***
— Я не хочу на неё садиться, — шепнула Алиса. Как я её понимаю. Мы находились на нашем первом уроке полетов, и многие думали, глядя на метлы, что и на последнем. — А теперь, скажите «Вверх»! Все начали звать свои мётлы, которые с переменным успехом оказывались в руках. — Вверх, — спокойно произнесла я, подав немного магии, и метла оказалась в руке. — А теперь, сядьте на неё и… — Мадам Хуч, нас же почти 30, — сказала я, прежде чем повторить судьбу Невилла. — Я летаю впервые и мои друзья тоже, вам не кажется это небезопасным? — Что за глупости, — отмахнулась она. — Садитесь на метлу и… — Не буду. — Что? — Я сказала, что на метлу я не сяду, — в подтверждение своих слов кинула её на землю. — Мне не хочется, чтобы моим родителям пришло письмо, о том, что я свернула шею на уроке полетов. — Я тоже не стану, — сказала Алиса. — Мне брат сказал, что в прошлом году Лонгботтом сломал себе запястье, а ведь он один был в небе. — Интересно, а магглам стирают память, если у них умирает ребёнок-волшебник? — задумчиво проговорил Колин, а пара человек вместе с ним отпустили мётлы. И отшатнулись от деревяшек, как от прокаженных. — Немедленно прекратите! — взвизгнула Хуч. — Или я всё расскажу директору. — Ябеда, — припечатал Сэм. — «Я всё расскажу директору», — спародировал он её, под смешки окружающих. — С такими не водятся, — хохотнул Энтони. — Вас исключат и лишат палочек! — Интересно, что же я выберу, — я сделала вид, что серьезно задумалась. — палочку или свою жизнь? Как сложно-то. Пойду что ли чайку попью, подумаю. — Я считаю, такое стоит не думать в одиночку, а поставить на обсуждение, — уверенно сказала тихоня Луиза. — Да, вопрос-то непростой! — согласился Сэм. Так хаффлпаффцы сорвали урок полётов.***
— Ну, и устроила же ты, Луна, — сказали близнецы, перехватывая у Большого зала. — Не вижу проблемы. Я указала ей на недочёт, который мог стоить чьей-то жизни, а она послала меня. Так что пусть теперь отчитывается перед преподавателями, почему я не стала садится на метлу. — Хм…ты напряжена. — И это не из-за полетов. — Что случилось? Я тяжело вздохнула. — Ваш декан случилась. Я уже вторую неделю слушаю бред касательно трансфигурации. А задания… мне кажется она хочет, чтобы все слегли с перенапряжением или получили комплекс неполноценности. Ну вот скажите мне, как можно начинать трансфигурацию неживого в неживое с иголки и спички? Она хочет, чтобы у меня каналы разорвались? Или сузились до состояния «слабенький магглорожденный»? Мне после её уроков приходится утешать половину девчонок и показывать им нормальные чары. Правда, теперь вся общая гостиная завалена здоровенными подушками. И от обилия цветов в глазах рябит. — Понятно. — Слушай, попросите у ваших старшаков… —…наколдовать вам перед уроком иголки. — Мы так делали. — Прокатило, и больше… —…от нас ничего не требовали. — Потом, правда, будет жук и пуговица… — С ней бесполезно бодаться, да? — спросила я, понимая масштаб той задницы, в которую скатилась столь удивительная и прекрасная наука, как трансфигурация. Вообще, трансфигурацию считают магией путешественников, так как она как ничто другое помогает в походах. Смастерить котелок из подручных материалов или превратить крутой спуск в лестницу. В общем, очень полезная штука во время путешествий. — Ага. Но в конце года будут зачёты. — И там нужно будет показать… —…все эти превращения. — Да, еклмн, — потерла я переносицу. — Ладно. Может, что и выйдет, но после Мабона и прочих очищений. Хотя маловероятно. Если наши будут проводить ритуалы, то силы будут возрастать, а контроль стоять на месте или падать, так что практику можем и завалить. А можем и не завалить — тут как повезёт. — Хм…может быть, может быть, — произнес Джордж и мы, наконец, вошли в столовую.***
