Маленькая девочка в земле

В эти тихие и мрачные ночные часы Тевос была разбужена ненормальным сквозняком, бесцельно бродившим по комнатам ее дома в Серрайсе и проникнувшим в спальню, где он прикоснулся к ее коже ранним весенним холодком. Азари закуталась в одеяло, пытаясь согреться и благополучно возобновить сон, однако все-таки это не спасло ее от пробуждения. Разум начал вытягивать ее из аморфного и расплывчатого мира сновидений и отдал приоритет акту логического исследования окружающей обстановки. Повинуясь рефлексу, она вытянула ноги в сторону, ожидая, что они соединятся со второй парой конечностей и подтвердят присутствие ее пассии, но ступни двигались совершенно беспрепятственно, пока не коснулись края кровати. Арии не было рядом. Осознав это, Тевос сонно открыла глаза и поднялась на кровати, осматривая комнату и ищя вторую азари, но не обнаружила ничего, кроме одной незначительной детали: дверь ее спальни была слегка приоткрыта, очевидно, через нее и проникал таинственный ветерок. Тевос встала с кровати, взяла белый халат, который она оставила на крючке в шкафу, и накинула его на плечи. Несколько чемоданов Арии все еще находились в комнате, так же, как и ее куртка, аккуратно сложенная на спинке стула, и ботинки, одиноко стоящие на полу под подоконником. Тевос быстро заглянула в ванную, в которой она обнаружила несколько флаконов духов и лосьон для тела Арии, стоящих на раковине рядом с ее собственной косметикой. По крайней мере, она не ушла без предупреждения. Значит она все еще была где-то в доме и чем-то занималась. Движимая тревогой, Тевос покинула спальню и попала в короткий коридор. Бесшумным шагами она миновала свой кабинет, пустую комнату для гостей, и спустилась по изящно изогнутой лестнице под тусклым светом ряда настенных светильников. На кухне она обнаружила несколько предметов из своего бара: открывалку для бутылок, маленькую соковыжималку и шейкер для коктейлей. Все они были неиспользованными и такими же чистыми, как и тогда, когда Тевос в последний раз помещала их на полки после недавнего ужина. Они как будто были внезапно брошены из-за переключения внимания или изменения задуманного плана. Убирая предметы обратно в бар, Тевос начала задаваться вопросом, почему Ария вдруг передумала, и почему она, в первую очередь, так жаждала выпить поздно ночью. Волна беспокойства затопила ее сознание. Их отношения, конечно, не были идеальными в последнее время и оставались наполненными сложностями, но все же постепенно улучшались. Ария купила ей прекрасный подарок, и за ужином они говорили о своих ожиданиях и стремлениях, нашли общий язык и даже осторожно обсудили семантику страшного слова «любовь». Но, возможно, Ария начала жалеть обо всем этом. Тевос была почти уверена в том, что их недавний разговор являлся причиной странного поведения Арии, пока не взглянула на циферблат часов, закрывая дверцу бара. Ее удивил не поздний ужасный час, а маленькая цифра с датой, светящаяся под ним. Внезапно Тевос почувствовала, как прохладный ветерок, снова пробежавший по ее затылку, лишил ее эмоций. Обернувшись, она обнаружила, что стеклянная дверь, ведущая из кухни на веранду, была халатно распахнута. Найдя источник сквозняка, Тевос направилась к двери, схватилась за ручку, но остановилась в дверном проеме, увидев, что одно из верандных кресел было придвинуто к краю перил, откуда открывался вид на великолепный Серрайс, вид, наполненный высокими зелеными пальмами и многочисленной растительностью ее сада. Кресло не пустовало. На столике слева от кресла стояли стакан и бутылка бренди. При ближайшем рассмотрении Тевос отметила, что оба сосуда были совершенно пусты. — Ария? — позвала Тевос. Т’Лоак бросила на нее быстрый и оценивающий взгляд, прежде чем переключила свое внимание обратно на прекрасный вид Серрайса. Тевос вышла на веранду и закрыла за собой дверь. Она осторожно села на ближайший шезлонг и скрестила руки на груди, стараясь защитить себя от ветра, и с беспокойством посмотрела на Арию. Мысли полностью покинули ее сознание, она не знала, что сказать. Так Тевос оставалась неподвижной в течение нескольких мучительных минут, пока Ария, наконец, не решила заговорить. — Ты знаешь, где сейчас моя маленькая девочка? — тихо спросила она. В ее речи слышалась какая-то невнятность, вызванная обильным количеством выпитого алкоголя. — Она гниет в холоде и одиночестве. От нее остались только кости в земле. Тевос чуть не вздрогнула от чувства всепоглощающего ужаса после того, как представила себе эту картину. С неглубокой морщинкой сочувствия на лбу, она стала наблюдать за тем, как Ария повернулась к столику, стоящему слева от нее. Она схватила бутылку бренди и свой стакан и наклонила горлышко к краю бокала. Из бутылки вылился лишь воздух, а не алкоголь. Это явно расстроило Арию, о чем свидетельствовал резкий недовольный выдох. Неуклюжие движения в конце концов заставили ее откинуться на спинку кресла. — Бутылка была полной, когда ты ее открыла? — осторожно спросила Тевос, в первую очередь беспокоясь о здоровье Арии. Вторая азари холодно пожала плечами. — Я куплю тебе другую, — прохрипела Ария. — Не нужно, — сказала Тевос. — Я просто… хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Сразу