять же, аргументов нет. — К тому же, кольцо для мамы Хэппи десять лет таскал в кармане, это ещё не худший вариант. И я так-то знаю, что оно готическое, в этом и смысл. — Оно из чего вообще? Разве это не должно быть, не знаю, золото с бриллиантом, стоящим как весь ты? Это обсидиан? Ну, я не про синий, это-то сапфир, я про чёрный. — Это и есть золото с бриллиантом, только чёрные. И, поверь мне, это кольцо стоит больше, чем весь я, потому что чёрное золото делают искусственно в очень малом количестве мастерских, и обычно не для ювелирных целей, а для, кажется, ракет. Не помню, честно говоря, — Морган фыркнула, умилившись Питеру. — Ты могла бы просто сказать, что тебе нравится, а не критиковать меня. — Я не критиковала, мне нравится, и я очень надеюсь, что на вашей свадьбе ты расплачешься. — Знаешь, верни-ка мне коробочку, я передумал тебе что-то дарить.        В этот раз уже Морган показала ему язык, не обращая внимания на надувшегося брата. Она покрутила коробочку, а затем, чуть замерев, открыла её. И удивлённо уставилась на её содержимое. Это, ну, совсем не то что она ожидала. — Это шутка такая? — Не-а. И мы, так-то, уже приехали, — Питер притормозил, указывая на яркую вывеску рядом с ними. Тату-салон. — И мама с папой на это согласились? — шокировано переспросила Морган, не зная, что ей думать. Уже можно вешаться ему на шею и визжать, или лучше подольше посмотреть на серёжки, гадая, этот красный камушек — просто стекляшка или нет. — О, нет, конечно, это большая тайна. Теперь тебе придётся каждый день снимать серёжки, потому что если они узнают, то убьют и меня, и тебя, — страшным шёпотом сообщил Питер, слишком издевательски растягивая гласные, чтобы это было правдой. — Конечно, согласились. Вылезай давай, я ещё должен отправить папе фотоотчёт прежде, чем он успеет решить, что это была ужасная идея.        Морган восторженно пискнула. Просто… вау!        Питер завёл её в салон, знакомя с администратором. Как выяснилось, в этом месте он уже бывал неоднократно. Морган сразу вспомнила, что у Питера есть несколько татуировок. Так вот где он их делал. А ведь у Мишель с ним есть парная татушка. И она как-то раз говорила, что хочет проколоть что-нибудь, чтобы вставить серёжку. Интересно, тот дракон, которого она как-то раз надела на раковину уха…        Морган внезапно осознала, что практически никогда не видела уши ЭмДжей. Так, этим надо заняться.        Серёжек, которые купил ей Питер, было шесть. Он сказал, что просто взял те, которые ему понравились, но она, в принципе, может сделать столько проколов, сколько захочет.        Морган решила, что раз серёжек шесть, то и дырок будет столько же. Ой, мама с папой так обрадуются.        Питер сфотографировал её в кресле рядом с Кайлой, у которой вся видимая кожа рук была раскрашена в разные цветы и символы. Морган знает, что это называется «рукава». Питер как-то раз сказал, что сделал бы себе такие, но с его регенерацией это проблематично. Как он в таком случае сделал все четыре тату — загадка, но Морган это не слишком-то интересовало.        В итоге, Морган, посоветовавшись с Кайлой, решила, где именно они собираются делать дырочки. Питер поставил ограничения только на тоннели, которые Морган и так не нравились, и на какие-нибудь жуткие части уха, которые он сам охарактеризовал как «Ну, вот только не туда, ладно, милая?» Очень понятно, надо сказать.        На правое ухо было решено ставить всего две серьги: над обычным проколом в мочке, двигаясь вверх. На левое шло колечко и ещё три серёжки, но они все располагались выше: сверху на завороте раковины колечко, а потом три штучки, постепенно спускаясь.        И хоть Кайла сказала, что это не должно быть сильно больно, Морган уверила её, что если она не будет держать Питера за руку, он страшно расстроится и может даже расплакаться. Да-да, именно так. Все мы тебе поверили. — Под моей фоткой написали, что, цитирую: «Это только его сестра, представьте, каково быть его дочерью». И хэштег «Что мне нужно сделать, чтобы стать дочерью Человека-Паука?» — Морган фыркнула, быстро-быстро печатая. — Что ты написала? — не слишком заинтересованно поинтересовался Питер, наблюдая, как Кайла аккуратно вставляет серёжку в первый прокол.        Как будто это не его она собирается позорить перед его же фанатами. — Ничего такого, — Морган попыталась прикинуться очаровашкой, на что Питер бесцеремонно выхватил телефон у неё из рук. — Эй! — «Прости, дорогая @kcTracey, но тебе — никак. А пост его любимой девочки будет занят ещё минимум четыре года мной», — Кайла засмеялась, а Питер умильно наморщил нос. — Четыре года? — Ага. Тебе нельзя заводить детей ещё минимум четыре года, иначе я буду очень ревновать. Ну, или можно, но только если ты поклянёшься, что это будет не девочка, — Питер даже опешил от такого заявления, а Кайла ухмыльнулась. — Для баланса во вселенной? — весело спросила Кайла, и Морган угукнула.        