— «want», clementine von radics
— Никто не будет ждать вечно, — с важным видом заявляет мужчина, откидываясь на спинку кресла и продолжая уплетать свою лапшу. — Если ты голоден, а твой любимый ресторан закрыт — то просто идёшь в соседнюю кафешку или бежишь в фаст-фуд. С людьми так же. — Ну, это ты загнул, братан, — хихикает Тэхён, славливая ртом подкинутый в воздух попкорн, а после игриво двигая бровями. — Можно ведь и самому приготовить. Юнги кривится от его слов, а может просто от самого присутствия парня и этой его вечной фривольности. — Во-первых, — продолжает он, — я тебе не братан. Я — твой босс. — Ты — менеджер! — возмущается Ким. — Ты работаешь на нас! — А во-вторых, я прав. И я твой босс. Хосок меланхолично потягивает свою газировку, разминая пальцами виски. Как бы ему ни было весело следить за перепалкой, а трансатлантический перелёт дался ему с трудом. Ещё первые два часа он наслаждался предвкушением нового тура, грядущих концертов, изматывающих интервью, но потом, когда всё тело занемело, а в ушах стоял гул и никакие таблетки от укачивания и снотворные не помогали, он вспомнил, почему вся эта звёздная жизнь была такой проблематичной. Лампочка в его голове вдруг загорается, и он пытается вспомнить, отключил ли все электроприборы в квартире. У него достаточно денег, чтобы покупать по квартире каждый месяц, но ему не слишком-то хотелось терять все личные вещи. Одежду, мебель и тот занятный узорчатый ковёр, что он привёз из Мексики во время прошлого тура. Ладно, может быть, эти вещи и нельзя назвать слишком личными — он даже не хранил там фотографий семьи, на случай, если квартиру взломают и распродадут эту конфиденциальную информацию СМИ… но всё же… всё же… — Не могу вспомнить, — хмурится он. — Обесточил ли я все розетки… — Я сделал это, — отзывается Юнги. Менеджер заканчивает со своим ужином, одновременно умудряясь что-то печатать на своём телефоне. Будь у него третья рука, думает Чон, он бы ею сидел и играл на клавишных, или занялся бы ещё каким делом. — Когда успел? — Когда приходил проверить собранные тобою вещи, — объясняет Мин. — Как твоя голова? Хочешь, попрошу Чонгука сбегать за мокрым полотенцем? — Нормально, — отмахивается Хосок. — Уже лучше. Мигрень из-за перелёта. — Выспись хорошенько. Завтра много дел. Не забудьте, что в восемь придёт ассистент, а в девять переводчик. — Кто-нибудь из них окажется девушкой, хён? — ухмыляясь, спрашивает Джин. Тэхён тут же поддерживает: — А может, кто-нибудь из них окажется красавчиком? Юнги одаривает обоих убийственным взглядом, способным вернуть на Землю ледниковый период. — Они оба мужчины, и они тут для работы, — подчёркивает он последнее, — а не для ваших развлечений. — Сам советовал сходить в ближайшую кафешку, а теперь, — дразнится Ким. — Где ещё нам отведать местной кухни? — Вообще-то они тоже корейцы. Но это не имеет значения. Узнаю, что хоть кто-то из вас «портит репутацию» и… На этом момент Хосок слушать перестаёт. Он и без того знает, чем чреваты романы во время туров, да ещё и когда папарацци будут ходить за тобой тенью. Ему в тысячный раз объяснять эти вещи не нужно, да и ребятам тоже, просто Тэхён и Джину нравится раздражать Юнги. Он готов поклясться, что эти двое минуты отсчитывали до момента, когда снова окажутся вместе в одном помещении с Мином и смогут снова наслаждаться его уставшим лицом. — Я иду спать, — объявляет Юнги. — Разбужу вас завтра в семь, сходите на завтрак, а потом увидимся уже на записи вечернего шоу, мне нужно будет проверить площадку перед выступлением. — Хён, — стонет Ким, — полдня без тебя будут пыткой. Кто отвезёт нас на радио? — С вами будет Чимин, — отмахивается тот. — Он должен справиться. — Но я не хочу никакого Чимина. И Джин не хочет, и даже Хоби, правда, хён? — толкает Хосока в плечо Тэ. Чон устало и с сочувствием улыбается менеджеру. — Следи за ними, — шепчет одними губами Мин, прежде чем уйти.***
Он не спит нормально всю ночь. То ли климат в Америке совершенно не подходит ему, то ли кондиционер в номере абсолютно точно сломан. Единственное, на что надеется Хосок, так это на то, что он не простыл, пока летел до Нью-Йорка. Это был бы самый худший вариант. Это был бы конец, и не только потому, что Юнги бы убил его в ту же самую секунду. Но ещё и потому, что он единственный в группе, кто будет хоть как-то помогать остальным не расплываться на интервью. Они всё — профессионалы, безусловно. Но Тэхён постоянно тупит, когда дело касается английского. Чонгук всё ещё немного боится внимания и вне концертов чувствует себя неуверенно, а Джин… Джин просто иногда может ляпнуть что-то нелепое. Ему бы не хотелось этой ответственности, но она есть и это просто… — Ну, пожалуйста, — стонет он, умываясь в третий раз за ночь холодной водой. — Только не это, только не это… К пяти утра становится совсем тяжко, потому что внезапно у него случается какой-то гормональный сбой. Член наливается кровью, да так сильно, что даже лежать становится некомфортно. Он принимает бодрящий душ, достаёт немного дорожной косметики и приводит себя в более-менее божеский вид, когда Юнги стучится в его номер. По утрам их менеджер и так не в духе, а в момент, когда он хмурится и скептически осматривает его с ног до головы, Хосок почти начинает потеть от волнения. — Ты в порядке? — интересуется Мин. В его темных глазах плещется подозрение. — Я супер, — изо всех сил улыбается он. Закидывая руку на плечо друга, он разворачивает их обоих и захлопывает ногой дверь позади себя. — А ты как? Как спалось? — Так себе, — хмыкает Юнги. Они доходят до двери напротив и будят Джина, потом Тэхёна и последним забирают Чонгука. Когда Юнги оставляет их в ресторане отеля, чтобы собрать остальную команду работников, Хосок, наконец, вздыхает свободно. — Бледный ты какой-то, — вздыхает Тэхён. — Кошмары снились, — пытается перевести всё в шутку Чон. — Перед глазами так и мелькали картинки ваших с Чонгуком сношений. — Я же ем, — жалуется Джин, закатывая глаза. — Странные у тебя грязные фантазии, Хоби, — вздыхает мечтательно младший. — Хочешь третьим — так и скажи. — Уволь. Член в заднице у меня вызывает только чувство натурального ужаса. Как наблюдать за пытками. — Да ладно тебе, — будто оправдывается Чонгук, смущенно намазывая масло на свою булочку, — раньше это вообще было нормой. Были мужчины-омеги — им даже не больно было. Смазка там и… — Да боже мой, — шипит Джин, — Давайте не будем говорить о течных жопах во время еды! — А когда ж ещё? — жалуется Тэхён. — Хотя, с такой жарой как тут мы ещё не раз сегодня о них заговорим. Моя вот затекла, дай Бог… — Ну вот, может, ты и есть омега, Тэ, — смеется Хосок. — Сбегайте с Чонгуком и проверьте скорее. — Вот ты смеешься, а жизнь бы стала в разы легче, будь я омегой. Хосок не решается продолжить этот разговор и спросить почему, ведь в этот момент к их столику подходит Юнги в компании какого-то совсем молоденького и смазливого парнишки. В привычной манере старший что-то с серьёзным видом ему объясняет. Достаёт свой телефон, показывает что-то на экране и хлопает по плечу. А у Хосока в голове крутится картинка Тэхёна с мокрыми от смазки штанами. Он моргает несколько раз, чтобы это поскорее испарилось из его памяти. — Ребята, — зовёт их Юнги. Он уже переоделся в свою рабочую одежду: простая рубашка, штаны прямого кроя — всё в чёрном цвете, и Хосок не завидует ему, потому что на улице уже не меньше тридцати градусов. — Ребята, это наш ассистент в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе — Чимин. Он будет вас везде сопровождать, ну и можете спрашивать у него всё что захотите. Хосок наконец может внятно разглядеть этого парня — светлые крашеные волосы, выразительные глаза и какие-то просто нереально большие губы. Он одет как подросток в дурацкий комбинезон и белую футболку, в ярких кедах и полосатых носках и ещё с этой серёжкой в ухе. — Я живу тут уже три года, — машет рукой им парень в качестве приветствия, — и до этого два года я провёл в Лос-Анджелесе. Так что я рад буду помочь. — Ё-моё, — громко хмыкает Тэхён, — чувак, да ты красавчик! Чонгук и Джин прыскают от смеха, а парень смущенно улыбается, глядя прямо в глаза Хосока. Да, думает про себя Чон, и правда красавчик. Он запросто мог бы заменить одного из них, если бы волосы были покрашены более профессионально и одежда была бы не из масс-маркета. — Мне нравится ваш стиль, — признаётся парень, — так что я такой красавчик, потому что учусь у лучших. Хосок ухмыляется. Парень забавный, решает он. Он встаёт, протягивая тому руку для приветствия и решая, что стоит назвать своё имя. — Я Хосок, — произносит он, — Чон Хосок. Но в группе меня зовут J-Hope. Их прикосновение — как упасть в ледяную ванную в жаркий летний день. Оно вызывает мурашки во всём теле, а потом Чон ещё и отмечает про себя, что от парня потрясно пахнет, чем-то таким знакомым… — Чимин, — лепечет парень, — я Пак Чимин. Приятно познакомиться. — Классный парфюм, — подмигивает Хосок, чем вызывает странную реакцию. Парень смущенно поворачивает голову к своему плечу, принюхиваясь. — Да? — растерянно спрашивает он. — Но я не пользуюсь парфюмом. Все странно пялятся на них обоих. Точнее на Хосока. Особенно Юнги. Но этот запах. Он точно и явно его ощущает. Запах свежего летнего утра после дождя и выпечки с чем-то сладким…как булочки с сахарной пудрой и немного ванили… Мимо них проходит официант, убирая пустые тарелки. Чонгук извиняется и бросает на одну из них свой надкусанный бублик… выпечка. — Извини, наверное, это из кухни, — неловко усмехается он. — Я от жары уже совсем ничего не соображаю. — Но подкат засчитан, скажи? — хихикает Тэхён, подмигивая Чимину. — Даже не думай, — шипит на него Юнги.***
