***
Бродячий цирк не появлялся в городе уже давно, но никто не мог точно вспомнить, когда их видели в последний раз. Жители Сентфора расходились во мнениях на этот счёт. Кто-то из старожилов утверждал, что последний раз видел этот цирк ещё в детстве, а другие говорили, что вроде бы в позапрошлом году труппа тоже заезжала на карнавал. Первые были правы лишь отчасти, а вторые пороли откровенную чушь. Цирк приезжал раз в десять лет, но среди местных жителей не находилось достаточно проницательных умов, чтобы знать об этом. Не всем нравились заезжие циркачи, и на городском совете многие голосовали против. Главная загвоздка состояла в том, что Человек в Маске, а именно так называл себя хозяин цирка, показывал миру не фокусников и акробатов, а уродов. К несчастью суеверных жителей Сентфора, Человек всегда знал, как можно усмирить разъярённую толпу. В конечном итоге городскому совету пришлось ответить благосклонностью, и Фрик Шоу стало частью ежегодного карнавала тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Представление началось, как только закатные сумерки спустились на землю. Вокруг шатра зажглись жёлтые фонарики, словно приглашая людей войти и проверить, насколько ужасны эти чудовища из цирка, о которых все говорят. Нетерпеливые зрители толпой хлынули внутрь и торопливо рассаживались на скамейки, стремясь занять самые удобные места. Жоззи вышла на сцену, чтобы объявить о начале, и её появление сразу привлекло всеобщее внимание. Зрители смотрели на неё во все глаза, пока что ожидая лишь того, чтобы окупились потраченные на билет деньги. Что ж, никто не пришёл сюда напрасно, и все они получат свою порцию ужаса в полной мере. Человек снял маску, скрывшись в привычной ему тени, и из-за портьер наблюдал за собравшейся публикой. Оставаясь незаметным для людей, он видел их как на ладони. Чуткий хищный взор ловил каждую мелкую черту, каждый жест. Человек слышал каждое их слово, если хотел этого. К сожалению, в этот раз шатёр наполнила скучная публика, отвратительная в своей серой массе, но каждый из них по отдельности не был настолько плох, чтобы удостоиться кары. С каждым годом становилось всё труднее находить в этом городке подходящую жертву. Сентфору требовалось вливание свежей крови, переселенцы издалека, которые могли бы немного разбавить эту мутную жижу, которая течёт в потомках не столь дальних родственников, сочетавшихся браком от безысходности. Представление продолжалось, поражая толпу своей экспрессией. Одни уходили, не выдержав происходящего, другие выкрикивали проклятия в адрес уродцев, некоторые выражали отвращение иначе, оставляя на земле содержимое желудков. Но в большинстве своём зрители неистово гоготали над ужимками чудиков и требовали продолжения. Человек скрыл своё лицо за маской и, отвернувшись от сцены, прошёл в дальний угол шатра. Отогнув полотно тяжёлой парусины, он посмотрел на карнавал. Шатёр Фрик Шоу стоял на самом краю луга, с одной стороны защищённый рекой, а с другой — лесом, однако представлял собой самое внушительное сооружение на карнавале, привлекающее больше всего взглядов. От посетителей не было отбоя, но карнавал подходил к концу, а Человек в маске так и не обнаружил требуемого. Он почти смирился с тем, что в этот раз его труппа останется неизменной и уйдёт ни с чем, но продолжал смотреть на карнавальное веселье. Поодаль от циркового шатра, в самом центре луга, стоял грубо сколоченный деревянный помост, на котором выступала группа чёрных джазменов. Музыканты играли плохо, да и к тому же успели изрядно набраться. Они исполняли свою фальшивую безвкусную музыку и подпевали визгливыми голосами, при этом пытаясь очаровать публику своими жёлтыми от табака зубами. Тем не менее, народ это не отталкивало. Танцующие на площадке веселились, вероятно, напившись наравне с музыкантами. Они гоготали и дрыгали ногами под резвый нестройный ритм. Человек хотел отвернуться от этой непривлекательной картины, но, внезапно, одна особа заставила его передумать. Девушка в цветастом платье и простых сандалиях на босу ногу выделялась среди прочих. Казалось, что её танцы никак не связаны с исполняемой мелодией. Человек был уверен, что в её голове играл иной мотив, и движения тела полностью оставались ему подвластны. За фальшивыми джазовыми напевами он услышал ритмичную музыку её предков. Песню, наполненную молитвами к суровым богам, чья кожа была цвета эбенового дерева. Тем самым богам, которых привезли на материк рабы, и которым, возможно, поклонялись те ведьмы, что прокляли Вильяма, Эйру и Человека. В один момент он почувствовал незримую нить, связывающую его с этой незнакомкой. Человек наблюдал за ней всё представление и едва не забыл выйти к финалу. Но даже разговаривая с довольными зрителями и зрительницами, которых, вопреки всему, оказалось немало, Человек не переставал думать о ней, потому что искренне жалел незнакомку. В