Питер с непониманием посмотрел сначала на Морган, а потом на Кайлу. Что это вообще должно значить? Кайла закатила глаза, фыркая. — Чем старше ты становишься, тем тупее? В школе вроде умным парнем был, — хмыкнула Кайла, вставляя уже вторую серьгу. — Сколько лет тебе было, когда они завели её, умник? — Шестнадцать… А-а. А! — Питер с трудом сдерживал смех. — Но должно было быть, по идее, одиннадцать. — Именно, — Морган хотела кивнуть, но просто торжествующе взглянула на него. — Первый свой шанс ты уже упустил, так что жди, пока мне не исполнится шестнадцать. И пощади папины нервы. Вы вместе учились?        Последний вопрос уже предназначался Кайле, которая кивнула, обрабатывая Морган ухо. — Да… До щелчка. Мне двадцать девять, — улыбнулась Кайла, и Морган понятливо промычала. — Я тоже жду, пока у них родится дочь. Пусть позвонит мне, когда достигнет возраста согласия. — Я уже говорил, что не дам тебе номер моей дочери. В лучшем случае ваша разница в возрасте будет тридцать три года. И вообще, хватит обсуждать моего потенциального ребёнка, мне пока хватает себя, — совершенно устало вздохнул Питер, а потом пояснил для Морган. — В тринадцать Кайла вкрашилась в мою девушку. — Оу, это так мило, — протянула Морган. — Ну, в принципе, ты же видел Мишель, это закономерная реакция. — Вот именно, — согласилась Кайла. — Знаешь, раз вы так спелись, а оставлю тебя здесь и уеду прямо сейчас, — хмыкнул Питер, и Морган улыбнулась специальной улыбкой, из-за которой у неё появлялись ямочки, и которая существовала только для того, чтобы Питер (и все остальные) не мог сопротивляться. — Хватит это делать, я и так слишком сильно тебя люблю. Вот поэтому мне нельзя заводить детей! Они мной манипулируют.        Мысленно Морган отплясывала свою самбу радости, потому что каждый раз, когда Питер говорил, что любит её, звучал очень замечательно. Не сказать, что он говорил это редко, потому что это совершенно не так, но каждый раз воспринимался совершенно по-разному. Внешне Морган просто улыбнулась ему. — А сам-то, — тихо фыркнула Морган, заставляя Кайлу смеяться. — Где ты учишься? — Кайла вставила третью серёжку. — В Мидтауне. Они думали отправить меня в частную школу или запереть дома, но решили всё-таки отправить в обычную школу. А это — уже знакомая территория. — Вам не было жалко бедных учителей? Они с трудом Паркера пережили, а тут его сестрёнка подоспела, — Питер пробурчал что-то невнятное и, возможно, нецензурное, но Морган скорее поверила бы в то, что он — Человек-Амфибия, чем в то, что он знает плохие слова. — Ты видела мистера Харрингтона? — Да! Он так-то мой классный руководитель, — Кайла покачала головой, жалея бедного человека. — Он отвёл меня в сторону и попросил сказать ему, если я вдруг решу пойти по стопам папы или брата. И, кажется, он имел в виду не любовь к физике.        Кайла засмеялась, а Питер помотал головой, говоря сам себе, что надо будет послать мистеру Харрингтону корзинку виски (типа той, что с шоколадом, только с виски, потому что в его ситуации шоколадом вину не загладить). Так сказать, за все нервы, что он ему попортил.        Кайла вставила четвёртую серёжку, заявляя, что скоро всё будет готово. — О, та девочка ответила мне. Ну, твоя фанатка, — Морган повернула телефон экраном к Питеру. — Мне кажется, у меня теперь есть хейтеры. — «@morganstArk, по-моему, тебе не светит звание даже второй его самой любимой девочки. Не то чтобы у тебя вообще был шанс», — Питер удивленно моргнул. — Ого. С первым хейтером тебя, Мор-Мор. — Ну, не с первым, но спасибо, — хмыкнула Морган, а Питер удивлённо моргнул. Не с первым? — Что мне ей ответить? — Ничего. Я сам отвечу ей.        Питер озорно блеснул глазами, а затем передал Морган свой телефон, намекая, что сейчас надо будет фоткать. Ну, Морган и говорить ничего не надо, она умеет читать мысли этого парня. — «Разумеется, ей не светит звание моей второй самой любимой девочки, @kcTracey. Она вне конкуренции💜», — Морган улыбнулась, читая описание для фотографии, на которой Питер совершенно дерзко улыбается, целуя ей руку. — Вы такие очаровательные, я не могу, — хмыкает Кайла. — Последний прокол, тот, что для кольца. Будет больнее, используй свою моральную поддержку по полной.        Морган ухмыляется, немного крепче сжимая руку Питера. Он уже отписывается папе с мамой, что миссия завершена.        