Заземление

Становится все сложнее рассматривать безгранично пустое полотно космоса за окном. Никогда ничего нового не узнаешь о том, что действительно истязает тебя, зато лишний раз бесконечная тьма в иллюминаторе вновь заставит заглянуть внутрь себя, ядом впитываясь в сознание, очевидностью прописных истин. «Мы — одинаковы.» — Снова скучаешь в одиночестве? — Тесла, его старшая сестра, его физическая копия, воплощенная чуть в более зрелом, женском теле, всегда подходит со спины будто бы и незаметно. Если бы юному Найвзу хватило сил это признать, ведь он помнит звучание ее шага, и это подобно глухо содрогнувшейся струне инструмента, который человечество никогда не посмеет придумать… Найвз провел рукой по непривычно коротким волосам на затылке. — Не дождался тебя, — сказал он сестре, не обернувшись, догадываясь, как усложняет ей жизнь. Рэм учит ее быть женщиной, ведь Тесла — по своей природе вовсе не бесполый ангел. Тесла не возражает, когда Рэм водружает ей на руки необычайно спокойного, покладистого малыша, на которого у самой Рэм никогда не хватает времени, ведь непоседа Вэш доставляет столько хлопот! Тесла с честностью настоящего человеческого ребенка принимает каждое слово, произнесенное взрослым, за чистую монету и предпочитает не различать собственных желаний. Возможно, именно это подсказывает ей инстинкт самосохранения. — Тебе очень идет, — Тесла как всегда не теряется, и ее бледные словно фарфоровые губы, трогает нежная материнская улыбка, позаимствованная у Рэмы. — Я бы сделала только хуже. Найвз по-прежнему не оборачивается, позволяя ее призрачному изображению нечеткими очертаниями отражаться в иллюминаторе, сквозь вечное полотно звезд. Он ее перебивает. — Интересно, как они назовут эту уродливую планету… Тесле было бы страшно, если бы она не знала Найвза с его младенчества, то, как за долю секунды черты его преображались неожиданной эмоцией, неоправданной ничем происходившим в их безоблачной жизни на корабле проекта «Семена». — Ты раньше хотел приземлиться, Найвз… Говорил, что все бы отдал, чтобы пробежаться ногами по вязкой и теплой земле. Именно такой и была земля в его метафорическом представлении. Что-то бесконечно живое, в преддверии столкновения с чем-то мертвым и тлеющими, а потому отравляющее своим разложением… Тесла забыла, что о земле говорил только Вэш. Его всегда было так много, что казалось, собой он заполнял и чужое, ему не принадлежащее. Его звонкий смех, казалось, мог живым плющом обвивать мертвую сталь корабельных стен, многоголосьем птиц звучать в тишине вечного космического коматоза. — Конечно, хотел бы, ведь это — моя мечта. Найвз всегда готов подыграть. Тесла останется на ночь у Рэмы. Обхватив огромную подушку одной рукой, она постучится к своей названной матери свободным нервно сжатым кулачком. Когда Рэма, уже облаченная в пижаму, простую и по-мужски удобную, будто она и не женщина вовсе, а нечто созданное над всеми ограничителями и категориями, открывает дверь, впуская Теслу, она все же посмотрит на свою воспитанницу вопросительно, словно и правда ничего не понимает. — Почему ты не с братьями? Найвз что-то сказал тебе? Рэм никогда не подумает так о Вэше. Рэм никогда не скажет Найвзу это же в лицо. Тесле жутко от того, что она начинает замечать все это. — Я думаю, что я взрослею, Рэм. Пускай мальчишки сами разбираются. — Тесла бросила удивленный взгляд через плечо названной матушки на собранную детскую кровать, подле той, что принадлежала самой Рэм. — А ты ведь ждала меня! Северем улыбается, когда ей совсем нечего ответить. *** Когда они приземляются, Найвз первый заговаривает о по-настоящему важном вопросе: о разнице между независимыми агрегатами и людьми, что, конечно же, повлияет на свободу прав и путы обязанностей. Так должно быть, если между видами простирается такая пропасть возможностей, не так ли? — Но мы ведь одинаковы, — произносит Вэш, будто и правда не понимает. Будто никогда не поймет. Тесла знает, что Найвз прав, но мысли эти не приносят ей счастья. Она лишь сильнее сжимает керамическую кружку. Так, что бледные пальцы алеют от ожога. Она бы утопила себя сейчас в кипятке чая, ведь даже в этом действии больше определенности, больше перспектив чем в его словах. — Вы — другие, это так, — наконец отвечает Рэм, оторвав взгляд от песчаной бури за окном. Уродливой планете, на которую приземлились корабли, до сих пор не дали названия. «Семена» не взойдут в голодных и пустых зыбучих песках. Кто дал Северем право считать это Эдемским садом? — Вы рождены ангелами, и, значит, чище нас, людей. Они растут будто бы по часам. Все трое выглядят уже подростками, а близнецы уже и вовсе поравнялись ростом со своей названной матерью. — Песчанные