нынешнее время женщине, мулатке с большой примесью негритянской крови, не стоило мечтать о лёгкой жизни. Даже учитывая, что борьба за права цветных людей дала свои плоды, здесь, в маленьком городке для неё не найдётся достойного места. Не важно, кто её родители, уважаемые люди или отбросы общества, не важно, порочно её появление на свет, или благословлено законом и церковью. Это никого не остановит. В лучшем случае она будет подвергаться травле до конца своих дней, в худшем — местные плебеи уничтожат всю эту прелестную красоту. Когда Человек раскланялся перед гостями и вышел из шатра, незнакомка уже исчезла. Он надеялся, что сможет встретить её снова. Не так много осталось ему из отмеренного проклятием, тяготеющим душу и тело. Человек понимал, что не достоин этого, но он всегда жаждал снова прикоснуться к столь светлой незапятнанной красоте. Человек в Маске принял решение и подозвал Жоззи. Реймунда танцевала, наплевав на всё и на всех. Сегодня ничто не могло испортить ей настроение. Она закончила школу с отличием, сдала все выпускные экзамены и получила диплом. И сделала это не смотря на все трудности школьных будней. Только теперь этим расистским свиньям больше не удастся отравлять её жизнь, а Рей не обязана терпеть. Сентфор и Реймунда проведут последнее лето вместе, после чего разойдутся навсегда. Она знала, что обязательно сможет поступить в институт и добиться небывалых высот, потому что достойна этого. И в большом городе никто не станет смотреть, какого цвета её кожа. Карнавал прибыл в город в начале недели, но из-за экзаменов Рей буквально заставляла себя сидеть дома и зубрить учебники, а не предаваться развлечениям. Теперь, когда всё осталось позади, она уже ни в чём себе не отказывала. Ей нравилось танцевать под саксофон джазмена, даже если он так ужасно фальшивил. Ей нравились пахнущие жиром сосиски и бургеры, нравились соленые хлопья поп-корна и облака сахарной ваты. Ей нравились лукавые фокусники и быстрые аттракционы. Реймунде нравилось лёгкое летнее платье, которое она наконец-то позволила себе надеть, очертив приятные выпуклости фигуры. Ей нравилось чувствовать себя живой. Родители упрекали её за такую беспечность, но Рей впервые знала, что заслужила всё это. Больше никто не имел над ней власти, и она ничего не боялась. Когда стемнело, а джаз-бэнд прервался на очередную алкогольно-табачную паузу, Реймунда поняла, что пора домой. У неё оставалось ещё время для неспешной прогулки до дома, прежде, чем родители поднимут панику. Рей прошлась мимо лотков с попкорном и сладкой ватой и остановилась возле низкого прилавка, собранного из двух деревянных ящиков и покрытого разноцветной тканью. На ткани краской было написано: «Лимонад Никки». На импровизированном столике стояла стопка картонных стаканчиков, довольно объёмная чаша с напитком, в котором плавали веточки мяты, гвоздика и кругляши лимонов, и, чуть поодаль, — большая банка, наполненная монетами и долларовыми бумажками. Весьма сурового вида рыжеволосая девочка в красном платье, хозяйка этого прилавка, держала в скрещенных руках массивный половник на длинной ручке. — Стаканчик пятьдесят центов, мэм, — отчеканила Никки, заметив, что Рей притормозила напротив неё. — Окей, — ответила Реймунда со своим южным говором и наклонилась к девочке, — посмотрим, что у меня есть. Рей вытащила из кармана монетку и повертела её в пальцах. Несколько ловких пассов, и полдоллара исчезли. Пальцы левой руки метнулись за ухо девочки, и сверкающая монетка снова отказалась в руке Реймунды. Щёлкнув пальцем она ловко отправила пятьдесят центов в банку для наличности. — Ух, ты! — восхищённо выкрикнула Никки, мгновенно хватаясь за стаканчик, чтобы налить лимонад. — А вы тоже из фокусников? — Нет, — ответила Рей, принимая стакан. — Просто ловкость рук. Реймунда едва успела сделать глоток лимонада, как возле девочки выросла фигура взрослой женщины в дорогом строгом костюме. Оценив схожесть Никки и незнакомой дамы, Рей заключила, что перед ней мать девочки. — Спасибо за покупку, — холодно произнесла женщина, сжав тонкими ухоженными пальцами плечо дочери, но не отрывая взгляда от Реймунды. — А теперь уходите. Рей стиснула зубы и промолчала, не желая вступать в спор при ребёнке. Допив остатки лимонада, она выкинула картонный стаканчик в стоящую рядом коробку, заменяющую урну, и пошла дальше. Отойдя на пару метров, Реймунда услышала, как мать отчитывая дочь. «Никогда не бери деньги у чёрных», — донеслось ей в спину суровое шипение, сопровождаемое звоном мелочи. «Ну, мам, отдай», — канючила Никки, которую, скорее всего, лишат всех заработанных денег. Реймунда посмотрела на свои руки, которые больше никогда не дрожали, и сжала их в кулаки, вонзившись ногтями в подушечки ладони. Раздражение отступило, и Рей расслабилась. Светлые шрамы, выделяющиеся на смуглой коже, которые надулись, когда она напрягла пальцы, снова