Из огня — в полымя — мне не больно! Что истлело — не стало любовью, Золота не сотворишь из углей. Я не буду твоей, я не буду твоей! Чем заплатишь ты, как заплачешь? Видно в пламени, что будет дальше, Слышишь, копыта стучат в пыли — Мир сгорает из-за любви. Мельница, "Золото"
Жасмин не могла успокоиться. Сердце колотилось где-то в горле, по телу гуляла мелкая и отчего-то приятная дрожь. Стоило ей отстраниться, как сразу стало холодно и будто пусто, и дело совсем не в дожде, что стеной лил за окном. Хотелось не только вернуться, ощутить Джафара за спиной, но и узнать, что случилось бы, если она не сделала бы шаг в сторону. Или Джафар не послушался молчаливой просьбы. Жасмин ведь видела, как дернулись его руки, как опасно вспыхнули глаза, и такая реакция оказалась неожиданно волнующей. — Ты уже думал, кого назначить бейлербеем Целедора? — собственный голос показался Жасмин охрипшим, однако в остальном она сохранила похвальное самообладание. Но ещё не схлынувший азарт заставил вызывающе опереться бедром о стол. Джафар отвернулся и скучающе бросил: — Хаким ага уже много лет служит честно и демонстрирует безоговорочную верность Аграбе. Думаю, пост бейлербея будет для него достойной наградой. Жасмин засмотрелась на длинные пальцы Джафара, что, слегка постукивая по карте, выдавали его неспокойное состояние. — Даже не думай! Хаким останется в городе, рядом со мной, — твердо сказала султанша. — Он мой лучший исполнитель. Ее ум холодно просчитывал варианты. Никто не знал, что Жасмин здесь. Никто не узнает, если она нарушит нормы морали, если позволит — на краткий миг — желаниям тела взять верх над разумом. И все же вместе с пламенем страсти Жасмин чувствовала и холод страха, мешавший переступить черту. — Вы разбиваете мне сердце, принцесса, — притворно хмыкнул Джафар. Он не казался обиженным. — Брось, друг мой, для простого исполнителя ты слишком своевольный, — Жасмин слегка толкнула его плечом, вынудив посмотреть на себя. — Вы не думаете, что Хаким не обрадуется, если узнает, что вы не способствуете его карьере? — Джафар прищурился. — Напротив, он будет счастлив узнать, что следующее освободившееся место в Совете дивана достанется ему. — Ваше освободившееся место. Жасмин закатила глаза. — Мое освободившееся место. Без разницы. В любом случае, Хаким не покинет столицу. — Хорошо, — на удивление, легко согласился Джафар. — Эмин паша? — Только если ты хочешь потом подавлять восстание неверных. Их же много в Целедоре, а Эмин паша не отличается особой терпимостью. — Я так полагаю, что у вас есть своя кандидатура на пост бейлербея? — вздохнул Джафар. — Зюхра паша, — Жасмин размышляла на эту тему достаточно, чтобы решиться. — Муж Дефне султан? У него ведь уже есть в управлении санджак. К тому же не слишком ли это опасно? — Да, его брак с Дефне султан оказался неудачным решением, но Зюхра паша умный и толковый управленец. Новый титул, новые владения — хороший повод, чтобы отослать Дефне султан подальше от столицы, а то она мне прохода не даёт, хочет остаться на свадьбу. Решила, что мы подруги. — Жасмин презрительно поморщилась. — Зато никаких неприятных слухов, — пожал плечами Джафар. — Мне противно. После всего, что она натворила, я не хочу ее видеть. — Я подумаю. А что с санджаками? Вместо ответа Жасмин вытащила из рукава свиток пергамента и протянула его на раскрытой ладони. — Разумеется, — усмехнулся Джафар и забрал свиток. — Как я мог подумать, что вы не подготовились? — Всего десять санджаков, делим пять на пять, — предложила Жасмин, чувствуя укол разочарования. Она надеялась, что Джафар продлит