Горечь долга

К облегчению королевы Рейлы с годами Эйриса перестали интересовать ее фрейлины; в каждой женщине, даже в собственной сестре и жене, ему виделось существо порочное и вероломное, всех дам Рейлы король клеймил шлюхами и изменщицами, а компаньонками принцессы Элии и вовсе брезговал. Королеве становилось стыдно за мужа всякий раз, когда он принимался изрыгать на дорнийских леди свой нездоровый гнев. Даже для их родной внучки, маленькой Рейнис, у Эйриса Таргариена не находилось доброго слова, а уж об Элии Дорнийской король не стеснялся говорить даже в ее присутствии: — Грязная, смердящая, как бродяжка с Блошиного конца, — бормотал Эйрис достаточно громко, чтобы его услышала и Рейла, и невестка, и несущие караул королевские гвардейцы. — Зачем я только дал согласие на этот брак? У нее дурная кровь, из-за неё слабеет семя Рейгара. Поэтому от их дочери так несет Дорном. Поэтому она больше похожа на нищенку, чем на принцессу. Возразить королю никто не смел; даже Рейгар иной раз не решался спорить с отцом, хотя всегда защищал мать и жену. Бедный, грустный мальчик, серебряный принц, такой печальный, словно королева Рейла кормила его не молоком, а кровью и слезами. Его свадьба с Элией была чисто политическим ходом, между ними не было любви, и сердце королевы разрывалось от сочувствия к ним обоим; кому, как не Рейле, знать, как тяжело жить с нелюбимым. Но Рейгар — не Эйрис, он ни за что не причинит Элии боль намеренно, не станет мучить ее подозрениями и упреками, не обвинит жену, едва живую после выкидыша, что ее гнилое чрево выкинуло бастарда, гнусный плод измены. Королева невольно поежилась, прижав ладонь к животу; она теряла детей, которых любила, еще нося под сердцем, а муж вместо утешения называл ее при всем дворе потаскухой и изменницей, заставлял пить лунный чай, превратил Рейлу в пленницу в собственном замке. Но сейчас стало немного легче: за годы их брака Эйрис почти охладел к сестре, перестал засматриваться на придворных дам и предпочитал изливать свою желчь на спокойную, сдержанную Элию, которая в присутствии короля не решалась лишний раз поднимать глаза, а на все оскорбления отвечала только слабой улыбкой, чем только больше выводила Эйриса Таргариена из себя. — Чему ты ухмыляешься? — подозрительно прищурился король; он ближе придвинулся к невесте, схватил ее за руку костлявыми пальцами и прошипел женщине в лицо, обдавая ее зловонным дыханием. — Смеешься надо мной? Потешаешься, грязная дорнийская тварь? Ждешь, когда я умру, чтобы трон достался Рейгару? Король повышал голос, практически переходя на крик, дамы Элии, сбившись в стайку за ее спиной, настороженно притихли, и глаза подруги принцессы, леди Эшары Дейн, пылали аметистовым огнем, а лицо приобрело столь решительное и свирепое выражение, что Рейла испугалась, как бы дорнийка не кинулась с кулаками на короля. Любое посягательство на свою жизнь и безопасность Эйрис расценил бы как измену, и тогда леди Эшару не спасли бы ни заступничество Элии, ни просьбы Рейлы, ни даже сам принц Дорна. — А не выйдет! Не выйдет у вас ничего! Не быть тебе королевой, хилая дорнийская замарашка! После меня на трон взойдет мой Визерис, и ты будешь ему кланяться, чумазая шлюха, будешь гнуть свою спину, если не хочешь гореть. — Ваша милость, — Рейла говорила с Эйрисом тихо и ласково, подошла к мужу ближе, борясь с отвращением, накатившим волной, когда она почувствовала исходящий от мужа смрад давно немытого тела и несвежих одежд. — Визерис еще слишком мал, а у вас впереди годы и годы правления. Пока рано думать о том, кому передать трон. — Вы же знаете, как вас все любят, ваша милость, — коротко кивнула принцесса Элия, на что Эйрис недоверчиво прищурился, поджав губы; подбородок его дрожал, спутанная борода тряслась как у козла. — Мы примем любое ваше решение. Пальцы короля сжимали запястье невестки; несмотря на свою худобу, Эйрис Таргариен был очень силен, а руки его, грубые и жесткие, могли причинять только боль. Он выкрутил запястье Элии, притягивая женщину к себе ближе, и принцесса невольно покачнулась, шурша ворохом золотисто-оранжевых парчовых юбок. В то же мгновение король отпустил ее, брезгливо отбросив руку дорнийки, от чего Элия непременно упала бы, не успей фрейлины ее подхватить. Темно-лиловые глаза Эйриса, злые и гневные, впились в