— Луна, почему ты оскорбила учителя и сорвала урок? — строго спросил меня директор Дамблдор. Профессор Спраут стояла возле меня, но не было в её взгляде осуждения, как у прочих деканов и Хуч. А хотя, Снейпу было, похоже, плевать на все эти разбирательства, и он даже не смотрел на весь этот фарс. По другому я не могла назвать то, что сейчас происходит. — Прошу прощения, господин директор, но я не понимаю, о каком оскорблении идёт речь. Я и слова плохого профессору Хуч не сказала. Что до урока, так ушли лишь хаффлпаффцы, Рейвенкло — остался. По школе мы не скитались и дружно дошли до гостиной факультета. — Вы сорвали урок! — на повышенных тонах заявила Хуч. — Простите, но мне не хотелось оказаться в больничном крыле или в гробу. Или вы, профессор, скажете, что усмотрели бы за двадцатью восьмью студентами в воздухе, при том, что даже палочки в вашей руке не было? — Да как ты!.. — Довольно, — прервал Хуч Дамблдор. Хм… Печально, что она не договорила. Я бы послушала. Может, даже могла бы компенсацию стрясти за оскорбление наследницы Рода, а лучше за покушение на жизнь и здоровье. Но, видно, не судьба. — Я думаю, мы услышали всё, что нужно. Мисс Лавгуд, вы можете идти. Но впредь не срывайте уроки. Я поклонилась и ушла. Буду я ему ещё что-то обещать. Ха! Много чести. Блин, что-то меня в последнее время заносит. Я хоть и не слизеринка, чтобы всех тыкать в грязь лицом, обзывая грязнокровками, но меня тоже напрягает обилие нечищенных в этой школе. Даже наш декан не отмечает праздники. Не запрещает правда, но у барсуков это считается выборочной процедурой. Печально, если честно. Надо это исправлять и приучать факультет к магической гигиене.***
— Ну, что сказали? — спросил Энтони. — Спросили, почему я это сделала, и отпустили. Тут есть диван? — спросила я, прорываясь через горы подушек. — Должен быть, — пожал плечами Шон. — Может, уже снимем колдовство? Я достала палочку, медленно провела нужную фигуру и чётко произнесла «Фините». Три подушки превратились в камушки, и из-под них показался диван. — О, новое колдовство. Я тоже хочу, — достал палочку Сэм. Все перваки по очереди начали доставать палочки и подходить поближе. Я снова показала движение и произнесла заклятье. В гостиной начали раздаваться со всех сторон голоса и звуки ударов камней о пол. Через пару минут всё было убрано, а камушки мы положили в горшки с растениями. Ну, наконец-то, мы избавились от подушек в гостиной. Старшие тоже выдохнули спокойно, потому что до этого не вмешивались, а бардак им тоже осточертел. Но ведь надо как-то малявочкам показать, что никто за ними не будет ходить и убирать чары. — Фух, — Колин плюхнулся на диван. Его примеру последовали все остальные. — Устал. Луна, а ты не устала? — Нет. И смогу ещё поколдовать. — Ну, почему так? Что за несправедливость? — печально произнёс Сэм. — Нет тут несправедливости. У тебя просто каналы грязные. — Точно, — подпрыгнула Эмили. — Ритуалы. Где мы будем их проводить? Мабон ведь совсем скоро. — У нас в гостиной нет зала для ритуалов, — это была чисто особенность барсучей норы. Слишком много растений было расположено в стенах Хаффлпаффа, так что обряды на нашей территории не проводились. — Но можно спуститься на несколько уровней ниже. Там должен быть зал. И не один. — А что за ритуалы? С вами можно? — вклинился Сэм. — А это не опасно? — спросила Луиза. — Нет ничего опасного в песнях, танцах и в выпекании тортов. Надо будет, кстати, к домовикам сходить и попросить всё для готовки. — Ты сама хлеб печешь? — удивлённо спросила Эмили. — Конечно. Нечего домовикам свою магию на вещах оставлять, которые в костёр отправятся. Это небезопасно как для домовика, так и для тебя. Так что печь будем сами. — Круто, — восторженно произнесла она. — А вы, господа, — обратилась я к тем, кто меня внимательно слушал и, судя по горящим глазам, хотел присоединиться. — будете в первый раз наблюдателями. Вам только надо будет выучить нужные катрены, остальное я возьму на себя и в случае чего ритуал прекращу. Ясно? — А торты? — спросила Алиса. — Их каждый сможет сделать. Последующие дни я показывала всем правильное произношение, и, чтобы не забыли, поила «памятью». Зал же я нашла, как и предполагала, не один, и попросила близнецов