Хаски, Крокодил и Гэвин Рид

В школу Гэвин ввалился с видом короля, хотя на душе у него с каждой минутой становилось все темнее и мрачнее. А ведь сегодня всего-то вторник! Но лица вокруг были незнакомые, школьные коридоры навевали тоску, и Гэвин даже и не пытался скрыть кислую мину, которая наверняка появилась у него на лице. — Сделай лицо повеселее, эй! — Тина пихнула его локтем в бок, и локоть у нее был довольно острый. — Не настраивайся на провал заранее, приятель. С Тиной Гэвин познакомился в автобусе, в долбаном школьном автобусе, потому что тачки у Гэвина не было, а дядя отказался его подвозить, а… Жизнь была дерьмо. — Я на позитиве, — пробормотал Гэвин. Новая школа ему не нравилась, и весь этот городишко, после Лос-Анджелеса больше похожий на снулую деревню, ему тоже не нравился, и дядя его бесил, а больше всего его бесило то, из-за чего он и оказался в Бикон Хиллз, и даже оптимизм Тины не помогал почувствовать себя хоть самую чуточку лучше. — Короче, тут у нас шкафчики, — Тина махнула рукой в направлении шкафчиков, возле которых толпились школьники, затем бесцеремонно потащила Гэвина в сторону. — Там у нас столовка, и тебе повезло, сегодня итальянский день — значит, будет пицца. Гэвин не любил пиццу и вообще терпеть не мог школьную еду, у него с собой был обед, но он все равно сказал:  — Круто, — потому что Тина явно радовалась, а ссориться с ней не хотелось. Она почему-то вызывала симпатию — к тому же, больше-то Гэвин тут все равно никого не знал. И она сама подсела к Гэвину в автобусе, а с ним такое не то чтобы часто происходило, и предложила показать школу и вообще общаться. — А это Маркус, — громким шепотом сказала Тина, снова пихая Гэвина в бок, — он играет в лакросс… у нас тут в лакросс играют, ты знал? А с ним стервы из группы поддержки. Гэвин невольно обернулся. «Маркус», красивый темнокожий парень, что-то объяснял двум красоткам, рыжей и блондинке: блондинка улыбалась ангельской улыбкой и сочувственно кивала, а рыжая в ответ размахивала руками и, казалось, была готова убить его на месте. Блондинка бросила на Гэвина взгляд, и тот спешно отвернулся. — Почему стервы? — спросил он Тину. Хотя вопрос сам по себе был дурацкий — а когда девчонки из группы поддержки были не стервы? Тина только отмахнулась. — Тебе с ними ничего не светит, — заявила она, — с Маркусом тоже. — Почему?.. То есть, я про девчонок, — тут же поправился Гэвин и, к ужасу своему, почувствовал, как краснеет, — я не гей! — Ага, — неубедительно кивнула Тина. — У них своя компашка, в нее членство не достать. Гэвину моментально захотелось достать членство в эту недоступную компашку — черт, да как будто ему оно нужно! Он и в лакросс-то не играл, а этот Маркус и чирлидерши выглядели как богатенькие мажоры, а Гэвин терпеть не мог богатеньких мажоров… — Если только ты понравишься Маркусу или Коннору, — продолжала тем временем Тина, — да не в этом смысле, не смотри на меня так! — засмеялась она. — Я же говорю, тебе ничего не светит! — Я не гей, — повторил Гэвин. — Ага, — согласилась Тина, — я уловила. Так, а тут у нас библиотека. Они свернули за очередной угол, и Гэвин уже начал путаться во всех этих коридорах, если честно, — тут тоже толпились школьники, словно это было нормально, перед началом первого урока ломиться в библиотеку. Ну или здесь просто было место для тусовки… Гэвин чертыхнулся, отскакивая в сторону, чтобы не врезаться в мелкого резвого пацана — и тут же едва не врезался в другого парня, с комфортом устроившегося у стены, прямо на оживленном проходе, и углубившегося в книжку. По ходу, он и правда в библиотеку пришел. — Эй! — Гэвин раздраженно хлопнул книгу по обложке, едва не выбивая ее из рук парня. — Смотри, где расселся, ботан! Звучало, он признавал, тупо, но Гэвин был слишком раздражен. Парень поднял на Гэвина взгляд — у него было лицо с правильными чертами, светлая, покрытая родинками кожа и такие пронзительно-голубые глаза, что Гэвину стало не по себе. — Пошли, — зашипела Тина и потянула Гэвина за руку. — Не лезь к нему, это Хейл. — Кто? — переспросил Гэвин. Будто фамилия ему должна была ему о чем-то говорить. — Что за Хейл? Оглянувшись и убедившись, что «ботан» не собирается возмущаться, Тина затараторила: — Ричи Хейл, ну, он Ричард, Ричи — это типа для друзей. Если бы у него были друзья, по-моему, он только с братом дружит… — С твоим братом? — встрял Гэвин. — У тебя есть брат? — Со своим братом! Ну, помнишь, я тебе говорила про Коннора? — вообще-то, ничего она не говорила про Коннора, кроме того, что от него зависело членство в кружке мажоров, но Гэвин решил больше не перебивать. — У них родители погибли в пожаре, и не только родители, а вообще вся родня, представляешь? Гэвин не представлял. Невольно он бросил взгляд на этого Ричи — тот оторвался от книжки и пялился прямо на него. Черт! Сейчас Гэвин уже сожалел о своей грубости — он же не знал, что у парня такое случилось, — но в то же время парень сверлил его настолько презрительным взглядом, что жалеть его совершенно не хотелось. — У них только дядя остался, он в коме, — продолжала тем временем Тина. Тон у нее был сочувственный, но она явно была довольна, что можно рассказать такую историю новым ушам. — И тетка, с которой они живут. Гэвин поежился. Не то чтобы тема была классная для обсуждения. — Жесть, — пробормотал он. — Что-то там связано с проводкой, — продолжала вещать Тина, — а они вроде как были в гостях и не пострадали… Не умолкая, она тащила Гэвина дальше по коридору, ловко лавируя между спешащими на первый урок школьниками. Перед самым поворотом Гэвин снова обернулся — и невольно поежился, наткнувшись все на тот же снисходительно-высокомерный взгляд светлых глаз. Похоже, они с этим Ричи точно не станут друзьями.   В Бикон Хиллз Гэвин оказался не по собственной воле, вот уж нет. По собственной воле он ни за что не уехал бы из Лос-Анджелеса, из привычной школы и от своих малочисленных, но все-таки друзей в этот городишко, который был Калифорнией только формально. Ни океана, ни пальм, ни развлечений, одни только елки да овраги, потому что тут типа был заповедник. Гэвин дикой природой не интересовался. Его родители разводились. Прямо сейчас, пока он сидел на уроках в новой скучной школе, они пилили имущество и решали, с кем останется Гэвин. Судя по тому, что Гэвина на космической скорости сплавили в пригород к дядюшке Хэнку, ни мать, ни отец не мечтали оставить его себе. — Там тебе будет лучше, — слащаво улыбаясь, заявил отец. Он был стоматологом и обожал демонстрировать белоснежные коронки. — Уверен, это пойдет тебе на пользу. — Не спорь, дорогой, — отрезала мать. Как будто был какой-то смысл спорить. И вот его высадили у крыльца дяди Хэнка с небольшой сумкой и обещанием прислать все остальные вещи через неделю-другую, сухо обняли на прощание, а минуту спустя даже фары автомобиля погасли вдалеке, и Гэвину осталась тусклая лампочка на крыльце и отдаленный лай собак в качестве приветствия. Это было позавчера, вчера Гэвин убирал насквозь пропыленную и заваленную собачьей шерстью комнату — у дяди был толстый и ленивый сенбернар, — а сегодня с утра он отправился в школу на школьном автобусе, потому что дядя — какой сюрприз — не смог его подвезти. Дядя Хэнк был шерифом, и судя по всему, он гораздо больше времени проводил на работе, чем дома. Впрочем, это устраивало Гэвина. — Я дома, — крикнул он на всякий случай, захлопывая за собой входную дверь, но в ответ на это из гостиной выглянул Сумо — так звали дядину собаку — и тут же скрылся, не проявляя к Гэвину ни малейшего интереса. — Да очень надо, — пробормотал Гэвин на это. Впереди его ждал невероятно увлекательный вечер. Его приставка осталась дома, на вопрос о Нетфликсе дядя вчера только покачал головой, и