черви — лишь вершина айсберга. Что смертоносней таит в себе эта планета, никто и знать не может, — Найвз поднимается с места будто совсем взрослый, — завтра на собрании руководящего состава экипажа я собираюсь объявить о необходимости экспедиции во внешний мир, которую и возглавлю. Найвз пониманиет, что ему не победить людей на их же территории, а тем более Рэм. Рэм не притрагивается к своему чаю, и вопреки попыткам Вэша остановить Найвза, она лишь согласно кивает. — Это — жертва многих лет твоей жизни, которую ты принесешь во благо человеческой колонии, Найвз, — и быстро добавляет, словно боится, что юноша передумает, — если ты действительно этого хочешь… В нескольких локациях новых поселений участились случаи гибели людей от нападения песчанных червей. Подвести верную статистику — вопрос нескольких минут при технической оснащенности экипажа проекта. Еще с вечера Рема просчитывает, нарочито вслух, что предполагаемая экспедиция займет добрый десяток лет, и вовлечены в нее могут быть лишь холостые, не сдерживаемые обязательствами и желанием заземлиться в новую жизнь, люди. — Это, черт побери, десять лет, Найвз! — Вэш едва ли не плачет, и он оказывается единственным, кто способен плакать на этой планете. Почувствовав под ногами землю, люди ожили, поднялись из сосудов своих криокамер, будто мертвецы, восставшие из могил, и жизни на их лицах не прибавилось. Вопреки палящему немилосердному солнцу, дикому ветру, поднимающему стену из песка, будто король свою верную армию против нового единого врага, и небу, без единого привычного глазу облака, человек начинал свой день с рассветом и принимался за работу и за борьбу с тем, что сильнее его. Такова человеческая жизнь — суть страдания и во имя страдания. Найвз никому не обещает вернуться, но Рэм, обнимая двух других своих детей по-особенному сердечно, говорит, что они дождутся его. Все, когда-либо произнесенное человеком вслух, — ложь. Найвз не знает, но уже чувствует. Кажется, бесконечная тьма бессловесного космоса еще никогда не была так близко, не истязала его изнутри, будто распирающая материя зароджающихся звезд. — Где Найвз?! — Тесла вскакивает с кровати и мчится в гостинную, где в абсолютной тишине завтракают Вэш и Рэм. Рэм накрыла стол как праздничный, и Тесла по молодости своей полагает, что это — очередная мера утешения дорогих детей. — Он покинул нас на рассвете, — ответила Рэм бесцветно. Он не попрощался только с Теслой. Тесла помнит как ей снился ее первый поцелуй сквозь туманную, обманчивую память сна. У ее брата неожиданно теплые губы. Наверное, живые агрегаты все-таки ближе к людям, чем к богам. Именно так Тесле кажется в детстве. *** Тесла учит людей быть людьми, когда вырастает. Какая ирония ее нечеловеческой жизни. Она задумывается о своем природном потенциале все чаще, с каждым новым уроком. Человеческие дети медленные и глупые, и, возможно, только постоянно назревающая в ощутимой близости угроза насилия помогла бы им думать быстрее. — Я рада, что тебе нравится твоя жизнь. — Рэм всегда удается предугадать момент возникновения подобных мыслей и появится внезапно, из-за спины. Как Мефистофель, только наоборот. Тесле привычно, она даже не вздрагивает. Она встречается лицом к лицу с Рэм Северем и понимает, как постарела ее наставница. Сорок лет для человека — секунда в жизни независимого агрегата, и Тесле еще предстоит об этом узнать. А пока она — на пороге собственной зрелости, с самым светлым из возможных цветом длинной косы за плечами. Нечеловечески ярким. — Ты была бы лучшим учителем, нежели я, — Тесла говорит правду и только правду, словно на исповеди, ведь по-другому ее и не научили. Она уже давно живет одна, как только приняла свою взрослую форму, с безумной скоростью опережая биологические часы человека. Они обедают с Вэшем в своей любимой таверне в центре, и он, неожиданно для Теслы, обрастает совсем человеческим умением говорить обо всем да ни о чем. Разговоры у них — все те же. О его высоком назначении в инженерном департаменте, о выборах старейшин, на которых народными голосованиями неизменно побеждает Рэм, о вкусе местных пончиков, которые на коробле жарили значительно лучше… Тесла на все отвечает с горькой улыбкой, потому что в детстве момент всегда слаще. — Мы живем с Вэшем, Тесла. Отныне и всегда будем, — говорит Рэм, смущаясь, будто делает что-то неправильное, объявляя это ей. Тесла смеется, пожимая плечами. — Вы были очень близки. Да и Вэшу мать всегда нужна была больше, чем кому-либо из нас… — Я не об этом, дорогая. Она не решается произнести привычное «доченька». На проянутой вперед руке Рэм — настоящее открытие для Теслы, будто портал в новый мир, и заглянуть внутрь ее приглашает