Только музыка

В дверь постучали. Джон Ватсон сделал последний глоток свежезаваренного утреннего чая и, коротко посмотрев на настенные часы, спустился на первый этаж, отмечая про себя пунктуальность посетителя. На пороге его ожидала молодая женщина, прижимавшая к груди пластиковую папку, распухшую от вложенных в нее бумаг. Женщина переминалась с ноги на ногу и с беспокойством смотрела на Джона. - А, мисс Хупер, - он вежливо улыбнулся и протянул руку. - Мистер Ватсон, я... я очень признательна вам... нет, я благодарна, то есть и признательна, и благодарна, - залепетала женщина, отвечая на рукопожатие. - Спасибо, что согласились дать мне интервью, - наконец произнесла она на выдохе. - Проходите, прошу, - слабо улыбнувшись ответил Джон и жестом пригласил ее войти. Через несколько минут они сидели друг напротив друга за небольшим кухонным столом. Мисс Хупер отказалась от чая и кофе, попросив только стакан негазированной воды. Стеснение и робость не покидали ее, она неуклюже достала из своей сумки диктофон, чуть не смахнув при этом со стола стакан с водой. После она долго извинялась, забавно улыбаясь, и все время поправляла волосы, нервным движением убирая непослушные пряди за уши. Наконец, когда кнопка включения на диктофоне была нажата и красная лампочка на лицевой стороне потертого пластикового корпуса загорелась, обозначая начало записи, мисс Хупер собралась и произнесла ровным голосом: - Итак, мистер Ватсон, я бы хотела еще раз напомнить вам, что наше интервью будет записано на диктофон. Копию беседы я вышлю вам уже завтра, моя статья появится в газете не раньше чем через месяц. Перед ее публикацией я пришлю вам черновик, и если вы захотите внести любые изменения, свяжитесь со мной. Джон со вздохом утвердительно кивнул. - Вы готовы? - уточнила мисс Хупер, взглянув на Джона со всей присущей ей внимательностью. - Да, - коротко ответил он. - Мистер Ватсон, расскажите, пожалуйста, о вашей первой встрече с Шерлоком Холмсом... *-*-* Серое лондонское небо было затянуто мрачными тучами, висевшими так низко, что Джону Ватсону казалось, будто до них можно дотянуться рукой. Дорога до мужской тюрьмы «Уормвуд-Скрабс» пролегала по густонаселенной западной части Лондона, изматывающие пробки преследовали такси, в котором ехал Джон, на протяжении всего пути, и, чтобы хоть как-то скрасить это время, он слушал в плеере Моцарта. Подъезжая к тюрьме, он заметил высокий кирпичный забор и тянущуюся вдоль него колючую проволоку, протыкающую своими острыми, как клыки, краями нависшие облака. Джон вытащил наушники и прислушался к окружающим звукам: ни ветра, ни пения птиц, только мерное гудение двигателя и тяжелое сиплое дыхание водителя - контраст с ярким звучанием музыкальной композиции в его плеере был оглушающим. Джон провел рукой по гладкой поверхности кожаного футляра, лежащего у него на коленях; пальцы коснулись холодного винтового крепления, заскользили дальше, вдоль по изгибам, очерчивая плавные линии. Это был своего рода ритуал, в начале которого Джон позволял рукам свободно блуждать по футляру, ощупывая каждую впадину, шероховатость, царапину, а затем уже мысленно он открывал его и любовался инструментом, лежащим внутри. Ручной работы скрипка была выполнена из дерева и покрыта прозрачным красно-коричневым лаком, с защитной интарсией по краю деки. Гарнитура и подбородник были сделаны из черного дерева. На ощупь скрипка была шелковистой, Джон прекрасно это знал, но сейчас, в медитативном расслаблении он лишь представлял ее образ - полностью, до мельчайших деталей. Округлый корпус скрипки имел специфические выемки по краям - «талию». Соединенные друг с другом полосками дерева деки образовывали «своды». Через подставку над поверхностью грифа до верхнего порожка к колкам были протянуты четыре струны, каждая из которых обладала своей тембральной окраской и характером. Да, определенно, этот инструмент был совершенен, но оживал он только в руках опытного музыканта, позволяя извлекать из себя самые трепетные звуки, наполняя пространство мелодией большого дыхания. Машина плавно скользила по дороге, следуя всем ее изгибам, чуть подскакивая на кочках и недовольно поскрипывая. Вечер стелился по окружающим полям гладко, не спеша, так же, как и музыка, наполняющая Джона, резонировала с биением сердца, проносясь по венам рук, заставляя пальцы двигаться в воздухе в одном ритме с пронзительными звуками скрипки, звучащими в его сознании. *-*-* - Мистер Ватсон, а куда, по вашему, уборщица должна была вылить помои? - спросил начальник тюрьмы, Грегори Лестрейд, сидевший за столом по-хозяйски закинув на него ноги. - Явно не на скрипку, - Джон сжимал кулаки и изо всех сил старался не сорваться в свой первый рабочий день. - Послушайте, говорю вам на будущее, - и Лестрейд поднял указательный палец вверх. - Не стоит оставлять свои личные вещи где попало. Хорошо еще догадались положить эту вашу скрипку в футляр. Скажите спасибо, что я нашел для занятий другую, а то наши заключенные не стали бы церемониться с вашей. Джон криво улыбнулся и посмотрел в окно, высокие своды которого перекрывали тонкие железные прутья. Кабинет Лестрейда находился в небольшом двухэтажном здании, стоящем чуть в стороне от основных тюремных корпусов. На входе Джона попросили оставить футляр с инструментом, так как по бумагам разрешение на вход было выписано только на него одного. Никаких других предметов, людей и животных, по словам охранника, с собой брать не разрешалось. Уладив формальности и познакомившись со своим новым боссом, Джон вышел из корпуса, и обнаружил, что оставленный им на скамейке рядом со зданием футляр был залит помоями. Быстро смахнув с поверхности липкую жижу, он с каким-то остервенением открыл крышку, чтобы осмотреть скрипку. К его счастью, инструмент не пострадал. Ощущение, что помои вылили не только на скрипку, но и на него, не проходило очень долго. Джон тщетно пытался добиться от Лестрейда хоть какого-то вразумительного объяснения, но так и не услышав извинений, покинул его кабинет и направился в библиотеку, где ему выделили небольшой закуток для занятий с заключенными. - У вас будет четыре ученика, - говорил ему Лестрейд, когда они оформляли бумаги до неприятного инцидента. - Должно было быть пять, но один повесился сегодня ночью. Начальник тюрьмы говорил об этом буднично, без намека на сочувствие по отношению к погибшему. - Я очень сожалею, - тихо произнес Джон. - О чем? - удивленно спросил Лестрейд. - О том, что они умирают. Мне жаль, что они так умирают. Лестрейд уставился на Джона и несколько секунд просто смотрел на него не мигая, а потом презрительно фыркнул и с силой поставил печать на рабочем контракте. - Вот, - протянув бумаги, язвительно сказал он. - