Четвёртая жажда

Холодный и мрачный кабинет, лишь яркие лучи прощающегося солнца придавали этому омертвевшему месту чуточку жизни. Всё вещи были аккуратно избавлены от пыли, ведь у хозяина сего места была на неё аллергия. Многие вещи были выброшены или депортированы ещё куда-нибудь. Но многие памятные вещички Самаэль все же оставил. Одной из таких вещиц оказалась школьная форма Люси. Да, он бережно хранил это, ведь это одна из тех частичек, которые останутся после её ухода. Война окончена. Геенна проиграла, а Ассия, хоть и с трудом, но выжила. Ей понадобится ещё не один год, чтобы восстановиться, в прочем, Самаэля это не особо волновало, Ассия жива — это главное, а уж в её восстановлении он был уверен. Люди — редкостный вирус, способный восстановиться из маленького кусочка. Не то, чтобы он чувствовал себя паршиво, совесть давно поняла, что ни к тому пришла, и ушла от Самаэля, так сказать по-английски, но все же он заставил её предать собственного отца. А ведь ни Люцифер, ни Люси не были ему безразличны, не только по тому, что были сильней него, они ведь не люди и не были лишь «мгновением» его жизни. Они знали его с самого «озознания» и до сей поры. Он многое с ними разделил. Хоть демон и был эгоцентриком до мозга костей, но все же это осознание оставляло неприятный след в его умершей душе. Наверное он слишком сильно сосредоточился на людях, что совсем забыл о своей необычной, но все же семье. Бешеный водоворот мыслей прервал глухой стук в дверь. — Я вхожу, — лёгкая, ангельски-белоснежная ручка оттолкнула дубовую дверь, — надеюсь не занят? Добрый взгляд. Он будто бы прощал всех кого видел, дарил те обещанные небеса и лишь блондинистая кисточка хвоста возвращала на Землю и давала понять, что перед нами не невинный и добрый ангел, а демон, самый настоящий. — Люси! — Самаэль привстал и галантно поклонился, отодвигая стул, предлагая присесть, — чем могу помочь? Присаживайся. Чай, кофе, какао? — Ох, спасибо, давай чай — она аккуратно села на стул, взглянув янтарными глазами на Самаэля, — зелёный, пожалуйста. — Сию секунду. К светловолосому созданию подлетел розовый, причудливый чайник и налил зеленый чай в не менее чудную чашку — Твоя магия — чудо! — девушка весело захихикала голосом идеально настроенного пианино, — я раньше обожала все твои безделушки, а сейчас они нравятся мне ещё больше Она снова засмеялась — Хочешь подарю одну? — мужчина обернулся на неё и хитро прищурил глаза, медленно подошёл сзади, и нежно взяв за плечи, прошептал, — на память обо мне, м? Люси немного покраснев, отвела взгляд. — Зачем же на память? Я ведь уйду, но не из Ассии, так что ты, если захочешь, всегда сможешь меня найти. — Не уйдёшь, — было трудно скрыть это: Самаэль был безумно рад этой новости. Он не смог сберечь брата от безумия и боли, но вот его дочь он будет охранять, — Это прекрасно! Он повернул девушку к себе, начал обнимать. Ни Люси, ни сам Самаэль не ожидали такой реакции, но девушку она порадовала. И вот, когда Повелитель времени наконец прекратил выражать свою радость, демонесса хотела было повернуться и допить свой чай, но вместо чая к её губам примкнули другие. Неловкий момент, Люси не стала толкать его, а Самаэль этим воспользовался. Одну руку он запустил в солнечные волосы, а другой ловко обхватил хвост, начиная его понемногу ласкать. Проводя от середины, задерживаясь на кисточке, он проворно и очень умело обходился с хвостиком демона, который она, в пример своему отцу, никогда не прятала. Солнечный хвост, словно лента, охватил руку Самаэля. Горячие губы демона обжигали кожу. Для неё он был инквизитором, пришедшим, чтобы наказать буйного демона, только вот вместо пламени использовал свои глубокие глаза и алые губы, что ставили отметины не хуже любого клейма. Оставив на прозрачной коже девушки порядка дюжины отметин, Самаэль замер. Люси лежала и горела, точно не от страсти, а от болезни и ран, незаживших с прошлой битвы. — Ты все ещё не восстановилась, у тебя и правда медленная регенерация. Демон поднял девушку и в тот же момент оказался в больнице. Аккуратно уложив её на кровать, он убрал прядь волос с её побелевшего от усталости и ран лица. В последний раз касаясь её ледяной кожи, в его сердце пробралась тоска. Всё-таки привязанность к ней была лишней. *** Розово-лиловые отблески уходящего солнца осветили лицо молодой девушки, чья красота заставляла застыть в изумлении, и даже сейчас, ранненая и сонная, она была неотразима, невинна и почти прозрачная. Люси проводила огненный шар нежным взглядом и взяла подарок, оставленный её дорогим воспитателем на столе. Маленький, звенящий своими колокольчиками шут. — Всегда любила твои безделушки, — и жидкий хрусталь скатился с глаз богини, сделав её больше похожей на человека.