Я — Учиха Итачи

— Я спокойна, абсолютно и полностью спокойна, все в порядке, все хорошо… — тихо повторяла я, обняв себя за плечи и прикрыв глаза, изо всех сил пытаясь подавить начинающуюся истерику. Подумаешь, трупы, кровь и убийство… никто же не умер, верно?.. Черт! Взгляд сам невольно соскользнул на все еще лежащие рядом тела. Я глубоко вздохнула, мотнула головой и попыталась вновь вернуться к собственному успокоению. Блять, ладно, окей, они умерли. Тогда порадуемся, что я жива, относительно в здравом рассудке и даже не ранена. Ну, не считая редких фантомных болей, однако это пока может потерпеть. Да и вообще, в принципе, сейчас абсолютно все может подождать — у меня проблема покрупнее. Вновь перевела взгляд на тела, на мгновение зажмурилась от очередной вспышки паники и тут же размеренно задышала, тщательно контролируя свои эмоции и пытаясь мыслить здраво. И да, это было чертовски наивно с моей стороны. Ибо здравых мыслей не было. Вообще никаких мыслей, кроме крутящегося на языке мата и междометий. Просто блять. Я в крови, одна в доме, рядом два свежих трупа и орудие убийства, на котором наверняка есть мои отпечатки пальцев. И в голову вообще ничего не лезло, кроме настойчивой мысли о том, что я в полной заднице и совсем не хочу в тюрьму. Черт побери, и что мне делать?! — Так, глубокий вдох-выдох, вдох-выдох, — пробормотала, судорожно выполняя сказанное. — Никто никуда не сядет. Главное, не паниковать! Я же умная девочка, я найду выход, надо только успокоиться и немного подумать. Да, точно! Думай, думай, думай… Нервно закусив губу, я с силой потерла руками свое лицо, пытаясь привести себя в рабочий лад и как-то запоздало вспомнив, что пальцы были испачканы кровью. — Да твою же мать! — простонала я обречённо. И вот никогда не было никакой боязни или неприятия крови, а тут аж передернулась вся и торопливо встала на ноги, судорожно думая, где бы быстро умыться и вообще оценить общую замызганность. Может, можно просто верхнюю одежду стянуть, чтобы подозрительно темных пятен не было видно и не беспокоить своим видом прохожих, когда буду валить отсюда. Сваливать в любом случае надо и тот клинок тоже нужно почистить в чем-нибудь пахучем и прихватить с собой, дабы потерять его где-нибудь подальше от себя. От мысли, что прибраться надо бы и в комнате, чтобы уничтожить хотя бы самые явные улики против себя, меня откровенно замутило. Черт возьми, да я вообще знакома с этой стороной жизни только по многочисленным детективным сериалам! Я ничего не знаю о том, как правильно делать такие вещи! Нет, конечно, я как-то обсуждала с подругой, как лучше прятать труп и что делать в случае убийства, но, блять, мы же больше прикалывались, чем говорили всерьез. В это же время я машинально открыла раздвижную дверь и, сделав пару шагов в коридоре, оказалась в ванной, на пороге которой и замерла, напряжённо нахмурившись и пытаясь понять, каким образом со своим топографическим кретинизмом я смогла сразу найти нужную дверь. И мелькнувшая на краю сознания мысль, которая объясняла буквально все происходящее, мне совсем не понравилась. Так, ладно, если отодвинуть эмоции в сторону и не думать о том, что все хреново и я охуеть как попала, то выходит… все равно полная задница. Потому что если я права, а я скорее всего права, хотя и искренне надеюсь, что нет, то я действительно попала. И выхода совершенно не наблюдается. Я сглотнула вязкий комок в горле и, мысленно попросив немного удачи, изучающе посмотрела вниз на свое тело. Выдохнула со свистом воздух, а после судорожно провела руками по груди, талии, заднице и бедрам, откровенно оценивая собственные пропорции. Поймала и пощупала тонкий длинный хвост темных волос. Очень долго рассматривала стройные ноги в плотных сероватых штанинах по икры, придирчиво согнула и разогнула ногу в колене. Перевела сосредоточенный взгляд на поднятые к лицу ладони с худыми пальцами и несколькими застарелыми мозолями, а также тонкими шрамами от порезов, почти незаметными, но все же. Пошевелила пальцами, пытаясь убедиться в том, что они вот совсем точно выполняют все мои команды. Сжала зубы, чтобы вслух не выпалить тут же все, что об этом