Они едут на радио в сопровождении Чимина и их переводчика — Намджуна. Оба периодически рассказывают что-то про Америку и учат ребят разным нужным фразам. Хосок немного подтягивал английский перед туром, но когда он слышит, как легко и непринуждённо разговаривают эти двое, его собственный прогресс кажется совершенно ничтожным. — У тебя хорошо получается, — уверяет его Чимин. Он подсаживается ближе, пока Чону поправляют макияж, а остальные делают селфи и просто дурачатся. — Юнги сказал, ты тут самый ответственный. Думаю, ты поможешь ребятам, если они растеряются на интервью. Конечно, думает он, но вслух не произносит. Он снова ощущает этот ненавязчивый, но такой манящий запах. Как только Чимин склоняется немного ближе, ему кажется, что даже голова начинает кружиться. — Правда ведь? — настаивает Пак. — Скажи мне, если что-то будет не так. Намджун будет переводить вам всё в наушник, но вдруг… — Всё будет нормально, — кивает он уверенно и для убедительности подключает свою лучшую улыбку. — Мы уже так делали в Европе. — Фух, ладно, — выдыхает парень. — Я думал, что в первый день Юнги будет с нами. Он меня пугает, если честно, я боюсь, если что-то пойдет не так, то я сразу… ну ты понимаешь. Вылечу отсюда со скоростью света. — Расслабься, — хмыкает Хосок. — Вся работа на нас. Он хлопает его по плечу, но касается случайно оголенной кожи предплечья, и снова это ощущение затапливает его с головой. Как морозная свежесть, как глоток ледяной воды… Чимин как-то тоже выпадает на секунду из реальности, а после извиняется и бежит проверять что-то в своём телефоне. — Я что-то не то сказал? — спрашивает он у Сокджина, стоит тому упасть на диван напротив него. — Не знаю, — пожимает тот плечами, — может, он твой фанат? Кто знает? Хосок пожимает плечами, решая это проигнорировать. Но игнорирует он это ровно до того момента, как интервью на радио заканчивается и они едут на вечернее шоу, где Чимин вовсю треплется с Тэхёном, обсуждая всё их прошлое. — Не может быть, ты тоже обожаешь этот ресторан? — восклицают они как братья, которые нашли друг друга. Краем уха он слышит, как Чимин говорит «вообще-то я не слушаю такую музыку, мне просто нравится, как развивается сейчас эта индустрия. Ну и знайте, все думают, что я какая-то знаменитость, когда я выгляжу как айдол». Он не фанат. Он точно не фанат. Фанат не чувствует себя расслабленно в компании мировых звёзд. Фанат не дерзит шутками в ответ на колкости. Фанат просто…благоговеет. Он пытается найти во взгляде Чимина что-то похожее, но тот только радостно отвечает на его улыбки и, кажется, совершенно забывает о произошедших странностях. А вот Хосок… он не может выкинуть это из головы. Может дело в его самочувствии, но когда Юнги появляется в студии и с довольным лицом обнимает его, он не чувствует того же, что и от мимолетного прикосновения к глупому ассистенту. — Чимин сказал, вы хорошо справились на радио, — говорит Мин и поднимает он большой палец вверх. Ну, как сказать. Пару раз висло неловкое молчание из-за того, что Намджун чисто физически не мог переводить быстрее, но иногда они улавливали смысл сказанного и отвечали без подсказок. В общем-то, не слишком хорошо, но могло бы быть и хуже. — Да, вышло неплохо. — Отлично, — радуется менеджер, — Как Чимин и Намджун? — Супер, — заключает Хосок, — Классные ребята, хорошо работают и с ними весело. — О, даже так, — Юнги подозрительно щурится, будто слыша между строк что-то своё… что-то, что Чон не произносит, но о чём думает. — Ага, — оправдывается мужчина, — лучше, чем те, что были в прошлый раз. А Тэ так вообще в восторге. — Ну ладно, — хмыкает Юнги, — хотел позвать их отпраздновать с нами начало тура. — Вечеринка? — вдруг возникает за их спинами Джин, неожиданно приободряясь. — Нет, — строго обрывает его менеджер, — просто немного посидим все вместе. У вас и так столько тусовок и афтепати назначено на этот тур, что вы до конца жизни обеззараженные будете. Джин смотрит на Хосока, строя преувеличенно недовольную мордашку. Его глаза будто шепчут «сделай что-нибудь», но тело наливается свинцом после бессонной ночи и он чувствует себя совершенно безучастным к происходящему. Он только еле ухмыляется Джину в ответ.***
— I’m your hope. You’re my hope. I’m J-Hope, — повторяет он заученную фразу. Зал одобряюще гудит. Он дарит им натянутую улыбку, которую Юнги бы назвал «это уже перебор», но это лучшее на что он способен сейчас. Он не спит опять целую ночь, а температура скачет каждые полчаса. Это не нормально. Хосок это понимает, но сказать менеджеру не решается. Он только незаметно спрашивает перед сном Тэхёна, есть ли у него какие-то лекарства. После жаропонижающих становится лучше, но на протяжении ночи он утыкается в сбитые простыни и задыхается, ощущая везде вокруг себя этот навязчивый запах. — Какой ваш любимый напиток? — спрашивает Намджун в микрофон. Чон отрывает взгляд от пола и снова быстро подключается к интервью. — Виноград, — выпаливает он, — люблю виноград. Виноградный сок и… и… — замечает он внезапно удивленные взгляды одногруппников. — И спрайт, да. Спрайт. Запах винограда преследует его с тех пор, как они распили виноградное соджу вчера вечером. Губы Чимина, раскрасневшиеся от алкоголя, застыли в памяти. Они даже почти не разговаривали. Они не прикасались друг к другу. Они сидели по разным углам комнаты. Но чувство было такое, что он слышал каждый его вздох, ощущал его дыхание где-то перед своим лицом. Этот пряный запах виноградного соджу и всё тот же запах «парфюма». Под действием каких-то инстинктов он поворачивается в сторону съемочной команды, где среди незнакомых ему американцев маячит Чимин. Что в этом парне такого, что заставляет Хосока притягиваться словно магнит? Он обычный, он самый обычный… — Я из простой семьи, — рассказывал Чимин, пока они доедали их ужин. — Родители развелись, и мама встретила на работе другого мужчину, а потом ему предложили поработать в Америке. Вот мы и переехали. Я доучился в местной школе, а потом поступил на международные отношения, но бросил после первого курса. Даже кактус рассказал бы свою историю интереснее. Но Хосок не мог перестать его слушать. Его голос успокаивал и будоражил одновременно. Ему показалось на мгновение, что все звуки вокруг затихли. Интервью прекратилось, ведущий замолчал, наушник с голосом Намджуна отключился. Осталось только отчего-то громко бьющееся сердце в его груди, запах, плотной пеленой застилающий всё пространство, и чужое дыхание. Дыхание парня на другом конце площадки. Он дергается, прогоняя наваждение. Никто, похоже, этого не замечает. Но Хосок моргает и видит, как, прямо за оператором, Чимин точно так же не сводит с него глаз.***
Ему стоило понять, что он не настолько хороший актёр ещё тогда, когда Чонгук как-то грустно протянул «я тебя не узнаю, хён», когда тот отмахнулся от идеи подурачиться с масками в инстаграме. Или тогда, когда Джин стал шутить больше него, чтобы как-то развеивать обстановку. Но он понимает насколько проебался только в момент, когда Юнги отзывает его на пару слов, пока остальные безмятежно завтракают перед долгим перелётом до ЛА. — В чём проблема, Хоби? — Мин впивается в него взглядом. — Ты заболел? — Я… я не уверен, — честно признаётся он. Врать больше нету смысла — его лицо горит, он может это чувствовать это безо всякого сомнения. — Дерьмо, — ругается менеджер, прикладывая руку к его лбу. — Думаю, есть температура. Когда это началось? — Когда мы прилетели. Наверное, простыл в самолете. Юнги прикладывает сжатую в кулак ладонь в губам и оценивает ситуацию. — Что-то ещё болит? — Только жар и кости ноют… — Уверен, что это не джетлаг? — Возможно, но… что-то не так, я не знаю… — Хоби, будь конкретнее, — начинает заводиться Мин, — я найду тебе лекарства, пока ещё не всё запущено, но скажи мне всё, что тебя беспокоит. — Я не знаю, я не могу спать по ночам, — тяжело вздыхает он, — мне то жарко, то холодно, а иногда под кожей словно стаи насекомых. Всё начинается чесаться и… — И? Хосок осматривается по сторонам, убеждаясь, что никто не сможет их услышать. — У меня какая-то повышенная возбудимость. — Прости? — хлопает глазами менеджер, заставляя Хосока чуть громче и внятнее повторить сказанное. Повисает молчание, и он не понимает, расслышал ли мужчина, так что он просто… — У меня стоит, Юн, окей? Мне очень хуево, а член стоит колом. Юнги делает такое выражение лица, будто во всех его микросхемах произошёл сбой. — И как я должен это понять? — возмущается он. — У тебя это впервые или что? Мне объяснить, что делают в таких ситуациях? — Нет, я просто, — стушевывается Хосок. — Я подумал, что это может быть ещё один симптом. — Недотрах — это не симптом болезни, Хоби, — закатывает глаза Мин. — Хорошо, я найду тебе что-то от простуды и для иммунитета. А с этим, — указывает он пальцем на его промежность, — уж разберись как-нибудь сам.***
Перелёт просто адский. Хосока слегка подташнивает, но он ненадолго проваливается в сон, просыпаясь только от того, что кто-то заливисто смеется. Он вынимает наушники и слышит как Чонгук, Тэхён и Чимин на креслах впереди него что-то активно обсуждают. — И я падаю прям на сцене, боже, так нелепо, — стонет Тэхён. — А он потом берёт и тоже падает рядом со мной. — Это называется дружба! — восклицает Чонгук, пока Чимин продолжает смеяться. Хосок наклоняется ближе к промежутку между сидениями, чтобы насладиться этим звуком. Это не человек, это, должно быть, сирена. Иначе почему он так легко и безмятежно тянется за ним, да ещё и зная, что это абсолютно бессмысленная затея? Его сердце замирает, когда он слышит: — Боже, я так громко смеялся, надеюсь, я не разбудил Хосок-хёна. Хосок откидывается обратно, спешно прикрывая глаза, и он знает, чувствует кожей, что Чимин в этот момент оборачивается и смотрит на него. Его дыхание сбивается. — Да нет, он спит как убитый, — отмахивается Тэхён. — Тур только начался, а он уже какой-то измотанный, — поддерживает Чонгук. — Юнги сказал его лучше не беспокоить сейчас, — как-то грустно произносит Чимин. — Жаль, я думал пообщаться с ним поближе. Тэхён как-то странное хмыкает, хотя по звуку это похоже на довольное хрюканье. Хосок собирается позже врезать ему за это по милой мордашке. У них остаётся ещё час полёта, когда все просыпаются для легкого перекуса и Чимин, похоже, не шутил, когда говорил, что хочет пообщаться поближе, потому что усаживается на свободное место рядом с Чоном, подавая ему второй комплект приборов. — Ничего, если я сяду здесь? Грубо говорить «а что, других мест нет?», так что Хосок просто с улыбкой кивает ему в ответ. — Я надеюсь, ты не болен? — наклоняется он чуть ближе и почти шепчет это в лицо мужчины. — Я случайно услышал, как Юнги говорил про какие-то лекарства. — Я не… — запинается от внезапной близости, — я не болен. Просто не переношу долгие перелёты. — Скажешь мне, если что-то будет не так? — искренне просит Чимин, стреляя этими жалостливыми глазками. — Хочешь воды? Эта забота выглядела бы очаровательно, если бы только Хосок снова не ощутил это… этот запах. Мягкий, словно нежное прикосновение, который он втягивает носом на автомате. Он наклоняется ближе, и Чимин слегка дергается, но не отстраняется. И тогда Чон просто забывается, его ведёт от расползающегося по лёгким и желудку ощущению текучей лавы. Время останавливается, останавливаются мысли. Он проваливается в бездну от одного только присутствия этого человека. Дрожь и волнение пробирают до самых костей, но остановится так сложно… как перестать дышать. И он тянется дальше, вдыхает сильнее, почти отчаяно, а потом… Чужое прикосновение к ладони вырывает его из транса. Хосок вскидывает голову, едва заметно при этом касаясь носом чужой ладони и понимая, что только что сделал. Он нюхал их ассистента как какой-то наркоман или больной маньяк. Чимин смотрит на него в упор и не произносит ни звука. Только рот его слегка приоткрыт, будто он удивлен не меньше. — Я… — начинает было Чон, но замечает в глазах парня такую же завесу возбуждения. Кошмар, ужас, стыд. Он должен прекратить это сию же секунду. — Я это… — внезапно усмехается он, — я под кайфом. Только никому не говори, окей? Пойду умоюсь. Он вскакивает со своего места, пытаясь сделать это максимально естественно. Ему даже удаётся подмигнуть ошарашенному Чимину, будто всё в полном порядке. Но нет, ничего не в порядке. Он умывается холодной водой в тесном туалете самолета и смотрит на то, как дрожат его руки. Чимин избегает его весь остаток полёта.***
