Вот и волна, что накроет меня. Нигде от потока не скроюсь, Цепью песков всех я слов лишена, И гром поглощает мой голос. "Безмолвной"
Джафар почти с ужасом смотрел на кипы бумаг, разложенные на столе. Он уже неделю пытался разобрать дела, накопившиеся после двухмесячного отсутствия, но, казалось, что список «срочно решить» уходил в бесконечность. Юзман ага, личный помощник Джафара, с некоторым ехидством поглядывал на визиря, принося все новые и новые документы. Большинство принятых законопроектов было странным, и это еще мягко сказано. «И куда Жасмин смотрела?» — поражался Джафар. Потом вспомнил, что принцесса очень вовремя попала в опалу. Вздохнул и, прихватив документы, направился в сад, где обычно работала Жасмин, если погода позволяла. Султанша сидела на любимой лавочке и тоже не теряла времени даром: вместе с Билги хатун склонилась над бумагами, Жасмин что-то негромко и недовольно говорила. Джафар отметил, как принцесса нервно крутит кольцо на пальце — его недавний подарок. Билги хатун первая увидела визиря и с поклоном встала, Джафар ответил наклоном головы. — Спасибо, Билги хатун. Я позже занесу расчеты. Можешь пока отдохнуть, — сказала Жасмин служанке. Джафар, не дожидаясь разрешения, сел рядом с принцессой и молча протянул ей тексты последних принятых законов. Она брезгливо покосилась на бумаги и произнесла: — Зачем ты принес это? Как бы далеко от дворца я ни была, мои информаторы работают исправно, но этим занимался лично султан, никто не посмел ему перечить. Визирь кивнул: — Я понимаю, принцесса, однако тратить такие деньги на потакание личным прихотям... — Джафар, — резко прервала его Жасмин, наконец оставив в покое несчастное кольцо, — не забывайся. Я тоже против необоснованных трат, но мои отношения с отцом сейчас оставляют желать лучшего. А вот ты можешь сходить и высказать ему все. — Госпожа, простите, — визирь решил отступить и зайти с другой стороны. — Это не единственная плохая новость. Согласно донесениям, скоро сюда прибудет еще один претендент на вашу руку. Лицо Жасмин оставалось бесстрастным, но Джафар видел, как сильно она сжала кулаки. — Только-только избавились от Орхана… Ладно, кто он? Джафар выдал заранее подготовленную информацию: — Шехзаде Ахмед. То ли восьмой, то ли девятый сын правителя Лирака. Девятнадцать лет. Насчет личностных качеств точно сказать нельзя, но говорят, ужасно глуп, тщеславен и падок на женщин. Люди в его санджаке недовольны им как правителем. — Великолепно! — горько усмехнулась Жасмин и принялась перебирать бахрому на рукаве платья. — А главное, эта характеристика прекрасно подходит ко всем моим женихам. Джафар был полностью согласен. Увы, Аграба, несмотря на выход к морю, была государством маленьким и бедным, и другие правители не спешили женить сыновей на наследнице нищающей страны. Джафар знал, как возвысить Аграбу и добиться статуса империи, но кто ж его слушал? Уж точно не впадающий в маразм султан. — Может, его еще в дороге убить? Нет принца — нет проблем, — то ли в шутку, то ли всерьез предложила Жасмин, в глубине ее глаз притаилась неизбежная грусть. — Боюсь, это невозможно, принцесса, как бы нам ни хотелось. Будет скандал, а Лирак слишком крупная страна, столкновение с ней уничтожит Аграбу, поэтому Ахмед должен вернуться живым. И, желательно, здоровым. — А жаль, — Жасмин махнула рукой и спросила, явно надеясь на отрицательный ответ. — Что-то еще? — Госпожа, — Джафар давно хотел поговорить об этом и решил более не откладывать, — люди очень бедны, торговцы разоряются, потому что воришек больше, чем покупателей. Воины негодуют… — Ты ведь рассказываешь это не для того чтобы окончательно испортить мне настроение? — недовольно осведомилась Жасмин и сжала кулаки. — Аграбе нужна война, — бескомпромиссно сказал Джафар и поспешил развить свою мысль. — Конечно, на мощного противника наших сил не хватит, но маленькое государство наш обозленный народ вполне может захватить. А там уже восполним