превратились в тонкие полоски. Реймунда пошла дальше, подавив в себе желание обернуться и выкрикнуть оскорбления в адрес матери Никки. — Эй, леди, подождите, — окликнул её мужской голос. — Что? — излишне резко отозвалась Рей, обернувшись к зовущему. Перед её взглядом оказалась передвижная кухня для приготовления сосисок в тесте, а рядом ней стоял пожилой негр с редкой порослью седых волос на голове. В своём белом фартуке он производил впечатление сумасшедшего учёного, а не уличного торгаша. — Попридержи коней, — отозвался продавец с улыбкой. — Я знаю, что эти дамочки из совета города бывают невыносимыми занозами. Но как насчёт показать фокус старому Уилли? Рей буквально покорил этот голос с южным акцентом. Дедушка по материнской линии говорил точно так же, и она устыдилась своего резкого тона. — Хорошо, — согласилась Реймунда, подойдя ближе. Она продемонстрировала несколько простых фокусов и один весьма зрелищный номер с протаскиванием монеты через носовой платок. Уилли смотрел на персональное представление с тем же восхищением, что и Никки. — Ух ты, — протянул продавец и достал для Рей горячий корн-дог на палочке. — Ловкие пальцы, это впечатляет. — Спасибо, — Реймунда приняла ароматную сосиску в румяном тесте и потянулась в карман, чтобы достать пару долларовых бумажек, но продавец остановил её. — Нет, денег не надо, — ответил мужчина и подмигнул. — Спасибо, что порадовала старика. Но лучше поторопись домой. Этот город нас не любит. — Знаю, поэтому и собираюсь уехать, — ответила Рей. — Спасибо вам. Реймунда пошла дальше своей дорогой. Из-за потраченного на разговор с Уилли времени ей пришлось поторопиться и срезать путь, пройдя между палатками аттракциона «Кривое зеркало» и фокусника «Удивительного Маджесто». Рей ела горячую сосиску и думала о том, что день, в общем-то прошёл неплохо. Ступив в темноту между шатрами, Реймунда не сразу разглядела стоящих там парней. Если бы не табачный дым, ударивший в нос, она бы даже не остановилась. Парни с любопытством посмотрели на Рей. Отступать было поздно. Развернуться и уйти означало бы показать свою спину, поэтому она шагнула в узкий проход, делая вид, что не замечает ребят. Когда Реймунда поравнялась с ними, то поняла, что знает всех троих. Уилсон, Смит, Тейлор — выпускники из параллельного класса, звёзды футбола, от которых мочили трусики все девочки из группы поддержки, и не только. Разумеется, Рей никогда не имела дела с этими расистко-сексистскими сволочами, и предпочла бы избегать их дальше. Реймунда спокойно прошла мимо, но когда до заветного поворота оставалась пара метров, её окликнули по имени. Рей сразу поняла, что ничего хорошего это не означает, и вся её бравада улетучилась в один момент. Руки и ноги мгновенно похолодели, а сердце гулко застучало где-то под горлом. — Эй, я к тебе обращаюсь, сучка черномазая, — прикрикнул тот же голос, который позвал её в первый раз. Голос Хамфри Уилсона, самого широкоплечего и мускулистого парня, который занимал в их шайке место главаря. За спиной Реймунда услышала медленные шаги, приближающиеся к ней. — Эй, не хочешь взять в рот мою сосиску? — насмешливо спросил другой, Элвин. — Мы видели, как ты общалась с тем черномазым стариканом, — заключил третий, Сидни Тейлор. — Ставлю сто против одного, ты мечтаешь отсосать его длинный чёрный болт. Реймунда остановилась и обернулась, готовясь совершить самую большую ошибку в своей жизни. Она отбросила остатки корн-дога в траву и лукаво улыбнулась. — А, так вот что вас взбесило, мальчики, — прокричала она, проводя руками по изгибам своего тела. — Ваши болты недостаточно длинные, чтобы удовлетворить такую девушку, как я?! Вы только и можете потрахивать своих мелких белокурых сучек, да потных дружков в раздевалке, а для таких сногсшибательных девушек у вас размер мелковат?! — А ну иди сюда, чёрная мразь, ты ответишь за свои слова! — рыкнул Хамфри и бросился вперёд, как цепной пёс. Реймунда в мгновение ока сорвалась с места, а трое парней бросились следом. Ей бы следовало бежать в город и кричать, но страх помешал мыслить здраво. Рей метнулась за шатры, пытаясь скрыться. Народу на празднике оставалось ещё много и она надеялась попросить у кого-то помощи, но просчиталась. Преследователи воспользовались её замешательством и, проявив смекалку, которую использовали на поле, отрезали Реймунду от спасительной толпы. Вместо того, чтобы броситься к людям, Рей побежала в сторону реки. Лямка одного из сандалий порвалась, и девушка запнулась. С трудом удержавшись на ногах, она остановилась. Дыхание её стало прерывистым, а в боку тут же разлилась колющая боль. Реймунда десять раз пожалела о том, что в школе спортивной подготовке девушек не уделяли достаточно внимания. Рей обернулась к преследователям, которые настигли её, даже не запыхавшись. Теперь они подходили медленно, готовясь претворить в жизнь все свои жуткие мыслишки. Реймунда