Чимин. Пак Чимин. Он набирает имя в поиске и находит его через подписки Юнги и Тэхёна. Чимин на фоне статуи свободы. Чимин c двумя незнакомыми парнями в торговом центре. Чимин с котёнком на улице. Обычный парень. У него на аватарке фотография с кофе из старбакса и в солнечных очках. Хосок влюблялся в разных людей. Ему нравились разные люди. Никто их них и близко не был похож на Чимина. Вообще не его типаж. Он думает, что стоит разобраться с этой проблемой раз и навсегда, так что запускает руку в штаны и тут же прикрывает глаза, вызывая из памяти образ смеющегося парня с легкой поволокой от алкоголя в глазах. Он слишком профессионал для того, чтобы просто трахнуть простодушного ассистента — он просто по-взрослому сам себе «приготовит ужин». Он представляет, как немного по-собственнически прижимает извивающееся тело к стене, как Чимин шепчет ему в губы «что мы делаем? Так нельзя, хён, я работаю на вас». Почему-то эта запретность заводит его не меньше, чем эти по-детски надутые губки. Он думает, как мило было бы, если бы этот мальчишка сказал «я не хотел всё испортить, но вы такой красивый, так сложно сдержаться». Хосок ухмыляется, представляя этот диалог. Да, с этим парнем ничего не выйдет. Он слишком сладенький, слишком миленький. Он будет бегать за ним как щеночек, восторгаться каждым его движением и писаться от счастья из-за того, что сам Джей-Хоуп из группы BTS обратил на него внимание. Но дрочить на него это нисколько Чону не мешает. Это наваждение. Это просто минутный краш, который закончится, как только он спустит всё своё напряжение. Он проводит по возбужденному члену, размазывает мокрое пятнышко на головке и вот-вот собирается утонуть в этом чистом экстазе, когда… Тук-Тук. Что за шутки? Юнги отпустил его закидываться таблетками и отсыпаться до самого утра. Он обещал, что ни одна живая душа его не побеспокоит. И вот опять. Тук-Тук. — Хосок-хён, пожалуйста! Пак-долбанный-Чимин. Это, должно быть, проклятие какое-то. Он натягивает свои спортивные штаны обратно, приоткрывая дверь лишь на одну треть, пытаясь спрятать за нею свой каменный стояк. — В чём дело, — немного грубо бросает он. — Что ты делаешь в отеле? — Я… — осекается Чимин, откровенно разглядывая его. — Я… кое-что потерял. — Да? Что именно? Понятие личного пространства? — шипит Хосок. — Видел время? Как тебя вообще сюда пустили? Ассистент неловко прикусывает губу, чувствуя вероятно стыд за своё наглое поведение. - Простите, хён, но у меня проблема. Я где-то в самолете выронил свой бумажник, а там ключ от квартиры моего отчима. Я не смогу попасть туда, если… — У меня нет никакого бумажника, — хмурится Хосок и отмахивается от него, — проваливай. — Эй, — вдруг вскидывается Чимин, — это грубо. Он складывает руки на груди и просовывает ногу в щель между дверью, чтобы Чон не смог её захлопнуть прямо перед его носом. — Я что-то сделал не так? Почему вы так обращаетесь со мной? — упрямо заявляет парень. — Я просто прошу посмотреть, не подобрали ли вы случайно мой бумажник и… чем это пахнет? Хосок на секунду забывает о своём неудобстве в виде стояка и парня, который стоит перед ним и этот самый стояк вызывает. Он вдруг начинает волноваться, что Чимин почувствует этот сопрелый запах, который могла вызвать его внеплановая дрочка… — Эм… — Правда, у вас там что-то пролилось? — Чимин втягивает запах, очаровательно расширяя при этом ноздри. Хосок почти не пялится на это зрелище. Но тем не менее пропускает момент, когда ассистент почти нахально припадает к двери, толкая её вперед, чтобы принюхаться ещё сильнее. — Так вкусно пахнет, что это… — Чимин, — твёрдо произносит Чон, чтобы хоть как-то вразумить парня. — Я поищу твой бумажник, а ты это… — отталкивает он парня вытянутой рукой, но тот, похоже, этого словно не замечает, — жди здесь. Чимин дергается как ошпаренный от этого прикосновения, а потом с какой-то неведомой силой снова сдвигает дверь, заваливаясь внутрь номера. Хосок от такого чуть не сваливается на пол. — Обалдел? — шокировано произносит он, но Пак перед ним вдыхает полной грудью и по его телу словно проходит судорога, и судорога приятная, судя по его лицу, полному какого-то наслаждения. Чон думает что-то сказать, но весь запал пропадает, когда в ноздри ударяет снова этот запах. Он должен был понять, что это как-то связано с Чимином — не может это происходить снова и снова по чистой случайности. Он не сходит с ума, это что-то другое. Это какие-то долбанные духи с феромонами и этот парень решил использовать своё служебное положение чтобы… что? У Чимина вдруг странно перекашивает лицо. Оно наполняется каким-то ужасом, и щеки незамедлительно краснеют. — Мне нужно… Могу я… эм, туалет, — шокировано тянет он и в момент кидается в сторону двери уборной, но рука Хосока вовремя его останавливает. Он осматривает парня, чувствуя, как кружится голова — от недосыпа, от лекарств, а может из-за того, что Чимин переборщил с этими духами… — Ты… — осекается он, опуская взгляд вниз и замечая как на светло-бежевых штанах Чимина расползается небольшое темное пятно в районе паха. — Ты что… Чимин смотрит туда же, но сразу же резко вырывается из захвата и исчезает за дверями туалета. Чон стоит в абсолютном шоке — он совсем ничего не понимает, да ещё и разум от чего-то ведёт. Температура снова даёт о себе знать. Его бросает в жар, и он прислоняется лбом к двери, забывая на секунду про бедного парня, который, кажется, обоссался прямо у него на глазах. Ему становится трудно дышать. Запах становится отчётливее и наполняет комнату как ядовитый газ. В глазах темнеет и он понимает, что надо выйти на свежий воздух, и Чимин… боже, ему плевать… пусть бедняга разберётся со своей проблемой наедине, он не будет его смущать. Хосок словно захмелевший вываливается из номера, не думая даже озаботиться о безопасности, о том, что Чимин может стащить из номера что угодно или что надо хотя бы захватить с собой телефон. Он просто пытается разглядеть дорогу перед собой и шатаясь добирается до номера Юнги, не рассчитывая силы и отчаянно стуча. Как только ему открывают, он вваливается, не раздумывая даже об объяснении, и тянется к окну, распахивая его и радостно просовывая голову наружу. — Какого хрена, Хоб? — слышит он недовольный голос. Он вдруг усмехается. Эйфория заполняет лёгкие. Запах знойного летнего дня и сладкой кожи всё ещё стучит на подкорке сознания. Он продолжает смеяться, пока почти не задыхается… пока в глазах не темнеет окончательно.***
Бледное и недовольное лицо Юнги нависает над ним, как только ему удаётся открыть глаза. — Давай-давай, приходи в себя, мелкий говнюк. Потом он видит только белый потолок гостиничного номера. Веки словно свинцовые — очень тяжело удержать открытыми. — Есть вода? Ему тут же суют в рот трубочку, и он делает несколько жадных глотков и, наконец, приходит в себя. В номере помимо Юнги ещё один незнакомый человек, внимательно осматривающий его и что-то выписывающий в небольшой блокнот. Незнакомцу на вид лет сорок, у него легкая седина и холодный взгляд. Он достаёт из кожаной сумки небольшой фонарик и светит им в глаза Хосока. — Что вы принимали сегодня? — Э-э… — хрипит он, пялясь то на мужчину, то на Юнги. — Лекарства, какие-то таблетки… наркотики? Чон хмурится. — Я не принимаю наркотики, — серьёзно заявляет он. — Вы все их не принимаете, — вздыхает мужчина, — я работаю со знаменитостями дольше, чем ты живёшь, малыш. — Я не… Юн? — зовёт он менеджера. — Хоби, отвечай на вопрос, — бесцветно просит он. — Я не принимал наркотики, — медленно и твёрдо, насколько позволяет ему его разморенное состояние, произносит он. — У меня жёсткий контракт, я не хочу лишиться карьеры и репутации. — Тогда что последнее вы помните? — спрашивает врач. — Я был… у себя в номере, — вспоминает он. — Ко мне пришёл наш ассистент, он там что-то потерял, мы поговорили, потом он убежал в туалет, а мне стало нехорошо. Я… странно чувствую себя с тех пор как мы прилетели… Я вышел подышать, но голова закружилась. Я решил, что просто зайду к Юнги, а не буду спускаться на улицу и… — У него возможно простуда, — заявляет Мин, — или джетлаг. — Такое раньше было? — записывает мужчина. — Не думаю, — машет головой Чон. — Раньше я легче переносил полёты. — Давно обследовались? — Они все сдавали анализы и проходили полное обследование перед туром, — говорит за него Юнги. — Вы пили? — снова пробует незнакомец. — Что ели перед полётом и после? — Пил только в первый день. Совсем немного соджу и пива, еда была обычной. Мы все ели одно и то же — лапша, стейки, салат, хлеб… — У вас загруженный график? — Нет, пока нет. Работаем в обычном режиме, ещё не успели раскачаться… Юнги вдруг хмурится. — А как Чимин прошёл в отель? — спрашивает он. — И почему пошёл к тебе? Хосок вымученно стонет. — Да откуда я знаю? Он потерял ключи, а как его пустили — я без понятия. — Я засужу этот чёртов отель, — вспыхивает Юнги, — а если бы он был сталкером каким? Или безумным фанатом? — Что ж, — заключает мужчина. — Не могу выяснить причину вашего состояния без полного обследования. Но вот рекомендации, которые могут помочь. Соблюдайте режим, побольше отдыхайте и если почувствуете какие-то недомогания — сразу звоните. Он протягивает Юнги вырванный лист, пожимает руку и прощается. Как только дверь за ним хлопает, менеджер снова возвышается над ним как огромное серое грозовое облако. — Напугаешь меня так ещё раз — я тебя убью, — предупреждает он со всей серьёзностью. Хосок устало улыбается и потирает пальцами веки. Он смотрит на электронные часы на тумбочке, которые показывают 00:28. Юнги приказывает ему остаться и поспать в его номере. — А ты? — Пойду в твой, — отвечает тот, отмахиваясь, — разбужу тебя в семь.***