Рейлу, рот изогнулся в глумливой усмешке, а когда король двинулся к жене, королева еле справилась с желанием попятиться. — Две гадюки… спелись за моей спиной и шипите мне в уши свою ложь. Но вам меня не провести, я вас насквозь вижу! Всех вас! Помнишь Сералу Дарклин, Рейла? Помнишь Кружевную змею? Вот что тебя ждет, что вас всех ждет, когда я найду доказательства вашей измены! А ты! — король обернулся к Элии. — Породила еще одну предательницу. Ее я тоже не пощажу, так и знай. У королевы Рейлы дыхание перехватило от возмущения и ужаса; Эйрис мог презирать и ненавидеть жену сколько угодно, его никто не обязывал любить невесту, но Рейнис, невинное дитя… как он мог так говорить?! Королева не знала, возносить ли хвалу богам за то, что этого не слышал Рейгар, или, напротив, проклинать жестокость Семерых. Пока угрозы короля не заходили дальше слов, но кто знает, что он задумает завтра, через неделю, через месяц. Если Эрис решит, что внучка опасна для него… нет, Рейла Таргариен не хотела об этом думать. Рейгар этого не допустит. Сама Рейла не позволит случиться такому кошмару; все эти годы она была брату хорошей женой, ни разу не предала брачных обетов, однако если король попробует навредить Рейнис или Рейгару, тогда помилуйте ее Семеро. Грех даже думать о таком, но королева была готова запятнать свои руки родной кровью, лишь бы не позволить Рейгару совершить отцеубийство. Когда Эйрис ушел, Элию Дорнийскую била крупная дрожь; лицо принцессы посерело, она хватала ртом воздух, не в силах вздохнуть, и упала на мраморные плиты пола сломанной куклой, разметав шитые золотом юбки. Леди Эшара кинулась к ней, Рейла, подхватив багряный атласный подол, упала на колени подле невестки; королева взяла ее за руку, холодную, вялую, с подрагивающими пальцами, пока леди Дейн обнимала Элию, устроив ее голову у себя на плече. — Все будет хорошо, дитя мое, — успокаивала невесту Рейла, морщась от лживости собственных слов. Как можно обещать такое, когда на троне сидит безумец, которого по глупости сердца и наивности разума они так и не решились свергнуть. — У его милости просто дурное настроение. Вы же знаете, как он бывает не сдержан. У него и в мыслях не было причинить вред вам или Рейнис. — В самом деле, ваше высочество, — дерзко улыбнувшись, Эшара тряхнула волосами; она была очень красива в платье из бледно-сиреневого шелка с серебряной вышивкой. Раньше бы Эйрис не преминула бы воспользоваться девушкой, несмотря на ее дорнийское происхождение; в молодости он был не так разборчив, сердито подумала Рейла, крепче сжимая безвольную ладонь невестки. Скольких фрейлин ей пришлось отослать, спасаясь от позора, сколько пришлось унижения снести; она давно смирилась с нелюбовью Эйриса, но неужели нельзя было относиться к своей сестре и супруге хотя бы с уважением? — Над вашим челом сияет солнце Дорна, — с самоуверенностью, граничащей с бесшабашностью, продолжала леди Дейн, — кто же решится пойти против вас, не опасаясь навлечь на себя гнев ваших братьев? Даже наш король не настолько безумен. Кто-то из дам Элии хихикнул, кто-то поперхнулся от подобной наглости, даже самой Рейле стало дурно, и все, что она могла — это смотреть широко распахнутыми глазами на Эшару, такую молодую и насмешливую, не побоявшуюся высказаться подобным образом в стенах Красного замка. Прознал бы об этом Эйрис: и леди Дейн лишилась бы языка, если не жизни, но фрейлины принцессы были верны исключительно ей и не будут наушничать на Эшару королю, а сир Уэнт и сир Дарри не из рядов придворных сплетников; они преданы Эйрису, но и дружны с принцем Ливеном, дядей Элии, который уж точно не позволит лишить принцессу лучшей подруги, да и сир Эртур Дейн не останется в стороне. Внезапно Рейле стало страшно, во рту и горле пересохло настолько, что каждый вздох отдавался болью в стесненной груди. Как бы смелые высказывания леди Эшары не довели до беды. — Принцессе стоит прилечь, — промолвила королева тихим, но не терпящим возражений тоном; лучше бы дорнийке оказаться подальше от главных чертогов, в покоях Элии куда меньше посторонних ушей. — И позовите мейстера. Леди Эшара, будьте так добры… — Мне лучше остаться с принцессой, — заявила дорнийка, бесстрашно встречая взгляд Рейлы; леди Дейн кутала в своих объятиях Элию, глаза смотрели по-мужски прямо и открыто, но на