думаю, и неожиданно покачнулась, тут же опираясь рукой на дверной косяк и не давая себе упасть. Машинально перенесла вес на другую ногу, прислоняясь спиной к стене и глядя пустыми глазами в воздух. Вашу же мать. Это не моё тело. Совсем-совсем не моё тело. Я была чуть плотнее в бёдрах, имела четвёртый размер груди, почти не заметный животик от кучи сладкого, густые медно-темные волосы от хны и одна единственная мозоль на руке у меня была ещё со школы — от ручки на верхнем суставе среднего пальца. Не говоря уж о том, что у меня никогда не было шрамов на руках и стиль одежды тоже был совершенно чужой — у меня в шкафу таких вещей и не найдется. Сейчас же я была чуть выше, имела более стройное и подтянутое тело с твердыми мышцами практически без всяких женских округлостей, хвост подлиннее и потоньше, а также… мир просто ощущался по-другому. Этого было не объяснить словами, но… можно сравнить. Словно я всю жизнь не видела и не слышала ничего вокруг себя, таким полным и многогранным ощущалось пространство теперь. Я откуда-то знала, что в доме и рядом с ним нет никого из живых людей, с легкостью могла сказать, сколько сейчас времени, хотя рядом часов не наблюдалось, видела куда лучше и больше, чем раньше, когда была тем еще кротом с минус два. Да и само тело было другим и это чувствовалось — оно было гораздо гибче, быстрее и сильнее, отчего меня пошатывало. И, если отбросить в сторону здравый скептицизм, вспомнить ту боль, взявшуюся из неоткуда, припомнить, кого я звала на помощь, свое пробуждение, некоторые рефлексы и подытожить… я попала. По-настоящему. Как в книжках и фанфиках. Ну или что-то случилось с этой девчонкой, и она умудрилась пробудить память своей прошлой жизни. В реинкарнацию я верила и искренне желала, чтобы так и оказалось, но что-то отчетливо говорило мне, мол, не надейся, так просто не будет. Никогда не могла понять, как другие главные герои, которые попали в чужое тело, не глядя на внешность и другой пол, тут же несли всем добро и свет. Никогда не хотела попасть так — в чужое взрослое тело, которое совсем не было моим. Я знала недостатки собственной внешности и тела, но оно было моим и это все меняло. И сейчас я искренне горевала от того, что лишилась его и остальной своей жизни. Ведь, черт побери, ничего как раньше не будет. Когда я закончила рефлексировать и перестала сверлить мрачным взглядом противоположную стену, то только вздохнула тяжело и поплелась к раковине, чтобы все-таки помыть руки. А через мгновение я застыла в откровенном ступоре, тупо разглядывая свое отражение. Я не была анимешницей, упасите боги, нет, но несколько самых культовых и популярных смотрела и даже имела своих любимчиков. И не узнать это лицо я просто не могла — на меня смотрела почему-то женская версия Итачи, моего безмерно любимого персонажа. Они были похожи как две капли воды, пусть моя версия и была с более мягкими, женскими чертами лица, что было вполне понятно, и откровенно смазливее канонного Итачи. Я выглядела как его двойняшка, скорее, а не просто женская копия. Я разглядывала свое собственное лицо и разрывалась между желанием истерично засмеяться или зарыдать. Все встало на свои места. И то, что я так свободно себя чувствую в этом доме, отлично в нем ориентируясь, и обстановка скорее какого-нибудь японского дома, и даже те два тела, которые, похоже, были… ее нашими родителями. Сегодня должна была начаться резня клана Учих. И она уже, похоже, закончилась. Сжав губы, перевела взгляд на глаза, которых до этого почему-то избегала, отстраненно рассматривая и широкий разрез черных глаз, и пушистые густые ресницы, и явные следы от слез. Провела костяшками пальцев по знаменитым морщинкам, пока совсем небольшим и почти не заметным. Лицо Итачи. Мое лицо. — Я — Учиха Итачи, — произнесла еле слышно, глядя прямо в черные глаза и изо всех сил подавляя желание истерично засмеяться. А в следующую секунду я подавилась вздохом — вспышкой резанула непривычная боль в глазах, они внезапно покраснели, закружились три томоэ, складываясь в спиралевидный рисунок… и меня поглотили чужие воспоминания и чувства. Я была просто сторонним зрителем жизни настоящей Итачи