В конечном итоге, из тату-салона они выходят абсолютно довольные. Морган сияет так, будто ей подарили щенка на Рождество, а Питер просто тихо улыбается, потому что её радость очень заразительна. — Только не давай Лютику облизывать твоё лицо и не трогай уши грязными руками, — предупреждает Питер, и Морган решительно кивает. — Отлично. Ограбим Макдоналдс? — Я умру без чизбургера, — ноет Морган, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. — Не вздумай сделать ей предложение, когда вы будете смотреть какой-нибудь тупой фильм, по шею закопавшись в коробки от пиццы, иначе мне придётся тебя убить. — Твои советы не принимаются, — отрезает Питер, и Морган так сильно закатывает глаза, что они начинают болеть. — Боже, ты именно так и собирался сделать, — сокрушённо простонала Морган. — Ты ужасен! Я никогда больше не буду с тобой разговаривать, если ты сделаешь это так!        На это Питер не отвечает, и Морган остаётся только взывать к последней работающей клетке его мозга и молиться Тору с Локи, чтобы те дали Питеру хотя бы крошечный шанс на то, что она согласится.        В воскресенье, когда Питер возвращает её домой к маме с папой, коробочки в бардачке уже нет. На пальце ЭмДжей, которая едет вместе с ними (ещё едет Лютик, который просто сходит с ума, ведь в машине Питера нет крыши, а значит ему можно высовывать язык в любую сторону), его тоже нет, и Морган искренне надеется, что у её брата появился мозг. Спустя двадцать четыре года жизни, но появился.        В понедельник ощущение, что выходные закончились, не появляется. Питер, Мишель и Лютик оккупировали домик у озера, аргументируя это тем, что у них дома сломался тостер (что, очевидно, ложь, потому что Морган прекрасно знает, что их тостер Томат чувствует себя прекрасно), поэтому им придётся побыть с Тони и Пеппер какое-то время, ведь новый тостер они себе купить не могут.        Морган не знает, сколько точно зарабатывает Питер, но подозревает, что даже если бы Томат действительно сломался, они могли бы позволить себе новый тостер. Даже несколько… миллионов новых тостеров.        Вся её семья (и ЭмДжей тоже, но Морган уже привыкла не разделять её с этим понятием) делает вид, что это имеет какой-то смысл.        Нед приезжает в среду, и первое, что он делает, — это жалуется, что у него сломался тостер. Морган начинает подозревать, что здесь есть какая-то шутка, которую она не понимает. Но с его приездом выходные не заканчиваются, а наоборот продолжаются. Саймона нет в школе уже третий день, её подруги — Лили и Сэм — продолжают восторженно обсуждать её уши (и её брата, потому что он, как бы, знаменитость и любовь всех девочек с одиннадцати до ста лет), и Морган думает о том, что, возможно, нет такой большой проблемы в том, что со школы её забирает Хэппи.        Она не собирается признавать, что проблема вообще не в этом.        В пятницу в их дом вваливается Харли и даже ничего не говорит: просто потрясает сломанным тостером. Судя по виду тостера, его выкинули из окна.        Морган думает что, возможно, все они коллективно сошли с ума.        В субботу прилетают все мстители, и прежде, чем они успеют сказать хоть слово, Харли кидает в них своим сломанным тостером, крича что-то вроде: «Это восстание машин, сучка!», и убегает от «разъярённых пенсионеров», потому что «Ты что сказал при ребёнке, маленький ублюдок?»        К вечеру Морган выясняет, что ещё в субботу в групповом чате мстителей (в котором её, конечно, нет, ведь ей всё ещё двенадцать, и она не мститель, что, почему-то, не распространяется на Харли, Неда, ЭмДжей и маму, так что, наверное, дело в возрасте) Стив прислал фотографию горящего тостера, поинтересовавшись, «должна ли эта штука так делать». Он, конечно, знает, как пользоваться тостером, но этот был новым, собранным ему лично папой. Который догадался сказать, передавая его, что «эта штучка — просто огонь».        Иногда Морган кажется, что это не ей тут двенадцать лет.        В воскресенье мстители уже улетают, но дом не пустеет. Нед уезжает в понедельник, потому что вспоминает, что ему, якобы, надо работать.        Морган вообще не представляет, чтобы у нормальных людей был такой же рабочий график как у них, потому что в субботу Питер плакался в телефон своему сотруднику о том, что его держат дома насильно, и что он очень-очень хочет на работу, на что Гарри, тот самый сотрудник, сказал, что ему там будут не рады, и положил трубку.        После этого они распечатали семь лиц учёных, с которыми работает Питер, включая Гарри, прилепили на арбузы и снимали в Инстаграм, как Питер жонглирует ими, в то время как Наташа стреляет в них же. Подписали видео «Я и мои коллеги на природе». Гарри отписался от Питера, а Мэри, одна из этих сотрудниц, написала ему, что он лучший босс. И скинула фотографию того, как её кот гадит на футболку с символом Человека-Паука.        Морган уже привыкла к тому, что у них дома всегда весело. Но в этот раз они превзошли даже себя.        Харли уехал в среду, пообещав (пригрозив), что ещё вернётся. Свой разболтанный тостер он забрал с собой, потому что очень-очень хотел узнать, примут ли его по гарантии обратно в магазин или нет. По гарантии не приняли, но когда он сказал, что этот тостер соприкасался с лицом Кэпа, и показал доказательства, сотрудник магазина попросил его себе как сувенир.        