стиснула зубы и прикрыла глаза. К пинкам и тычкам ей было не привыкать, но когда рука одного из парней нырнула к ней под юбку и вонзилась в промежность, Рей испытала злость, а не страх. Она сжала кулак и зарядила нападавшему в глаз. Раздался вой и ругательства, и Реймунда поняла, что ударила Элвина Смита, да так, что он свалился на землю. Едва успев осознать, что завалила лучшего квотербека школьной команды, Рей оказалась в медвежьих объятиях Хамфри Уилсона. Капитан футбольной команды сносил с ног противников покрупнее, чем Реймунда. Он схватил её за плечи и одним ловким движением кинул на землю. Правое бедро и руку пронзила боль, но Рей даже не вскрикнула. Да и крики теперь оказались бесполезны: за шумом карнавала и плеском речной воды никто её не услышит. Ближе всех к месту стычки находился цирковой шатер, но Реймунда сомневалась, что кому-то из участников Фрик Шоу есть до неё дело. — Хватайте её, — распорядился Хамфри с красным от кипящего адреналина лицом. — Я хочу засадить этой суке в её чёрную щель. Рей сжалась в комок, готовясь к жёсткой атаке, но ничего не произошло. Открыв глаза, она поняла, что обстановка переменилась. Внимание парней привлекла странная тёмная фигура, скрывающаяся в тени шатра. Фигура сделала шаг вперёд, и свет луны упал на неё, обрисовав непривлекательные грубые черты. Холодок пробежал по мокрому от пота позвоночнику Реймунды. — Может лучше развлечётесь со мной, мальчики? — женщина с искривлёнными конечностями неловко приблизилась и на её уродливом сером лице появилось подобие улыбки. — Меня зовут Жоззи, и я ничуть не хуже этой девицы. — Ты из цирка! — с удивлением произнесла Рей, смотря на неё. — Зачем ты здесь? — Не бойся, наивное дитя, тебя я не трону, как бы мне ни хотелось увидеть ужас на этом красивом личике, — Жоззи наклонила голову и хищно облизнула сухие губы. — Я повинуюсь приказам хозяина, а он дал очень чёткие распоряжения не прикасаться к тебе. Женщина, похожая на насекомое, до того момента державшая руки за спиной, показала их. В ладонях она мяла толстый длинный кнут. Даже в бледном свете луны было видно, как блестит от масла чёрная кожа. Повинуясь взмаху её руки, кнут взметнулся, как растревоженная змея. Рей едва удалось отследить это движение, а Хамфри вскрикнул от боли. Поперёк его лица появилась ужасная рана. — Что ты сделала, тварь?! — заорал он, пытаясь удержать на месте расползающиеся лоскуты кожи и стирая кровь с глаз. — Моё лицо, моё прекрасное лицо! — Это было только начало, мальчики, — с усмешкой отозвалась Жоззи. Ещё один взмах кнута, и вот уже Сидни валяется на земле, поддёрнутый под ноги, словно кто-то подставил ему невероятно сильную подножку. Следующий удар поразил Элвина, который уже пытался бежать. Кнут ударил ему в спину и распоротая рубашка мигом окрасилась кровью. Жоззи загоготала и подтянула к себе намокший кнут, готовясь к новым ударам. Реймунда, словно загипнотизированная, смотрела на избиение парней, и даже не заметила, как рядом с ней, словно из-под земли, вырос уродливый пузатый карлик с перекошенным лицом. — Не бойся Мордогрыза! — визгливо воскликнул он. — Мордогрыз отведёт тебя к хозяину! Рей посмотрела в огромные зелёные глаза-плошки, и хотела что-то сказать, но вдруг поняла, что ей не хватает воздуха. Судорожно хватая кислород ртом, Реймунда начала отключаться и заваливаться на траву. Последнее, что она слышала, перед тем, как потерять сознание, был смех уродцев и истошные крики парней. — Прелестное дитя, — бархатный голос баюкал девушку, словно его владелец не желал, чтобы она просыпалась. — Мои чудики напугали тебя. Человек в маске склонился над столом, обследуя тело желанной незнакомки. По его приказу Мэри и Дэри нарядили её в ярко-жёлтое платье и уложили каштановые завитки волос, но не стали трогать тело и лицо косметикой. Следы недавней борьбы ещё отражались в облике незнакомки, и оттого её внутренний свет становился всё сильнее, а именно это хотел видеть и чувствовать Человек. Тьма, таящаяся в его душе, плавилась и растворялась, приближаясь к источнику света, и хозяин цирка испытывал от этого болезненное наслаждение. Человек в маске обратил внимание на странные линии на тыльной стороне её рук. Осторожно взяв ладонь девушки, он пальцами стёр следы земли и травы со смуглой кожи, и понял, что это шрамы. Обратив на это внимание, Человек внимательнее изучил тело незнакомки. Едва заметные полоски белели на её пальцах, ладонях и предплечьях, маленькие круглые следы виднелись на плечах и шее. Он не сомневался, что увидит подобный рисунок и на бёдрах, и на спине. Незнакомка стала вдвое ценнее для Человека, ибо за этими шрамами скрывалась история, которую ему не терпелось узнать. — Хозяин, всё готово, — проскрежетал голос позади. Человек обернулся и увидел Мэри и Дэри, которые принесли ему поднос с очаровательной маской Валери и плошкой, до краёв наполненной фиолетовой