ресурсы, восстановим экономику и… — Твои мечты об империи я помню, — прервала визиря Жасмин, и Джафар мысленно поморщился: он не любил, когда его перебивают. — Что именно предлагаешь? — Широбат, — сказал визирь, ожидая бурной реакции. — Это невозможно! — отрезала принцесса. — Широбат — родина моей матери. — Которую привезли насильно. Не будьте сентиментальной, госпожа. — Это ни при чем. Отец не согласится. Жасмин отвернулась, комкая платье. Видно было, что разговор ей неприятен. — Мама, — принцесса проглотила комок в горле, — мама всегда с теплотой отзывалась о родине, но ради власти не остановилась бы ни перед чем. А отец этого не поймет. Джафар положил руку на плечо Жасмин в знак поддержки. Она слегка вздрогнула, но не отстранилась. Теплое плечо едва ощутимо подрагивало. — Я постараюсь поговорить с ним, но вряд ли он станет слушать. У нас сейчас очень напряженные отношения. — Из-за того, что вы поссорились с шехзаде Орханом? — Не только. Отец позволил мне вернуться, но еще не простил за… Неважно. Джафару было очень любопытно, что же такое сделала Жасмин, раз султан, абсолютно доверявший дочери и закрывавший глаза на все ее темные делишки, так сильно разозлился. Однако принцесса показала, что говорить об этом не намерена, что, впрочем, не остановило Джафара. Были ведь и другие источники информации. Встреча с Шафак калфой состоялась в коридоре дворца: Джафар не хотел, чтобы кто-то видел, как девушки посещают его кабинет. Шафак калфа, очень напоминающая внешностью мышку, несколько лет исправно докладывала Джафару о ситуации в гареме. После смерти Айгуль она единственная не побоялась гнева Жасмин и явилась к Джафару и теперь, тревожно оглядываясь, торопливо поклонилась и учтиво произнесла: — Чем могу служить вам, паша? — За что повелитель отправил Жасмин султан к своей сестре? — прямо спросил Джафар. Шафак калфа заломила руки. — Ах, если госпожа узнает, не сносить мне головы! Визирь скрипнул зубами — эта девица его всегда раздражала — и извлек несколько монет. Шафак калфа быстро их спрятала: — Аллах благослови вас, паша, — она еще раз оглянулась и перешла к делу. — Дело в том, что султан завел себе фаворитку. Джафар удивленно вскинул брови — после смерти Будур султан по просьбе Жасмин дал клятву никого больше не принимать в своих покоях и ни разу за шесть лет не нарушил ее. И вдруг такое… — Гюлай хатун, — Шафак расплакалась. — Ах, Гюлай хатун была настоящим ангелом. Такая добрая, нежная, робкая, не лезла на рожон, никогда никому не отказала в помощи. Ангел, да, ангел, а не человек. Красавица была. У повелителя покои убирала, а он ее заметил. Позвал к себе. Ни Билги хатун, ни госпожа не знали — как-то тайно это все было, — сквозь рыдания слова можно было разобрать с трудом. — Гюлай хатун, бедняжка, не выдержала обмана, сама призналась во всем нашей султанше. Говорят, та просто озверела. Гюлай с трудом спаслась. Вышла из покоев госпожи вся бледная, руки тряслись, волосы растрепаны, будто за них таскали, синяк на лице. Сказала, служанки султанши с трудом госпожу оттащили. И плакала, плакала, бедняжка. Она же госпожу любила, не хотела ей зла. Джафар весьма скептически отнесся к этому рассказу. Во-первых, «настоящих ангелов» в гареме днем с огнем не сыщешь, а если такие и существовали, то сидели тише воды ниже травы. Раз девица попала на глаза султану и охмурила настолько, что тот нарушил клятву, значит, была не такой уж тихоней. Во-вторых, принцесса никогда не опускалась до рукоприкладства. Если она била, то кинжалом и насмерть. — Жасмин султан пошла к повелителю, — продолжила калфа, — потребовала, чтобы он выслал Гюлай. Повелитель рассердился тогда, запретил об этом говорить. А через три дня, — Шафак всхлипнула, — Гюлай, этот невинный ангел, эта милая девочка, поехала кататься на лошади, упала и свернула шею. Говорят, Жасмин султан ничуть не удивилась, когда ей об этом доложили. Как же это жестоко! Гюлай, бедняжка, никому ничего плохого не сделала! — заметив