I'm lesbian with you

Перси знал о том, что сатиры могут ощущать чувства и эмоции человека, к тому же, у них с Гроувером была эмпатическая связь, которая позволяла им посылать мысленные сообщения и делала в какой-то степени зависимой от состояния друг друга. Но Гроувер понимал, что Перси далеко не полностью осознаёт какой большой спектр эмоций может транслировать своему лучшему другу. И сатир был уверен, что знать ему это совершенно без надобности. Потому что не в моменты опасности и не на грани гибели Перси терял всю свою ауру героя и превращался в обычного подростка, из-за действий которого иногда хотелось ударить себя рукой по лбу. Ну может не из-за действий, а из-за мыслей и чувств, но спустя какое-то время Гроуверу надоело искать разницу между этими понятиями. И если на большинство жителей лагеря Перси реагировал всегда почти одинаково, то с Аннабет были явные проблемы. Перси буквально атаковал Гроувера вспышками разнообразных эмоций, от ревности до осознания своей ничтожности. Кто бы подумал, что в четырнадцать лет, когда над тобой нависает глобальная угроза в виде старейшего титана с отвратительнейшими намерениями, можно убиваться по такому пустяковому поводу, как влюблённость в лучшую подругу. Но видимо даже приближение ужасной войны не могло избавить подростков от проблем первой любви. И хоть у сатиров всё это происходило по-другому, Гроувер полностью ощущал весь спектр эмоций влюбившегося человеческого подростка, полного сомнений. Ну, наполовину человеческого. Перси до сих пор сильно переживал насчёт той сцены с Артемидой. Он так сильно не хотел, чтобы Аннабет присоединялась к охотницам, что буквально прокричал это на весь Олимп. Что утянуло его в пучины самобичевания, мол как он мог так опозорить себя не только перед девушкой, которая ему нравится, но и перед всеми многочисленными родственниками. Его везение работало в полную силу. Хотя, стоило заметить, что на это никто не обратил внимания, кроме Афродиты, ну, и Аннабет, но она являлась абсолютно таким же влюбленным подростком, как и сам Перси. И Гроувер страдал от этого ничуть не меньше, чем сам виновник происшествия. Он уже давно заметил, что между двумя его лучшими друзьями что-то происходит, но оно никогда не вызывали такой сильный бум, как в этот раз. С этим точно надо было что-то делать. Гроувер не хотел вмешиваться. Кто знал, каков ход судьбы и что может изменится, если он всунет свои рожки и копыта в личную жизнь своих друзей. Но сатир уже не был так труслив, как в начале своего пути, и научился меньше полагаться на божественные и тому подобные силы. Перси не раз так поступал и всё ещё был каким-то чудом жив. И во время великой божественной тусовки после разрешения всех важных вопросов, Гроувер хотел слегка намекнуть своему другу, что со своими чувствами надо что-то решать. Ведь половина дела уже сделана, он раскрыл свои чувства перед самими олимпийцами. Но видимо признаться девушке гораздо сложнее, чем своим дальним родственникам. Ну, как оказалось, Гроувер был слишком высокого мнения об аналитических способностях своего друга. За пределами поиска и сражения они моментально выключались. Но он даже не представлял, что итог разговора будет именно таким. — Ух, Гроувер, я был ужасен, — сразу после разговора с Афиной, Перси нашёл сатира, чтобы пожаловаться ему на свою тяжёлую судьбу. — Ну, ладно, перестань. Будто ты не знал, что тебя ждёт, — конечно, Гроуверу не хотелось, чтобы его друг страдал ещё больше, чем сейчас, но хотя бы в таком деле как любовь он не хотел давать ему пустые надежды. — Ну почему все должно быть так сложно. — Если что-то хочешь — надо бороться. Выйди на новый уровень, вспомни слово на букву Л. — Лесбиянка? — Другое слово на Л, Перси. — Лесбиянки? — Любовь, Перси. Я не прикалываюсь. — Ну нет, Гроувер, какая любовь, я просто не хотел, чтобы моя лучшая подруга становилась охотницей, вечно бегала по лесам с Артемидой и не смогла бы вместе со мной остановить Луку. Никакой любви, — но не смотря на это, Перси жутко покраснел, в очередной раз выдав себя с потрохами. После этого разговора Гроувер понял, что дела ещё хуже, чем он думал. После этого около них появилась Аннабет, и Перси пригласил её на танец. За тот раз, когда их так нагло прервали. Гроувер пил кофе, готовился учуять Пана и думал о том, что его мучения закончатся ещё не скоро. С этими полукровками легко не бывает.