вязкой пастой из цветов чёрного морозника. — Унесите, — приказал Человек. — Но… — Я сказал уносите! Исчезните! Мэри и Дэри неуклюже попятились, едва не уронив поднос. От криков и посторонних звуков девушка начала просыпаться. Она глухо застонала и Человек в маске поспешил отступить, чтобы не пугать несчастную лишний раз. — О, Дева Мария, где я? — девушка открыла глаза и попробовала привстать. — Что происходит? — С пробуждением, — отозвался Человек и заметил, как незнакомка вздрогнула, обернувшись на голос. — Не стоит бояться. Вы находитесь в шатре цирка. Я его хозяин. — Владелец Фрик Шоу? — уточнила незнакомка, садясь и потирая затылок. — Как я могу к Вам обращаться? — Человек, если Вам угодно, — ответил Человек в маске и слегка поклонился. — Людей в этом мире всё меньше и меньше, — отозвалась девушка с ироничной улыбкой. — А Вы прямо-таки Человек? — Всегда считал, что наиболее подхожу для этого имени, — ответил мужчина, подавая руку девушке и помогая слезть со стола. — А как я могу обращаться к Вам? — Реймунда, и, раз уж обстоятельства нашего знакомства столь необычны, можно просто Рей… Фраза Реймунды закончилась удивлённым возгласом. Она только сейчас заметила, что её цветастый летний сарафан сменился на прекрасное жёлтое платье с длинным шлейфом. Она выдернула свою ладонь из рук Человека и в её глазах засиял гнев. — Ваша одежда оказалась испорчена, и я поручил женщинам из своей труппы переодеть Вас в сценический костюм, — ответил Человек на молчаливый вопрос. — Вынужден был сам подбирать наряд, но если он не устраивает, я тут же велю принести Вашу одежду, если от неё ещё не избавились. — Наряд нравится, но дело не в этом, — Рей осеклась, осматривая себя, но затем продолжила с новой силой: — Чёрт, я же не кукла какая-то?! — Отнюдь, — коротко ответил Человек, воодушевлённый этим порывом. Внутренняя сила Реймунды нравилась ему всё больше и больше. На какой-то период между ними воцарилось молчание. Рей присматривалась к нему, и Человек мог представить, что она чувствует. Реймунда видит очередного хищника, гораздо более страшного, чем напавшие на неё парни или Жоззи и Мордогрыз, «спасшие» её. Рей не могла догадываться о том, что ей уже ничего не угрожает, но Человек в маске хотел, чтобы она почувствовала это. В этом десятилетии он получил своих жертв, и играть с Реймундой больше не имело смысла. — Что Вы хотите? — наконец спросила Рей, облегчённо вздохнув. — Если Вам угодно проявить благодарность за помощь, то составьте мне компанию этой ночью, — ответил Человек медленно, зная, как действует на людей его гипнотический голос. — Ваши родители не будут переживать, я гарантирую. Утром Вы будете дома, завтракать в кругу семьи, словно ничего не случилось. Всё, что произойдёт на карнавале, останется на карнавале. — Я согласна, — ответила Рей, оглядев обстановку комнаты. — Что Вы предпочитаете? Ужин, танцы, музыку или разговор по душам? — Всё будет, но не так быстро, — произнёс Человек, скрыв свою победную улыбку за маской. — Вы голодны? Реймунда не успела оглянуться, как чудики, а именно так Человек в маске называл своих подопечных, зажгли в шатре свечи и накрыли на стол. При свете ламп и свечей Человек перестал казаться ей столь ужасающим, а обстановка, по-прежнему невообразимо таинственная, обросла налётом дружелюбия. Хотя после пережитого ужаса ей кусок не лез в горло, Рей не рискнула обижать таинственного хозяина цирка, тем более, что все блюда выглядели великолепно и их вкус не вызывал неприятных ассоциаций. Мать Реймунды поседела бы от страха, узнав, что дочь ужинает с человеком старше её, которого встретила на карнавале, но девушка решила слепо довериться Человеку в маске. Рей совершила достаточно ошибок сегодня, и если дано случиться беде, то уже не важно, кто и как совершит злодеяние. Ненависть парней напугала Реймунду, но галантность Человека заставляла её сердце трепетать от волнения. — Вы выглядите так, словно пытаетесь просверлить меня насквозь, — заметил Человек, и Рей едва не подавилась куском мяса, который положила в рот. — Нет, — выдавила Реймунда, с трудом жуя и проглатывая пищу, запивая её большим количеством воды. Вопрос собеседника застал её врасплох. — Просто Ваша маска такая необычная. Она что-то значит? Рей даже не осознавала, что открыто пялилась на Человека всё это время, и ела, едва понимая, что ест. Человек в маске рассмеялся, явно наслаждаясь её замешательством, но сделал это беззлобно, так, чтобы не смутить собеседницу. — Я отвечу, только если вы расскажете мне, что скрывается под вашей маской, — ответил Человек, отпив вина. — Я не совсем понимаю, что Вы имеете ввиду, — стушевалась Реймунда. — Скоро поймёте. Что же касается моей маски, — Человек слегка помедлил, словно раздумывая, говорить правду или нет, а затем продолжил, — то она стала моим новым лицом. То, что под маской — фальшивое. День, когда я это понял, стал