прикосновение. "Да что со мной такое? — раздражённо оборвала неуместные мысли султанша. — Речь о судьбах людей, не время думать о постороннем!" — Шесть на четыре, особенно если Зюхра паша станет бейлербеем, — непреклонно ответил Джафар, ухмыляясь так, будто прочитал ее недостойные султанши желания. — Торгуешься, словно престарелая хатун на рынке, — съязвила Жасмин. — Кто бы говорил, принцесса. Перепалку прервал стук в дверь. Султанша поспешно отошла на несколько шагов. — Повелитель, госпожа, — подобострастно поклонился вошедший Расул, — вы приказали обыскать дом того мальчишки — хотя это и домом-то не назвать — так вот, я нашел кое-что любопытное. Не угодно ли вам взглянуть? — дождавшись позволения, он продемонстрировал изогнутый кинжал. "Дорогой, — определила Жасмин, — на навершии сапфир, гарда золотая, ножны из неплохого дерева и тоже опоясаны золотом". — Так на счету Аладдина, помимо обманутых торговцев, еще и отнятые жизни? — Джафар повертел кинжал в руках. — Не думаю, господин. Этот кинжал был хорошо спрятан, а еще засыпал кучей пыли. Может, мальчишка вообще не знал, что у него есть такая вещь, иначе наверняка бы ее продал. Остальное не столь дорогое, мы все принесли во дворец, так что можете ознакомиться, если захотите. — Позже, — отмахнулся Джафар. — Можешь идти. Жасмин забрала кинжал и с интересом принялась его осматривать. Она не верила, что Аладдин способен на убийства. Только не этот честный и открытый юноша. Сердце против воли сжалось от тоски и жалости: Аладдин меньше других заслужил сгнить в тюрьме, но султанша по-прежнему не могла ничем ему помочь, не подставив себя под удар. — Отличный баланс, — отметила Жасмин, перекинув кинжал из руки в руку. — Но я предпочитаю подлиннее. Джафар чему-то ухмыльнулся. Султанша же увидела странный символ на рукояти: золотая ладонь на синем фоне. "Где-то я уже видела похожий рисунок", — задумалась Жасмин. — Постой, мой друг, а разве это не герб сорока разбойников? — вспомнила султанша. Вот он, шанс! — У Касима на плаще такой. — А пропавшего сына Касима звали, — подхватил ее мысль Джафар. — Аладдин, — выдохнула Жасмин. — Но это невозможно, принцесса. Столько лет прошло. — Так же невозможно, как и лампа с джином? — улыбнулась Жасмин. Она нашла выход. — Касим будет рад. — Вы хотите сказать ему? Зачем? — Пусть Аладдин воссоединится с отцом. Они будут заняты друг другом, — "Пожалуй, это лучший расклад. Лучше родной отец-разбойник и жизнь в их банде, чем казнь. Но останется ли он собой?" — Он знает о лампе, — отрезал Джафар. — Я тоже. Аладдин не властолюбив. Он наивный, запутавшийся мальчишка, а не злодей. — Зато я злодей. И я подпишу приказ о его казни. — У тебя полно других дел, а завтра выдвигаться в поход. И не смотри на меня так, итоги совета дивана не тайна. — И правда, чему я удивляюсь? Пообещайте, что не поедете без меня в логово разбойников. — Обещаю, — без колебаний ответила Жасмин, размышляя о способах связаться с Салуком. — Я смелая, а не глупая. Джафар скептически покачал головой. — Авторитет Касима возрастет с появлением наследника, — продолжила убеждение Жасмин. — Тебе это на руку. — О да, и следующем королем разбойников станет либо Салук, либо Аладдин. Оба меня не слишком жалуют. Очаровательно, — Джафар изобразил, насколько ему нравится подобная идея. — Зачем мне теперь вредить тебе? Ты злишься, что не догадался первым, тебе неприятен Аладдин, но живым он принесет нам больше пользы, чем мертвым, — она говорила мягко и негромко. Нет, султанша не ожидала, что Джафар пощадит Аладдина, но он мог дать шанс его спасти. — Я пошел вам