губах блуждала улыбка, мягкая и искушающая. — Вам тоже нужен отдых, ваше величество. Надеюсь, вы не оставите нас? Ее высочество очень огорчится, если вы решите удалиться. Вы же знаете, как вы дороги принцессе. Рейла нахмурилась; слишком уж свободно говорила леди Эшара. Неужто все дорнийки такие? В Элии не было и половины того огня, пылающего в леди Дейн; может, будь невестка хоть немного похожа на нее, брак Элии с Рейгаром был бы совсем другим. Счастливым… или, напротив, полным взаимных обид и горечи. Королева вздохнула, печально качнув головой; неважно все это. Рейгар женат на Элии, брак заключен перед богами и людьми, у них есть дочь, и, если боги будут к ним добры, родятся еще дети. Рейла каждый день молилась о счастье и здоровье сына; пусть Семеро будут к нему ласковы, раз доброты и участия от родного отца ему не досталось. С помощью своих дам принцесса Элия поднялась. Дорнийка бросила на королеву извиняющийся взгляд, печально улыбнулась, опустив подрагивающие ресницы. — Простите, ваше величество, — пробормотала Элия; ее слегка пошатывало, женщина в изнеможении оперлась на плечо леди Эшары, — мне утром нездоровилось, а король… я немного разнервничалась. — Ничего страшного, дочь моя, — Рейла потрепала принцессу по щеке; ее смуглая, похожая на восковую, кожа была сухой и прохладной на ощупь, — я передам ваши извинения его милости. Уверена, он все поймет. Несколько фрейлин Элии, не таясь, хмыкнули, Эшара Дейн вздохнула, нахмурившись, а Элия только слабо кивнула и уронила голову на грудь. Ее щеки, мгновение назад казавшиеся бескровными, вспыхнули так, что королева, встревожившись, коснулась лба принцессы чуть ниже лёгкой витой тиары. Лоб был холодным, на ногах дорнийка стояла нетвердо, качаясь былинкой на ветру. Эйрис, несмотря на свою неприязнь к невестке, легко мог обвинить в ее болезни собственную жену: дескать Рейла из зависти решила уморить жену сына, не желая уступать корону королевы. Или что сама Элия травит себя, пытаясь ослабить королевскую семью, или что Рейгар решил избавиться от нелюбимой супруги. Эйрис подозревал всех, кроме себя, в своем безумии воображал себя праведнее Бейлора Благословенного. Королева Рейла позволила себе усмешку, изогнувшую ее бледные губы; чтобы сказал их богобоязненный предок и отец, король Джейхерис, узнав, что их сын сжигает людей заживо и насилует жену? Однако недуг мужа и брата креп с годами; что, если скоро Эйрис начнет отправлять людей на костер каждый день? Чужие боль и муки, запах паленой кожи и горелого мяса, пламя, дым и искры возбуждали короля острее, чем вид нагого женского тела. Королева прикрыла глаза, стиснув зубы; пусть боги этого не допустят, пусть Неведомый заберет его раньше, чем все зайдет так далеко! Если бы Рейле досталась хотя бы толика смелости, то она не побоялась бы убить дракона. Не ради себя, но ради своих детей, ради всего Вестероса, ради всех тех, кого Эйрис бросил и еще бросит в огонь. — Тоска ее высочества по принцу Рейгару так сильна, что принцесса едва стоит на ногах, — лукаво заявила леди Эшара, на что Элия вымученно улыбнулась, даже губы Рейлы дрогнули в тени улыбки. Когда Рейгар был рядом, становилось легче: Эйрис опасался сына, не решался слишком яро нападать на жену и невестку в его присутствии, но Рейгару было тоже непросто выносить все это, он нуждался в отдыхе, и Рейла всякий раз, когда он уезжал к развалинам Летнего замка, боялась, что он не вернется. Вдруг король Эйрис решит убить его, вдруг он настолько обезумеет, что решит сжечь собственного сына! Королева прижала похолодевшие пальцы к шее; нет, Семеро не настолько бессердечны, а ее муж, ее брат и король не настолько сошел с ума! — Ваше величество, — леди Джордейн, одна из дам принцессы, высокая дорнийка с оливково-смуглой кожей и косой до пояса, обеспокоенно заглянула в лицо королеве, — все хорошо? Вы побледнели. — Может, вам тоже следует показаться мейстеру? — подхватила леди Фаулер, миниатюрная и худощавая, чьи буйные кудри едва удавалось сдерживать серебряным лентам и гребням с бирюзой и аметистами. Фиалковые глаза леди Эшары озорно блеснули, девушка улыбнулась королеве как равной, невольно напомнив ей другую дорнийку — мать Элии. Они были близки в юности; тогда казалось, что впереди вся жизнь, полная радости и счастья — они ведь принцессы, разве могло