самым чёрным в моей жизни. В один момент по роковой случайности я лишился всего — дома, дела своей жизни и женщины, которую любил. Всё, что мне осталось — это сама жизнь, и руки, которые ещё могли творить. Ими я создал то, что умел лучше всего — маску, самую мрачную, которую только мог придумать. Она помогла мне скрыть то, что сделала со мной жестокая судьба. — Как хорошо, что Вы и Ваши чудики помогли мне сегодня, — произнесла Рей как можно непринуждённее. — Иначе сегодня мне могла бы понадобиться маска, чтобы скрыть свой чёрный день. — Не понадобилась бы, — сказал Человек с тоном профессионала своего дела. — Вы давно носите маску. — С чего вы это взяли? — с улыбкой спросила Реймунда, пытаясь спрятать своё волнение. — Только тот, кто уже носит маску, ничего не боится, — ответил собеседник. — Ваши шрамы. Почему Вы их не скрываете? Столь молодой девушке в пору стыдиться подобного. Рей обхватила себя за плечи, проведя пальцами по впалым точкам и белым линиям на руках. — Здесь вы ошибаетесь, — начала Реймунда свой рассказ. — Я всё ещё боюсь. Вот только никогда и никому в этом не признаюсь, кроме Вас. Потому что знаю, слишком много в мире людей, которым нельзя показывать свой страх. Если ошибёшься, они скинут человеческие маски, и за ними окажутся дикие звери, которые разорвут тебя. — Я понимаю, о чём Вы говорите, — мягко произнёс Человек, — и мне печально от того, что в столь раннем возрасте Вы поняли это. — Можно сказать, я поняла это задолго до своего рождения. Мои родители полюбили друг друга, едва успев окончить школу, и чуть позднее поженились без благословления своих отцов и матерей. Сейчас к их паре относятся со снисхождением, но двадцать лет назад союз белого парня и негритянки вызывал у всех ужас. Я родилась со смуглой кожей, и родители посвятили себя созданию лучшего будущего для меня. Мать прислуживала в доме богачей, папа отслужил в армии, а затем устроился на автомобильный завод в соседнем городе. Они много работали, чтобы обеспечить меня. Сейчас негры уже не считаются парией, однако это не изменит моего отвратительного детства. В отсутствие родителей со мной нянчилась соседка, престарелая белая дамочка, которая с уважением относилась к семье моего отца. Она получала деньги не только за роль сиделки, но и за уроки игры на пианино для меня. Она учила практически всех соседских детей по началу, но все бросали рано или поздно. Обучая детей музыке старая маразматичка не стеснялась лупить их по рукам тонкой указкой каждый раз, когда кто-то выдавал неправильную ноту. Со мной она была особенно строга. Я находилась у неё целый день, и часто плакала с утра до вечера, не столько от побоев, сколько от оскорблений в адрес моей мамы. Не знаю, как моя психика выдержала эти испытания, но всё закончилось, когда мне исполнилось семь. Соседка сломала мне палец крышкой от пианино. Больше я к ней не ходила, и никто из детей. Родители купили пианино домой, и, не смотря на старую травму, я всё ещё хорошо играю. Мне нравится музыка, но цена за эту любовь оказалась немалой. Реймунда отпила воды. Человек молчал, ожидая, когда девушка продолжит. Ей ничего не оставалось, кроме как поведать вторую часть своей неприятной истории: — В четырнадцать лет многие мои одноклассники работали в летние каникулы, чтобы иметь деньги на карманные расходы. Разумеется, это желание не обошло стороной и меня. Зная, как тяжело моим родителям достаются деньги, я не хотела их обременять. Чтобы мне не пришлось самостоятельно искать место, и не выслушивать кучу отказов, мама устроила меня помогать в одном доме. Владелец двухэтажного дома не был жутким грязнулей, поэтому я легко справлялась с уборкой, приходя три раза в неделю. Единственной вредной и доставляющей неудобство привычкой хозяина дома было курение. Окурки обнаруживались везде: в ванной, в унитазе, в бассейне, под ковром в гостиной, и даже под холодильником. И настал день, когда я обнаружила окурок у себя на плече. Я взвизгнула от боли, когда этот мужчина впервые попытался затушить сигарету о мою кожу. Он выставил это случайностью, но я видела его лицо. В глубине мутных глаз разлилась похоть. Может быть у него даже член встал, я не смотрела. В тот момент я поняла, что снова ступила на очередной круг ада. Я зарабатывала слишком хорошо, убирая дом долбанного извращенца, и не могла посрамить мать. Я терпела, даже когда он перестал притворяться и скрывать свои наклонности. Я быстро привыкла к боли и больше не кричала, но его это не останавливало. Не знаю, как я смогла скрывать происходящее так долго, но я терпела три лета подряд. Терпение кончилось, когда накануне моего семнадцатилетия старый извращенец запустил руку мне в трусики. Я разбила об его голову дорогую вазу и мигом была уволена. Только тогда я рассказала матери о причинах. Извращенец пытался потребовать с нас компенсацию, но мои родители ясно дали понять, что всё