навстречу с вашим отцом, принцесса. А приказ отрубить мальчишке голову я отдам, как только вернусь из похода, — поджал губы Джафар. — Спасибо, — без улыбки ответила Жасмин. — Пусть твой клинок разит врагов без промаха, а дорога будет легкой, — привычные пожелания хорошего пути казались недостаточными. Султанша не хотела прощаться. — Благодарю, принцесса, — Джафар коснулся губами ее руки, глядя в глаза. — Постарайся вернуться поскорее, мы еще не обсудили Исаака Исраэли. Такая знакомая змеиная усмешка легла на губы Джафара. — Раз вы меня ждете, я вернусь очень быстро, моя принцесса.***
Сбежать из тюрьмы на этот раз не получилось. Абу где-то пропал, а Расул постарался на славу, срывая злость на неуловимом воре. Руки затекли и не ощущались уже давно, живот крутило от голода, ребра ныли от многочисленных ударов, в пересохшем горле отпечатался отвратительный привкус желчи. Безысходность и отчаяние пропитали каждый сырой камень этих проклятых стен. Боль и вина сплели колючие сети и сжимали все сильнее и сильнее с каждым мгновением. Аладдин больше не молился о спасении. Он просил, чтобы все закончилось поскорее. Это ведь Аладдин всех подвел. Он не послушался джинна, когда тот предлагал сбежать из Аграбы, не освободил друга, хотя обещал, и в итоге лампой завладел Джафар — самый отвратительный и ужасный человек из всех, кого знал Аладдин. Сколько времени прошло? Аладдин не помнил. Не ведал, что происходило за пределами его темницы. Дверь скрипнула, раздались шаги. Аладдин не открыл воспаленных глаз — на морду Расула он насмотрелся предостаточно. К растрескавшимся губам внезапно прикоснулось что-то металлическое, в рот хлынула вода, и Аладдин закашлялся с непривычки. Струйки потекли по подбородку на перепачканный кровью земляной пол. Звякнули тяжелые кандалы, и Аладдин почти упал, лишившись опоры, однако стражники, которые и зашли к нему в камеру, поддержали под мышки. "Это конец? — вяло удивился Аладдин, пока его волокли к выходу. — Они ведут меня на казнь?" Из-за слабости он не мог ни сопротивляться, ни проявить хоть какое-то достоинство и взойти на плаху с гордо поднятой головой. Стены темницы остались позади, и на голову хлынул холодный дождь. Волосы мгновенно прилипли к голове, вода срывалась с ресниц, мешая смотреть, но после душного, вонючего подземелья подобное казалось высшим благом. Аладдин запрокинул голову, ловя губами капли, наслаждаясь последними мгновениями жизни. "Хорошо, что дождь. Меньше народу придет посмотреть. А как хорошо все начиналось", — думал Аладдин. И тут он заметил, что форма стражников, тащивших его, была синей. "Джафар решил поглумиться напоследок? Или кто там сейчас командует во дворце?" — Аладдин насторожился и предпринял слабую попытку вырваться. — Ну-ну, парень, ты чего? Упадешь же, — поразительно беззлобно хмыкнул один из стражников. — Потерпи, почти пришли. И правда, дождливое небо сменилось кирпичным потолком. То здесь, то там крыша протекала, и на мраморном полу расползались скользкие лужи. "Где это мы? На дворец непохоже", — опасливо удивился Аладдин. — Госпожа, пленник доставлен, — произнес мужчина, который, похоже, сопровождал их от подземелья. — Спасибо, Хаким, — навстречу вдруг вышла Жасмин. Ее лицо скрывал глубокий капюшон, но голос звучал спокойно, а на руках не было видно ни веревок, ни цепей. У Аладдина с души свалился камень. Он так боялся, что Джафар околдовал ее или того хуже... С другой стороны, что тогда Жасмин делала здесь? Мучимый вопросами, Аладдин не заметил, в какой момент мужчина, говоривший с Жасмин, подошел к нему и влил в рот мерзкую, горькую