быть иначе? Но боги все расставили по местам, напомнив, что они ничем не лучше простых женщин, и перед волей судьбы все равны. Это было справедливо, но все равно Рейла иногда думала, что, если бы их король-отец не настоял на ее свадьбе с Эйрисом, то все могло бы быть по-другому. Мысли эти не приносили облегчения, напротив, распаляли гнев Рейлы, обиду на отца и брата, по чьей милости она лишилась любимого. Пальцы, холодные, как у утопленницы, сжались в кулаки; злость ледяной змеей обвилась вокруг сердца, сдавливая так, что от черной обиды, липкой как грязь, перехватило дыхание. Парчовый корсаж, вышитый гранатами и опалами, сжал ее будто тиски палача. От осторожного прикосновения к локтю королева вздрогнула; она дико посмотрела на одну из фрейлин принцессы, чьи темные глаза были похожи на пару виноградин, перезрелых до черноты. — Ваше величество, — Ларра Блэкмонт, одетая в лимонно-желтое платье, вышитое бисером, такое яркое, что при взгляде на нее рябило в глазах, участливо склонила голову. — Вам нехорошо? Может, вам нужно присесть? — Конечно, нужно, — выпалила леди Эшара и повернулась к сиру Дарри, взмахнув волосами, от которых исходил густой, терпкий аромат орхидей, — сир Джонотор, будьте так любезны взять вашу королеву на руки. Как белый рыцарь, вы просто обязаны прийти на помощь прекрасной даме. — Все хорошо, миледи, не нужно, — поспешила заверить расшалившуюся дорнийку королева; фрейлины озорно хихикали, дамы Рейлы хранили чопорное молчание, не одобряя нахальства дорниек, а сир Джонотор Дарри смеялся одними глазами, и лучащийся, живой взгляд смягчил грубое, некрасивое лицо рыцаря. — Сейчас главное — здоровье принцессы. Я обещала Рейгару заботиться о ней. — Вы хорошая королева и добрая мать, ваше величество, — со всей серьезностью изрекла белокурая леди Веларион, бледная, будто призрак, еще и одетая в белое с серебром; все остальные согласно закивали, принцесса Элия благодарно улыбнулась, а Эшара Дейн коварно прищурилась, сделавшись похожей на сумеречную кошку. — Наша принцесса — солнце Королевской гавани, а королева — луна. — Ох, и горазды же вы на выдумки, леди Дейн, — не без ехидства промолвила Марийона Фоссовей, дама немолодая, желчная и подозрительная, с вечно недовольно поджатыми губами и насупленными бровями. — Только знайте — такая прыть обычно до добра не доводит. В присутствии королевы не лишним было бы проследить за своими манерами. — Зачем же мне следить, когда есть вы, миледи, — легкомысленно откликнулись Эшара, — вы зорче орла, бдительнее сторожевого пса и опаснее дракона, сидите на страже придворного этикета. Поэтому вас никто не любит. Кому захочется терпеть такую сварливую особу, давно разучившуюся смеяться? — Миледи, вы забываетесь, — строго промолвила Рейла, которую, однако, рассмешило перекошенное от возмущения выражение лица леди Марийоны. Дрябловатый, вислый подбородок леди Фоссовей негодующе задрожал, она раздула нарумяненные щеки на выдохе, но промолчала, не рискнула вступать в перепалку с дорнийкой в присутствии королевы, за что Эшара удостоила ее насмешливой улыбкой, только сильнее разозлившей леди Марийону. Даму в Красном замке не любили, Рейла подозревала, что леди Фоссовей доносит на нее лорду Варису, а дорнийка, которая гордилась леди Марийоне в дочери, пользовалась популярностью при дворе. Красота, молодость, легкий нрав и острый язык влекли к леди Эшаре людей, мужчины теряли головы из-за нее, женщины завидовали, однако набивалась в подруги, но леди Дейн, кажется, не было до них никакого дела. Она была одной из самых близких друзей принцессы Элии, сестрой Меча Зари, который ни за что не даст ее в обиду, и с Эшарой Дейн приходилось считаться даже Марийоне Фоссовей. До покоев Элии Дорнийской дошли в молчании, тишина была тяжелой, хранящей эхо невеселых мыслей; каждый печалился о своем: леди Марийона не могла успокоиться после дерзких слов Эшары, принцесса мучилась от дурноты и тоски по мужу, Рейла думала о короле и о том, что же ей сделать, чтобы уберечь от него если не себя и Семь королевств, то хотя бы младшего сына. Визерис был ребенком восприимчивым, доверчивым, невинным, и вспышки безумия отца переживал куда тяжелее; он не знал Эйриса другим, не знал, что король мог быть веселым, любящим и ласковым; впрочем, Рейла и сама об этом почти забыла. Сердце