недовольный взгляд Джафара, калфа перешла к сути. — Повелитель во всем обвинил Жасмин султан. Она, конечно, все отрицала, доказательств не было, но султан был уверен. Они долго спорили, в итоге повелитель заставил уехать госпожу. Потом приехал шехзаде Орхан, повелитель хотел, чтобы они познакомились, и приказал Жасмин султан вернуться. Джафар молча протянул небольшой мешочек с золотом, Шафак калфа взяла его, рассыпалась в благодарностях и ушла по своим делам. Визирь задумчиво погладил бороду. Неправдоподобно. Почему султан обвинил в смерти фаворитки единственную и любимую дочь? А если были доказательства, но о них не говорили? Тогда почему всегда осторожная принцесса подставилась? Эта история все равно выглядела очень мутно. Пока вопросов было больше, чем ответов.***
— Дорогу! Жасмин султан! — объявил стражник. Девушки, бродившие по гарему, выстроились рядами, поклонились. Жасмин, окруженная служанками, евнухами и охраной, направлялась в свои покои после неудачного разговора с отцом, который слышать не хотел о нападении на Широбат. Чувствовала она себя отвратительно. — Почему нам выплатили только половину жалования? — вдруг раздался звонкий девичий голос. Наложницы возмущенно зашептались. Охрана напряглась, смыкая ряды. Жасмин внимательно оглядела рабынь, оценивая их настроение. Взгляды. Больше сотни взглядов, в которых плескались самые разные чувства: уважение, возмущение, недовольство, настороженность, боль, страх и даже ненависть. Наложницы напоминали стаю встревоженных зверьков, а ведь многие из этих девушек младше самой султанши. Жасмин ощутила укол жалости. — Кто это сказал? — придав голосу строгости, спросила султанша. Вперед, глотая слезы, робко вышла одна из рабынь лет пятнадцати на вид, настолько худая, что больше напоминала скелет, зачем-то обтянутый платьем, чем человека. — Простите за дерзость, госпожа. Нам никто ничего не говорит. Заставляют работать больше, не кормят и не платят! Мы так больше не можем! — встав на колени и опустив голову, на ломаном арабском объяснила девушка. Раздался одобрительный гул. Жасмин подняла за подбородок заплаканное лицо рабыни, вынуждая ту смотреть себе в глаза. — Как тебя зовут? — Роза хатун, госпожа. — Роза хатун, значит, — Жасмин задумчиво посмотрела на коленопреклонную девушку, перевела взгляд на других. Худые, изможденные, напуганные лица. У султанши была весьма противоречивая репутация в гареме, и все ожидали, что Роза хатун, проявившая такую наглость, в ближайшее время расстанется с жизнью. Но Жасмин понимала, почему девушка пошла на этот шаг: умереть от голода или несчастного случая — велика ли разница? А вот положение вещей в гареме султаншу совсем не устраивало. Билги хатун ей, конечно, докладывала о нехватке денег, но Жасмин не предполагала, что ситуация настолько плачевна. — Я буду честна, — наконец решила ответить Жасмин, — бюджет гарема сильно урезан. И это еще мягко сказано. Часть последнего жалования вы получили из моих личных средств, а они не бесконечны и даже не так велики, как бы мне хотелось. Когда мы получим деньги из государственного бюджета неизвестно, поэтому нам пришлось уменьшить ваше жалование, но кормить вас должны трижды в день, как и прежде, притом, достаточно, чтобы вы не голодали. Раз это не так, я распоряжусь провести расследование, — султанша строго посмотрела на Билги хатун. — Все виновные будут наказаны. — Благодарю вас, госпожа, — Роза хатун поцеловала подол платья Жасмин, — да не оставит вас Аллах на вашем сложном пути. Настроение в гареме изменилось, рабыни уже более дружелюбно смотрели на султаншу, надеясь, что наказания не будет, а их проблемы решатся. Однако успокоились не все. — Почему мы должны вам верить? Зара калфа, — не дожидаясь вопроса, представилась девушка. Острый подбородок, злые синие глаза, дерзкий взгляд. — Вы не должны мне верить, — спокойно парировала Жасмин, — а я не должна перед вами отчитываться. В своих покоях султанша сразу выгнала свиту, чтобы