жидкость, которая обожгла живот и болью прокатилась по всему телу. Аладдин не сдержал крика. — Потерпи, сейчас станет легче, — сказала Жасмин и обратилась к стражникам. — Кто это сделал? — Он был в таком состоянии, когда мы пришли. Говорят, кроме Расула, никто в камеру не заходил. Аладдину казалось, все его раны горели огнем. Сознание уплывало. — Расулу — тридцать ударов за превышение полномочий. Можешь сам исполнить наказание. — С превеликим удовольствием, госпожа. Но... Простите, вы уверены, что Расул действовал не по приказу Джафара паши? Боль становилась слабее, и Аладдин смог прислушаться. — Уверена. Мы с Джафаром пашой обсуждали этот вопрос. Идти можешь? — Жасмин обернулась к Аладдину. — Да, могу, — прислушался к себе он. Ноги немного дрожали, но все же Аладдин сумел удержаться на них. Да и тело ощущалось более здоровым. — Тогда вперед, времени не так много. Хаким, ждите здесь, — Жасмин направилась вглубь коридора, а Аладдину ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Жасмин сняла факел со стены и открыла дверь в конце коридора. За ней начиналась длинная, извилистая, каменная лестница, исчезавшая во мраке. Слишком похоже на спуск в темницу. — Куда мы идём? — настороженно спросил Аладдин. — Вопросы потом, — отрезала Жасмин и первая шагнула во тьму. — Будь осторожен, не все ступеньки целы. Гулко падали редкие капли, просочившиеся с крыши. Плесень скользила под ногами, липла к рукам при попытке опереться о стену, факел чадил и почти не освещал дорогу, отчего Аладдин несколько раз оступился и чуть не упал. Жасмин, казалось, не тревожила окружающая обстановка, она шла невозмутимо и аккуратно, а грязь будто отталкивалась от султанши. — Это старая часть дворца, — неожиданно пояснила Жасмин. — Здесь никто не живёт. Некоторые комнаты используют, как склад, но в подвалы не спускаются, ведь свод может обрушиться. — Теперь мне спокойнее, спасибо, — Аладдин фыркнул. К счастью, спуск закончился, и перед глазами оказался новый коридор, ещё более мрачный, чем наверху. Жасмин сделала несколько уверенных шагов и открыла неприметную дверь в стене. — Заходи. Не успел Аладдин переступить порог, как на него накинулось что-то маленькое и пушистое. — Абу! — узнал друга Аладдин и рассмеялся. — Ты жив, дружок! Хвала Аллаху! Абу лепетал что-то на своем обезьяньем и жался ближе, а Аладдин не мог нарадоваться, что ещё одно небезразличное ему существо в порядке. Наобнимавшись с Абу, Аладдин оглянулся. Комната, в которую они пришли, была маленькая, без окон, почти без мебели. Факел, который принесла Жасмин, две тоненькие, линялые подушки бурого оттенка на полу, высокий, грубо сколоченный деревянный стол у стены, на нем — кривой и ржавый канделябр и сумка Жасмин со всякими бутылочками — вот и все, что находилось здесь. — Теперь задавай вопросы, — предложила Жасмин. У ее ног крутился Раджа, совершенно не обращая внимания на гостей. Она, сняв капюшон, что-то смешивала на столе, и Аладдин выбрал самый странный и неуместный вопрос: — Ты ведьма? Жасмин рассмеялась. — У меня нет ни капли магических способностей. Но я знаю, как применять некоторые зелья. Да ты садись, я сейчас. Аладдин сел, а Жасмин принесла ему склянку с ещё одним варевом, лепешку с сыром и флягу с водой. Выпив противное зелье, он по привычке разломил лепешку пополам и протянул Абу, но тот отказался есть. — Я кормила его каждый день, — пояснила Жасмин. Аладдин не мог больше терпеть. Лепешка уже остыла, но пахла свежим хлебом и оставалась восхитительно вкусной! Мякиш таял во рту потрясающей сладостью, сыр тянулся солеными нитями так, что и