и, тем не менее, чувствовала все то же, что и она. Наверное, стоит начать с того, что Фугаку, тогда еще молодой глава своего клана, сильно мечтал о наследнике-сыне, которым он будет гордиться, талантливом шиноби, что прославит их клан, просто мальчике, которого он научит всему, что знает. Он ждал сына и, когда родилась девочка, откровенно растерялся. Не зная, как с ней общаться, вел себя так, как умел — строго и немного жестко, учил искусству шиноби, воспитывал её так, как считал нужным, совершенно не глядя на ее пол. Микото, конечно, пыталась ему возражать, что девочки требуют иного отношения, но не преуспела — все ее аргументы разбивались о твердые слова мужа: «Итачи — наследница клана и должна быть сильной». Так что когда он захотел, чтобы его дочь побывала на войне, она только молча проводила их фигуры печальным взглядом. Там Итачи провела вместе с отцом почти полгода, добивая раненных на поле боя и серьёзно задумавшись о многих вещах в их мире. А дома их ждал небольшой сюрприз. Рождение Саске, любимого младшего брата, было похоже на праздник. Отец радовался рождению долгожданного мальчика, мама счастливо улыбалась, а сама Итачи относилась к нему крайне нежно и заботливо, проводя с младшим братиком почти все свое время. Маленький сверток, который тихо пищал и обещал вырасти из маленького человечка во взрослого, почему-то приводил ее в умиление и неизменно вызывал легкую улыбку. Сама Итачи никогда не задумывалась над тем, как её тренирует и воспитывает отец, принимая это за норму и, в принципе, не обращая внимания на свой пол и то, что воспитанием девочек занимаются матери. Проблемы неожиданно начались в Академии. Учителя растерянно сверлили ее взглядом, одноклассники перешептывались за спиной, не в силах с первого взгляда определить пол Итачи. Имя само по себе было как женским, так и мужским, одежду она носила закрытую и больше в мужском стиле, волосы держала до плеч, заплетая их в короткий хвост, а лицо было просто слишком смазливым — и как для девочки, и как для мальчика. И, конечно, подобное не могло не породить кучу насмешек над ней, что откровенно приводило ее в недоумение. Какая им разница, мальчик она или девочка? Да, она больше напоминала поведением мальчишек, чем девочек, но и что с того? Ей так удобнее и более привычно. Тем не менее, что-то пояснять она не считала нужным — Итачи была крайне самодостаточной личностью и некоторая изолированность от других детей и одиночество вызвали у нее только облегчение. Все-таки, проведя большую часть жизни за тренировками и среди взрослых, она не знала, как себя вести с ровесниками, откровенно теряясь и больше наблюдая за ними, чем участвуя в разговорах и, уж тем более, в играх. Она и сама по себе была наблюдателем, так что Итачи расслабилась и даже начала немного наслаждаться занятиями, удовлетворяя потребность в общении с Изуми, редким примером рассудительности среди всех ровесников, и Шисуи, с которым ее связывали давние приятельские отношения. Однако долго это не продлилось и после одного случайного инцидента с одним задирой из старших классов она, в некотором роде, прославилась на всю Академию. За ней начали бегать как девочки, так и мальчики, и от их внимания Итачи терялась, не в силах что-либо возразить, а после и сбегала, начав использовать теневого клона для посещений занятий. Заметили ее талант и учителя, так что в конце года она с нескрываемым облегчением закончила Академию и больше туда не возвращалась. Знакомство со своей командой и дальнейшее общение тоже не заладились с самого начала — ее считали выскочкой и откровенно недолюбливали. Конечно, потом они примирились, нашли общий язык и даже несколько подружились, настолько, что смерть сокомандника, бросившегося на ее защиту, вызвала пробуждение шарингана. И это совсем не вызвало в ней радости. Итачи искренне горевала и страдала от такой цены за свою силу, но переживала это молча, натягивая дома еле заметную улыбку и ведя себя так, будто ничего не произошло. Поздравления отца и его гордые взгляды только сыпали соль на рану, провоцируя в скором времени неизбежный взрыв, однако долгий и проникновенный разговор с Шисуи привел ее в