расчистить его. Сами они будут проводить ритуал отдельно, так как им прерываться точно нельзя. К домовикам мы пришли за день до, и всё время до ужина пекли, а потом баловались с глазурью, ягодами и травами, под писки и причитания маленьких помощников. Как же мне не хватает не паникующей и красивой Туни. Ритуалы прошли более-менее спокойно. Мне помогали Эмили Хоупс, Джонатан Грин и Мэтью Галаггер. Все они были такими же чистокровными и в ритуалах уже участвовали. Что меня радовало, они ничего не сказали по поводу магглорожденных, которые стояли в сторонке и иногда подпевали. Запнулась только Анна Турман, но я помогла ей, вытянув её часть. Источник же мой откликнулся на втором часу и я была рада этому как никогда. То же чувствовали другие чистокровные. Пепел и угли было решено отправить совами домой завтра вечером. Я сделала так же, написав всё на имя Туни, которая положит всё перед входом в алтарный зал. Нам повезло, что следующий день был выходным, и за нами старосты уже не так рьяно присматривали. Многие валялись на кроватях до обеда. Мне же пришлось помогать всем пришибленным и сливать магию в стены замка. Может, это поможет Хогу выглядеть не так фигово. Очищение в целом понравилось всем, но я попросила никому об этом не говорить, так как не все принимают ритуалы. Меня кажется поняли, но на всякий случай я накинула одну из модификаций чар конфиденциальности на комнату, благо сил у меня на это хватало. Теперь они смогут обсуждать это только между собой или с моего разрешения, а если кто чужой захочет подслушать, то у говорящих будут склеиваться губы. Надеюсь, мне простят такую шалость. Уроки дальше проходили лучше: у многих стали получаться чары; на трансфигурацию все ходили с заранее приготовленными пуговицами, стеклянными шариками и прочей мелочевкой, которую мы проходим; гербология была пока что только письменной и мы дружно учили что можно делать с коротколистными папоротниками, а что нет, для чего используют это растение и т.п.; на астрономии все зевали, а некоторые даже засыпали, как на истории магии; на зельеварении стало взрываться меньше котлов, а скоро мы будем проходить «память», чему я была рада, так как не против пополнения аптечки.***
— Мисс Лавгуд, — раздалось у меня за спиной, и, если Энтони вздрогнул от голоса Снейпа, то я даже бровью не повела. Меня сложно подловить, так как Видящие способны замечать большее. Если ко мне подлетают мозгожмыхи, то значит, кто-то рядом. У Снейпа их меньше, чем у обычных людей, но всё же есть. Так что заметить пролетающего червяка, от которого веяло скукой, было не сложно. — Сколько помешиваний вы сделали? — Пять, сейчас идёт шестое, — спокойно ответила я с улыбкой на лице. У меня уже вошло в привычку постоянно улыбаться при посторонних. Если я злая, счастливая, недовольная, но при этом нахожусь не у себя дома или не с близкими мне людьми, то я лишь вежливо улыбаюсь. Так я не даю понять, что у меня на уме, и сохраняю лицо, как подобает аристократам. Профессор же тоже надевает на себя маску, но человека злобного, дотошного и нелюдимого. Что скрывается за ней, я не знаю и могу понять его настроение только по мозгожмыхам, которые хотят к нему подлететь, но боятся щитов. — В рецепте сказано, что нужно пять помешиваний. — Я знаю, профессор, но мы налили чуть больше воды, и, если я сделаю так, как в рецепте, то зелье выйдет недоделанным. Он слегка кивнул и пошёл смотреть на работы других. — Тебя он совсем не пугает? — спросил Энтони, нервно поглядывая на спину учителя. — Советую отвернуться. Волшебники чувствуют чужие взгляды лучше обычных людей. — Я запомню, — повернулся он к нашему котлу. — Но ты не ответила. — Нет, не пугает. Есть вещи и пострашнее, чем чувство, что за тобой следят и дышат в спину. — Например? — Та бурда, что получилась у Сэма. Нам лучше побыстрее закончить и бежать со всех ног. Через минуту котёл с болотного цвета субстанцией взлетел на воздух, а Хаффлпафф лишился двадцати баллов.***
