Зверь

"...Я смотрю в темноту, я вижу огни Это значит, где-то здесь скрывается зверь Он, я знаю, не спит, слишком сильная боль Всё горит, все кипит, пылает огонь..."

      Над Гриндейлом чернело небо, и сгущался серый туман, что стремительно заслонял пейзажи темно-изумрудных далей и степей, огни средь которых полыхали, словно разъяренный огонь. Таковым был пейзаж за большим окном каменного поместья.       — Я должна убить её. — процедила женщина сквозь зубы, хватая ружье.       — Зельда, прекрати же, уймись! — со страхом возразила Хильда, касаясь твердого плеча сестры, ладонь с которого тотчас была скинута.       — Я должна убить Зверя! Ради всех нас! — ее зрачки тотчас расширились, а строгое лицо налилось алой краской — она была во власти гнева. Зельда увереннее сжала ружье в похолодевших от злобы руках.       — Нет, дорогая, прошу, отпусти эту женщину, не бери грех на душу!..       Но эти слова никак не подействовали на Верховную. Женщина рванула из поместья, встречаясь с мраком ночи. Оказалось, это были не огни. Нет. Это полыхал пожар недалеко от леса, где-то в степи.       «Она должна быть где-то здесь…» — пронеслось вихрем в её голове. Спеллман пыталась разглядеть хоть что-нибудь среди языков пламени, что все стремительнее и стремительнее разгоралось. Ей было совсем не страшно, ноги осторожно перешагивали сквозь овраги и переломанные ветки. Она не ошиблась. Как только среди огней показалась чья-то тень, она поняла, что это никто иной, как зверь, которого она так долго искала. Мелькнул чёрный силуэт.       Она перехватила ружье, в попытках прицелиться, костяшки на её пальцах тотчас побелели.       — Покажись! Сейчас же! — крикнула женщина вслед, но тень молчала, растворяясь средь пушистых и колких ветвей. Верховная не унималась. Её сердце билось, словно барабанная дробь. По всему телу циркулировала разбушевавшаяся кровь.       Женщина бесшумно шагнула меж сухих веток, оглядываясь по сторонам.       — Ну уж нет. Тебе не спрятаться! — кричала она в попытках услышать приближение той, которой присвоила кличку «Зверя». Это не с проста. В последнее время, эта женщина меняла свой облик, оборачиваясь хищником. Так ей было проще поймать добычу.       Тень мелькнула снова, и на её лице появился животный оскал. Рыжеволосая бестия никогда и ни за что не прощает предательство, особенно, если это хоть как-то и хоть когда-то причинило вред её семье. Тем не менее, эта коварная соблазнительница посещала ее спальню каждую ночь и вынуждала отдаться ей полностью. И ведьма сдавалась, не в силах стерпеть нарастающее возбуждение внизу живота.       Зельда немедля нажала на затвердевший железный курок. Раздался оглушающий выстрел, что ударил и заложил уши, притупляя сознание. Её руки рванули вслед за выстрелившим ружьём, и поблизости раздался раздирающий душу, утробный крик. Зельда победно засмеялась, из её глаз брызнули слезы удовлетворения. Она слышала удар тела о землю и болезненные хрипы. Над ее головой со скоростью света летели птицы, запевая свою траурную песню.       Ружье повисло на груди, и она двинулась в направлении своего победного выстрела. Как только женщина преодолела расстояние сквозь чащу леса, она ухмыльнулась при виде истекающей кровью шатенки, лицо которой было до невозможности бледным, а темно-вишневые губы — выделялись на фоне всей бледности, за исключением очерченных скул и ледяных глаз. Ее длинные каштановые ресницы дрожали, а поблизости располагалась сброшенная шкура лютоволка.       Зельда приблизилась к ней ближе, чтобы получше рассмотреть раненое тело. Шатенка лежала рядом с разведенным костром, что предательски гас в порывах ветра. Сквозь тёмную ткань платья с каждой секундой все явнее и насыщенные становилось кровавое пятно. С каждым мгновением оно стремительнее растекалось, перекрывая черноту платья. Женщина выстрелила ей прямо в сердце, чувствуя вкус победы.       — Здравствуй, Лилит. — рыжеволосая присела рядом, оставляя ружье позади себя. — Тебе больно, ах, какая досада… — её, мраморные при свете луны, пальцы, коснулись спутанных темных волос.       Зверь в настоящем обличье дышала учащенно, всеми силами хватая воздух в лёгкие. Она была воплощением дьявольской красоты. Под её правым ребром нестерпимо сверлило и тупая боль врезалась в виски. Тёмная голова поникла и прижалась к земле, будто она была её единственным спасением. Женщина не могла излечить себя. Это была не просто пуля, это был яд, сломивший ее стройное тело.       Теперь верховная слышала, как на её выстрел сбежались все в округе. Где-то в дали был слышен гулкий лай собак. Спеллман видела, как в глазах жертвы застыли чистейшие слезы, а губы судорожно дрожали. Шатенка хотела что-то сказать, но вместо слов из её уст звучали лишь протяжные стоны. Отчего-то, Верховной стало её немного жаль. Женщина прижала ладонь к её щекам, чтобы       смахнуть влажные дорожки слез, что успели достичь подбородка.       — З-з-зельда… — прошептала она отрывисто. — я не хотела причинять боль твоей семье, я не…       — К сожалению, твои откровения мне ни к чему. — сказала она равнодушно. — тебе стоит поблагодарить меня за столь быструю и не мучительную смерть.       Рыжеволосая прижала ладонь к её груди, что истекала кровью и задрожала. Ещё никогда она не ощущала подобного чувства, смешанного с триумфом и страхом. Все эти годы она стремилась погубить ее, но сама того не осознавая, ведьма чувствовала некую связь с этой женщиной. Вновь и вновь впуская ее не только в свою душу, но и тело.       — Лилит, скажи мне… — неужели, она мертва? Могло ли такое произойти?.. Все эти годы ее желанием была месть, но теперь — ей будто стало не по себе.       Верховная подняла взгляд к небу — на нем искрились звезды, что образовывали причудливые созвездия разных форм и длин, а слева от них — возвышалась полная луна-одиночка.       Ответа на ее недосказанный вопрос не последовало. В ее груди защемило, как только Лилит отстранено провела указательным пальцем по ее сухим губам. Ее темно-алые губы приоткрылись. Из них мог бы донестись шепот, но вместо этого — они лишь беззвучно дрогнули. Шатенка тяжело выдохнула и закрыла голубые глаза. В сознании ведьмы возникли и смешались все мгновения, проведённые с этой женщиной:       долгие взгляды, тёплые объятия; их страстные, настойчивые поцелуи и даже занятия любовью в этом самом месте при свете пламени и голубой луны. Как её тело разгоралось от жгучего жара, заполняющего душу. Она помнит, как пылал огонь свечей, когда она удовлетворенно вздыхала, разводя стройные ноги перед голубоглазой бестией.       Длинные локоны щекотали ее обнаженную молочную кожу, заставляя выгибаться навстречу. Она ласкала ее, любила ее, но эта любовь была лишь игрой. Верховная любила ее и ненавидела, но ненависть была сильнее этого чувства. Эта боль слишком сладка.       Женщина приподняла тело Лилит на свои колени. Лицо шатенки окаменело, глаза были закрыты, а грудь больше не вздымалась — в душе утих огонь. Она теперь крепко спит. Спит в ее объятьях.       Темно гранатовый деготь останется на молочных ладонях Спеллман, как последнее напоминание о совершенном.       Звуки шагов все нарастали, огни высоких факелов мелькали средь листвы, но женщине было плевать. Она по-прежнему смотрела то на умерщвленное тело, то на ночное небо, из которого рождались серые дождевые капли, щекочущие ее рыжие ресницы и щеки, приглаживающие медные локоны.       Дождевая вода обрушилась на город, словно стена плача. Ее скупые, предательские слезы смешались с природными каплями. Теперь она по-настоящему осознала, что совершила ошибку, но ее гнев, затуманивший душу, не давал ей смирения и успокоения. Она никогда не сможет себе этого простить.       — Тетя, Зельда… — перед глазами возникла белокурая племянница. — я не думала, что ты способна на убийство человека, который все это время оберегал нас…       — Сабрина, она была чудовищем, а чудовища никогда не меняются! — завопила рыжеволосая. — Ей нельзя доверять, нель-зя! Я сделала это ради твоего же блага, ради блага всех ведьм!       — Тетя… чудовище… это — ты! — из карих глаз девочки брызнули слезы.       — Сабрина! — с яростью крикнула женщина вслед удаляющейся фигуре. Спеллман всегда совершала поступки во имя всеобщего блага, закрывая глаза на собственные желания.       Дождь не щадил ничего на своем пути. Все огни потухли, оставляя после себя намокший пепел и густой дым.        «Что ты… что ты натворила…» — где-то вдалеке послышался дрожащий голос Хильды.       — Браво, сестра Зельда! — низким мелодичным голосом протянул Фауст, касаясь ее намокшего плеча. — я знал, что Темный Повелитель и я можем на тебя положиться. — он иронично усмехнулся, глядя на обездвиженное тело. — Но теперь, за убийство наложницы Его Превосходительства, тебя ждет суд, страшный суд. — эти слова эхом разнеслись по всему лесу.       Вскоре, она осталась одна, не считая женского тела на затекших ногах. Дождь стих, предательски оставляя тела пропитанными дождевой водой, а небо — озаренным рассветом.       Ее оставили все. Она предала своей ковен, убив женщину по имени Лилит, что являлась ей каждую ночь во сне и в реале, всего лишь одним выстрелом. Одним ничтожно-метким выстрелом.       Глубокий и резкий вздох. Ее пробила дрожь до кончиков пальцев. Женщина очнулась в холодном поту. Как же хорошо, что это был всего лишь сон. Но каким-то магическим образом она очутилась рядом с костром, окружённым черными деревьями и свечами.       Небо озаряло белыми звездами, складывалось впечатление таинства. Ведьма ощутила упокоение.       Только вот… чья-то бархатная ладонь касалась её пылающей кожи, заставляя все ее нутро трепетать и изнывать от желания…