Морган бы не удивилась, если бы Харли продал его этому парню в три раза дороже, чем он стоил, но Кинер этого не сделал. Вот этому Морган удивилась.        В четверг в школу вернулся Саймон, который, как оказалось, болел. Морган даже не сразу заметила его, слишком занятая показыванием Лили, Саманте, Нэйту и Дилану ста сорока видео, на которых Лютик мило делает всё.        Дилан спросил, не сможет ли она пойти гулять после уроков, и Морган задумалась о том, не этот ли тип общения имел в виду папа, когда объяснял, как именно должны вести себя мальчики, которым нравится девочка.        В этот раз она отказала даже не потому, что не хотела попасть во все вечерние новости и гулять в компании телохранителей, а потому, что она была без понятия, когда уедут Питер и Мишель. — Может, на следующей неделе? — внезапно предложила Морган. — Обещают, что будет жарко, и мы могли бы искупаться. — Для этого придётся ехать за город, — нахмурилась Лили. — Мама не разрешит, если мне придётся возвращаться домой поздно. — Я живу рядом с озером. Может, вы бы остались у меня на выходные? — её друзья воодушевлённо засияли. — Я спрошу у папы, но думаю, что он разрешит, потому что друзья Пити вваливаются в наш дом даже без приглашения. — Ты можешь спросить сейчас, чтобы мы знали, надо ли отпрашиваться у родителей? — предложила Сэм, и Морган кивнула, доставая свой телефон.        Она знала, что ей можно звонить и писать папе в любой момент, но писать было предпочтительнее. Не потому, что папа скинет её звонок, если будет занят — скорее, он ответит ей даже сражаясь с толпой инопланетян, — но Морган чувствовала себя чуть менее навязчивой, когда писала сообщения.        Она не понимает, почему вообще пытается не навязываться собственному папе, но он ещё ни разу не жаловался, так что, возможно, это она делает зря.

Ла(м)почка пап Я могу позвать друзей к нам на выходные Эти или следующие?

Папочка Это Милли, Сара, Нико и Дэймон, да?

Ла(м)почка Да, это Лили, Сэм, Нэйт и Дилан У тебя безупречная память на имена Так можно?

Папочка Я в курсе. Можно Давай на эти Пит и Мишель свалят завтра И Лютик их тоже Не смогут травмировать психику твоим маленьким друзьям

Ла(м)почка Спасибочки!!! Поцелую тебя дома

Папочка Ох, уж надеюсь на это        Морган, улыбнувшись, кивнула друзьям. — Как насчёт этих выходных? Никаких гостей из космоса, которые спасут вас от маминых овощных салатов. — Думаю, я смогу смириться с овощными салатами, — кивнул Нэйт. — Никаких-никаких? Это точно? — Не знаю, Тор никогда не предупреждает, — хмыкнула Морган, заставляя Нэйта восхищённо распахнуть рот. — Главное, чтобы вас отпустили. — За это можешь даже не беспокоиться.        И их действительно отпускают. Из-за этого то, что Питер, Мишель (всё ещё без кольца) и Лютик уехали, чувствуется не так плохо. Мама делает кексики и лимонад, и Морган стаскивает со стола каждый кусочек, до которого дотягивается. Потом её прогоняют, и она весь вечер сидит с папой, расчёсывая шерсть Джеральда. Это спокойный и тихий вечер, и Морган безумно любит такие моменты.        Они всё ещё позволяют чувствовать себя обычным человеком, пускай она и понимает, что обычные люди не заводят домашнего альпака своим детям. Это не делает такие моменты хуже.        Всю субботу и воскресенье они впятером фактически проводят на берегу. Или в воде. Или на мостике. Или в беседке. У Морган в доме и саду много места, так что найти, чем заняться, не составляет труда.        Папа даже пускает всех в свою подземную лабораторию, потому что это предел мечтаний двенадцатилетнего ребёнка: отец и брат — Мстители, дома есть тайная лаборатория, а в гараже рядом с машиной стоит броня Железного человека. И, к тому же, они учатся в научно-технической школе. Когда ребёнок из такой школы видит Дубину и Лапу-Растяпу, они становятся его личной гиперфиксацией.        Выходные проходят великолепно, если подводить итоги. Дилан в понедельник в школе говорит, что смотрел «Трансформеров» с Железным человеком, и ему никто не верит, пока он не показывает селфи папы на фоне заснувших детей. Морган теперь использует эту фотографию как аргумент в споре с папой о том, почему ему нельзя не ложиться спать ночью, даже если он «взрослый».        Вторник проходит, в основном, скучно. Дилан жалуется, что не хочет идти на завтрашнюю медкомиссию. Но он единственный человек из класса, который её пропустил в прошлый раз, поскольку болел (не считая Морган, потому что она проходит плановое медицинское обследование в конце августа перед началом учёбы в собственной клинике. Папа открыл эту больницу (и ещё полсотни филиалов по всей стране, не считая нескольких в Канаде) ещё когда понял, что дешевле сделать это, чем каждый раз оплачивать лечение Мстителей).        