Гэвин очень сомневался, что у него есть порноканалы, а если и есть, то шериф ни за что не даст доступ несовершеннолетнему. Уроки делать не хотелось, да и вообще думать о школе не хотелось — школа недвусмысленно намекала, что он тут надолго. Очень надолго. Возможно, даже до конца учебного года… Поднявшись в «свою» комнату, он швырнул сумку в угол, прошелся туда-сюда от двери к окну, выглянул наружу. Ничего интересного снаружи не происходило: изрядно заросшая лужайка не радовала глаз, вдалеке темнел лес, над которым к закату клонилось солнце, а на самом краю унылого пейзажа, прямо на фоне солнца, темнела крошечная водонапорная башня. Гэвину в голову вдруг пришла идея. Порывшись в шкафу, в котором теперь хранились все его скудные пожитки, он достал подзорную трубу и потер линзу полой футболки. Это была старая привычка, выручавшая, когда родители в очередной раз начинали скандалить, и сегодня у Гэвина было как раз подходящее настроение. Спустившись вниз, он принялся обыскивать шкафчики на кухне, и — ага! — довольно скоро обнаружил то, что нужно. Полупустая бутылка с виски, прекрасно, и даже если дядя вернется раньше него и обнаружит пропажу, Гэвину было плевать. Плевать! Последние дни были просто отстойными.   Путь до вышки занял у него больше времени, чем казалось из комнаты, и когда Гэвин с сомнением подергал ступеньку обветшалой лестницы, было уже довольно темно. Вся его затея с подзорной трубой минут через пятнадцать потеряет смысл. Но Гэвин все равно упорно полез наверх. Лестница скрипела и шаталась под его весом, деревянная цистерна над головой — судя по всему, давно пустая — тоже скрипела и шуршала от ветра, и это было довольно жутковато и в то же время прикольно. Взобравшись на небольшую площадку, Гэвин обнаружил, что несколько досок прямо рядом с лестницей выломано. Наверное, он не первый додумался сюда залезть. Внутри было ужасно темно, но лучи закатного солнца пробивались через такие же выломанные доски на противоположной стороне, и Гэвин, чертыхаясь и спотыкаясь, прошел цистерну насквозь и выбрался наружу. Здесь площадка была гораздо шире и даже имела подобие перилец — несколько шатких досочек, прибитых по краю. Вздохнув с облегчением, Гэвин уселся на край и свесил ноги, поболтал ими в воздухе, пытаясь определить, на какой высоте он находится. Досочки давали иллюзию безопасности. Поерзав, чтобы устроиться поудобнее, Гэвин достал из рюкзака бутылку и подзорную трубу. Ему нравилось забраться куда-нибудь повыше и наблюдать за людьми и машинами. Он как будто телевизор смотрел, только все было по-настоящему, и это придавало остроты и интереса. Это — и собственная невидимость. Он никогда не заглядывал в дома и не пытался высмотреть что-нибудь такое… не предназначенное для чужих глаз, но даже наблюдение за людьми на улице — велосипедистами, собачниками, обычными прохожими, — казалось волнующим. Будто он делал что-то запретное. Гэвин глотнул из бутылки и закашлялся. Пойло было отвратительное. Он опять глотнул, чувствуя, как по глотке прокатывается жар и оседает в желудке. Раздвинув трубу, он заглянул в нее и скривился: было слишком темно. В городе загорались огни, но видно было плохо, только по дороге ползли автомобили с яркими фарами, да еще территория школы была ярко освещена и… — Это мое место, — раздался голос прямо у него за спиной. Гэвин едва не заорал и не свалился нахрен вниз, настолько неожиданно это было. Пребольно треснув подзорной трубой по коленке, он обернулся и открыл рот для ругательства. Но невероятным усилием воли сдержался. Это был утренний ботан: в полумраке его кожа казалась очень светлой, и он стоял, привалившись спиной к цистерне и засунув руки в карманы, будто он и правда был хозяином этого места. — На нем что, написано? — нашелся Гэвин. Выпитый алкоголь шумел в ушах, и это делало его болтливее, но в то же время умиротвореннее — ссориться не хотелось. Парень — Ричард, так, кажется, его звали, смутно припоминал Гэвин, — вытащил левую руку из кармана и пальцем постучал по деревянной стенке цистерны. — Да, написано, — спокойно сказал он. Гэвин прищурился: на дереве вроде как и правда было что-то нацарапано, но стемнело слишком сильно, чтобы разглядеть, что именно. — Я не вижу, — заявил Гэвин честно. Примерно секунду ему казалось, что ботан возмутится, но тот громко вздохнул, отлепился от стенки и упал рядом с Гэвином, свешивая ноги вниз. Наклонился, разглядывая землю далеко внизу, теряющуюся в сумерках, в такой опасно-неустойчивой позиции, что Гэвин невольно поднял руку, чтобы схватить его. — Эй, осторожно, — выпалил он. От алкоголя он чувствовал себя шатко, но это было приятное чувство. — Хочешь свалиться? — Может, и хочу, — сказал парень — но тут же хмыкнул. — Не дергайся, я шучу. — Кто дергается? — моментально завелся Гэвин. Но этот Ричард просто пожал плечами и улыбнулся — Гэвин видел боковым зрением. У него была родинка на щеке возле губы, и еще одна повыше, и еще… Гэвин старался не пялиться. Отвернувшись, он принялся разглядывать линию деревьев. Заповедник уходил в бесконечность, одно огромное море деревьев, наступающее на город. Наверняка это все виски — чертово бухло настраивало Гэвина на философский лад. — Ты из Лос-Анджелеса? — спросил Ричард. — А что забыл у нас? Гэвин едва не сказал ему правду — едва не брякнул прямо все как есть и только в последний момент умудрился захлопнуть рот. Это все виски, точно, не стоило отпивать несколько раз. — Просто приехал навестить дядю, — как можно более небрежным тоном сказал он. — Я тут ненадолго. — Ммм, — не похоже было, что Ричард поверил, но он никак не прокомментировал. Он продолжал рассматривать землю внизу, будто там было что-то невероятно интересное, что почему-то не видел Гэвин. — А здесь чего сидишь, как Бэтмен? Гэвин невольно прыснул. — Почему сразу Бэтмен? — но его щеки предательски погорячели. — Ты не похож на кого-то, кому нравится Супермен, — покачал головой Ричард. — Может, я Марвел люблю? Ричард засмеялся. У него был приятный смех, и эта родинка — она точно гипнотизировала Гэвина, и Гэвин вдруг нашел траву внизу ужасно интересной, глаз не оторвать. Что угодно, только бы не смотреть на родинку. — Нет, не верю, — сказал Ричард. — Только не Марвел. Гэвин хотел было оскорбиться за Марвел, но… но ему и правда больше нравились ДиСи и нравился Бэтмен, а что такого, Бэтмен классный, мрачный и темный, и загадочный, хотя вслух бы Гэвин этого бы не сказал. Это звучало слишком уж восторженно. — Ну, а ты? — нашелся он. — Дай угадаю, ты-то уж точно фанат Марвел. В порыве гостеприимства он встряхнул бутылкой, и Ричард, поколебавшись всего мгновение, взял и отпил. С его губ не сходила улыбка, и не смотреть на них, то есть на родинку, то есть… то есть в его направлении, ага, было все труднее. — А конкретнее? — весело спросил Ричард. Даже странно, что сначала он показался Гэвину таким мрачным. — В Марвел много героев. — Гамбит? — от балды предположил Гэвин. — Нет? Железный человек? Ммм, Росомаха? Ричард снова засмеялся. — Что? Росомаха? — он как будто ушам своим не верил. — Серьезно? — Да! — точно, теперь Гэвин был уверен. — Росомаха, я ставлю на Росомаху. Ричард открыл рот, чтобы что-то сказать, закрыл, улыбка исчезла с его лица, словно и не было. — Кажется, мне пора, — сказал он, и Гэвину послышалось в его голосе сожаление. Что? Он же только пришел? –Ты же… — начал Гэвин. Но Ричард снова опасно наклонился вперед, и только тут Гэвин заметил — они больше не одни. Внизу появился парень, и — Гэвин аж глаза потер — у него было точно такое же лицо, как у Ричарда, только гораздо более мрачное. Угрожающее, если честно, у него было лицо. — Коннор? — позвал парень. Вроде негромко, но голос прямо в душу проникал. — Спускайся. Он скрестил