запивать не хотелось, ведь в горле совсем не пересыхало. Жасмин с доброй улыбкой следила за тем, как Аладдин ест. Она не выглядела измученной; платье, простое лишь на вид, было пошито из дорогих тканей, волосы уложены прядка к прядке, на лице ни тени синяков. — Как ты? — Аладдин спросил то, о чем следовало узнать в самом начале. — Все в порядке, — удивленно пожала плечами Жасмин. — Лучше бы ты о себе беспокоился. Тут он понял, что он так и не знал, зачем его привели в эту комнату, зачем его вылечили и накормили? Что будет дальше? — Ты помогаешь мне сбежать? — несмело предположил Аладдин. — Вроде того, — глаза Жасмин весело сверкнули в пламени свечей. — И Джафар не будет против? Он ведь не обижал тебя? — с тревогой уточнил он. — Джафар, конечно, против. Но он мне ничего не сделает, — презрительно отозвалась она. — Прости, — опустил голову Аладдин. — Я знал, что Джафар опасен, что он колдун, но не предупредил тебя. Я лгал столько времени, я должен был освободить джинна. Я... виноват, — слова давались с трудом, горло внезапно сдавило слезами обиды и унижения. Как же несправедливо, что Джафар получил все и даже больше, а Аладдин, увидев мечту так близко, остался ни с чем, и жизнь его вновь не стоит ни одного акче. — Я не злюсь, — тихо и задумчиво отозвалась Жасмин. — Стоило бы, наверное. Ты поступил не просто некрасиво, а подло и бесчестно, но я не злюсь. Ты хороший человек, Аладдин. Такие не выживают во дворце, поверь. Тебе еще повезло, отделался мелкими травмами. Он хотел возразить, изменить ее мнение, но усталые глаза Жасмин говорили: она непреклонна. Горькие правдивые слова так сильно напомнили Аладдину первую встречу с султаншей, что одинокая слеза все же скатилась по щеке, и он поспешно вытерся рукавом. — Мы из разных миров, да? — озвучил очевидное, но оттого более грустное Аладдин. — Я чужой во дворце. — И благодари Аллаха, что тебя эта грязь не коснулась. — И все же, — Аладдин зажмурился, набираясь сил. Он должен был сказать! Неизвестно, что будет дальше, увидятся ли они снова. Он и так заплатил слишком высокую цену за мимолетную удачу. — Я люблю тебя, Жасмин. Она резко выдохнула. — Зачем? Ох, Аладдин, — Жасмин отвернулась, будто тоже чувствовала неловкость. — Я не буду твоей. Зачем ранить себя этим признанием? Осколки разбитого сердца царапали грудь изнутри, почти как пытки Расула. — А тебя? — "Скажи, пожалуйста, скажи, что тебе не все равно!" — Мне не больно. Я слишком привыкла не доверять людям, чтобы обжечься мимолетным чувством. Не переживай. А вот ты... Мне жаль. Слова придавили Аладдина своей тяжестью и неотвратимой жестокостью. Даже если Жасмин никого не убивала, она могла резать до крови без ножа. "Как же так? Все было зря? У меня не было ни шанса? — спрашивал себя Аладдин. — Я вернулся в Аграбу на беду. Никому не принесли счастья мои желания. Глупые желания глупого вора, который решил, что он достоин султанши. Лучше бы послушал джинна и уехал далеко отсюда. "Жаль!" Более гадкого, унизительного слова и придумать нельзя! — он под конец серьезно разозлился, но в то же время тоска сжала истерзанное сердце. — Кому я вообще нужен? Жалкое отребье, от которого одни проблемы. Странно, что Жасмин вообще согласилась меня вытащить из темницы. Гнил бы там, как положено преступнику". — Ты доел? — по-прежнему избегая смотреть в глаза Аладдину, уточнила Жасмин. — Тогда переоденься, — она достала из сумки ранее незамеченный им сверток с одеждой, — и идем. Нас уже должны ждать. — Кто? Я разве не один? — от удивления Аладдин даже отвлекся от своих переживаний. — Нет, конечно. В Аграбе тебя