Звучит, наверное, не очень, но Морган терпеть не может больницы, и ей нравится, что у неё нет необходимости торчать с классом в больнице, стоя в огромных очередях. Вместо этого она пропускает один день учёбы, а ещё никогда не окажется в неловкой ситуации, если забудет сказать недружелюбному врачу, что у неё есть эта глупая аллергия на кедровые орехи. Даже не на грецкие! Морган терпеть не может грецкие орехи, которые мама иногда пихает в салаты, потому что они, видите ли, полезные.        И вторник просто обязан закончиться скучно, потому что это вторник. Во вторник никогда не происходит ничего интересного.        Единственное, что должно было случиться во вторник, — это дождь, на время которого Морган планировала играть с Джеральдом в гостиной. Дождь не пошёл, но Джеральда (поскольку папа уже пообещал ему) в дом всё-таки пустили. И Морган дали персики, которыми можно было поделиться с Джеральдом, а можно и не делиться. Морган даже порезала ему их, потому что Джеральд всегда хмурится, когда натыкается на косточку.        И когда телефон начал вибрировать, намекая, что кто-то написал Морган, она предположила, что это Сэм. Потому что к завтрашнему дню нужно было ответить на вопросы по конспекту, а Сэм не было на уроке, поэтому конспекта у неё тоже не было.        Но сообщение было не от Сэм. Последняя клетка мозга Питера йоу, сестрёнка как твои уши? мама сказала, что ты купалась надеюсь, ты не ныряла это было бы довольно безответственно … ну, не то чтобы я имею право осуждать о ещё кое что она сказала да скажешь маме с папой? мне лень писать всем отдельно — Ма, — позвала Морган, когда оторвалась от экрана, шокировано хлопая глазами. Мама с вопросом посмотрела на неё, а папа высунул голову с кухни, явно не желая оставаться в стороне от чего-то интересного. — Питер и Мишель поженятся. — Ну, милая, не то чтобы это было новостью, — хмыкнул папа, заползая обратно на кухню. Но через секунду он снова высунулся, теперь уже с недоверием пялясь на дочь. — Подожди… То есть он… да?        Пеппер в замешательстве так и застыла с ножом в одной руке и апельсином в другой. Морган смогла только кивнуть, потому что уже набирала номер Мишель. Звонить Питеру — гиблое дело. — Пожалуйста, скажи, что он сделал тебе нормальное предложение? — взмолилась Морган, стоило гудкам прерваться, соединяя её с Мишель. — И тебе привет, дорогая сестрёнка, — раздался злорадствующий голос Питера, а Морган мысленно чертыхнулась. — По-моему, я уже говорил, что твои советы не принимаются. — Ты — сплошной кошмар, — прохныкала Морган. — Она хоть поняла, что это было предложение руки и сердца? — Почек и печени, левой пятки и правого желудочка, — фыркнул Питер, и Морган очень пожалела, что не может его стукнуть прямо сейчас. — Конечно, поняла. Мишель очень умная. И она согласилась. — Хорошо, что хоть кто-то из вас не глупый, — заметила Морган. — Она плакала? — Не… Зачем ей плакать? Я не так уж и плох. — Если она не плакала, то ты всё сделал неправильно, — сокрушённо покачала головой Морган. — А второй возможности у тебя не будет! Почему у меня самый тупой брат на свете? — Ой, спасибо, ты так рада за меня, я погляжу. Ещё раз: она согласилась. И, знаешь, я надеюсь, что у меня не будет второй возможности, — прыснул Питер, и Морган просто не смогла не улыбнуться. — Так, чао, персик, у меня тут есть одно неотложное дело с моей невестой. — Тебе надо спрятаться от отца твоей невесты? — ехидно протянула Морган, замечая, как по лицам родителей расходится очень глупая, но очаровательная улыбка. Она подозревала, что у неё на лице такая же. — М, ну… почти, — Морган прямо видела, как Питер давит себе большим пальцем на губу. — Ты лет через десять узнаешь, пока.        Морган хихикнула, смотря на сброшенный звонок. А потом посмотрела на папу. — Он вам не говорил, да? — мама с папой покачали головами, легко улыбаясь, и Морган гордо вздёрнула голову. — А я даже кольцо видела!        Будто слыша её слова, её телефон звякнул. Фотография от Питера. Ну, наконец-то оно на пальце. Морган тут же показала её маме с папой. — Красивое, — оценила мама. — Я сейчас буду звучать как очень старая женщина, но ему ведь совсем недавно было шестнадцать, и он боялся смотреть мне в глаза, потому что я «слишком великая женщина».        Морган была почти уверена, что мама собирается плакать. Мэй, наверное, уже плакала. Папа будет плакать в глубине души. Единственная, кто тут не плакал — это Мишель. И это вина только одного кучерявого идиота. «Вы уверены, что хотите переименовать контакт Последняя клетка мозга Питера на Не смог нормально сделать предложение?»        Да. Очень уверена. — Не переживай, мам, ты не старая. И я запретила ему заводить детей ближайшие несколько лет, так что вы защищены, — обнадеживающе похлопала родителей по спинам Морган, возвращаясь к Джеральду.        