истосковалось по теплу, но Рейла Таргариен была королевой, драконом и дочерью короля. Она не собиралась пятнать свою честь, тем более в мелочном желании отомстить Эйрису. Но до чего было горько видеть чужое счастье, зная, что самой не достанется и крупицы любви. Принцессе Элии помогли снять украшения, расшнуровали корсаж, позволили освободиться от тяжелых верхних юбок из парчи, уложили на постель с прохладным компрессор на лбу; дорнийка откинулась на подушки, едва смочила губы водой с мандариновым соком, которую подала ей леди Джордейн. Ларра Блэкмонт села в изножье кровати принцессы, востроносая служанка подала ей лютню, у которой дорнийка принялась деловито настраивать струны, леди Джордейн и Сиэна Флауэрс сели у окна за шитьем, пока горничные, две внебрачные дочери лорда Аллириона, хлопотали возле принцессы. Королева утешающе пожала слабые пальцы невестки, которые чуть дрогнули в вялой попытке удержать Рейлу за руку. — Скоро придет мейстер Пицель, дитя мое. А пока поберегите силы. Как мне смотреть в глаза сыну, который поручил вас мне, если вы вдруг захвораете. — Не тревожьтесь, ваше величество. Все хорошо, это скоро пройдет. Не нужно беспокоить Великого Мейстера. — Слишком легкомысленное отношение, ваше высочество, — прокаркала леди Марийоны, — вы же мать. Что станет с принцессой Рейнис, если вас не станет? — Леди Фоссовей, думайте, о чем говорите, — нахмурилась королева, а фрейлины принцессы, все как одна, устремили на даму недобрые взгляды. Леди Марийона стушевалась, но не дрогнула, не опустила головы. — Вы упрекаете леди Дейн в отсутствии манер, однако сами не особо думаете о том, что говорите. Ступайте, миледи, вы не понадобитесь мне до вечера. Женщина оскорбленно вскинула голову, однако спорить и возражать не посмела, поклонилась и направилась к двери, придерживая темно-зеленые бархатные юбки. Эшара скорчила рожицу ей вслед, чем рассмешила всех присутствующих в комнате женщин. Плечи Марийоны Фоссовей дрогнули, спина напряглась, но выдержки дамы оказалось достаточно, чтобы не потерять окончательно своего достоинства. Кивком Рейла отпустила всех остальных своих фрейлин, оставив рядом с собой только луноликую леди Веларион, и опустилась на стул с резной спинкой, который принесла для нее служанка принцессы, Тиина Сэнд, а ее сестра Хенна подала ей кубок с водой, подслащенной вареньем из розовых лепестков. Но королева покачала головой. — Не нужно, — принцесса Элия, появившись в Красном замке со своим двором, ввела моду на дорнийские сладости, однако Рейла так и не смогла привыкнуть к ним. — Не слушайте леди Фоссовей, моя дорогая. Она резка на слова, но ум ее далеко не так остер, как язык. Однако она права — нельзя так безответственно относиться к своему здоровью. — Мне стыдно, — дорнийка прикрыла глаза, — что я заставляю всех так волноваться. — Но молчать о своем самочувствии едва ли разумно, — королева погладила руку невестки, — вы жена принца, будущая королева. Если вы так беспечно относитесь к себе, то как же вы можете нести на своих плечах заботу о королевстве и о моих внуках? — Может, привести принцессу Рейнис? — подала голос леди Блэкмонт. — Не стоит, — отрезала королева, — не нужно ребенку видеть мать в таком состоянии. Пусть принцесса отдыхает, набирается сил, а вечером, если ей станет лучше, она сможет повидаться с дочерью. — Вы же присмотрите за Рейнис, ваше величество? — взгляд Элии был тяжелым, пристальным, немигающим, как у змеи. — Пока Рейгар не вернулся… вы же позаботитесь о ней? — Конечно, — тон невестки напугал королеву, но она не подала виду. — Обещаю вам, с ней ничего не случится. В ней ведь наше будущее, будущее Семи королевств. Но я еще надеюсь, что вы сможете подарить Рейгару сына, наследника. Какая же может быть Рейнис без Эйгона и Висеньи, верно? Элия Дорнийская бледно улыбнулась и приподнялась на подушках, когда Тиина впустила в опочивальню мейстера Пицеля; Рейла поднялась, вслед за ней поднялись и все фрейлины принцессы. Мейстер Пицель согнулся в подобострастном поклоне, так низко, что едва не коснулся пола концом своей бороды, и служанке пришлось придерживать его под обе руки, помогая выпрямиться. — Ваше величество… — Оставляю мою невестку вашим заботам, Великий Мейстер. Лечите ее хорошо. — Если не хотите, чтобы на вас обрушился весь гнев Дорна, — коварно добавила