Расул из-под земли достанет, тем более, твое убежище он раскрыл. Есть люди... Они помогут, я думаю. — Не уверена? — Аладдин переоделся в неприметную синюю рубашку и такие же штаны и теперь выглядел как дворцовый стражник. — Они немного, — Жасмин сделала паузу, подбирая слово, — необычные. Увидишь. Учти, они будут расспрашивать о том, что произошло. Думаю, ты сам понимаешь, что упоминать лампу и колдовство не лучшая идея. — Конечно. — Великолепно. Идем, только молчи, если к тебе не обратятся. И будь начеку, — после такого загадочного совета Жасмин потушила свечи в комнате, взяла факел и вышла, пропустив вперед Раджу. И вновь мрачный, сырой коридор, запах плесени и редкие тощие крысы. Абу повис на плечах Аладдина, спрятал мордочку ему в шею и мелко дрожал с головы до хвоста. Аладдину и самому было не по себе. Шли долго, и с каждым шагом, казалось, становилось все мокрее, а к плесени почему-то примешивался слабый аромат соли. Вдруг Раджа оскалился, вздыбил шерсть и низко зарычал, угрожающе размахивая хвостом. — Какие люди, и без охраны! — в узкую полоску света факела ступил высокий лысый мужчина с маленькой головой. Его черная жилетка не скрывала внушительных мускулов, а в левой руке был зажат золотой кастет с тремя изогнутыми золотыми когтями. — Или это, — он высокомерно оглядел Аладдина, — ваша стража? Не боитесь, что мальчишка не выдержит ни одного удара? — И тебе доброго дня, Салук, — ничуть не испугавшись, поздоровалась Жасмин. — Это за неудобства, — из сумки, которая явно оказалась вместительнее, чем на первый взгляд, она извлекла кошель, тяжелый даже на вид, и бросила его Салуку. Тот взвесил кошель в руке и ухмыльнулся. — Другой разговор, госпожа. Итак, чем могу вам помочь? Жасмин покачала головой. — Касим, выходи, я знаю, что ты тоже здесь. Сердце Аладдина пропустило удар. "Касим? Неужели совпадение? Мой отец мертв!" — От ваших глаз сложно укрыться, госпожа, — говорившего не было видно из-за скудного освещения и темной одежды, его голос звучал негромко, но властно. — Вы хотели меня видеть? — Тебе знаком этот кинжал? — Жасмин показала что-то Касиму. — Это же, — он запнулся. — Не может быть! Откуда? — Жасмин молчала. — Я оставил этот кинжал моей жене с просьбой подарить его нашему новорожденному сыну, — Касим сделал несколько шагов вперед. Его лицо было скрыто синей тканью, а глаза странно блестели. — Аладдину. — Отец? — Аладдин хотел было броситься навстречу мужчине, но, внезапно оробев, не сдвинулся с места. Тысяча сомнений и вопросов роились в голове: "Действительно ли это мой отец? Или очередная жестокая шутка? Где шайтан носил его столько лет?" Касим снял ткань с лица и, поколебавшись — руки его не слушались — с головы тоже. Теперь Аладдин мог полностью разглядеть предполагаемого отца. Он оказался немного выше Аладдина, на высокий, изрезанный горизонтальными морщинами лоб падала прядь черных волос. Седина уже тронула виски Касима, но недлинная борода и усы сохранили первоначальный цвет. Прямой нос, густые брови, карие глаза, смотревшие упрямо и открыто, — все это Аладдин видел каждый день у своего отражения. Касим сам преодолел разделявшее их расстояние и положил руки на плечи Аладдину. — Ты вырос. Я не надеялся увидеть тебя, столько лет прошло, — тепло произнес он. Аладдин замер, не пытаясь ни вырваться, ни обнять отца. Слезы подкатили к глазам, в горле образовался комок, мешавший сглотнуть. "Почему ты нас бросил?" — застыло на языке. В детстве Аладдин мечтал о нормальной семье. Пусть бедной, пусть небольшой, но своей. Он видел, как отцы играют с детьми, как счастливо и заливисто