Хорошо, что Морган не увидела быстрого панического ужаса, мелькнувшего на лицах родителей, иначе она бы точно решила, что с ними что-то не так.        Всю среду Морган собиралась обновлять странички брата во всех соцсетях, потому что он так или иначе должен был если не сказать прямо, то намекнуть. Постов не было вообще, и это удручало.        В смысле, Питер — один из самых активных людей в соцсетях. Он постит целую кучу всего постоянно, а такое затишье — вообще ему несвойственно.        А пока он сам не скажет об этом в интернете, Морган, вроде как, не имеет права никому ничего рассказывать. А рассказать хочется. Ведь это её брат, и она так сильно гордится им. — О, посмотрите, кто тут у нас, — насмешливо протянули откуда-то сзади, а в следующую секунду её телефон вырвали из рук. — А что это ты тут делаешь? — Верни мне телефон, — спокойно попросила Морган. — А не то что? Пожалуешься папе? Или, может быть, брату? А не его ли фотографии ты смотришь? Что, твоему крутому брату настолько плевать на тебя, что ты стала забывать, как он выглядит? — Морган сердито поджала губы. — Ой-ой, забирай, только не плачь. Не буду лишать тебя возможности хотя бы издалека посмотреть на твоих родственников. А то скоро ты начнёшь думать, что тот толстяк в машине и есть твой папаша.        Морган знает, что может ответить. И знает, что это абсолютное враньё. Но слова почему-то застревают в горле. — Саймон, а ну отвали от неё, пока я тебе циркуль в глаз не воткнула, — Лили смотрит так злобно, что даже Морган пугается. — Ты этого не сделаешь, — не слишком убеждённо отвечает Саймон, и Лили буквально рычит. — А ты проверь. Не сделаю я — сделает Дилан.        Саймон резко разворачивается, уходя, а Лили сначала хмуро смотрит ему вслед, а потом аккуратно трогает Морган за плечо. — Вот сволочь! Я так и знала, что он Дилана шугается, а только его не будет, как к тебе опять лезть начнёт. Трус и придурок, — Лили зла как сотня чертей, но при этом она успокаивается и смотрит на Морган. — Ты в порядке? Что он тебе сказал? Опять какие-то гадости, да? Ну, я его побью, это точно… — Не надо, Лили, всё… всё в порядке, — Морган сильно прикусывает губу. — Просто слова, к тому же неправда. Если ты его побьёшь, у тебя будут проблемы. А у меня… У меня всё хорошо.        У неё ничего не хорошо.        Морган не знает, как он это делает, но каждое его слово бьёт прямо в цель. Все в её семье — необыкновенные. А она? Просто умная. Но таких умных — полмира. У Питера теперь есть невеста, и когда-нибудь будут дети, и он уже сейчас бывает очень занят, но что будет потом? Что если потом они вообще не будут видеться?        Что, если и мама с папой когда-нибудь устанут от неё? Папа несёт ответственность за весь мир, мама — за папу. Им и так тяжело, но они, почему-то, продолжают уделять время ей. Но разве есть в ней что-то особенное, что действительно стоило бы внимания? Если они однажды решат, что их дочь слишком обычная для них?        Тогда у неё не останется даже Хэппи.        Так что, возможно, ему стоит перестать приезжать уже сейчас.        И проблема, разумеется, в этом.        К концу дня в школе Морган чувствует себя так, будто она не спала последний год. Будто не было трёх недель до этого, наполненных всеми теми чудесными вещами. Или, что, наверное, даже хуже: они были, но были последними.        Морган действительно не понимает, почему слова какого-то глупого мальчишки настолько сильно её подавляют. Как будто… как будто он роется в её голове, доставая оттуда самые потаённые страхи, о которых она сроду не подозревала, а потом методично и планомерно давит на них, жмёт, чтобы болело сильнее.        Морган думает о том, чтобы сегодня пойти гулять к озеру. Там нет Пятницы, и никто не доложит папе, что она плачет. Потому что объяснять папе, почему она плачет… Морган даже себе это объяснить не может. И, наверное, это такая глупость, что папе будет стыдно это слушать        Чего Морган не предполагает — того, что во дворе нет Хэппи. Сэм, Лили и Нэйт, кажется, тоже удивлены. Последние шесть лет машина Хэппи во дворе у школы — самая постоянная вещь на свете.        Морган даже не представляет, насколько это её пугает, пока Сэм не тянет её за руку, спрашивая, почему она так побледнела. Что ответить? Что она только сегодня думала о том, что если она начнёт лишаться всего, то Хэппи исчезнет первым? — Наверное, пробки, — беззаботно говорит Нэйт, для которого отсутствие Хэппи логически не связывается с полным забвением. Ни у кого это не связывается. У Морган, кажется, проблемы. — Знаешь, если он не появится, и мы сможем тебя проводить, то Дилан обзавидуется.        Вот только этого ей не хватало.        Морган не была уверена, но, кажется, ей не хватает воздуха. Две вещи, которые она узнала о панических атаках: они начинаются с того, что ты не можешь дышать, поэтому тебе нужно делать глубокие и ровные вдохи и выдохи, и их не должно быть у двенадцатилетних девочек.        