остаться наедине с Билги хатун. Жасмин прошлась по приемной, сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Как только почувствовала, что может говорить спокойно, спросила: — Почему девушки в таком состоянии? — Госпожа, простите, это моя вина, — склонила голову хазнедар. — Я ничего не знала. Я исправно передавала деньги калфам, ответственным за питание, они мне отчитывались, все было в полном порядке. — Ты должна все это контролировать, Билги хатун. Все. До последней мелочи. Я разочарована, — Жасмин махнула рукой. — Всех, кто виноват, казнить, деньги вернуть. Заре калфе устройте морское путешествие в приятной компании камня на шее. — А Роза хатун, госпожа? — поинтересовалась Билги. — Не трогать. Выдадим замуж и с глаз долой, — решила Жасмин. — Как прикажете, госпожа, — немного удивленно откликнулась хазнедар: привыкла к быстрым расправам. Султанша опустилась на тахту, побарабанила пальцами по обшивке. Невеселые мысли приходили ей в голову. — Сколько мы еще продержимся без денег? Если в бюджет вообще ничего не будет поступать. — В лучшем случае полгода, госпожа. И это если цены не изменятся. — А в худшем? — Три месяца. Потом те, кто не умрет от голода, поднимут бунт. — Проклятье! — не сдержалась Жасмин. — Вот что… Новых тканей и предметов роскоши не закупать. От деликатесов тоже придется отказаться, — султанша вздохнула, прощаясь с любимыми блюдами, — обойдемся самым необходимым. Запомни, Билги хатун, отныне ты за каждый акче отчитываться должна! Если будет нужно, бери из тайного фонда. И ещё, подготовь список торговцев, пашей и беев, за которых можно выдать наложниц. Нужно как можно скорее избавиться от лишних ртов. Как думаешь, это поможет? — Госпожа, — оживилась Билги хатун, — это очень поможет! Если опустошить тайный фонд, мы выиграем два-три месяца. — Итого пять месяцев при самом худшем раскладе. М-да, — Жасмин покачала головой, — ситуация не радует. А ведь некоторые готовы поднять бунт прямо сейчас. Малейшей искры достаточно, чтобы разгорелось пламя. — Да убереги нас Аллах от такой напасти! Госпожа, осмелюсь сказать, — султанша кивнула, разрешив Билги хатун продолжить, — если вы выйдете замуж за богатого шехзаде, то сильно облегчите положение Аграбы. — Замуж, — раздраженно повторила Жасмин, — я бы, может, с удовольствием вышла замуж за богатого и умного шехзаде, но где такого найдешь? Я не хочу мучиться, как мама с отцом. Мне нужен союзник, который прислушается к моему мнению, а не бестолково бунтующий раб. Оставь меня. Билги хатун вышла, а Жасмин ударила кулаком по тахте в бессильной злобе. Последнее время все шло наперекосяк. Еще днем она считала, что Джафар преувеличивает, что Билги хатун зря беспокоится и деньги скоро появятся. В конце концов, сама Жасмин ничуть не страдала, ее жизнь все так же протекала в богатстве и роскоши, султанша не отказывала себе в дорогих удовольствиях. "Выходит, я была слепа, не видела, как люди вокруг страдают?" — раз за разом спрашивала себя султанша и не находила ответа. Уже вечером, готовясь ко сну, Жасмин слушала Далию. — Я ничего не знала о ситуации с едой. Последнее время со мной не очень охотно общаются, не доверяют с тех пор, как Айгуль умерла, все-таки ее со мной видели последний раз. Как я поняла, сейчас большинство склонно вам верить, госпожа, — Далия провела расческой по волосам султанши, — но некоторые не хотят доверять простым словам, а Зара калфа их подстрекает. — На что она надеется? — недовольно фыркнула Жасмин. — Ничего, не долго этой птичке петь. А знаешь, что самое обидное? Они не успокоятся, даже если я отдам им все свои богатства и украшения. — Госпожа, если на вас напал приступ щедрости — отдайте все мне. Поверьте, я буду очень довольна. — Далия, — рассмеялась Жасмин, — смотрю, наглости тебе не занимать. — Что поделать, госпожа, это все гарем. Кстати, вы бы не вели себя как вредная колючка, вас бы сильнее любили… — Далия! — совсем не зло возмутилась Жасмин. — Если бы я вела себя не «как вредная колючка», то в гареме никакого порядка бы не было. Я им не подруга. — Зря вы так. Я же знаю, госпожа, вы на самом деле другая. Добрая, чуткая, ответственная… — Далия, с тобой все хорошо? — удивленно спросила султанша, — Ты не ударилась, не перегрелась? Вместо ответа Далия села на пол и уткнулась лицом в колени Жасмин. Потом глухо забормотала: — Когда я вас первый раз увидела, вы мне жутко не понравились. Но, узнав вас поближе, я поняла, что ошибалась. Вы не хотите этого показывать, но вы заботитесь о тех, кого считаете друзьями. Далия замолчала. Жасмин погладила служанку по голове, обдумывая ее слова: «Неужели Далия правда так считает? Но ведь ей лучше многих известно, как я разбираюсь с теми, кто оступился? Неужели она не понимает, что я могу так же легко избавиться и от нее?» Далия опять привлекла внимание султанши: — Все наладится, госпожа, вот увидите. Непременно все будет хорошо, ведь вы все сможете, со всем справитесь, — Далия сжала ладонь Жасмин, поцеловала. — Когда-нибудь вы встретите того, кто достоин вас. Я верю. Верьте и вы мне. Жасмин растерялась и стала судорожно перебирать в памяти свои слова и поступки. Как Далия поняла, что ей нужна поддержка? Как догадалась, что слова той наложницы задели султаншу, ведь Жасмин вела себя как обычно? Или это случайность? Жасмин напряженно замерла, позволив целовать свою руку. Потом взяла себя в руки, улыбнулась: — Конечно, все наладится. Что за глупости взбрели тебе в голову? Я выйду замуж, а ты будешь рядом. Станешь хазнедар… Будешь ходить важная, как Билги хатун. — Простите мою наглость, госпожа, но я бы хотела иметь свою семью. Растить своих детей. Если вы позволите, конечно, — Далия робко посмотрела на Жасмин, а султанше будто нож в сердце вонзили. Она никогда не думала о том, что придется отпустить свою вернейшую служанку. Сколько они пережили вместе! Жасмин доверяла Далии такие тайны, о которых не рассказывала больше никому, и эгоистично считала, что предел мечтаний любой служанки — стать хазнедар, правой рукой султанши и получить огромную силу. Далия же отказывалась от того, что ей так милостиво предлагали. И Жасмин, с одной стороны, не понимала, как можно предпочесть тихую семейную жизнь власти, а с другой — разделала желание сбежать от проблем, сбросить ответственность на чужие плечи. Вот только у султанши не было возможности свернуть с пути, намеченного и оплаченного кровью. Титул — боль, проклятье и благословление Жасмин, и она надеялась хоть с кем-то разделить тяжелую ношу, но раз за разом ошибалась, оказывалась преданной. А ведь Будур султан говорила никому не доверять. И показывала, почему. Но Жасмин раз за разом наступала на одни и те же грабли. Доверие. Султанша встала, намереваясь закончить разговор, но Далия, уловив смену настроения, вцепилась в руку Жасмин. — Госпожа, простите, если я чем-то обидела вас. Я приму любое ваше решение. — Далия, — Жасмин выдавила улыбку, — я все понимаю. И я даю слово, что, если ты полюбишь кого-нибудь, я сделаю все, чтобы ваш никях состоялся. — Слово? — в неверии прошептала Далия. — Слово. Не стоит благодарности, — султанша предупредила пылкую речь служанки, — спасибо скажешь после свадьбы. А теперь я хочу спать, завтра много дел, — Жасмин улыбнулась, борясь с подступающими слезами. — Конечно, госпожа, спокойной ночи, — Далия оставила султаншу одну. Но, вопреки своим словам, Жасмин не легла. Она вышла на середину комнаты, закрыла глаза. Подняла руки наверх, плавно качнула бедрами, закружилась в такт лишь ей известной мелодии, медленно провела руками по телу: бедра, живот, грудь, шея и, наконец, волосы. На губах заиграла легкая улыбка. Жасмин двигалась то быстрее, то медленнее, полностью отдаваясь танцу, отпуская все переживания прошедшего дня, а по щекам скользили легкие, почти не существующие слезы. Неожиданно она остановилась и открыла глаза, будто почувствовав, что она не одна в покоях. Оказалось, что у ее танца был непрошеный зритель.