Как дважды два

Высокий, худой и бледный. Ярко-алые губы и большие глаза, выточенные черты лица. Щенячий взгляд и кроличья улыбка. Даже через десять лет эти параметры не меняются. Сейчас, сидя перед ним на сцене, Гон Ю тает каждый раз, когда его друг искренне смеётся и улыбается, глядя на него. Так было всегда. Например, несколько лет назад. На съёмках общей дорамы. Всегда весёлый и задорный, за мгновение превращающийся в отстраненного и чертовски милого Жнеца Смерти. Очаровательно улыбающийся членам съёмочной группы, актёрам. Светящийся, словно лучик летнего солнца в середине зимы. Гон Ю, сам того не замечая, голодным взглядом сверлит обнаженную спину. Донук переодевается, и старший отчётливо различает выступающие позвонки, обтянутые кожей ребра, когда Ли поворачивается и с немым вопросом вскидывает брови. Взгляд скользит по белоснежной коже вниз, к мужественной — несмотря на все выступающие косточки — груди и соскам. Аккуратным и непривычно розовым, так гармонично сочетающиеся с бледнотой тела. Так и хочется провести по ним языком. Донук уже не обращает внимание на своего хёна, занятый поиском черной рубашки. Гон Ю сжимает мягкую ткань пальцами, прекрасно понимая, что это именно та вещица, которая нужна Донуку. Глаза продолжают исследовать желанное тело, пользуясь такой возможностью. Завидно–тонкая талия, кубики пресса, проступающие тазовые кости и дорожка темных волос, уходящих под ремень брюк, будоражат воображение. — Хён, — растерянно зовёт его младший своим бархатным, глубоким, даже слегка грубоватым голосом. И у Гон Ю сносит крышу. Хочется прикоснуться, почувствовать чужое тепло. Гон Ю встаёт, медленно подходит к ничего не понимающему Донуку. Осторожно берет за запястье и начинает одевать. — Тебе не стоило. Ему неловко. Они знакомы долго, но ещё не настолько близки, чтобы одевать друг друга. Губы Донука трогает прелестная кроличья улыбка, глаза блестят детским огоньком. Гон Ю старается растянуть момент, застёгивает пуговицы, как бы случайно касаясь идеального тела. Слишком быстро. Гон Ю рассматривает свою работу и, не удержавшись, зарывается в донуковские волосы. — Поторопись, съёмки скоро начнутся, — как можно спокойнее произносит он, нехотя отдёргивая руку. Когда сонный спотыкался о свои ноги. Засыпал на перерывах. Метался туда-сюда. От места съёмок к фотосессиям. Гон Ю разглядывает мокрые после глотка пива губы затуманенным взглядом. Младший не совсем трезв, да и старший выпил немало. Донук был уставшим. Как, впрочем, всегда. На нём широкая футболка, шорты и кепка. Гон Ю опускает взгляд, делая вид, что скрывает нечеткие искорки. Хотя на самом деле разглядывает стройные ноги своего друга. Последний уже расслабленно полулежал на диване, прикрыв глаза. Он почти спит. Гон Ю дрожащими пальцами проводит по шрамику под коленом. Донук не реагирует, только лениво переводит взор на лицо хёна. Собственное тело кажется слишком тяжёлым. Старший становится смелее — скользит ладонью вверх, к бедру. И мышцы под подушечками напрягаются. Гон Ю поглаживает, нависая над Донуком, захватывая в тиски своих ног. Переходит руками под футболку, очерчивая рельефы, фигуру, приподнимает край, доходя до манящих сосков, снова опускаются к торсу. Гон Ю наклоняется и проводит влажным языком по розовому бугорку, ловя тихий стон. Ему нельзя продолжать. Ещё минута — и он сорвётся. Разочарованно вздохнув, Гон Ю отстраняется, оставив один долгий, трепетный поцелуй на желанных губах, с придыханием наблюдает за поддрагиванием ресниц. Мужчина притягивает Донука — тот не сопротивляется — и вместе с ним ложится. И утром, проснувшись в объятиях старшего друга, Донук даже не подозревал, что именно произошло прошлой ночью. Он прекрасно знал, что ему было донельзя хорошо.