Help!

— Джон, ты опять сыграл не тот аккорд, — Пол старался говорить как можно спокойнее и ровнее, ведь перепалки с Ленонном ему были сейчас ни к чему. Они вообще никогда не бывали к стати, но слушать крики друга именно сейчас хотелось меньше всего: голова трещала после вчерашней пьянки по случаю создания нового альбома, а проявить понимание Джон попросту не мог: Джон Уинстон Леннон и понимание две вещи, которые в принципе не совместимы, поэтому вместо «Хорошо, Пол, я не буду повышать голос, но лучше завязывай с такими дозами алкоголя», он услышит шуточку в стиле: «Пол, а я сегодня в душ сходил. И что ж ты сидишь, иди, отмечай! Тут всё сходится: впервые за пять лет нашего существования мы выпустили альбом, и я сходил помыться! Разве не так?» Поэтому о своём плохом самочувствии вкупе с похмельем МакКартни молчал и старался не выдавать своего раздражения. Но Джон уже раз пятый играл не тот аккорд и как-то рвано. Кажется, Джон тоже был не в духе. Он обернулся и злобно блеснул глазами. — Это я то сыграл не тот аккорд? А может, это ТЫ играешь неправильно? Пол широко распахнул тёмные и ещё такие детские глаза с длинными ресницами и уставился на друга.  — Я? — он ткнул пальцем в свою грудь. — Серьёзно, Джон? Леннон поднял руку вверх, и Ринго с Джорджем отложили свои инструменты.  — Да. Пол всплеснул руками и схватил со стола текст несчастной «Help!» с подписанными аккордами. Он быстро пробежался взглядом по написаному собственной рукой — его почерк был круглым и довольно крупным, если сравнивать с почерком своих коллег по группе. Пол с силой сунул лист Джону в руки и ткнул в одну из строк.  — «Won't you please please help me?». Какой аккорд подписан? Джон сощурился из-за плохого зрения и отсутствия очков и ответил:  — Ля.  — Ну так какого хрена ты играешь соль? — МакКартни удивлялся, как это он ещё не выплеснул свою негативную энергию на Леннона, который так вывел его. Джон сжал руки в кулаки и сдвинул густые брови на переносице. Пол хотел сказать ему «Что, проглотил язык?» или «Стыдно, да?», но не смог, ведь тогда только подольёт масло в огонь. Неожиданно Ричард Старки, выступающий под псевдонимом Ринго Старр, взял свои барабанные палочки и отыграл сет, чтобы обратить на себя внимание парней. И у него получилось. Джон и Пол тут же обернулись, а второй зажмурился и потёр виски от слишком громкого и неожиданного звука.  — Пол прав, Джон, — Ричард смотрел ему прямо в глаза. — Ошибаешься сейчас как раз ты. Будь проще: прими это и сыграй уже, мать твою так, нужный аккорд!  — А вот мать мою трогать не надо, Ричард! — тут же вскипел Леннон. Обычно к таким выражениям он относился или с юмором, или же не просто не реагировал, поэтому неожиданный всплеск немного испугал Ринго. Они ещё секунд пять смотрели друг другу в глаза, и Джон, тихо простонав, уронил голову на колени.  — Извини, Рич… — тихо проронил он и подпёр лицо руками, чтобы было хоть чуточку удобнее. — Весь день насмарку прошёл, злой, как не знаю кто. И ты прости, чувак, — он посмотрел на Пола. — Ты прав. Я понимаю, что так делать неправильно, но… Стоит записать «Help!» завтра, на свежую голову, чтобы не переругаться вклочья. А то представляете эти заголовки газет? «Группа The Beatles расспалась на пике своей популярности во время записи нового альбома! Четыре педика из Ливерпуля решили прекратить существование своей рок-группы, потому что барабанщик, бас-гитарист и фронтмен переругались из-за аккорда!» Джордж засмеялся и сделал глоток из триста тридцати литровой банки безалкогольного.  — Ты прав — он кивнул. — Ну, прав в том, что на сегодня следует закончить. Отоспись и приходи завтра в хорошем настроении. Если опять будешь дерьмом на ножках — и шагу в сторону студии не делай.  — О’кей, — Джон хлопнул Харрисона по плечу, поднялся и пошёл к выходу. Как только дверь за ним захлопнулась, Пол шумно выдохнул через нос и только усерднее стал тереть виски. Ричард только сейчас заметил его плачевное состояние и невольно усмехнулся.  — С кем на этот раз прошла ночь, что ты как напился? С Шелли? Или с Лилит? Стоп… Может, с той француженкой, которая строила тебе глазки неделю назад в клубе? На самом деле смешно Старру не было, а грустно и ревностно. Если шутка Джона о том, что они четыре педика могла показаться ему самому или Джорджу смешной, то Ринго нет. Тяжело смеяться над правдой. А ещё тяжелее осознавать, что это правда. Как он скажет родителям? Жене, сыну? А когда родится его второй ребёнок, что будет рассказывать ему жена? «Малыш, папа ушёл от нас к другому дяде»? Ричард содрогнулся от подобных мыслей. Нет, бросить жену он не может, по крайней мере сейчас, когда она в положении и с маленьким Заком на руках.  — А я знаю с кем, — Харрисон снова сделал глоток. — С бутылкой коньяка или абсента., а они женщины роковые, ты же знаешь. Ричард усмехнулся и снова посмотрел на недавний предмет своего обожания: на удивление, Пол не слушал разговор коллег, а с каким-то разочарованием поглядывал на текст песни. Он не читал его, не думал, что можно изменить, не представлял итоговое звучание, а просто смотрел в лист, казалось, даже сквозь него. Ринго на несколько секунд почувствовал всю грусть Пола, с какой он смотрел на написанное. «Какой же он красивый, — подумал Ринго. — И какой… Маленький. Джордж, хоть и младшего Пола, выглядит старше». — Хей, чувак, — шепнул Харрисон Старру. — А что с Полом? Сто лет с ним общаюсь, и такого никогда не было. — Ты у меня спрашиваешь? — ответил ему Ричард. — Откуда я-то могу знать? Думал, у тебя спрошу… Джордж фыркнул и осушил свою банку до конца. Он поднялся.  — Ладно, парни, я пойду. Оливия должна познакомить со своими родителями, опаздывать никак нельзя. Он подошёл и хлопнул Пола по локтю. Тот нехотя посмотрел на него, одними глазами спрашивая, что Джорджу надо.  — Мне пора, Пол. Ты давай, это, не играй с алкоголем, ты нам ещё нужен. Лучше иди домой и проспись как следует.  — Угу. Джордж резким движением накинул свою кожаную куртку, выкинул пустую банку в мусорку и вышел из студии. Пол и Ричард остались одни. МакКартни вытащил сигарету, зажигалку и закурил. Ричард же стал распутывать провода от музыкальных инструментов и сматывать их, стараясь при этом не смотреть в сторону коллеги. Друзьями их назвать было сложно: они единственные в коллективе общались между собой реже, чем с остальными. Дело было не во взаимной неприязни, а, скорее, в робости Ринго и пофигизме Пола. И даже несмотря на то, что они знали друг друга так мало, Пол сумел влюбить Ричарда в себя. Он влюбился в его голос, его движения и ту детскость внешности парня. Да чёрт возьми, он влюблялся в МакКартни даже тогда, когда тот курил! Ринго привлекало в Поле просто всё: его смоляные волосы, большие чёрные глаза с длинными и пушистыми ресницами, высокий рост, руки, вены на которых разглядеть было безумно сложно, упругие бёдра в обтянутых брюках, игра на гитаре и фортепиано… А Пол не обращал на него внимания, ведь он был самым обыкновенным дамским угодником и, возможно, даже бабником. Ринго тихо вздохнул и убрал гитары в чехлы: он часто убирал за коллегами то банки от пива, то грязь, то убирал их гитары. Остальные «битлы» этим не пользовались, но и против не были. Старр неожиданно вспомнил одну историю, которая заставила его усмехнуться. Это было почти полтора года назад, The Beatles завершили свой тур за 1964 год. Они собрались в доме у Джона и надрались до посинения. Естественно, что они четверо творили ночью, никто не помнил, но Ринго проснулся на диване в расстёгнутой рубашке, без ремня и весь в разноцветной бумаге, порванной на мелкие-мелкие кусочки. Весь зал был в этом самодельном «конфетти», а ещё стоял очень резкий запах шампанского и водки, от которого Ринго чуть не вырвало. Когда барабанщик принялся подметать весь этот сор, оставленный вчерашней вечеринкой, на лестнице послышались шаги. Пол спустился на первый этаж в одних синих боксерах, потирая глаза спросонья. Вероятно, он думал, что на первом этаже ещё никого нет, потому даже не удосужился натянуть штаны. Ринго по инерции обернулся на шаги, но тут же развернулся обратно и густо покраснел. Пол резко одёрнулся и для чего-то сложил руки в области паха, будто пытаясь прикрыть свои половые органы. В тот самый день Ринго и понял, что дышит к коллеге неровно. Но он держал себя в руках, ведь Зак ещё совсем маленький. С этими мыслями он вставал, завтракал, шёл на студию, приходил домой и ложился спать. И каждый раз, когда он собирался начать с женой разговор о разводе — тут же думал о сыне и не начинал этих разговоров. Из раздумий его вывел голос Пола, который уже успел докурить и выкинуть бычок.  — Ричард, почему ты пытаешься защитить меня при каждой любой возможности? Ричард застыл, не в силах ни выпрямиться, ни посмотреть Полу в глаза.  — С чего ты это взял?  — Ну, как же: ты всегда встаёшь на мою сторону, пытаешься успокоить или даже защитить. Как три недели назад, помнишь? — Пол поднялся, сунул руки в карманы брюк и подошёл ближе. Ричард тут же выпрямился и сделал вид, что очень заинтересован рукавами своей рубашки. Он был очень нерешителен и стеснялся каждого своего слова. Иногда даже удивлялся, как это он решился сделать своей жене предложение? — Ты так яро доказывал Джону, что альбом следует выпустить к концу лета, как это сказал я, что тебя аж трясло. Для чего это всё? Мы ругаемся с ним ещё со школы, со времён колледжа и самого начала The Beatles, но ведь никогда ты не защищал меня. Что происходит?  — Иногда мне кажется, что Джон слишком требовален к тебе. В смысле, иногда возникает ощущение, что он не ставит тебя ни во что, а требует чего-то… Чего-то… Чего-то нереального. Будто ждёт, что ты запоёшь в четыре октавы, придумаешь свой аккорд или сочинишь новую молитву. Конечно, он хочет для нашей группы успеха, но уже перегибает палку. Нет, он не умеет врать. То, что он наплёл сейчас, скорее походит на дешёвую отмазку, нежели на то, как искусно умел врать Леннон или его собственный отец в своё время.  — Тебе самому нравится нести эту ахинею? — Пол буквально сверлил спину собеседника и явно ждал правды. — Нравится обманывать свою жену, что ты любишь её, обманывать меня? Себя, главным образом? Ринго услышал своё гулкое и быстрое сердцебиение и прижал руки к груди, будто стараясь его заглушить.  — Не говори ерудны, — он снова принялся приводить студию в пригодное и красивое состояние, ведь если не он — этого не сделает никто. Пол вздохнул и сел в кресло.  — Послушай, Ричи, — ласково начал он. — Думаешь, я слеп и не увижу всего этого? Я долго не хотел об этом рассуждать, — а тем более вслух, — но это оказалось неизбежным. Ты всегда умел понять, что происходит со мной, вне зависимости от того, насколько мы далеко друг от друга. Даже сегодня: никто не заметил, что я похмелья, — на это Ринго уже собирался возразить, но у брюнета нашёлся аргумент. — Джон с Джорджем бы устроили из этого настоящую комедию — создали бы у себя в головах несуществующую проститку, с которой я провёл ночь и довели бы дело до свадьбы. Да, с хрена, но довели бы. А ты… А ты пошутил впервые, и то дождался, когда главный юморист уйдёт. Ты всегда умел понять моё расположение духа несмотря на то, что мы с тобой почти не общаемся вне работы и концертов. Ну не из доброты душевной всё это. Признайся: я ведь нравлюсь тебе? Ричард посмотрел на Пола, и на секунду их взгляды встретились. Он крутил в руках свою пачку сигарет, ещё запечатанную и пахнущую магазином. Старр снова вернулся к созерцанию сигарет и пробурчал себе под нос:  — Даже если и так, что с того?.. Но у Пола был великолепный слух; он усмехнулся и перекинул одну ногу через другую.  — А с того, Старки! Признайся же уже во всём! Признайся хотя бы себе!  — Признаться в чём?! — вскипел Ринго, так, что бухнулся задницей прямо на свои барабаны. — В своей ориентации?! О’кей, я гей, признаю! Признаю, что ты мне нравишься! Признаю, что с Морин я только ради детей! Всё, доволен?! МакКартни был в некотором шоке от резкости и громкости этих слов, но однако доволен. В первую очередь, он был доволен собой, что выбил из Ринго признание. На лице вспыхнула довольная широкая улыбка, а глаза заблестели. И заблестели так же по-детски, по-кукольному. Ринго на секунду подумал, что вот-вот — и утонет в глубине чёрных глаз Пола. Утонет, а его никто не спасёт, ведь в студии кроме них больше никого не было.  — Нет, — ответил Пол, чем вызвал у Ринго недоумение. Как это: «нет»? Ричард признался ему, признался от чистого сердца (хоть и слегка грубо), а он ещё и не доволен? Пол поднялся и подошёл к нему почти вплотную.  — Поцелуй меня, — сладко прошептал он. Ричард не по своей воле, а по инстинкту самосохранения отпрянул назад и чуть не грохнулся с барабанов вовсе.  — Ч-что?..  — Поцелуй меня.  — Пол, это неправильно…  — Почему это? Ты любишь меня, я люблю тебя, что в этом неправильного? Я ведь не прошу тебя потрахаться со мной, а всего лишь поцелуй. Один. Они снова встретились взглядами. Ричард выглядел как испуганный и маленький котёнок, которого огромный пёс загнал в ловушку, а Пол был этим псом, таким властным и пугающим. Старр тщательно обдумал каждую секунду и нерешительно подался вперёд. Быть ниже Пола, который был его младше, ему сейчас совершенно не хотелось, поэтому он поднялся со своей ударной установки и усадил на неё басиста. Тот молчал, а взгляд не выражал недоумения. Ричард медленно и робко коснулся губами его губ, пока в его сознании не прояснились слова Пола в полной мере: «Ты любишь меня, я люблю тебя.». Этот мелкий и красивый засранец тоже любит его, а значит можно быть смелее. Старр немного углубил поцелуй, а МакКартни позволил себе обхватить Ринго одной рукой вокруг талии. Они оба были готовы ощущать друг друга на все сто процентов, греть друг друга поцелуями и объятиями, говорить сопливые слова и смущаться от них. Пол отвечал на поцелуи жадно, будто пытался этим насытиться как вампир, высосать из Ринго всё до единого, но не никуда не уйти. Пол был счастлив. Ричард был счастлив. Они были счастливы. Неожиданно хлопнула ведущая в студию дверь и послышались шаги.  — Парни, я тут свои ключи забы… Ёб твою мать…