леди Эшара, поджав нагим плечом под ошарашенным взглядом почтенного старца. — Миледи, ваше величество, я всегда подходил к своим обязанностям со всей ответственностью. Неужели вы полагаете, что я могу быть невнимателен к ее высочеству? Эшара Дейн взглянула на Великого Мейстера сквозь ресницы, и под ее взглядом, жарким, как полуденное солнце, Пицель приосанился, сорвав с губ Рейлы Таргариен ядовитый смешок. Дожил до белых седин, однако все туда же. Неужели при дворе нет ни одного мужчины, способного устоять перед чарами леди Дейн? — Мне нравятся мужчины, которые, несмотря на возраст, сохраняют ясность рассудка, — томно промолвила Эшара, а после повернулась к королеве, мгновенно забыв о Пицеле, который выглядел одновременно шокированным, польщенным и рассерженным. — Ваше величество, позволите вас проводить? Чтобы моя принцесса знала, что вы безопасно добрались до своих покоев. — В этом нет нужды, — рассмеялась Рейла, невольно заражаясь живостью дорнийки, — но, если это принесет успокоения моей невестке… — Все ради принцессы Элии. И вашей милости, конечно, — Эшара, одетая в синие шелка, с нитью из звезд из красного золота, вплетенной в волосы, была настоящей красавицей, бесстрашной и резвой, подобно огню. Королева Рейла никогда такой не была, никогда не бунтовала, боясь огорчить родных, даже не решалась резко разговаривать с братом и мужем, страшась сначала за себя, а потом — и за детей. Невольно она позавидовала леди Дейн; будучи простой леди, уроженкой Дорна, она была куда свободнее, чем королева Семи королевств. Рейле хотелось, чтобы она была счастлива. В мире так много бед и горестей, пусть хоть кто-то их избежит. — Моя принцесса очень любит вас, ваше величество, — заверила королеву Эшара, когда они в сопровождении леди Веларион и сира Уэнта вышли в коридор; сир Джонотор Дарри остался с Элией Мартелл — по приказу короля жену Рейгара не оставляли без присмотра. — Мы все вас любим. Если бы не вы, наше пребывание в Королевской гавани было бы куда мрачнее. — Это мой долг, — грустно отозвалась Рейла, — я рада, что Элия приехала погостить. Я так соскучилась по ней и сыну. Приятно видеть, что у них в браке все ладно. — А мне вы, значит, не рады? — леди Дейн обиженно надула губы, но меньше, чем через вздох, улыбнулась, сияя глазами, в которых сосредоточилось сияние звездопада. — Меня хотели сначала выдать замуж, а только потом отправить ко двору, но я пригрозила, что сброшусь с замковой стены, если меня принудят идти под венец. Матушка из-за меня поседела, спросите Эртура, если не верите. Он обещал ей присматривать за мной, не давать мне проказничать и вообще обязался следить за мной строже септы. Бедный мой братец… свою септу Аронику я обводила вокруг пальца, когда мне и шести лет не исполнилось. Леди Эшара задорно болтала всю дорогу, и за ее веселыми разговорами тяжесть на сердце Рейлы немного растаяла, осыпалась сухим песком, несколько раз королева даже рассмеялась, слушая о выходках леди Эшары, которая с малых лет отличалась прытью и тягой к проказам. — Это все потому, что у нас в роду были мирийцы, — заявила она со знающим видом, — Мой прапрадед женился на дочери мирийского купца. Говорят, она была страшна, как сам Неведомый, но за приданое, которое за ней давали, можно было купить половину Дорна. — Так что же не купили? — ухмыльнулась леди Веларион, и Эшара, ничуть не растерявшись, выпалила: — Потому что все деньги мой прапрадед спустил на куртизанку из Браавоса, которая и родила ему сына. А дочь от его жены-мирийки пошла в септы. Или сбежала в Лис, где начала жить под мужским именем и даже обзавелась женой, я точно не помню, — тут уж королева Рейла не сдержалась и рассмеялась, как в юности, громко, не стесняясь, так, что с непривычки заболело горло. Леди Эшара смеялась вместе с ней, леди Веларион вежливо улыбалась, сир Уэнт предпочитал молчать, разглядывая резные панели из златодрева на стене. — Вы же это выдумали? — задыхаясь, спросила Рейла. — Это просто не может быть правдой. — Не может. Но, если хотите, могу сказать, что все так и есть. Если это порадует ваше величество. — Ну, полно вам, миледи, — отмахнулась королева, — незачем придумывать такие небылицы только для того, чтобы порадовать меня. — Почему нет? — без улыбки произнесла Эшара, удивив женщину своей серьезностью. — Вы