знают. Произошедшее замяли, и я даже получила свой чек, но так и не нашла в себе сил его обналичить. Рей едва сдерживала слёзы. Ужин был позабыт. Человек в маске слушал её, не проронив ни слова, и Реймунда, сжимая кулаки, нашла в себе силы закончить: — В промежутке между этими двумя эпизодами я боролась за жизнь. В школе и на улице. Среди взрослых и моих сверстников всегда находились те, кто ненавидел меня из-за цвета моей кожи и того, что у меня между ног. И я каждый день вела молчаливую борьбу. Я прилежно училась и развивала свои музыкальные таланты, я всегда была прилежной дочерью и милой девушкой для всех в нашем крохотном городке. Я не знаю, о какой маске Вы говорили, но если это то, о чём я думаю, то моя маска — это улыбка. Назло всем тем, кто считал меня вещью, дешёвкой, рабыней, я улыбалась. Но на обороте этой маски слёзы и звериный оскал. Потому что я научилась ненавидеть их всех. Рей замолчала и затряслась в беззвучных рыданиях. Слёзы покатились по её щекам. Человек в маске встал, медленно обошёл стол и оказался напротив неё. — Я ошибся, — произнёс он, пальцами приподняв лицо девушки. — Это не маска. Это целая броня. Я восхищён вами, Реймунда. — Я не достойна… — Но и Вы ошибаетесь, — Человек перебил её возражения. — Вы не похожи на тех, кого зовёте зверями. Вы гораздо лучше и светлее их. Не обманывайте себя тем, что испытываете к ним ненависть. Это чувство слишком сильное, и давно бы испепелило Вашу душу. Поверьте, я знаю, о чём говорю. — Спасибо за то, что выслушали, — произнесла Рей, утерев слёзы. — Что я могу сделать в качестве благодарности? — Вы сказали, что любите музыку, — Человек указал на дальний угол шатра, где в тени бархатной портьеры скрывалось пианино. — Могу я попросить Вас? — Разумеется, — ответила Рей, и положила свою ладонь на протянутую руку Человека в маске. Он подвёл Реймунду к инструменту и встал у неё за спиной. Рей села на бархатную подушку. Прежде, чем положить ладони на клавиши, она начала растирать пальцы, зная, как больно иногда бывает после долгой паузы. — Прошу простить мою настойчивость, но у меня есть одно пожелание, — произнёс Человек в маске, и Рей невольно вздрогнула, когда он склонился к её шее. — Сыграйте ту мелодию, под которую Вы сегодня танцевали на площади. Хочу услышать тот мотив, что звучал у Вас в голове. Реймунда не удивилась. Она уже догадалась, что их встреча с Человеком не случайна, только это её уже не пугало. Рей поставила пальцы на клавиши. Некогда сломанная кость заныла, как бывало всегда перед началом. Реймунда ударила по клавишам и мелодия зазвучала под её натиском. Музыка, которую она играла, была энергичной, и Рей перебирала пальцами исступлённо, почти не смотря на то, что делает. Годы практики позволяли ей играть наощупь, полностью отдаваясь процессу. Она видела тень Человека в маске, возвышающуюся за спиной, и в полумраке казалось, что в этой тени сгрудились уродцы из труппы, чтобы послушать её музыку. Рей сыграла песню до конца, и никто не остановил её. Реймунда неистово захлопнула крышку инструмента, и затем в шатре снова воцарилась тишина. — Восхитительно, — простонал Человек, практически в экстазе. — Эта моя собственная мелодия, — призналась Рей, которая прекрасно знала, как её музыка может действовать на тонко чувствующих людей. — Мой молчаливый вызов миру. Реймунда встала и тут же оказалась в объятиях Человека. На его лице в этот раз не оказалось маски, и Рей увидела, что он очень красив. Чистая розовая кожа, точёные черты в обрамлении локонов каштановых волос, ясные серые глаза. Шатёр погрузился в дымку от сгоревших свечей, но это не мешало ей любоваться этим прекрасным лицом. Когда Человек склонился, Реймунда не сопротивлялась. Его губы мягко накрыли её рот, язык настойчиво проник внутрь. Рей не была искушена в любовных ласках, но поняла, что такой поцелуй уже не повторится никогда. Она прикоснулась к торсу Человека и кончиками пальцев погладила его грудь через шёлк блузы. Реймунду одолевало необъяснимое желание и голова наполнилась жаркими любовными фантазиями. Она увидела, словно наяву, как Человек раздевает её, как сбрасывает собственную одежду. Они продолжают целоваться, и твёрдый член входит в её лоно, полностью заполняя его собой. Рей испытывает сладостную боль, когда он начинает двигаться внутри, доводя до блаженства. Реймунда чувствует как пульсирует кровь в её теле и в голове, пока они вместе не сливаются в оргазме. Рей отстранилась и тут же очнулась от наваждения. Смотря в глаза Человека, Реймунда догадалась, что он всё знает, и даже не пытается скрывать этого. Дымка продолжала заполнять шатёр, заставляя глаза слезиться, но Рей вдруг отчётливо поняла, что лицо перед ней не настоящее. Очередная маска, не смотря на то, что губы, целовавшие её, были такими мягкими и живыми. В смятении Реймунда попятилась от Человека и ударилась о массивный фонарь, подвешенный на