Значит, кто-то где-то есть

Обидел ее Кузьма, ох, обидел. Разозлил. Она ради него делала те вещи, которые сто лет не вспоминала: стирала, мыла, гладила, готовила, во всем пыталась угодить домовенку, чтобы тот удержал ее Избушку На Курьих Ножках на одном месте, заставил в кое-то веки слушаться. Кот терпеть не мог Кузьму и оказался прав. Видите ли, у него уже есть свой дом! И не просто дом! Квартира! А ведь все так было хорошо рассчитано, Яга знала, что домовенок еще мал, потому думала, он быстро забудет свой настоящий дом и полюбит ее как свою бабушку. В итоге он был первым за сто лет, кого она пыталась съесть с досады. Домовой, хоть и маленький, который пытается сбежать — это плохая примета. Яга в этом понимает лучше кого-либо, но именно в тот самый день, когда Кузя уже второй раз уносил ноги от Избушки, судьба ее свела с другим домовым. Хранителем маленького заброшенного домика в лесу, который от одного неаккуратного движения развалился на части. Хоть и нервничала Яга, но, не веря своему счастью, вдруг бросилась к тому и схватила, намертво прижав к себе. «Ничейный, бездомный, брошенный», — тихо и обеспокоенно лилась мысль в ее голове, — «Не избалованный и капризный Кузьма». Кикимак, а именно так звали этого одинокого стража никому не нужной постройки, в миг вернул приподнятое расположение духа Яге. Хоть и не сразу согласился, что дом ведьмы ему вообще нужен. Не ошиблась Яга, когда подумала, что ей счастье привалило с обретением домового, а не домовенка. Хозяин перед ней был опытный, малоразговорчивый, ничего особенного он не требовал в последующие дни. Задабривать этого уже бородатого человечка не пришлось, сам прижился. Избушка никуда бежать не собиралась. Сколько ни пыталась Яга его разговорить, отмалчивался, да какими-то нехитрыми делами занимался. Собственно, было у нее ощущение, что Кикимак ее недолюбливает, что заставляло хмуриться и присматриваться к нему повнимательнее. Задумывалась по ночам Яга о том, как съела в свое время, когда была еще молодой и неопытной ведьмой, своего первого домового, поссорившись с ним из-за пустяка, кажется, из-за разбитого горшка… настолько давно это было, что даже не вспомнить. Даже грусть взяла, ведь Кузю могла постичь та же участь, а гнев уже давно сошел на нет. Наверное, и из-за того домового она тоже грустила, когда поняла, что натворила. Эх. «А поди его знай, может, все это учуял во мне?» — размышляла Яга о поведении Кикимака, смотря в потолок. Идей о том, как расположить нового жителя Избушки к себе, у нее не появлялось. Кстати кот отзывался о Кикимаке положительно, называя его скромником. «Может, о предыдущем хозяине его расспросить? Скучает что ли?» — от таких мыслей становилось неуютно, не хотелось такое неприхотливое сокровище как Кикимак делить хотя бы с воспоминаниями. И не хотелось еще раз видеть сбегающего домового, а то точно при погоне за ним глаз, упав, выбьет. Тревожным сном забывается Яга, в котором та девочка, которую ей пришлось обмануть, Наташа, сказки Кузеньки из сундучка слушает, до чего лицо ее счастливое; чувствуется, что в отношениях домовенка и девочки нет никаких сложностей. Все же находит повод с утра Яга подняться пораньше, чай заварить и скромный стол накрыть, а потом, заметив Кикимака, стараясь не сильно в голос лести вкраплять, пригласить его сесть рядом и заставить съесть один пирожок с чаем. Наглядеться на него не может, но страх, что уйдет, все ее существо тревожит. Опять за Избушкой по всему лесу бегать, смеша леших, не очень-то здорово. Уже хочет Яга и сказать что-нибудь, чтоб хоть как-то расспрос начать, да соображает Кикимак намного быстрее, первым говорить спокойно начинает: — Ты, хозяйка, сколько лет без домового живешь? Удивляется Яга, на миг дар речи потеряв, но, помедлив, отвечает: — Ой, милок, и не помню. Года мои уже не те… Ты только не обижайся. Кикимак задумчиво кивает, почесав бороду. — Так, получается, ты о нашем поведении ничего не знаешь? Яге если честно все равно, как они там себя ведут, ей лишь бы Избушка ровно стояла, но… «Я хотела привести в дом доброго друга, на которого могу положиться», — вдруг понимает она, оттого вздыхает тяжело: — Кикимак, яхонтовый мой, да я же хочу, чтоб ты себя тут не узником ощущал и не как на неблагодарной работе. Мне нужно, чтоб ты мне сразу говорил, что у меня в хозяйстве не так. Чтоб доверял мне. Жалко сторожку твою, конечно, но ты, как там было, забудь… Я хочу, чтоб ты другом моим стал. Лицо Кикимака делается мягче, что-то незримо меняется в нем, улыбается он впервые за все то время, что под печкой от ведьмы прятался, думая, как ему быть в его положении, когда его, больно ударившегося, из заброшенного дома в Избушку перетащили. Тронули слова бабушки что-то в душе его, поверил. — Ну ты это… — смущается он. — Сразу бы так. — Давай побеседуем, друг мой милый, — просит Яга с чистым сердцем. — Давай, — кивает Кикимак.