руки на груди и поднял лицо наверх, и последний луч заходящего солнца внезапно просочился между зданиями и высветил его пронзительно-голубые глаза. — Пока, Гэвин Рид, — сказал… Коннор, сообразил Гэвин, все это время это был не Ричард, это был тот самый второй брат, с клубом мажоров. Коннор. — Увидимся. Он легко поднялся на ноги, отряхивая джинсы, и Гэвин впервые прямо взглянул ему в лицо. Темными, его глаза были темными, совсем не похожими на голубые глаза «ботана». Разве такое вообще бывает? Коннор улыбнулся — его улыбка показалась Гэвину напряженной, — и отвернулся, исчезая в цистерне, а Гэвин все продолжал смотреть ему вслед, пока его пальцы сами по себе нащупывали телефон. «Почему ты мне не сказала, что они близнецы?» — набрал он быстро. Ожидая ответа, он следил, как Коннор появился снизу, беззвучно проходя мимо брата — тот бросил на Гэвина еще один угрожающий взгляд, и Гэвин, не удержавшись, показал ему средний палец. Вот еще, чтобы какой-то ботан напугал его угрюмой физиономией! Несколько мгновений ему казалось, что Ричард вот сейчас заберется наверх в попытке надрать ему задницу — настолько выразительное у этого Ричарда сделалось лицо, — но Коннор скрылся за кустами, и его брат сорвался следом, как на поводке. Телефон зажужжал. «Кто?» «Коннор и Ричард! И Ричард точно убийца!» — напечатал Гэвин. «Ну, тел никто не нашел». Хаха, Тине это наверняка казалось офигенно смешным. Гэвин глотнул из забытой бутылки и едва не выплюнул обжигающую жидкость. Ну что за дерьмо его дядя пьет! Перед глазами все еще стояла родинка возле губы, и даже крепкий алкоголь не спешил смыть эту яркую картинку.   Гэвин сидел на вышке, пока не стало слишком холодно — он не рисковал больше пить, не хотел свалиться вниз, или возвращаться пьяным к дяде-шерифу, или сделать какую-нибудь глупость вроде выпрашивания у Тины телефона Хейла — того, который не смотрел на Гэвина как на мусор и не против был поговорить про Марвел, и… Возможно, Тина и не знала его, этот телефон. Только это и останавливало Гэвина от глупостей. Подул ветер, пробирая до костей, и Гэвин неохотно поднялся, потягиваясь: от долгого сидения на месте все мышцы затекли. Дырка в цистерне казалась черным провалом, и Гэвину внезапно стало не по себе. Включив фонарь на телефоне, он наклонился и посветил на деревяшку рядом с выломанными досками. «Р + К», как мило. Гэвин живо представил, как ботан с кислой физиономией выцарапывает инициалы — Тина сказала, он ни с кем и не дружит, кроме брата, вот уж неудивительно, кому захочется с таким дружить. Гэвин скривился, некстати припомнив, что у него самого не то чтобы очередь из друзей. И нет улыбчивого брата с родинкой… Нет, вот об этом думать и вовсе не стоило.   Путь назад, к дому шерифа, оказался бесконечным — подсвечивая себе открытой на телефоне картой, Гэвин брел по одинаковым улицам, пока впереди не засияли яркие фонари автостоянки, едва прикрытые деревьями и живой изгородью. Оставалось только пробраться через дыру в изгороди, пересечь стоянку, и до дома шерифа будет рукой подать, и Гэвин очень надеялся, что не придется объяснять, где он пропадал допоздна. Поежившись от очередного порыва ветра, Гэвин свернул за угол изгороди — и едва не выронил телефон, когда оглушительный рев ввинтился ему в барабанные перепонки. Звук был неописуемый, непохожий ни на что, что он когда-либо в жизни слышал, он прокатился по воздуху и замер на высокой ноте. И раздавался он прямо со стоянки. Замирая от страха, Гэвин заглянул в дыру в кустах — и едва сам не заорал к чертовой матери. На асфальте — всего в дюжине футов от Гэвина — лежало тело, чертово тело человека! — а над ним застыл… Гэвин сглотнул, поднимая телефон и тыкая в кнопку фотографирования. Над телом застыл монстр, долбаное чудовище из ужастика, и как только Гэвин его щелкнул, оно повернуло голову в его сторону… И начало принюхиваться.