же после своего заявления Тевос поняла, что независимо от того, сколько выпила Ария, в данный момент возможен только один ответ на ее вопрос. Ария определенно была не в порядке, ни в малейшей степени, и поэтому она не удивилась, когда вторая азари не стала продолжать разговор. С необычным количеством апатии Ария повернула голову к Тевос. Советник смело столкнулась с гаммой ее очевидного морального истощения и чем-то еще, что Тевос смогла определить только сейчас, дав своим глазам достаточно времени для того, чтобы они привыкли к ночной темноте. На белках Арии были заметны красновато-фиолетовые прожилки, сделавшие голубые радужки ее глаз еще более яркими. Она плакала. Когда Ария проливала слезы, то это всегда было огромным потрясением. Обычно Ария отказывалась позволять отчаянию даже на мгновение задерживаться в спектре ее эмоций. Всякий раз, когда оно возникало, она просто останавливала это и насильно превращала в ярость, в то, что она могла обуздать и направить в нужное русло. Но существовали источники отчаяния, такие глубокие, такие огромные, что даже Ария не могла их укротить. И единственным таким источником, который обнаружила Тевос за много-много лет… была Лизелль. — Моя маленькая девочка, — произнесла Ария, ее голос дрожал от непонятной смеси гнева и горя, — которая держала меня за руки, когда я учила ее ходить. Она дарила мне свои рисунки и другие поделки, когда я навещала ее. Моя маленькая девочка… которая никогда больше не улыбнется, которая никогда больше не услышит моих слов о том, как сильно я скучаю по ней. Тевос смогла заметить ужасную боль в ее душе через этот дрожащий взгляд. Ария разрывала себя изнутри теми эмоциями, которые не могла подчинить, но в то же время проглатывала возникающую агонию и крепко сжимала челюсть, демонстрируя всю оставшуюся силу духа. Несмотря на все ее усилия, что-то внутри нее сломалось. Дыхание Арии участилось, она внезапно вскочила на ноги, схватила пустую бутылку бренди за горлышко и со всей силой швырнула ее через перила веранды. Стеклянный сосуд пролетел по саду через множество зеленых листьев и, наконец, издал отдаленный грохот, когда приземлился где-то среди мокрой травы. Когда безудержное горе Арии заставило ее следом поднять стакан, Тевос встала, схватила ее за руку и быстро вырвала бокал из цепких пальцев, прежде чем вторая азари успела забросить его в ту же сторону. — Не останавливай меня, черт возьми, — рявкнула Ария, вырывая свою руку из хватки Тевос. — Я же сказала, что заплачу за это! Я заплачу за все! За все здесь! — она агрессивно взмахнула рукой. Из-за слишком резких движений азари пошатнулась, но смогла удержать равновесие, схватившись за спинку кресла. — Я всегда за что-то плачу! Я буду расплачиваться за это всю свою гребаную жизнь! Ария опустилась обратно в кресло, не доверяя своей нынешней способности надолго оставаться в вертикальном положении. Видимое окружение вращалось вокруг нее из-за большого количестве выпитого алкоголя. Она закрыла глаза, стараясь расслабиться. Тевос села рядом с ней и положила одну руку ей на плечо, а другую на спину, где успокаивающе начала массировать ее напряженные плечи через ткань легкой ночной рубашки. Так ли Ария проводила все предыдущие годовщины смерти Лизелль на Омеге? Запиралась на целый день в своем пентхаусе, напивалась до забытья или до потери сознания? Тевос надеялась, что нет. Она надеялась, что этот год был исключением; особенно плохой год, который не являлся следствием более крупной хронической проблемы. Тевос понимала, что Арии больно. Она страдала много лет, будет страдать еще много лет, и Тевос ничего не могла сделать для того, чтобы облегчить эту боль. Но она не могла видеть Арию в таком состоянии. Должен же быть другой способ. Другой выход, что-то менее разрушительное. Она помогла Арии встать, обняв ее за плечи, и повела обратно в дом, крепко поддерживая за талию. Подъем по лестнице был сложной задачей, дважды Ария спотыкалась и отправляла их обеих на несколько ступеней вниз, но в конечном итоге они достигли вершины вместе. Именно в ту ночь Тевос узнала от Арии, что та не была на могиле Лизелль с тех пор, как похоронила ее. Эта новость сбила Тевос с толку, но все же это было так похоже на Арию, она всегда избегала своего прошлого любой ценой. Вот кем была Ария. Ария не поддерживала здоровых отношений со своим прошлым. Она потратила всю свою жизнь, убивая тех людей, которые знали ее уязвимые места только для того, чтобы сбросить с себя бремя, которое мешало ей начать все с начала. Ария не хранила ненужные воспоминания. Она боролась со всем тем, что мешало ей совершенствоваться и развиваться. Все без разбора было для нее балластом, который тут же отбрасывался, как только его полезность исчерпывалась. Но Лизелль была единственным воспоминанием, которое Ария не могла отпустить, как бы сильно она ни старалась. Даже если Ария покончит со своим текущим образом, как она делала много раз до этого, и наденет новую маску, ее дочь все еще будет с ней, проскальзывая в ее воспоминания той маленькой девочкой, которую она обожала и хранила в своем сердце. Ария будет чувствовать эту боль вплоть до того дня, пока не наденет на себя уже посмертную маску.