смеются другие малыши, и хотел так же, не понимал, в чем он виноват, почему у него нет ни одного близкого человека? Много лет Аладдин был уверен, что отец мертв, ведь тогда оставался шанс, что он любил сына и не вернулся, потому что не смог, а не не хотел. И вот теперь Аладдин смотрел на незнакомого, чужого мужчину, видел в нем свои черты и не знал, что и думать. Касим вел себя так, словно тоже не понимал, что предпринять, однако в его взгляде не было ни холода, ни враждебности, и это приободрило Аладдина. — Плевал я на вашу кровь! — вдруг влез Салук. — Мальчишка мог стащить кинжал где угодно, а имя не показатель. Чем доказать, что вы родственники? Раздражение вспыхнуло в груди, и Аладдин с трудом сдержался, чтобы не кинуться на Салука с кулаками. "Касим — мой отец! — кричало все внутри. — Отец!" — Я предполагала, что кинжала не хватит, — вздохнула Жасмин, — поэтому принесла еще кое-что, — и в ее руках возник пузырек, который переливался всеми цветами радуги. — Зелье родства? — удивился Касим. — Оно же очень дорогое? — Не для султанши. Моя Валиде разоблачила немало заговоров с помощью этого зелья. Оно нетронуто, видите, печать, — на флаконе и правда серебрился сургучный след. — А это инструкция, — Жасмин передала пергамент Салуку. Касим, не читая, откупорил пузырек, достал кинжал и надавил себе на палец. Алая капля попала внутрь, и зелье моментально стало прозрачным. — Теперь ты, сынок, — кивнул Касим. Аладдин несмело взял из рук Жасмин кинжал — подарок отца. Вот так просто рассечь себе кожу он не мог. — Прекрасно, мальчишка даже не знает, с какой стороны браться за нож, — издевался Салук. — Теперь я верю, что это твой сын, Касим. Такой же слабак. От злости Аладдин порезался сильнее, чем следовало. Кровь брызнула струей, испачкав одежду не только ему, но и Касиму с Жасмин. Раджа, учуяв запах, облизнулся, открыв огромную пасть, полную острых зубов. Жасмин шикнула на тигра и протянула Аладдину белый платок. Он непроизвольно приложил платок к ранке, и та быстро затянулась. Зелье тем временем вспенилось, покраснело, а затем стало синим, как плащ Касима. — И что это значит? — спросил Аладдин, забыв наказ не говорить, пока не спросят. — Твой щенок умеет читать? — тут же вскинулся Салук. Аладдин вспыхнул. Джинн учил его разбирать буквы, но получалось не очень. — Пергамент с описанием у тебя, — спокойно напомнила Жасмин и обернулась к Аладдину. — Зелье становится синим у родителей и детей. Касим — твой отец. Больше Аладдин ничего не желал слышать. Единым порывом он обнял родного-незнакомого мужчину, чувствуя, как щемящая нежность затапливает его до макушки. Но страх уже был на страже: отец оттолкнет, рассмеется, снова исчезнет, как мираж в знойной пустыне. Касим погладил его по голове, как мальчика, и слеза все же скатилась по щеке Аладдина. К счастью, в темноте этого никто не заметил. — Госпожа, благодарю, вы вернули мне сына, — Касим встал на колени и поцеловал подол платья Жасмин. — Я ваш вечный должник. — Помни об этом, — отозвалась она. — Вам пора, а меня ждет Хаким. — Конечно, госпожа, — Касим поклонился. — Идем, сынок. — Не спеши, он еще не один из нас, — оскалился Салук. — Не факт, что такой слабак пройдет испытание. — Он мой сын, — уверенно ответил Касим, вновь обняв Аладдина за плечо. — Он справится. Аладдин улыбнулся. Его прошлое — череда ошибок и разочарований. Он не смог спасти Аграбу, не помог той, кого полюбил, да и Жасмин его любовь оказалась не нужна. Однако теперь у Аладдина есть отец. И пусть судьба готовит новые неприятности, Аладдин больше не один. У него появилась семья.