одной из балок. Боль в одно мгновение заполнила голову, и Рей успела осознать, что снова проваливается в беспамятство. Мягкие руки Человека в маске подхватили её, хотя она до последнего пыталась сопротивляться. Реймунда очнулась в своей постели поздно утром. Её цветастый сарафан висел на спинке стула, а сандалии, обе целые, стояли возле кровати. Человек в маске не соврал: родители даже не заподозрили её отсутствие. Завтракая на кухне вместе с мамой и папой, Рей размышляла о прошедшей ночи. Всё случившееся в шатре цирка ужасно беспокоило её. Едва не поссорившись с родителями, Реймунда выбежала из дома сразу после завтрака. Карнавал завершался, и когда Рей пришла на луг, циркового шатра там уже не было. Она поспрашивала других приезжих актёров об уродцах и Человеке в маске, но никто не видел, как они собирались в дорогу. Шатёр просто исчез. Реймунда подозревала, что никогда не узнает, где кончалась реальность и начиналось наваждение, навеянное Человеком в маске. Необычная лёгкость, завершившая её таинственное приключение, осталась с ней, и только это сейчас было важно. Она ещё не знала, что жители Сентфора запомнят прошлую ночь совсем по другой причине. Хотя ничто не вечно под луной, особенно человеческая память. Во тьме ночи Человек в маске смотрел сквозь пламя на извивающиеся тени, пляшущие по стволам мёртвых деревьев. Здесь в чаще ведьминского леса их никто не потревожит. А тех, кто попытается нарушить уединение проклятых, остановят Писадейра и Фавн. Человек сверился по внутренним ориентирам. Времени оставалось совсем немного. — Достаточно, — резко бросил он своим приспешникам. — Жоззи, Мордогрыз, Мэри и Дэри, отпустите их. Вы же не хотите, чтобы они умерли раньше времени. — Как прикажете, хозяин, — хором отозвались чудики, отступая от своих жертв. Человек в маске обошёл костёр по кругу, стараясь держаться подальше от пламени, и оказался напротив троих фигур, которые продолжали стонать и корчиться на земле. С каждой минутой в их уродливых лицах и сморщенных телах становилось всё сложнее узнавать троих молодцов, напавших прошлым вечером на девушку. Не такую беззащитную, как удалось выяснить Человеку в маске, но всё же их поведение не отвечало законам чести. Человек любил время от времени чувствовать себя праведником, наказывая истинных преступников, попирающих всякую человеческую мораль. Уродцы всё ещё пытались сорвать со своих лиц маски, но прегрешения, совсем свежие, намертво приклеили их к коже. Тела юношей становились всё меньше и меньше, и в конце концов они бросили своё сопротивление, начав кривляться и мутузить друг друга. — Хватит! — приказал им Человек в маске, и человечки тут же замерли, обратив свои морщинистые гомерические мордашки к своему хозяину. — Отныне ваши имена Голод, Зависть и Злыдень. Вы не смогли сдержать свою похоть, свой гнев, свою гордыню. Пытаясь возвыситься за чужой счёт, вы только принижали себя в глазах тех, кто ещё не ослеп. Отныне вы, мелкие и презираемые всеми уродцы, будете из кожи вон лезть, лишь бы вас заметили. — Да, хозяин, — скрипучими писклявыми голосами отозвались карлики, перебивая друг друга, словно из уст мужчины звучала похвала, а не проклятие. Человек в маске отступил назад и осмотрел свою армию, которая сегодня пополнилась тремя замечательными экземплярами. Дело было сделано. Теперь о цирке не услышат ещё десять лет. За это время все забудут о них, и снова, ведомые проклятием ведьм, они выйдут на охоту спустя отмеченный им срок. И даже Человек в маске не мог предугадать, чем обернётся для мира это десятилетие.Часть 1
3 января 2022 г. в 13:47
Новая трагедия произошла в Сентфоре жарким летом 1966 года во время ежегодного карнавала.
Пропажа людей во время карнавала в каком-то смысле стала традицией этого города. Ежегодно молодые парни и девушки, от которых не ждали никаких особых успехов, сбегали вместе с артистами, надеясь попасть в большие города в поисках лучшей жизни. Большинство из них возвращалось домой, прятаться под родительское крыло от суровой реальности, других вспоминали только тогда, когда новости об их бесславной кончине доходили до родных краёв. В таком развитии событий давно перестали видеть нечто необычное, но в этот раз всё произошло по-другому.
Сложно поверить, что трое молодых людей, чьи лучшие качества гарантировали им перспективное будущее, могли бросить всё и сбежать с бродячим цирком. Родственники Хамфри Уилсона, Элвина Смита и Сидни Тейлора заявили об их пропаже на следующий день после закрытия карнавала. Полиция штата задержала всех участников фестиваля, но не обнаружила никаких улик. Некоторые из задержанных смогли вспомнить парней и дать показания, но они никак не приблизили следователей к разрешению дела.
По настоянию родственников пропавших, входящих в городской совет Сентфора, расследование продолжается, однако даже спустя два месяца полиция не имеет никаких зацепок.