Чимин не появляется на следующее утро. — Где этот долбанный пацан? — возмущается Юнги, пытаясь дозвониться до ассистента. Хосок делает вид, что происходящее его совсем не касается, хотя утром он осмотрел свой номер целиком и полностью, чтобы понять, что произошло в тот вечер. Он не находит никаких следов Чимина, кроме запаха этого дурацкого парфюма, что будто впитался в стены его ванной. — Проспал, наверное, — пожимает плечами Тэхён, — подумаешь. — Его работа — быть тут вовремя, — шипит Мин. Он наворачивает круги вокруг их столика в ресторане, пока как обычно не появляется Намджун. — Я получил сообщение от Чимина, — говорит мужчина, показывая на свой телефон. — Сказал, что заболел и отлежится дома денёк-другой. — А мне позвонить он не мог? — возмущается Юнги. — Это я его нанял! — Не в обиду, Юн, но я б тебе тоже не звонил, — усмехается Хосок, — ты пугаешь парня. — Ему повезло, что уже слишком поздно искать замену. Но пусть не рассчитывает на хорошие рекомендации.***
Чимина нет всего два дня, и никто особо этого не замечает, но Хосок не перестаёт думать о нём. Он возвращается к его страничке в инстаграм и пишет со своего аккаунта в личные сообщения. Не знаю, что произошло в тот вечер, но, надеюсь, ты в порядке? Мы все ждём тебя обратно. Под сообщением появляется значок «прочитано», но Чимин не отвечает.***
Он появляется утром на третий их день в ЛА. Они все в этот момент уже немного устают от вечных интервью и выступлений для разных шоу и каналов, но знают, что когда кончится самое сложное, останется только откатать тур, так что не жалуются. Юнги долго возмущается тому, что приходится делать работу за этого неумеху ассистента, который решил устроить себе отпуск. Он как раз отвлекается на звонок, когда Чимин заходит в ресторан отеля, перетаптываясь на месте и напряженно глядя в сторону ребят. Тэхён замечает его сразу и приветственно машет рукой подзывая, но тот только скромно улыбается, пока… пока не находит взглядом Хосока. И тогда его улыбка сползает с лица, а губы сжимаются в жесткую линию. — Я тут вчера такую песню нашёл, — взбудоражено заявляет Джин, — вы обалдеете. — Щас будет винтаж, — хихикает Тэхён, получая за это по уху. Хосок видит, что ребята со своей перепалкой теряют всякий интерес к окружающему миру. В этот момент Чимин ловит его взгляд и указывает пальцем в сторону коридора. — Клянусь, это шедевр, — включает музыку на телефоне Джин, пока Чон незаметно выскальзывает из-за стола и следует за ассистентом. Его уход совершенно никого не волнует. Чимин ровным неторопливым шагом доходит до туалета для гостей, и Хосок оглядывается по сторонам, пытаясь убедиться, что никто не углядит в их поведении никакого контекста. Стоит ему оказаться за закрытой дверью, как чужое тело пригвождает его к ближайшей стене. — Ты! — толкает его Чимин. В глазах у него не просто возмущение, а какая-то ярость. На секунду это даже пугает Хосока, но он тут же приходит в себя. Кем себя возомнил этот пацан? — Хэй, полегче, — возмущается он, пытаясь отпихнуть от себя мальчишку. — Ты что, бешенство подхватил? — Ты хоть знаешь, что… ты знаешь, что ты натворил? — немного придя в себя, спрашивает Чимин. Чон хмурится, пытаясь вспомнить, что вообще он мог такого сделать, чтобы разозлить этого ребёнка. Но на ум так ничего и не приходит. Кроме разве что мысли попросить Юнги выбирать им менее фамильярных ассистентов. — Во-первых, — твёрдо начинает он, отцепляя от своей рубашки руки парня, — мне не нравится твой тон. Так что обращайся теперь ко мне на «вы», будь так любезен. А во-вторых, я понятия не имею, что тебе от меня нужно. Это ты странно вёл себя в тот вечер, а потом ещё два дня не появлялся на работе. — Это из-за… — чуть не задыхается от возмущения Чимин, — из-за т… вас, — кривляясь, поправляет он себя, — Вы и ваша эта природа альфы или что там! Хосок несколько секунд просто пялится на немного раскрасневшегося парня. Тот и правда выглядит так, будто пробежал пару километров — с тяжело вздымающейся грудью и алыми щеками. Только тогда Чон подмечает, что парень и правда выглядит немного болезненно. — Ты ещё не здоров? — решает уточнить он. — Что? Вы слышали вообще, что я сказал? — вскидывает руками Чимин. — У меня была… я был… Из-за вас я теперь омега! Он говорит это так серьезно… так… пугающе искренне, что Хосок почти не принимает это за шутку, но в итоге всё же сдается и начинает смеяться. — Чимин, если ты хотел этим оправдаться за неловкую ситуацию, то это просто глупо. А если хотел ещё один выходной, то это не ко мне, а к Юнги, сам знаешь. Как тебе только в голову это пришло? Он хлопает парня по плечу, как бы прося «ну ладно, заканчивай свой цирк», вот только Чимин не смеется и даже не улыбается. Он только хмурится сильнее и выглядит ещё более недовольным. — Не делайте вид, что не чувствуете это, — и вот теперь он злится уже по настоящему. Его голос превращается в какое-то очень тихое, шепчущее, но всё же утробное рычание. — Потому что я могу чувствовать этот ваш запах даже из соседнего здания. Он будто для убедительности наклоняется над шеей Хосока, и тот уже больше не смеется. Улыбка камнем леденеет на его губах, и весь воздух сжимается в лёгких, стоит Чимину оказаться так близко к его лицу. Запах, запах… нет никакого запаха. У него всю жизнь был обычный человеческий запах, как и у всех. Но он его и не чувствует, зато здесь есть нечто другое… что-то, что уже даже слишком ему стало знакомо. — Пахнет только сильнее и сильнее, — говорит Чимин. Движение его губ завораживает Хосока. — Ну и как вам? Хорошо я пахну? Его голос полон сарказма, но Хосок не отвечает тем же, он говорит совершенно честно и без шуток: — Да, — вздыхает он, — ты пахнешь просто великолепно. Чимин поднимает на него немного поплывший взгляд. Вся его решимость растаяла, как только он услышал эти слова, и теперь вид его стал таким нуждающимся. — У меня будут проблемы из-за этого, — нервно прикусывает Чимин свою губу. — Я даже не могу пойти к врачу, потому что вы… вы… — Никто не должен узнать, — обрывает его Хосок, когда происходящее в его голове начинает проявляться. Этот флёр минутного возбуждения развеивается, и он впадает в лёгкую панику. Это будет конец всего, если кто-то узнает, что он — альфа, да ещё и тот, который нашёл своего омегу. Его попрут из группы, а врачи живого места от них не оставят, пока не поймут, почему в них взыграл этот атрофированный ген. И боже… ладно, ещё с влюблённым фанатом Хосок бы справился, он бы справился даже с групи, которая возомнила себя его новой пассией, но с биологической парой… Он не знает этого парня, а с таким тузов в рукаве он может потребовать столько всего… Но Чимин выглядит таким же шокированным и обеспокоенным их положением. — Да, но… что тогда насчёт нас? — спрашивает он. Хосок не может этого допустить. Никаких «нас». — Мы ведь не животные, — как-то натянуто улыбается он, — я не накинусь на тебя, как какой-то сумасшедший. Да и зачем всё усложнять? Губы Чимина удивленно раскрываются. — И что тогда мы будем делать? Неужели вам даже не интересно, почему мы вдруг… или попробовать. — Послушай, — перебивает его Хосок. — Ты понимаешь, какие проблемы у тебя могут быть, даже если ты просто будешь общаться со мной больше положенного? Не думаю, что это стоит какого-то «интереса». — Вот как, — щурится Чимин, складывая руки на груди, — значит, переживаете за меня? — Не хочу взваливать такое бремя на твои хрупкие плечики, — вздыхает Чон, но сам чуть не смеется от этого. Плечи парня могут посоревноваться с его собственными, — у тебя ещё всё впереди. — А я вот думаю, вы за себя боитесь, — хмыкает Чимин, — наверное, Юнги взорвётся, когда узнает, да? И фанатки вас не простят. А сколько денег вы потеряете, да и работу, и репутацию… Знаете, если вы хотели меня запугать, чтобы я никому не говорил, то это просто смешно. Я бы итак никому ничего не говорил, это, знаете ли, не предмет гордости — быть омегой какого-то высокомерного засранца! И он вылетает из туалета, словно его здесь и не было. Лишь запах, витающий в воздухе, остаётся напоминанием об этом разговоре.***
Хосок с ленивой ухмылкой на лице наблюдает за Чонгуком, который не может сдержаться и всё интервью переводит тему на Тэхёна. Он закатывает глаза, когда эти двое снова дурачатся в гримёрке под сексуальную песню Бритни Спирз и постоянно трутся друг о друга. Юнги просит их вести себя посдержаннее, а ещё лучше, наконец, повзрослеть. — Рано или поздно он догадается, — заключает Хосок, когда Тэхён, уставший после выступления, наваливается на его грудь своей спиной. Развалившись вместе на диване, они ждут, когда Джин и Чонгук переоденутся, чтобы вернуться обратно в отель. — Кто? — хмыкает Тэхён. Его волосы немного влажные и спутанные. Хосок запускает в них руку, мягко перебирая прядки и пытаясь отрыть за ними глаза парня и его лоб. — Юнги. Вы с Гуки сегодня как с цепи сорвались. Он нисколько их не обвиняет, не пытается пристыдить. Они оба ещё такие юные и такие влюбленные — разве можно злиться на их чувства? Но он ощущает беспокойство, потому что знает, что всегда следует за таким недальновидным поведением. — Может он уже знает, — выдает Тэ. — А мне, если честно, надоело сдерживаться. — Не будь ребёнком, — фыркает Хосок. — Чего ты этим добьёшься? Потеряешь работу? Фанатов? Спустишь весь наш труд в унитаз? Тэхён дергается в его руках, но не уходит. — Мы ничего такого не сделали, — оправдывается он. — Мы всегда так себя ведем. — Я знаю, просто… — вздыхает Чон, — может, следует быть поаккуратнее? — Может. Но что, если я не хочу? Это ведь мой выбор, правда? — И ты не боишься? — Чего? — удивляется Тэхён. — Я боюсь только зомби апокалипсиса, или что начнётся ядерная война, или что однажды Чонгуки перестанет меня любить и расстанется со мной. А этого… этого я не боюсь. Хосок задумывается над этим. — Что ты имел в виду, когда говорил, что жизнь стала бы проще, будь ты омегой? — А что тут объяснять. Ты бы меня сейчас ни о чем таком не спрашивал, будь я омегой. И нас бы никто не ненавидел за то, что мы… ну ты знаешь. — Вас никто не ненавидит, — пытается Хосок. — Но будут, если узнают. — Тэ, ты же знаешь… — Нет, это ты знаешь, что я прав. А будь мы биологической парой, то кто бы что сказал? — и он немного горько хмыкает. — Но всё равно, мне плевать. Да, так было бы проще. Но даже со всеми этими трудностями, мне плевать.***