так редко улыбаетесь. Немного смеха и веселья вам не повредит. — Для шуток и веселья есть шуты, — процедила леди Веларион, — что же вы, миледи, в скоморохи податься решили? — Только если вы пойдете в Молчаливые сестры, миледи, — обронила в ответ дорнийка, вновь развеселив королеву; теперь понятно, почему Элия держала леди Дейн при себе — рядом с ней даже камням будет весело. — Готовы пойти на такое, чтобы увидеть меня в шутовском наряде? Лоенна Веларион коротко фыркнула, сморщив нос, почтительно присела перед королевой и откланялась, сказав, что пойдет на кухню, справиться об обеде. Рейла была не голодна, но не стала спорить: проще было немного поесть, чем потом объяснять отсутствие аппетита подозрительному Эйрису. Сир Уэнт закрыл дверь за леди Лоенной, оставив королеву наедине с дорнийкой. Эшара Дейн в то же мгновение подошла к Рейле Таргариен, потиравшей шею. — Растереть вам плечи, ваше величество? Принцесса Элия говорит, что у меня умелые руки. — Не нужно, — поспешила отказаться королева, смущенная словами леди Дейн; что ее так укололо? Эшара ведь не сказала ничего неприличного или оскорбительного. — Это скоро пройдет. Всего лишь напоминание о прожитых годах и том, что я давно уже не девушка. — Вы несправедливы к себе, ваше величество. Вы все еще очень хороши собой. Даже не представляете, насколько. — Какие неуклюжие любезности, — улыбнулась Рейла; когда-то все придворные льстецы осыпали ее комплиментами, а теперь старались не говорить с королевой лишний раз в страхе навлечь на себя гнев Эйриса. Да и Рейла и не считала себя красивой: изможденная, измученная, потухшая, иссушенная переживаниями, она выглядела старше своих лет. Разве могла она тягаться с Эшарой Дейн или дочерью Тайвина Ланнистера? Девушка лицом была вылитая Джоанна, но характер оставлял желать лучшего. Отец и будущий муж еще намучаются с леди Серсеей. — Я говорю правду. Леди Фоссовей может сколько угодно нашептывать вам о лживости дорнийцев, но сейчас я честна с вами. Я не посмела бы лгать моей королеве. Эшара смотрела на нее прямо, без улыбки, и смоляной локон падал на ее высокий лоб. Леди Дейн стояла так близко, что королева могла пересчитать искорки, пляшущие в омутах ее глаз. — Вы так одиноки, ваше величество. Если вы позволите, я… — дорнийка замолчала на полуслове, вздохнула, строптиво поджав губы. Рейла стояла в смятении, не понимая, о чем говорит Эшара, когда девушка подалась вперед резко, стремительно, будто кобра, и прижалась губами сначала к щеке королевы, потом — быстро поцеловала ее в уголок рта. Леди Дейн хотела поцеловать ее снова, но королева попятилась, путаясь в собственных юбках. Сердце подскочил к горлу, следом ухнуло куда-то вниз и заметалось по грудной клетке с таким бешенством и яростью, что едва не проломило ребра. Кожа, там, где ее коснулись губы дорнийки, горела, словно ее окропило диким огнем, уши заложило гулом, точно королеву с головой окунули под воду. Прижав ладонь к лицу, Рейла сквозь невольные слезы посмотрела на сумрачную Эшару, во взгляде которой не было и унции раскаяния или вины. — Вы с ума сошли? — пораженно прошептала Рейла. — Вы… вы понимаете, что делаете? Как вы могли мне такое сказать? Как могли подумать? Я — ваша королева! Жена вашего короля! — Жена безумца, который причиняет вам только боль. Все это видят и понимают, — ответила Эшара, сложив руки на груди; она хмурилась, злясь; на кого? На себя за безрассудство, на Рейлу, которая не ответила взаимностью, или на Эйриса Таргариена? — Вы не заслужили этого. — Это решать не вам. На все воля Семерых. — В пекло Семерых, и всех септонов в придачу! — взвилась дорнийка, топнув ногой. — Я не шутила, когда сказала, что вы любимы при дворе. Принцесса Элия очень благодарна вам за доброту и участие, если бы не вы, король окончательно сошел бы с ума. Вы столько делаете для Семи королевств. Даже не представляете, насколько все это важно. — Что «важно»? — дрожащим голосом спросила Рейла, прикрыв рот ладонью. Одновременно хотелось плакать и смеяться, перед глазами все плыло, пол качался под ногами, будто палуба скачущего на штормовых волнах корабля. Что же важно? То, что муж и брат скрывал на ней злость, вынуждал расплачиваться за провинности, которые сам выдумал? Что она не смогла уберечь своих детей от Неведомого? Что не смогла противиться отцу и стала женой Эйриса, хотя была влюблена в другого? Этим она послужила на благо Вестеросу? Всхлипнув, она прикусила губу и отвернулась, чтобы Эшара не видела ее слез. Что бы ни случилось, нужно держать себя в руках; все-таки она королева, пусть и король ее безумен и ни во что ее не ставит. — Я бы хотела, чтобы вы улыбались чаще, — призналась леди Дейн, — хотела бы слышать ваш смех. Хотела бы утешить вас, насколько это возможно. — Это невозможно, — бросила Рейла; если об этом разговоре станет известно Эйрису, дорнийку не спасет даже заступничество принцессы Элии. Даже жену король не пощадит. — Вам не стоило даже думать о таком, миледи. — Но я думаю, ваше величество. Думаю, и мне становится горько от того, что вам приходится выносить. Я хочу… хочу, чтобы вы тоже были счастливы, ваше величество. Хоть немного. Ради себя. Ради моей принцессы и вашей внучки, принцессы Рейнис. Ей нужна счастливая бабушка. Королеве показалось, что сдерживаемый плач разорвет ей грудь. Давно с ней не говорили так… откровенно. Обычно все при дворе предпочитали делать вид, что состояние короля вполне нормально, о недуге Эйриса не сплетничали даже шепотом, а Эшара Дейн открыто предлагала Рейле чуть ли не измену, но вместо злости или ярости королева испытывала смутное чувство облегчения и благодарности, и больше всего ей хотелось обнять дорнийку, не как любовницу, а как подругу, но Рейла знала, что не сделает даже такой малости — слишком опасно. Эшара, видимо, совершенно отчаянная, раз не побоялась целовать жену такого короля, как Эйрис Безумный. — Говорите так, словно влюблены, миледи, — нервно рассмеялась Рейла; после стольких лет брака с Эйрисом, она не верила, что ее можно полюбить, а ее девичья влюбленность, со сладким привкусом долгого лета, теперь казалась не более чем сном. А теперь ее целовала женщина, предлагала утешение, искушала словами о счастье, запретном и притягательном, будто грех. — Может и влюблена. Леди Марийона не говорила вам, как ветрены дорнийки? Если влюбляться в женщину, то только в королеву, — Эшара улыбнулась с прежним лукавством, хотя глаза смотрели грустно. Она шагнула к Рейле, но больше не попыталась ее поцеловать; это было правильно, хотя сердце королевы заныло от жажды ласки. Зачем Эшара это сделала, зачем подразнила, зная, что у этого всего нет будущего? — Обещайте мне, ваше величество, что если вам что-то понадобится, вы обратитесь ко мне. Обещаю, я постараюсь помочь. Я не оставлю вас одну на растерзание королю. — Тогда он растерзает нас обеих, — голос еще дрожал, но слез больше не было, и Рейла, утерев мокрые щеки рукавом платья, повернулась к дорнийке, — я не могу этого допустить. Не хочу, чтобы ваша жизнь была на моей совести. — Я знаю, на что иду, — попыталась возразить Эшара, подавшись навстречу Рейле, но королева подняла руку, пресекая спор в самом зачатке: — Не знаете. Вы не знаете короля так, как знаю его я. Он не просто тот, кто занимает Железный трон, он мой брат, отец моих детей. Я помню, как он помогал мне укладывать спать Рейгара, а Визерис все еще приходит к нему каждый вечер, чтобы поцеловать перед сном. Я не поступлю так с ним. Не поступлю так с моими сыновьями. Не могу… не могу поступить так с вами, миледи. Потому прошу… забудьте об этом разговоре. — Я могу сделать вид, что его не было. Но не забуду. Как и о том, что вы сказали мне, ваше величество. Король Эйрис даже не представляет, как ему с вами повезло. Жаль только, что мне эта удача не достанется, — Эшара с плутоватой улыбкой поклонилась королеве, — с вашего позволения, я вернусь к моей принцессе. Но знайте, что к вам я приду по первому вашему зову. — Ступайте к принцессе, — устало попросила Рейла, — у нее все еще впереди, ей вы нужнее, чем мне. — Ошибаетесь, ваше величество, — дорнийка повернулась, взмахнув шелковыми юбками, и выпорхнула из горницы, как ни в чем не бывало, словно не было между ней и королевой этого разговора. Рейла глубоко вздохнула, щипая себя за щеки, — так часто делала ее мать, когда пыталась унять расшатавшиеся нервы; никто не должен знать, никто не должен догадаться о том, что произошло между женой короля и фрейлиной Элии Дорнийской, но сердце, глупое, заполошное, тянулось вслед за леди Дейн, как когда-то тянулось к одному рыцарю, однако ни его, ни Эшару Рейла Таргариен не могла получить.