Морган крепко сжимает лямку рюкзака, стараясь не подавать виду, что с ней что-то не так. Дышать получается с трудом. — Ого, смотри, какая тачка, — присвистывает Лили, указывая куда-то вперёд.        И Морган не знает как, но знакомая машина непроизносимой модели успокаивает куда больше, чем какое-то дыхание.        Морган, если честно, уже устала от такой резкой смены эмоций, но сейчас ей хочется расплакаться, потому что она видит Питера, и от этого ей становится тепло где-то внутри. Вот так себя чувствуют девочки из фильмов, когда за ними приезжает кто-то особенный? — Господи, я хотел так сделать со времён старшей школы, — ухмыляется Питер, после того как пафосно тормозит и выходит из машины, давая ей самой закрыть за ним дверцу. — Солнышко, с тобой всё хорошо?        Морган не знает, насколько плохо сейчас выглядит, но уверена — плохо. Так что врать, что у неё всё хорошо, глядя в глаза Питеру? Это уже выше её сил. — Нет, — тихо признаёт она, и Питер обнимает её, отрывая от земли и крепко прижимая к рубашке раньше, чем она успевает заплакать.        Лицу Морган, уткнувшемуся ему в плечо, мокро, так что она подозревает, что рубашку придётся выкинуть. — Значит, всё будет хорошо, — Питер быстро целует её в висок, поглаживая по спине, а потом смотрит на Лили, Сэм и Нэйта, замерших из-за беспокойства за Морган и, одновременно с этим, восхищения. — Так, вопрос на засыпку. Где то недоразумение, которое обидело мою сестрёнку? — Саймон. Пересдаёт мистеру Харрингтону тест, — мгновенно сдаёт его Лили. — Если тебе нельзя бить детей, я могу воткнуть ему циркуль в глаз. — Да, я наслышан. Я ваш фанат. Жаль, Дилана нет, но это в следующий раз, — у детей отпадает челюсть, но Питер делает вид, что не видит этого. — Мы ненадолго, можете приглядеть за машиной? Там Лютик, он большой, но очень добрый и любит, когда ему чешут живот. — Да… то есть, хорошо, — вздохнул Нэйт, а Питер с улыбкой хлопнул его по плечу, заслужив восторженный выдох.        Морган за это время даже не пошевелилась, и если бы Питер не планировал смерть одного ребёнка, то явно бы ужаснулся тому, что, похоже, его теперь воспринимают как Тони Старка. Ужас.        Но он был слишком занят, слушая тихие всхлипы Морган, стараясь мягко успокоить её и убаюкать. Она так крепко держала его за шею, что он мог спокойно её отпустить. Но дело было в том, что не мог.        То, что он сегодня слышал — это капля в море, потому что услышав что-то такое, заведомо ложное, в первый раз, Морган даже не посмотрела бы в сторону говорившего. А сейчас… Судя по данным жучка, у неё во дворе начиналась паническая атака. Из-за того, что там не было Хэппи. Это ненормально. — Здравствуйте, мистер Харрингтон, извините за вторжение, — Питер легко толкнул приоткрытую дверь ногой, не собираясь переставать обнимать Морган хоть на секунду. — О, мисс Санчез, и вы здесь. Приятно повидаться. — Питер? — если сначала мистер Харрингтон улыбался, увидев Питера, то заметив, что на нём мёртвым грузом повисла сестра, улыбка моментально слетела с его лица. — Что-то случилось? Морган в порядке? — А по ней кажется, что она в порядке? — скептически выгнул бровь Питер, а потом присел на край парты, наконец, смотря на того, кого хотелось бы очень сильно ударить. — Ну привет, Саймон.        Мальчик дёрнулся в сторону выхода. Но Питер был слегка быстрее, поэтому прежде, чем тот успел бы встать, на ручке двери уже красовалась паутина, мешая кому-либо покинуть эту комнату в ближайшее время. — Прости, но ты никуда не пойдёшь. А теперь давайте по-порядку, — Питер спокойно посмотрел на мистера Харрингтона. — У моей сестры только что была паническая атака из-за того, что ей сказал этот ребёнок. Это явно не первое, что он ей сказал или сделал, потому что за последние два месяца её эмоциональное и психическое здоровье стремительно ухудшалось. Два вопроса. Знал ли кто-то из вас о том, что происходит? Пытался ли помочь ей? — Питер, это не совсем то, что можно обсуждать так, — попытался вмешаться мистер Харрингтон. — Вы несёте ответственность за этих детей на территории школы, у меня есть документы, подтверждающие, что я могу представлять интересы сестры, мисс Санчез — школьный психолог и учитель музыки, хоть и не носит фамилию бывшего мужа, но это не отнимает её прав называться матерью этого мальчика. Я не вижу никаких законных оснований, чтобы не обсуждать это так. И либо мы говорим так сейчас, либо я звоню нашим родителям и адвокатам. Вы должны быть рады, что здесь сейчас я, а не Тони Старк. — Ладно, верно. Давайте успокоимся и всё обсудим, — «сдался» мистер Харрингтон, с беспокойством поглядывая на Морган. — Что случилось? — Всё как всегда, мистер Харрингтон. Травля. Вот только сейчас не богатый мальчик задирает ботаника. Саймон гораздо крупнее моей сестры, она девочка, и она не мутант, так что она не может защитить себя. Сейчас он её травит, а дальше что? Столкнёт с лестницы? — Питер серьёзно посмотрел на Саймона. — Может, ты объяснишь мне, в чём смысл? Пытаешься самоутвердиться? — Питер, — мисс Санчез стрельнула глазами сначала в сына, а потом в Питера. — Как ты можешь быть уверен в том, что это мой сын обидел твою сестру?        