Чимин его игнорирует. Нет, конечно, он улыбается ему, когда они в окружении других людей, беспрекословно приносит ему кофе или выполняет любые другие поручения. Но если отбросить эту рабочую этику, то он просто его игнорирует. Иногда Хосоку кажется, что Чимин чувствует его так же сильно под кожей, как и он этого парня. Потому что каждый раз, когда они находятся достаточно близко, он слышит этот запах. И он в полной мере наслаждается им, как только между ними остается полметра, чтобы передать стакан воды. — Спасибо, — чуть тише обычного говорит Хосок. Он не знает, что с ним творится, но хочется, чтобы Чимин смотрел на него, чтобы прикасался, чтобы тянулся. Но Чимин только сдержанно кивает и отводит взгляд. Но он ведь этого и добивался, верно? Ледяной стены, охлаждающей животные порывы. Чтобы между ними было трезвое рациональное мышление, а не бурлящие эмоции. Тогда почему ему так тяжело? И почему он злится, когда Тэхён игриво хлопает Чимина по заднице, чтобы поторопить. — Живее, мальчик, — в шутку кричит Тэ, и остальные просто смеются — даже Чимин. Но Хосоку вовсе не смешно. Он хмурится, и внутри просыпается что-то тёмное и тяжелое. — Эй, — бросает он Тэхёну, не узнавая свой голос, — повежливее. Он тут не для твоих похотливых ручонок. Все странно оборачиваются на него, даже Джин отвлекается от рассматривания своего макияжа в зеркале и удивленно приподнимает брови. — Чего? — фыркает Тэхён, и тут же ищет поддержки у Юнги и Чимина. — Я же просто пошутил. Может ему не следовала ничего говорить, потому что Чимин странно смотрит на него и это не совсем тот взгляд, которого он искал. — Какая муха тебя укусила? — возмущается Юнги, как только они остаются наедине. — А ты думаешь это нормально? Что если этот ассистент потом пожалуется на харассмент? Или сольёт куда слухи, что участники BTS нанимают симпатичных мальчиков, а потом к ним пристают? — Я не понимаю о чём ты, — качает менеджер головой. — Вы всегда так шутите, ещё никто не умер. — Ну, так может, стоит начать беспокоиться о таких вещах, пока не поздно? — закипает Чон. — А может тебе стоит побеспокоиться, откуда у тебя вообще взялись такие мысли? Откуда-откуда. Хосок и сам прекрасно знает, откуда — все оттуда же, из его тела. Из его инстинктов, из его ревностного желания сделать так, чтобы его омегу никто не трогал. Это начинает сводить его с ума всё чаще, иногда даже в самые неподходящие моменты. Когда они сидят на очередном унылом интервью и Чимин шепчется о чем-то с Юнги. Или когда Чимин слишком долго задерживается, общаясь с другими работниками радиостанции. Это не рационально и совсем не похоже на Хосока, но его внутренний альфа злится на самого себя. Злится, что сам себе противоречит. Злится, что сам себе придумал несуществующие барьеры. Злится, что Чимин с каждым разом выглядит всё прекраснее в его глазах. Злится, что ему так нравится чувствовать этот запах. А ещё он злится, что у них Чимином даже нет шансов. Может быть Тэхён и думает, что биологическая принадлежность друг другу и решает все проблемы, но вот Хосок так не считает, потому что, во-первых: — У вас не может быть отношений, потому что это рушит всю иллюзию того, что вы можете быть доступными для фанатов. Сказали им однажды ещё до того, как они только подписали первый контракт. А во-вторых: — Думаю, я уже больше никогда не вернусь в Корею, — говорит Чимин в один из вечером, когда Тэхён стонет о том, как он уже скучает по Сеулу. — Моя семья теперь живёт в Америке, так что… Хосок думает об этом даже больше, чем о первом выступлении их тура. Он выглядит хорошо, темные волосы идеально уложены, черная одежда со всеми этими кожаными ремнями и сетками делает его сексуальным и притягательным, но вот взгляд в отражении зеркала — растерянный и разбитый, буквально кричит ему, что что-то внутри надломилось. Перевернулось. И никогда уже не будет прежним. Чимин вдруг залетает в гримёрку, испуганно оглядываясь по сторонам. Когда он замечает Хосока на лице его пробегает облегчение. — Умеешь шить? — только и спрашивает он, подходя ближе и протягивая в руках что-то, очень напоминающее рубашку Чонгука. — Я порвал её случайно, — извиняясь, произносит он, — Юнги меня убьёт, если узнает. — Просто отдай костюмерам, зачем ты… — Нет, нет, — качает он головой в ужасе. — Они и так постоянно докладывают на меня за каждый прокол. Если узнают об этом, то… — Боже, — почти смеясь, говорит Хосок, — А нитки и иголка у тебя есть? — Да, я взял, пока никто не видел. Чимин такой болван. Он взял серые нитки вместо чёрных, думая, видимо, что цвет не так уж и важен. Хосок, улыбаясь, принимает их из чужих рук, и секундное прикосновение оказывается таким необходимым. Будто он скучал по этому, хоть никогда и не имел прежде. Они усаживаются на одинокий диван, и Чимин следит за каждым движением, пока Чон пытается исправить дыру на одежде. — Как это получилось? Чимин тяжело вздыхает. — Я хотел помочь ему надеть все эти ремни и зацепил одним ткань. Ну, а потом я пытался осторожно отцепить обратно, но Тэхён вдруг начал смеяться и лезть к нему обниматься и дергаться и… вот… — Тебе повезло, что я умею с этим обращаться, — кивает он на иглу, которую ловко вдевает в струящийся шёлк. — Ты вообще хоть знаешь, сколько стоит эта одежда? Чимин обреченно стонет и губы его совершенно очаровательно надуваются. Хосок залипает на мгновение, но это достаточно, чтобы почувствовать, как игла больно протыкает его кожу. — Чёрт, — шипит он, дергая пальцем. — Дай посмотрю. Он хочет сказать «всё в порядке» или «не стоит», но рука сама тянется и это так… так хорошо, когда Чимин склоняется над ним, приближая своё лицо, когда его запах становится ещё сильнее, когда его аккуратные маленькие пальчики прикасаются к его ладони. Хосок решает на секунду послушать возглас природы внутри и мягко переплетает их пальцы. Чимин замирает и, кажется, почти не дышит. Чон склоняется ближе, ведет носом по щеке парня, бережно лаская. Ему хочется, чтобы Чимин ощутил эту эйфорию, эту мягкость в костях, как и он. Он хочет разделить это желание на двоих, и ему это даже почти удается, но парень срывается с места, отскакивая от дивана. — Я… — загнанно дышит он, — я закончу сам. Он хватается за рубашку, отнимая ее у Хосока, но тот ловко ловит его запястья, удерживая на месте. — Чимин… — Что вы хотите от меня? — шепчет он. Голос его наполнен странной болью. — Я стараюсь, как могу, поймите. Может, вы и не животное и на вас не действуют все эти… вещи. Но на меня да. У меня не получается играть со своим разумом и говорить, что ничего этого нет. Потому что есть и… не делайте так больше. Он снова дергается, на этот раз куда сильнее, и Хосоку не остается ничего больше, как отпустить его.***
— Как насчет того, чтобы взять Чимина с нами в тур? — спрашивает Хосок. Юнги давится лапшой. У него из носа стекает капля бульона, и он окидывает Чона недовольным взглядом. — На кой чёрт? — Ну… — запинается Хосок, — Намджун ведь едет. — Намджун наш переводчик, естественно он едет. — Чимин тоже может поехать. — И с чего бы ему ехать? — хитро прищуривается Юнги. И правда, с чего? Может с того, что Хосок искал его взгляда всё выступление. Или с того, что когда, наконец, нашёл, внутри под кожей произошёл какой-то взрыв. С того, что он никогда ещё не был настолько взбудоражен на сцене, и это учитывая то, какой обычно прилив адреналина он получает, стоит ему лишь увидеть ликующую толпу. С того, что ему хотелось вызвать у топчущегося за сценой ассистента восхищение и желание и с того, что ему это, похоже, удалось. Чимин был как оголённый провод после шоу — сбежал сразу же, только представилась возможность, а до этого опускал голову или делал вид, что чем-то занят, когда весь мокрый после шоу Хосок приблизился к нему и спросил «как ему понравился концерт». Это, может быть, не честно. И Чимин, может быть, просил его этого не делать. Но раскрывшийся букет запахов, исходящих от омеги, стоили того. И теперь Чон знает, что пропал. Ему это нужно. Ему нужно, чтобы Чимин был рядом, чтобы его запах всегда окружал, чтобы его жалостливые глазки смотрели лишь в его сторону. И если верить интернету и той куче статей, что Хосок внимательно перечитывал несколько ночей подряд, это не изменится. Если они пробудили друг в друге ген альфы и омеги, то теперь будут ощущать это постоянно. У Чимина будут течки, а Хосока настигнут гоны. И всё. Они могут бегать от природы, закрывать глаза и повторять про себя, что «жизнь осталась прежней», но природа будет брать своё снова и снова. Даже если Хосок вернётся в Корею, а Чимин останется в Штатах, из мыслей друг друга они больше не уйдут. Не тогда, когда внутри будет просыпаться животное нутро и взывать к своей паре. Он не знает пока, как с этим справляться, но знает точно, что пора сделать шаг. — Слушай, — набирается решимости Хосок, со всей серьезностью глядя на друга. — Я скажу тебе кое-что, но больше как близкому человеку, а не как менеджеру и ты… не будь слишком критичен, окей? Юнги вовсе перестаёт жевать, отодвигает от себя упаковку с едой и морщит нос. — Что если я скажу… что он мне понравился. Чимин, — вздыхает Чон, — я знаю, что у меня нет права на отношения, и что не стоит увлекаться, но я просто… один тур? Между нами ничего не будет, я только хочу… — Чего? — Не знаю… побыть с ним немного? Юнги усиленно моргает, будто пытаясь отогнать от себя реальность происходящего. — Хоби, что за фигня? — спрашивает он. — Я понимаю, что вы все тут устали от контракта и запретов, но… ты просишь меня, что? Взять тебе в тур мальчика для развлечений? Вот уж не думал, что ты до такого докатишься. Хосок внезапно вспыхивает. В нем мешаются стыд, смущение и обида на друга. Как он мог так подумать о нём? — Я просил вовсе не этого! Я просто подумал, что ничего такого, если он проведет с нами ещё пару недель — он всем понравился! И я просил тебя отнестись к этому как друг, Юнги! Лицо Мина на секунду мрачнеет. Но он кивает и, закусывая губу, снова обращается к нему: — Ладно, окей. Как друг я хочу спросить в первую очередь… почему? Почему он? Я имею в виду — он даже не твой типаж, Хоби. И ты никогда не позволял своим увлечениям, ну… затуманить тебе голову. — Это особый случай, — защищается Хосок, — я не могу сказать. Просто… ну, так вышло? — Вы переспали, и он тебя шантажирует? — выпаливает Юнги. — Что? — почти кричит Чон, — нет! С чего ты взял? — Я пытаюсь понять причину, вот и всё! — Ну… ты же видел его, он очень красивый… — пробует Хосок. — Да, и как будто красивые люди вокруг для тебя новость, — хмыкает Мин, а в голосе мелькает «попробуй-ка убедить меня ещё разок». — Ну… ещё он интересный и у нас много общего, — машет рукой Чон, — меня это притягивает. — Вы с ним почти и не общались, — Юнги цыкает, и теперь выражение его лица выискивающее. Он закидывает ногу на ногу, скрещивает пальцы и цепляется ими за колено, будто Хосок на экзамене. — Ты, небось, даже и не знаешь его возраст. Туше. На секунду эта мысль пробивает его. — Но ему же есть восемнадцать? Юнги шокировано приподнимает одну бровь. — Ладно, ладно, — сдается Чон. — Я скажу тебе правду, но, пожалуйста, это очень важно. Это должно остаться в тайне. — Я подвёл тебя хоть раз? — раздражается Юнги, и тогда Хосок понимает, что пора всё рассказать. Он начинает с того, как почувствовал запах Чимина в их первую встречу. Как чувствовались их прикосновения. Рассказал