порядок. Итачи быстро училась и развивалась, была крайне упорной и талантливой личностью, отчего быстро получила повышение, а в дальнейшем и приглашение в АНБУ, где она отчаянно разрывалась между приказами деревни и интересами клана. А после ее застала и первая влюбленность. Как бы она уверенно себя не вела, Итачи искренне терпеть не могла свою внешность, прятала почти мальчишескую фигуру без единого намека на женственность под мешковатыми вещами и бесполой униформой, да и вообще практически не уделяла внимания своему телу, не понимая, зачем этому нужно выделять столько времени, когда можно устроить очередную тренировку или просто отдохнуть от миссий. Ее не учили быть девушкой — ее учили быть шиноби. И она не знала, как правильно себя вести, во многом копируя поведение отца. Неудивительно, что о ее настоящем поле ходило много слухов и только единицы знали, что она, на самом деле, девушка. Итачи никогда не считала это проблемой, прежде всего думая о том, что такая внешность крайне удобна для маскировки и перевоплощений на миссиях. Так что когда она неожиданно поняла, что влюбилась — это стало проблемой. Итачи не знала, как себя ведут влюбленные девушки, и это вызывало у нее некоторый ступор. Тем не менее, недолго подумав, она пожала плечами и решила оставить все, как есть, оставшись для него только другом, младшей сестренкой, как шутливо звал ее Шисуи. Она знала, что он уже несколько лет ухаживал за Ханой Инузука, которую полюбил, еще когда та была просто его одноклассницей, и не желала портить счастье своему другу. К тому же, Итачи искренне считала, что саму ее просто нельзя полюбить, как девушку, а потому просто наслаждалась проведенным рядом временем и не претендовала ни на что большее. В самом то деле, в ней и девушку с трудом увидишь, что уж говорить о любви. Да и, как с иронией думала Итачи, влюбленность в Шисуи должна была быть ею ожидаема. В конце концов, в ее окружении не так много парней, о которых она знала что-то помимо имени и навыков в бою, а с ним проводила много свободного времени. Шисуи значил для нее слишком много — он был ее старшим братом, что всегда утешит и позаботится, наставником, что учит всему, что знает сам, и гордится успехами своего ученика, лучшим другом, с которым можно поговорить обо всем и доверить любую мелочь, и одновременно возлюбленным, которого она тихо любила и бережно держала в сердце. И его смерть на ее глазах вызвала у нее шок и дикий ужас. Она пробудила Мангеке Шаринган. Вот только, в отличие, от первого раза в этот ей не с кем было поговорить об этом и она медленно погружалась в депрессию, приходя во все большее отчаяние и напряжение с каждым днем — ситуация с кланом также начала резко ухудшаться. Соклановцы твердо намерились сместить Хокаге и остальных, не собираясь больше ждать. Она не могла не ужасаться тому, какие последствия могут быть у этого восстания, не искать выход, не думать о том, как можно урегулировать ситуацию, но в голову не приходило ничего стоящего. И чем ближе становилась заветная дата, тем больше Итачи думала, что иного выхода, кроме как устранение недовольных среди клана, нет. Учиха просто не примут компромисс, им нужно все. А после прозвучал приказ-предложение Данзо. Жизнь Саске взамен остальных. И Итачи просто не могла не согласиться. Саске был ее младшим безмерно обожаемым братиком, тем человеком, ради которого она была готова на все. Его жизнь, счастье, были для нее всем. Она искренне надеялась, что он никогда не узнает правды о своем клане. Именно об этом думала Итачи, когда надевала сегодня форму и хладнокровно начала свою последнюю миссию в качестве капитана АНБУ. Она полностью отрешилась от всех эмоций, не думала ни о чем, кроме задания, и спокойные фигуры родителей, молча ожидающих ее в доме, мягкая улыбка матери и ее утешающие слова, что она ни в чем ее не винит, короткое извинение отца и его просьба присмотреть за Саске окончательно сломали ее защиту. Она тихо плакала, пока смотрела в родные глаза в последний раз, молча обещая им позаботиться о брате. И, когда ее клинок пронзил их сердца, что-то внутри нее окончательно надломилось. Итачи отчаянно захотела умереть.