Питер вздохнул, а потом ткнул на экран своих часов. И то, как инстинктивно вздрогнула Морган, заново услышав эти слова, в который раз за этот день заставило его пожалеть, что ему нельзя бить детей. — Это голос вашего сына, верно? Мы всё никак не могли понять, что происходит с Морган, поэтому повесили на неё жучок. Если бы мы это не сделали, сегодня ей бы пришлось пережить паническую атаку прямо на школьном дворе. Затея не из приятных, — Питер поморщился, аккуратно поглаживая сестру по затылку. — Представьте, что вы не можете дышать. А теперь, что вам двенадцать, и вы никогда не задыхались. То, как горят лёгкие — не самое страшное. Самое страшное, что до этого вы всегда дышали на автомате, не задумываясь. Но после этого вы каждую секунду ловите себя на мыслях о том, дышите ли вы сейчас или нет.        Морган чувствовала, что всем в комнате стало жутко. Но ей отчего-то было спокойно. И очень хотелось спать. И, кажется, Питер как раз старался её усыпить. Поэтому Морган не стала сопротивляться, вылавливая только отдельные слова из их разговора. Кажется, Питер сказал что-то вроде: «Проблема не в моей сестре, а в том, как вы воспитали своего ребёнка», «Травля не бывает неосознанной, а наши адвокаты крайне изобретательны в выдвижении обвинений» и «Сейчас вам надо бояться не меня и не возможного суда, а своего сына: если он хотя бы немного адекватный, то он остановится, но если продолжит, то он — сраный социопат, и мне даже не придётся разрушать ему и вам жизнь, потому что он всё сделает сам».        Когда Морган открыла глаза, она была уже не в кабинете мистера Харрингтона, но лежала она всё ещё на Питере. Правда, уже в его квартире. В ванне для успокоения. — Ты так долго спала, что у меня отекли все конечности, — пожаловался Питер, а Морган поёрзала, перекладываясь набок. — Как ты себя чувствуешь? — Как будто меня сбил поезд, — вздохнула Морган, и Питер поднял уголки губ. — Ну, меня сбивал поезд, и это было далеко не так ужасно, — Морган улыбнулась, фыркая. — Папа с мамой внизу, достают Мишель, потому что нас нельзя трогать. — Это потому что мы в ванне? — шёпотом спросила Морган, не слишком воодушевлённая идеей того, что ей придётся разговаривать с родителями. — Ага. Это святой закон нашей семьи — нельзя беспокоить человека, пока он в ванне, — Питер чмокнул её в волосы. — Мы можем не вылезать отсюда неделю. — Мы будем вонять, — справедливо заметила Морган. — Ага. Но мы уже в ванне, так что это не проблема, — Морган сдавленно хрюкнула. — Эта ванна — как маленький Будапешт. То, что случится в ней, не выйдет за её пределы.        Морган кивнула. Это хорошо. Она прикрыла глаза, слушая, как у Питера бьётся сердце. Медленно и спокойно. Расслабляюще. — Жучок в серёжке, — это был не вопрос, но Питер кивнул. — В той, которая с красным камушком. Она мне нравится. Я оставлю её, если вы не будете меня подслушивать. — Хорошо. Встречное предложение — мы не будем подслушивать, если ты сама будешь нам всё рассказывать. Идёт? — Не так уж и жестоко, — согласилась Морган. А потом, чуть помедлив, посмотрела Питеру в глаза. — Возможно, мне понадобится психолог. — О, а то я не догадался, — слегка раздражённо закатил глаза Питер. — Психолог — это не так уж и страшно. Наш психолог — очень милый парень Стюарт. Он как-то раз сказал, что с одной стороны, он был бы очень рад никогда с тобой не встречаться, а с другой — у каждого человека есть проблемы, которые нужно решать, и ему бы не хотелось, чтобы ты встречалась с ними в одиночку. — Ты это только что придумал, да? — С чего ты это взяла вообще? — тут же надулся Питер. — Стюарт немного философ, но… — Я знаю, что нашего психолога зовут Стефани. — Ты могла бы мне подыграть. — Не-а, — Морган перевернулась на спину, задумчиво уставившись в потолок. — Мне кажется, я нравлюсь Дилану. — Что же, ему придётся очень постараться, чтобы подойти тебе, иначе я сломаю ему пальцы… — Я думала, что ты скажешь «шею». Или руку. Или ногу. — Одна-две, а пальцев двадцать. — Ты ужасен, — насмешливо фыркнула Морган, задумчиво прикусив губу. — Я люблю тебя. — Это — отличная новость. Расскажем её папе с мамой, или поваляемся тут ещё чуток? — Ты — мой самый лучший в мире брат, — добавила Морган. — Ну. Я твой единственный брат, — фыркнул Питер ей в волосы. — Знаешь, я, вообще-то, тоже очень тебя люблю.        Морган шумно выдохнула, расслабляясь. Ещё чуть-чуть. «Вы уверены, что хотите переименовать контакт Не смог нормально сделать предложение на Лучший в мире брат?»