про случай в самолете и то, почему ввалился в номер Юнги еле стоящим на ногах, как от прихода. И об их разговоре с Чимином, разумеется. Мин сначала настроен скептически, на его губах почти дергается улыбка, когда он слышит слова «альфа» и «омега», но потом все пазлы сходятся в его голове и ему уже не до смеха. — Ладно, — вздыхает он, пытаясь переварить информацию. — Вы думали о том, чтобы пойти к врачам? — Юнги, подумай головой, — фыркает Хосок, — ты хочешь, чтобы весь интернет взорвался от новости, что известный айдол стал альфой и теперь лежит в научной лаборатории, как подопытный кролик? — Никто не заберёт вас для экспериментов! Люди обращаются с такими вещами к врачами тысячи раз, думаете, только у вас просыпаются эти инстинкты. У многих людей, такое встречается. Может у вас и не дойдёт до течек и прочего. Будете просто… пахнуть друг для друга? Но Хосок уже знает ответ. — Нет, — качает он головой, — у меня такое чувство, что я его кожей ощущаю. Когда он не рядом, я хочу бежать туда, где он. Я чувствую его настроение по запаху, я слышу его дыхание. Я… я думаю, это пробудилось в нас как-то очень сильно. И к тому же, ты ведь знаешь, что случилось у Чимина. — Дерьмо, — сокрушается Юнги, нервно постукивая пальцами по колену. — Ладно, тогда давай решать проблемы по мере их поступления. Сделаем так — я предложу ему поехать в тур, и вы… подумаете над тем, насколько между вами всё серьезно. Если ваши инстинкты со временем уймутся, и вы поймете, что совсем не пара… ну, не только в биологическом смысле. То мы закроем эту историю. Чимин останется тут, ты вернёшься в Корею. Вас больше ничего не будет связывать. Но если нет… — То что тогда? — Я поговорю с руководством. Найдем врачей, исследуем это в какой-то мере — ничего кошмарного, просто ради вашего же блага, да? И может быть, мы сможем открыть вас, ну… как пару. — А фанаты? А группа? — Это решится, — кивает он, — кто будет против пары, которую составила природа? У Чона словно камень с сердца падает. Это похоже на то, будто гравитация исчезла с Земли, и теперь он может свободно парить в воздухе.***
У них два тур-автобуса — один для группы, другой для стаффа, и, хотя Чимин должен находиться в автобусе для стаффа, его сумка падает на нижнюю койку, прямо над местом Хосока. От мысли, что они будут спать так близко друг к другу, по телу Чона бегут мурашки. — Я спросил его, не хочет ли он поехать с нами и помочь мне в туре, — говорит ему Юнги на следующей день. — Он сказал, что соберет вещи за несколько часов. Либо он в восторге от этой работы, либо хочет таскаться за тобой, как и ты за ним. — Может, хочет побывать в туре со знаменитостями, — улыбаясь, отвечает Хосок. Юнги только закатывает на это глаза. — О, Чимин-а, — радуется Тэхён при виде парня, — ты будешь ночевать с нами в автобусе, ты рад? Он игриво шевелит бровями, за что получает тычок под ребра от Чонгука, но Чимин, кажется, и правда рад. Хосок этого не осознает, но, похоже, он рад этому не меньше. Они в пути не больше часа, а он уже включает музыку на всю, поёт во всё горло и устраивает импровизированный танцевальный баттл с Джином. — Чувствуешь... -те себя лучше? — спрашивает Чимин, когда они остаются наедине в кухонной части автобуса. Тэхён и Чонгук решили немного передохнуть. Джин лениво листает что-то в своем телефоне на своем спальном месте, а Юнги сидит в одиночестве, затолкав в уши наушники и не желая ни с кем из них контактировать. — Что? — непонимающе тянет Хосок, продолжая наливать себе кофе. Рука дергается, и он разливает немного, попадая себе на пальцы и шипит от ощущения кипятка. — Я о… ну, вам нездоровилось в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. А сегодня вы очень веселый. Хосок ухмыляется, разворачиваясь и присаживаясь за стол напротив парня. — Обычно я всегда такой, — пожимает он плечами, — просто начало тура не задалось. — Что ж, — кивает Чимин, — надеюсь, всё будет в порядке. Чимин не знает, куда себя деть. Он оглядывается назад, будто хочет спрятаться на своей полке, задернуть шторку и не смотреть в глаза Хосока, хоть ещё полчаса назад он смеялся со всеми, пока они дурачились. Чон решает сломать этот барьер между ними. Он тянется рукой к руке Чимина и накрывает её своей ладонью. Парень прищуривается, но с места не двигается. — Слушай, я хотел поговорить, — начинает Хосок. Слова не идут, хотя до этого он тысячу раз прокрутил в голове, что собирался сказать. — Во-первых, эм… я рад, что ты поехал с нами в тур. Чимин одобряюще кивает. — А во-вторых, я должен извиниться. За то, что сказал тогда в туалете. — Но вы не сказали ничего такого. Было грубо, это да, но вы не обязаны были ни на что соглашаться. — Я знаю, — вздыхает он, — но на самом деле я сказал всё то, что сказал, просто потому что я должен был? У меня контракт и я не могу ни с кем встречаться, даже если я встретил вдруг своего омегу… Чимин немного оттаивает от этого, но губы его всё равно недовольно морщатся. — Но это не значит, что я не хотел бы попробовать, — продолжает Чон, удивляя этим их обоих. — Вы не обязаны делать это, только из-за наших инстинктов. — Я не… перейдём снова на «ты»? — с надеждой смотрит он на ассистента. Чимин думает секунду, а потом всё же кивает. — Я хочу этого не только из-за инстинктов. То есть, по большей части из-за них, это да, но всё же я думаю… Здесь есть кое-какой потенциал, хм? Чимин саркастично прищуривается одним глазом и хмыкает. — Потенциал? — Вроде того. Я имею в виду — мне интересно, почему наши сущности так притягиваются, но… если кроме этого ничего не будет, то это просто глупо. Я бы хотел узнать, есть ли тут что-то более… ну, значимое? Потому что у меня такое ощущение, что есть. Чимин нервно кусает губы, обдумывая его слова. Эта минута, что он молчит, размышляя, кажется самой долгой в жизни Хосока. — У меня тоже такое ощущение, — признается парень. — Думаю, есть смысл узнать друг друга получше? — Да, определенно, — кивает Чон. — Но что насчёт вашего контракта? Что, если кто-то узнает? — Я уже сказал Юнги, он считает, что мы можем попробовать. — Вот как? А что, если… если мы попробуем, и окажется, что здесь есть что-то более… значимое, то что тогда? — Тогда подумаем, чего мы хотим от этих отношений в дальнейшем? Чимин снова хмыкает. — Ну хорошо. А… чего мы хотим от этих отношений сейчас? — Ну, — задумывается Хосок, — для начала я бы хотел узнать, сколько тебе всё же лет?***
Чимину почти двадцать два, он занимался танцами в школе, ещё он иногда поёт, когда думает, что никого нет рядом. Ему нравится есть здоровые завтраки, он считает количество калорий и баланс витаминов в своей еде и занимается йогой. Он бросил университет и благодаря знакомому его отчима работал то тут, то там в качестве стаффа разных корейских артистов. Ему больше нравится Нью-Йорк, чем Лос-Анджелес. Мелодрамы, чем комедии. Сладкое, чем солёное. Хосок улавливает все эти маленькие детали, потому что они кажутся ему важными. Им достаётся не так много времени наедине, чтобы выяснить, что происходит с ними, когда они рядом, но Чону даже нравится ловить украдкой взгляды мальчика. Незаметно ото всех касаться своей ногой его ноги или переписываться в инстаграмме, когда все спят, и видеть, как с нижней полки исходит телефонный свет. Это кажется нелепым и детским, совсем не уместным, когда внутри иногда инстинкты призывают затащить Чимина в туалет и взять его, не задумываясь о том, что все услышат. Но Хосок учится справляться со своей природой, найти некую гармонию между человеком и альфой. Проблема в том, что чем больше они с Чимином узнают друг друга, тем больше он нравится Хосоку. Не просто как биологическая пара, не просто как хороший друг. И от этого его альфа разрывается всё сильнее. — Я взял для тебя мороженое, — улыбается Чимин, подбадривая его перед шоу. — Только ешь медленно и не много, иначе заболит горло, и не сможешь танцевать на сцене с полным животом. Он сам стоит напротив, облизывая рожок, по которому стекает растаявшая капля. В такие моменты внутри Хосока происходит борьба. Но есть моменты, когда ему легко и комфортно с Чимином. Так легко, словно дышать, только ещё лучше. Например, когда Тэхён учит ассистента их сценическим танцам, а Чимин смеясь, делает ошибки. Хосок подходит сбоку, показывает, как делать правильно. Не задумывая касается тех частей тела, что двигаются неверно, и исправляет это. — Как прогресс? — спрашивает Юнги, ожидая Хосока после душа в его номере. — Как ты вошёл? — хватается за сердце Чон. — Я же дверь закрыл. — Взял дубликаты ключей от всех ваших номеров на ресепшене, — пожимает менеджер плечами. — Это вторжение в частную жизнь, знаешь ли, — фыркает Хосок. — Тэхён однажды залез ко мне в душ и стал мыться вместе со мной, расскажи-ка мне побольше о частной жизни. Чон закатывает глаза и, не стесняясь, переодевается. Когда он снова смотрит на друга, то не совсем уверен, что может ему сказать. — Думаю, мы узнали друг друга получше, — кивает он сам себе. — Чимин милый и смешной и… он мне нравится. — Это я понял, — подпирает кулаком голову Мин, — а что по части… ну ты знаешь. — Здесь намного сложнее, — вздыхает Хосок. У него зубы сводит, когда он на секунду расслабляет своё сознание и позволяет быть только «альфой». — Что тут сложного — желание увеличилось? Ну, или… что-то ещё появилось? — Нет, я думаю всё так же, но просто… ты же видел Чимина — он, блять, ребёнок, Юн. Я боюсь, что если начну всерьёз думать о нём так… всё выйдет из-под контроля. — Он не ребёнок, Хоби, — устало заявляет Мин, — и, честно говоря, он выглядит слишком перевозбужденным, когда смотрит на ваши выступления из-за кулис. — И что ты хочешь этим сказать? — хмурится Хосок. — Что тур долго не продлиться, а мне нужно знать, стоит ли игра свеч, понятно? Мне жопу порвут, когда узнают, что я разрешил тебе крутить с ассистентом, так что не делай мою жертву напрасной. — Я и без этого могу дать тебе ответ, — признается мужчина, вспоминая, как Чимин завязывал ему шнурки на кроссовках, когда Хосок был слишком уставшим после шоу. Или как оставил под его подушкой цветок люпина, когда они проезжали по Техасу. Все эти воспоминания заставляют его сердце плавиться, как от знойного солнца в Лос-Анджелесе. — Он мне действительно нравится… я бы хотел этих отношений. Даже после тура. Особенно после тура. — Милота, — саркастично тянет Юнги, закатывая глаза к потолку. — Хорошо, раз так… а Чимин хочет чего-то после? Хосок не знает, что на это ответить, но на следующий день он всё время пялится на ассистента, желая получить как можно больше его внимания. Даже во время шоу он не как обычно старается контактировать с фанатами, а смотрит куда-то за кулисы, пока делает свои самые сексуальные танцевальные движения. Чимин смотрит не отрываясь. Но на какое-то мгновение Хосок думает, что уже перегибает палку, глядя на это невинное выражение лица. Однако… — В какой позе ты обычно трахаешься? — спрашивает его этот «ангелок», стоит им остаться в гримёрке вдвоем. Хосок давится своей водой, разбрызгивая немного на одежду. — Прости? — усмехается он. Чимин лишь делает снисходительное выражение лица. — Ну же, хён, мне интересно, настолько ли хорошо природа нас свела, — и хитро подмигивает. — А тебе палец в рот не клади. Наверное, это должно быть неловко, но с Чимином почти никогда не неловко. Они только улыбаются друг другу, будто говорят об обычных вещах. — Это всегда по-разному, — уклончиво отвечает Хосок. — Зависит от партнёра, от настроения, от… — Фазы луны, — фыркает Чимин. — Или от того, насколько сильно меня разозлили, — предупреждает он. — А-а-а, — задумчиво тянет парень, — а от места тоже зависит? — Естественно. — А от времени? — Наверное. — Что ж, слишком много заморочек, — хмыкает Чимин, — так я не люблю. Значит, спокойной ночи, хён. И выходит из помещения, нахально ухмыляясь. Хосок хочет этого парня в абсолютно любой позе, любом месте и в любом настроении.***