— Блин, ненавижу его уроки, — буркнул Андрю Уайт, мой сосед спереди, когда мы готовились к ЗоТИ. — И чем же тебя не устраивают театральные выступления? — спросил повернувшийся Сэм. — По-моему, круто получать Превосходно, только потому что можешь отыграть болотного монстра или вампира. — Так то оно так, но… — он покосился в сторону Алисы и Эмили, которые сидели справа. — достало, что только и слышу все эти: «Ах! Он такой красивый» и «Его глаза похожи на самые прекрасные цветы». Такое чувство, что я на концерт прихожу или в гости к актеру, а портреты… Вам не кажется, что они за вами следят? — Есть немного, — поежился Шон. — Луна, а они следят? — спросил Колин. Вообще, у хаффлпаффцев принято сидеть с разными людьми на разных предметах. Так мы лучше и быстрее друг друга узнаем. И ещё мне нравится, что возможны пересадки без обид и прочего, а то помню, как в прошлом сидела на одном из уроков с парнем, у которого были проблемы с дыханием, и рот был постоянно открыт. Не очень приятное чувство. Тут же если произойдёт такое, то я вправе подойти к кому-нибудь и поменяться местами. Правда, это работает только со своими, так как на Рейвенкло не любят перемен в личном пространстве. — Следят, только если он мертв, и к нам ходит на урок зомби. — То есть? — спросил меня сидящий за нами Филлип Коулсон с Рейвенкло. — Живые портреты созданы на стыке артефакторики, светлой некромантии духа и темной некромантии ограничений. У каждого по-настоящему живого портрета есть функция, что отвечает за его пробуждение после смерти того, кто на них изображён. До этого же портрет статичен. — Но почему он не может ожить раньше? — задал вопрос Шон. — Может, но артефакт этот как бы забирает часть человека. Его слепок. В случае пробуждения портрета до смерти, что может быть сделано только тем, кто на нём изображён, будут повреждены контуры, отвечающие за темную некромантию, и светлая начнёт либо высасывать жизнь из пока ещё живого человека, либо слепок вернётся к владельцу, что тоже не есть хорошо. А теперь посмотрите на портреты профессора, — подошла к одному из них и помахала рукой. Мне помахали в ответ, и так я повторила несколько раз. — Одни и те же движения, — озвучил Шон то, что я хотела услышать. — Именно. Это не живой портрет. Всего лишь качественно сделанное колдофото приправленное иллюзией, которая понимает некоторые движения и как бы «отвечает». Такая функция обычно есть у зеркал. Ты не причесан, зеркало это распознает и говорит заученную фразу. Причём, зеркала обычно обращаются на «ты» или «вы», так как не запоминают людей. — Круто. А с моей камерой такой снимок сделать можно? — спросил Колин, приподнимая всегда висящую на его шее камеру. — Можно, но нужно будет накладывать иллюзии во время проявления снимка. А вот размер… Вряд ли можно будет её расширить больше формата А4. Снимок при большом расширении начинает либо четкость терять, либо свойства. Вот как на этом снимке, — показала я на крупный портрет нашего учителя. — Видишь, позади что-то стояло, но при расширении уже не видно предмета. — Жалко. Но даже такое надо будет попробовать. — Основная проблема в том, что камеры в магическом мире используются старые. И новых в ближайшее время не предвидится, так как слишком много компонентов стали заменять на те материалы, на которые невозможно наложить чары и руны. А ещё к старым камерам прилагаются старые проверенные зелья. Короче, ничего нового. Своей речью я как бы подвела итог, но в то же время дала пищу для размышлений. Особенно мне захотелось посмотреть на то, как отреагируют на подобный застой новаторы и учёные с факультета умников. Всё-таки проблема есть, а у них есть мозги, которые настроены на решение сложных задач. И если курса до третьего в стане воронов ещё можно встретить детей, у которых шило в одном месте, то после у них у всех что-то там переключается, и им хочется больше не бесконтрольно накапливать знания, а реализовывать. Так что если мелкие в скором времени что-то изобретут, то старшие узнают об этом разговоре.