дьявол, рукотворно созданный из деталей. Безымянный палец женщины обвивает стебель полевого цветка. Вечное обещание вечного создания. Тесла не понимает, почему чувствует себя обманутой. — Будет церемония? — Только для близких, — отвечает Рем также кратко, но пытаясь смягчить свой голос еще сильнее, жалея, что всех человеческих талантов ей не хватит, чтобы проникнуть в голову Теслы. Наверное, это было бы возможно только хирургически, отражая величество божественного сознания ледяным блеском скальпеля… Рэм горда собой, что не позволила людям поступить так с первым живым агрегатом, который все же удалось воспитать как настоящего человека, возможно, разве что более жизнестойкого относительно средних человеческих показателей… Тесла знает, что сделает все возможное, чтобы в назначенный день случился Апокалипсис. Тесла надеется, что у Вэша появятся неотложные дела в неизменную среду, в таверне, в которой для них всегда забронирован их любимый столик у окна, но Вэш появляется, оказываясь просто бестактно честным. *** Тесла впервые планирует наведаться в церковь, но двери ее закрыты. Священник больше похож на обыкновенного торговца, и отличает его лишь ружье за поясом да видавший виды крест из недорогого металла на груди. — Купите переносную исповедальню. Церковь принято открывать по воскресеньям и в торжественные дни города Июль. Церковь невыгодно открывать. Мудрым указом Рэм функции проповедников и полицейских воплотились в лице единых функционеров. Экономия на отождествлении закона и морали была одним из лучших решений Рэм, повлиявшим на сохранность пустеющей от разрастающегося не по дням города казны. Тесла направляется в свою пустую квартиру, держа в руках нелепую миниатюрную имитацию их церкви, больше похожую на домик для кукол, которыми ей уже играть не по возрасту. Рэм не учила Теслу, когда стоит начинать переходить на людей. Пустынный город безопасен настолько, что люди, кажется, даже не нуждаются в писанном законе, а краж или смертоубийств не произойдет даже в кромешной тьме при полном отсутствии свидетелей. Труд, цель и счастье — формула, выведенная старейшиной Северем на полотнее пустой планеты, так и не названной раем, оставшейся безымянной. — Господи! — вскрикивает Тесла от неожиданности, когда дверь ее пустой обители открывается изнутри. Свет все также никто не включил, заставляя ее теряться в догадках. — Ты вернулся… Найвз предпочитает не говорить, ибо слова станут самым слабым его аргументом. Меньше всего они понравятся и Тесле сейчас. Он прижимает ее к своим губам, вспоминая ее лицо, изучая руками ее тело, и Тесла, предаваясь магии абсолютной тьмы, только позволяет себе угадывать как поменялся Найвз за это время. Тесла не знает, что люди обычно делают дальше, но пальцы ее проскальзывают под его одежду, жадно касаясь теплой кожи. Она не знает, хочет ли, чтобы все происходило настолько нечеловечески быстро, без единого принятого условностями человеческого слова, на деревянном полу, больно впивающегося в тело, будто одергивая каким-то внутренним наставлением. Что-то подсказывает Тесле, что нужно спуститься еще ниже, к его брюкам. Упасть в преисподнюю, от которой ее вряд ли бы спасла переносная исповедальня, разломанная надвое от падения в прихожей… Тесла не отпускает Найвза, они лежат еще долго в тишине ночи. Его лицо покоится на плече Теслы, и она так и не решается взглянуть ему в глаза. — Во время экспедиции погибли все, кроме меня, — только и произносит Найвз. — Не говори почему… Тесла зарывается пальцами в его серебристые пряди. Прошло столько лет, а он остался верен старым привычкам, и, конечно же, прежним принципам, о которых имел смелость не говорить ранее. Найвз и вправду повзрослел раньше их всех. Он был равным Рэм с самого начала. — Ты и сама знаешь. Человек умирает, потому что должен. Такова его суть… — и он больше не может молчать. Прижимаясь к теплому женскому телу, он рассказывает обо всем, что узнал о человеке, и это оказывается намного хуже, чем Миллионс Найвз мог ожидать. Человек способен сожрать себе подобного, но может уничтожить даже себя, поглощая собственную плоть и смакуя боль. Человек не способен на жертвы, кроме как во имя собственных грехов, перечисленных заповедями в священных книгах, которые человечество так чтит. Человек будет обманывать себя, называя черное белым, и вновь, наоборот, а если он разочаруется в дневном свете, то лучше он выколет глаз свой, чем убедится в собственной неправоте… — Верю… — Тесла целует брата в лоб, когда голос его и вовсе срывается, и она чувствует, как его горячие слезы орошают ее плечо. Ее тревожит совсем иное, и ей не терпится задать вопрос: — Ты ляжешь сегодня со мною, Найвз? ... Будто мы настоящие люди.