Всё начинается с дурацкой груши. И банана и винограда, конечно же. Всё начинается с Чимина, сующего свои пальцы ему в рот, при этом безумно хохоча, как в припадке, когда некоторые фрукты всё же падают на пол, а не достигают места назначения. Юнги ухмыляется, когда видит это шоу, Хосок от смеха омеги тоже не может сдержаться. Но Тэхён смотрит на них несколько странно. Совсем без улыбки. Даже как-то остро и болезненно. Он старается не акцентировать этом внимание, когда всегда дурашливый Тэ холодно отмахивается от предложения Чимина тоже попробовать его фруктовый салат. А потом Тэхён и вовсе будто отстраняется. Он не подходит к Хосоку на сцене, игнорирует его на завтраках и иногда бросает колкие взгляды, когда Чимин хоть немного оказывается к Чону ближе, чем положено. — Что ты натворил? — спрашивает Джин, когда они все вместе устраиваются на просторном диване турбаса, немного отдохнуть и посмотреть телевизор перед приездом в Чикаго. — Я? — удивляется Хосок. Тэхён и Чонгук отмахиваются от предложения присоединиться ко всем. Как обычно они заваливаются на одну полку и задергивают шторку, чтобы немного «вздремнуть». Оба при этом выглядят слишком напряженно и хмуро. Старший наклоняется ближе и почти шепчет, чтобы никто не услышал: — Гуки и Тэ чуть не рычат на тебя. — Да я их вообще не трогал, — пожимает плечами Чон. В этот момент Чимин подсаживается к ним и вальяжно укладывается на диване, используя колени Хосока в качестве подушки. Джин окидывает их задумчивым взглядом, но так ничего и не говорит. Всё заканчивается тогда, когда Чимин снова принимается за свои пикаперские штучки, бессовестно заигрывая, пока поправляет Хосоку одежду перед шоу. — А наручники для чего? — тянется он к ремню Чона и, когда получает за это по рукам, заливисто смеется. — Это просто кольца на ремне, дурачок, — ухмыляется Хосок. — А выглядят как наручники. Мои бы руки туда точно влезли, гляди, — и они, правда, влезают. Миниатюрные ладошки Чимина легко проскальзывают в кольца. — Ну, вот и всё, офицер, вы меня поймали. Хосок не успевает засмеяться, как слышится тяжелый выдох, а потом дверь гримерки хлопает за их спинами. Юнги, заинтересовавшись, даже отвлекается от своего телефона. — Это Тэ так хлопнул? — спрашивает Чимин. Хосок чувствует какой-то нарыв в груди. А потом Чимин впервые целует его. После шоу, он хватает Хосока за рукав и тянет в темный дальний угол за кулисами, где нет никого из стаффа, и когда остальная группа уже скорее побежала переодеваться. Он лишь слегка, но резко и неожиданно прижимается губами к губам мужчины и ухмыляется, говорят что-то вроде «танцы были горячими». Хосок почти не успевает это обдумать, у него в мозгу только-только зарождается мысль «Чимин и правда меня поцеловал», как кто-то резко одергивает шторку и стальным голосом говорит: — Блять, серьёзно? И это Тэхён. Очень злой и растормошенный Тэхён. — Тэ? — Хосок отодвигается от Чимина, но смысла в этом нет. Все итак понятно. — Какого черта вы… — на грани слышимости, с каким-то болезненным надрывом в голосе говорит Ким. Его веко слегка дергается. За ним появляется Чонгук с таким же темным выражением лица и… Юнги. — Ну и что вы тут столпились? — хмыкает менеджер. — Если хотите сегодня выспаться… — Пошёл ты, блять, Юнги, — разворачивается Тэхён и тычет ему пальцем в грудь. — Как ты мог? Как ты мог это сделать? Чонгук кладёт ему руки на плечи, немного оттаскивая от мужчины, но это не помогает. Тэхён лишь заводится ещё сильнее. — Столько лет ты нам мозги ебал — не смейте заводить себе интрижки. Никаких отношений — тем более во время туров. Если узнаю, что вы крутите что-то — вылетите из группы. Чьи это были слова, а? И что теперь, ты взял и привёл Хосоку сучку? А остальным что? Обломится? Чего же нам всем не привёл, чем Хоби заслужил такую честь? — Угомонись, — жестко обрывает его Мин. Но Тэхён готов чуть ли не наброситься на него. Но злость его куда-то уходит, остаётся только… непонимание и… боль. Он всхлипывает, но ни одной слезинки не падает. Только сжимает губы покрепче и дышит загнанно и тяжело. Хосок решает хоть как-то это исправить. — Тэхён-и, эй. Юнги ничего не знал. Я… — Да всё он знал, — прищуривается Ким. — Он всё видел так же, как и я. Как и Чонгук, как и Джин. Ты же у нас самый умный, Юнги, давай, скажи, что ты не знал, что Хоби трахает ассистента. — Эй, — пытается осадить его Чон, но Юнги это делает за него, поднимая руку и призывая помолчать. — Ну да, — начинает менеджер, — я знал. Скажу больше, я это им разрешил. Хосок мне всё рассказал, и я позволил. И с вами мы бы тоже что-нибудь придумали, если бы вы додумались честно во всем признаться, — кивает он на Тэхёна и Чонгука, уже почти обнимающего его. — Ты знал? — спрашивает Хосок, чем вызывает только тяжелый вздох Юнги и очередное закатывание глаз. — А ты думал, они такие хорошие актёры? — И как долго? — немного напугано спрашивает Чонгук. — Года три. Вы правда считали, что я не замечу хотя бы ваши засосы? — Тогда почему молчал? — вспыхивает Тэхён. — Ну, — задумчиво тянет Мин, — вы вроде были не готовы об этом говорить. И вы хорошо скрывали это на публике, так что я решил пока оставить вас в покое. — Мы можем… поговорить об этом наедине? — просит Тэхён, будто внезапно вспоминая, что тут есть и нежелательный свидетель в виде Чимина. Он оборачивается, мельком глядя на него и снова смотрит на Юнги. Тот устало кивает. Тэхён и Чонгук смущённые уходят обратно в гримерку, и тогда уже всё внимание менеджера обращается на Хосока. — А ваша проблема в чём? — спрашивает он, раздраженно. — Что, уже даже до туалета добежать не могли? — Это моя вина, — пожимает плечами Чимин. — У тебя будут большие проблемы, пацан, если собираешься снова вытворять такие номера. Тебя сожрут с потрохами, понял? Чимин виновато кивает, но что-то внутри Хосока подсказывает, что тот вовсе не раскаивается. Может то, что он не чувствует в запахе парня ничего противоестественного, как это обычно бывает, когда тот расстроен или раздражен. Наоборот, он пахнет только сильнее, и в запахе его начинают преобладать какие-то молочные нотки, что всегда говорит Хосоку о возбуждении. Юнги отмахивается от них и уходит за остальными, напоминая, что им пора возвращаться в отель. Дорога тянется слишком долго. Они сидят в машине молча, кроме Джина, который пытается разбавлять обстановку шутками и притворными жалобами на то, что он слишком стар, чтобы столько танцевать на сцене. Чимин хитро посматривает на него из-за своей челки. Этим своим взглядом, полным одновременно святой притворной невинности и самой откровенной темной похоти. Хосок взглядом приказывает ему прекратить и в этот момент ощущает, как что-то переворачивается внутри его желудка. Но это не те ощущения, которые бывают, когда съешь что-то не то на ужин. Это как переключатель, и вот он уже в режиме альфы. Ему кажется, что до самых кончиков пальцев пробегают вибрации, а ещё ему кажется, что Чимин тоже их ощущает. Потому что вмиг его лицо становится таким податливым. Он будто уплывает куда-то. — Эй, выходим, — толкает их Юнги, и Хосоку приходится заставить себя засунуть эту свою новую суперсилу куда-то подальше, чтобы хоть как-то начать соображать. Но как только он закрывает дверь своего номера, он знает, это вот-вот вернётся. У него снова бегают стаи насекомых под кожей, и он чувствует, что как только откроет дверь… — Чимин, — успевает произнести он, как парень тут же пересекает порог комнаты и прижимает его к ближайшей стене. Их губы снова встречаются в быстром, но крепком поцелуе. — Ну и что ты творишь? — ошарашенно спрашивает Хосок. У них не было времени обсудить происходящее и вообще, слишком много всего… — Я хотел альфу, — выдыхает ему в губы Чимин. Он пахнет так сладко, так правильно. Его дыхание именно там, где и должно быть — рядом с дыханием Хосока. Он смотрит из-под ресниц и говорит то, что ломает Чона окончательно: — И я получу альфу. Переключатель снова сменил положение. И всё. Хосок меняет их местами, прижимая парня своим телом. Их губы сплетаются в грязном жаждущем поцелуе. Чимин вздрагивает, когда язык мужчина проникает в его рот и, задыхаясь от ощущений, хнычет. Когда между ними нет ни миллиметра пространства, всё ощущается так остро, так бесконечно безумно. Проворные пальцы Чимина зарываются в волосы Хосока, делая из без того потрепанной укладки полную катастрофу. — Ты так хорошо пахнешь, — выдыхает Чимин, прижимаясь бедрами ближе. Он практически трется о тело напротив. Его губы опухли, и их так хочется укусить, так хочется… Хосок именно это и делает. Он впивается новым поцелуем, он пускает в ход зубы, он ласкает языком. Это похоже на ураган, окончательно сметающий всё выстроенное внутри. Легкие разрывает от боли, потому что желание слишком велико. Такого не было никогда, и он знает, что это всего лишь инстинкты, это природа… Но потом он смотрит на прикрытые глаза Чимина, на то, как его губы тычутся вперед, требуя новых поцелуев. Он замечает, как парень под ним немного дрожит, как покраснело его лицо от смущения. — Чёрт, ну почему ты такой, — благоговейно шепчет Хосок. Он знает в глубине души, что ему хочется именно этого. Именно этот запах значит для него так много, именно он что-то будоражит внутри. Джин пахнет, как спелое яблоко, немного с кислинкой и очевидно омежьей сущность. Юнги как перечная мята. Он с легкостью бы пробудил в себе альфу. Тэхён — это сонный жасмин в потоке жарких лучей, таящий в себе омегу. Чонгуки не пахнет так сильно, лишь возрождает в себе оттенки пряности, и нерешительно взывает к своему альфе. Он знает, что слышал их всех. Людей, проходящих мимо него каждый день, с тех пор как он встретился с Чимином, и они открыли это друг в друге. Людей, с их уснувшими голосами внутри. Они все пахнут хорошо, кто-то лучше, кто-то хуже. Но никто не пахнет так, как Чимин. Никто не смотрит на него так, как Чимин. Никто не целовал его так, как Чимин. Если бы в мире все снова проснулись альфами и омегами, он бы всё равно выбрал его. — Я так хочу тебя, — произносит Хосок в шею парня. Чимин торопливо кивает и стягивает с него куртку, после сразу же принимаясь за простую футболку. Чон нежно целует его ключицы, понимая, что даже если альфа сейчас уйдет, он этого мальчишку не отпустит. — Только тебя. Я хочу только тебя. — Пожалуйста, быстрее, — просит Чимин, пытаясь утянуть его дальше вглубь номера. Они падают на кровать, поспешно скидывают обувь, но в какой-то момент поцелуи прекращаются. Кроме одежды остается только нижнее белье и в этот момент они оба как-то залипают. Запахи смешиваются стремительно. Кожа напротив кожи. И это заставляет их перестать думать о чем угодно, кроме как о каком-то животном инстинкте помечательства. Чимин утыкается лицом ему в шею, и Хосок делает точно так же. Они сжимают друг друга в объятиях и принимаются кататься по несчастной постели как безумные. Трутся друг о друга, пока в какой-то момент не достигают пика блаженства. Это как всю жизнь жить под водой и теперь наконец-то оказаться на поверхности и вдохнуть воздуха. — Что это было? — ошарашенно шепчет Чимин, откатываясь в сторону. И потом обреченно стонет. — Боже, это так неловко. — Мы были будто две собаки, — усмехается Хосок. И тогда они с Чимином оба осознают в полной мере кошмарность ситуации. — Как пещерные люди. Их накрывает волной смеха. Они лежат, даже не раздетые полностью, в промокшем белье, и чувствуя, как их немного отпускают эти первобытные желания. — Дикость, — вздыхает Чимин, когда они, наконец, успокаиваются. — Так теперь будет всегда? Наш секс будет настолько жалким? — Это даже был не секс, — качает головой Хосок. — Ну, я это просто так не оставлю, — заявляет парень и тут же забирается сверху на чужие колени. — Если я опущусь до того, что стану тереться о твою ногу своим членом, то, пожалуйста, ударь меня. Хосок снова усмехается, но ничего не может с собой поделать, смех застревает в горле, когда Чимин с улыбкой склоняется над ним и начинает медленно и глубоко целовать. Уже не так, как десять минут назад. Без этой несдержанности, небрежности и агрессии. Без всей этой животной жадности. А так, как целовал бы человек. Как целовал бы не омега, а Пак Чимин. — Ты меня с ума сводишь, — говорит Хосок, когда член Чимина прижимается к его. — Какая поза подходит для нашего первого настоящего секса? — спрашивает парень, толкаясь в него снова. У них опять стоит, долго ждать не приходится. Но той поволоки похоти уже нет, есть только чистое желание быть друг с другом, принести удовольствие и стать ещё ближе. — Отвечу, когда скажешь, в какой обычно нравится тебе. Чимин отрывается от его губ, чтобы попытаться сдержать смешок, но безуспешно. — Это будет звучать как прикол, но я правда всегда любил по-собачьи. — Ты невыносим, — стонет Хосок, борясь с внутренними конвульсиями смеха. Он затыкает их обоих новым поцелуем. Чимин, не отрываясь от чужих губ, тянется к своим джинсам, скомкано валяющимся где-то недалеко от их коленей. Он вытаскивает из кармана презерватив и сует в руку Хосока. — Ты уверен? — отрывается от сладких губ. Не то, чтобы он против — двадцать минут назад он бы сожрал Чимина живьем и не подавился бы, но сейчас… — Детка, к такому стоит подготовиться. — Ты шутишь? — задушенно шепчет Чимин. Он берет другу руку мужчины и тянет его пальцы к своей заднице, заставляя проникнуть под резинку трусов и ощутить что-то склизкое между ягодиц. — О… — понимающе тянет он. Чимин неуверенно улыбается, а Хосок тянется дальше. Он только слышал об этом и, если честно, это никогда не казалось ему соблазнительным, но теперь… Когда он чувствует пальцами мягкую набухшую дырочку, из которой вытекает смазка, он не может сдержать стона. Чимин словно котенок прижимается к нему всем телом, утыкается носом и губами в его шею. Так трогательно и трепетно, что небывалая нежность затапливает Хосока с головой. — Она растянута… — шепчет Чимин, — сама по себе… понимаешь… — Чёрт. Хосок уверяется в правдивости этих слов, когда его пальцы без труда проникают внутрь. Он представлял это нетерпеливо, быстро, дико, но теперь… Он осторожно высовывает пальцы, обнимает тяжело вздыхающее тельце и переворачивает его, устраиваясь сверху. — Позаботься обо мне, — говорит Чимин, не раскрывая глаз. Он почти зажмуривается, выглядя при этом таким уязвимым. Раскрытым омегой с трепещущим сердцем. — Конечно, — нежно отвечает Хосок, оставляя легкие поцелуи на его шее, прежде чем опуститься ниже. У Чимина подрагивает живот, когда губы мужчина доходят и туда, а когда он избавляется от испачканных трусов, то парень и вовсе будто растекается под его руками. Когда он видит это, то забывает, как дышать. Из задницы Чимина действительно стекает смазка, образовывая на одеяле мокрое пятно. Но запах при этом… этот запах пропитает здесь всё вокруг, без сомнения. Но главное, он теперь точно отпечатался навсегда в голове у Хосока. Он тянется пальцами снова к дырочке парня. Но не входит, просто слегка мажет по краям, чтобы смазка осталась на самых кончиках, и… нерешительно подносит пальцы к лицу. Пахнет ещё сильнее, так отчетливо, так ясно… — Я никогда не думал, что… — уже было начинает он, но останавливается. Чимин выглядит отрешенно, запрокидывая голову сильнее. Его волосы разметались, губы приоткрыты. Совершенство. Хосок вытягивает язык и лишь слегка касается своих испачканных пальцев. На вкус Чимин ещё лучше. Как солёная карамель. Но он решает оставить это на потом. Склоняется над омегой, снова втягивая его в нежный поцелуй. Их языки нерешительно сплетаются, трутся друг о друга. Он разрывает упаковку презерватива и быстро расправляется с ним. Чимин жаждуще дышит. Все его тело пылает, и это ощутимо даже без запаха. Хосок подхватывает бедро парня, удобно устраиваясь между раздвинутых ног, и погружается медленно и со всей осторожностью. Он думал, это будет тяжело, но раз Чимин теперь омега с этим в комплект ещё видимо идёт беспрепятственное проникновение. Хотя тот немного дёргается, когда ощущает член, входящий в него. Его губы раскрываются с тихим всхлипом. — Да… — шепчет он, — вот так хорошо… — Иди сюда, — говорит Хосок и прижимает его ближе к себе, подхватывая под лопатками. Чимин вытягивает шею, не раскрывая глаз, и мужчина утыкается в неё губами, посасывая кожу. Он ускоряет толчки, сначала нерешительно, но видя, что никаких препятствий нет, становится более хаотичным. Он пытается менять положение бёдер, пока Чимин не закусывает нижнюю губу слишком резко и не давит в себе стон. — Здесь? — спрашивает Чон. Парень одобрительно кивает. Они улавливают общий ритм, глядя в глаза друг другу и понимая без слов, когда находят идеальный баланс. Чимин — это чистая страсть. Он жаден до прикосновений и отзывается всякий раз, стоит его начать целовать. Хосок, конечно, имел опыт с разными партнёрами, но это всегда было… неестественно… он никогда не был уверен, что стоны партнера вызваны настоящим удовольствием, а не желанием понравиться. Но Чимин… он чувствует его. Кажется, что в какой-то момент их тела становятся настолько связанными, что больше никогда не будут существовать друг без друга. — Ещё немного… — начинает метаться парень. Его ноги подрагивают, прижимая двигающегося мужчину сильнее. Он опускает, тянется рукой к своему члену и начинает подстраиваться под толчки. На его лице проскальзывает нетерпение. Он гонится за своим оргазмом, но никак не может прийти к финишу. Хосоку эти мучения кажутся невероятно возбуждающими. Он отключается на мгновение. Перестаёт думать и отдаёт голос существу, которое знает лучше, как дать парню под ним то, чего он желает. Его альфа снова тянется к омеге. В какой-то момент он чувствует привкус крови во рту. Хосок приходит в себя, только когда оргазм обрушивается на него, когда тело под ним сжимается и Чимин издаёт скулящий стон. Тогда он видит огромный красный засос и кровавые следы от укуса. Но ещё он видит, как в глазах парня за пеленой всепоглощающего удовольствия взрывается вселенная.***
Чимин сонно шепчет что-то вроде «мам, попозже», когда стук в дверь не прекращается. Хосок лениво поворачивается на кровати, надеясь, что это сон, но кто-то слишком настойчив. Остатки ночи рассеиваются, когда он смотрит на Чимина, закутавшегося в одеяло и сопящего в подушку. Он нежно проводит по растрёпанным волосам рукой и тянется к штанам, валяющимся на полу. — Тэ? — удивляется он, заглядывая за дверь номера. Тэхён нетерпеливо перетаптывается с ноги на ногу, держа в руках поднос с чайником и тарелками еды. — Вы проспали завтрак, ушлёпки, — откашливается он, пихая поднос в руки Хосока. За секунду его выражение лица становится как у довольной выдры, стоит ему заметить Чимина, спящего в дальнем конце комнаты. — И вот ещё. Со своего локтя он снимает что-то чёрное и, расправив в руках, показывает Чону, что это всего лишь водолазка. — Это для Чимина, — гадко усмехается он, — и просто держу в курсе, наш с Гуки номер прямо за стенкой. А ещё Юнги просил передать, что если опоздаете на саунд-чек, он зашьет вам задницы. — Я… — запинается Хосок. Внезапное смущение и стыд обжигают его, но потом Тэхён мягко хлопает мужчину по плечу и разворачивает, подталкивая обратно в номер. — Ну, всё, иди, — говорит он. — Побудь заботливым альфой или что там ещё… — Как ты… — «узнал» — не успевает добавить Чон. — Юнги, разумеется. — Тебя это не… расстраивает? — интересуется он осторожно. Тэхён только еле заметно пожимает плечами и смотрит куда-то сквозь Хосока. — Ну, — устало ухмыляется парень, — немного завидую заднице, полной смазки, а в целом… могу это пережить. У Хосока в груди скребется обида за эту несправедливость. Он вспоминает прошедшую ночь и всё, чего ему хочется, это сделать так, чтобы проснуться завтра в мире, где Тэхён мог бы почувствовать то же, что было у них с Чимином. — Не парься, идёт? — просит его Ким. — Но чисто из интереса… было бы так же, если бы вы ну… не были с… инстинктами? Хосок задумчиво оборачивается, видя, что Чимин уже приоткрыл глаза и пытается проморгаться. Парень высовывает руку из-под одеяла, чтобы легко помахать ему и Тэхёну и со стоном откинуться снова на подушки. Хосоку слишком срочно нужно вернуться обратно в постель и получить с этих губ утренний поцелуй. — Наверное, было бы по-другому… — понимает он, давая Тэхёну ответ, — но точно бы было.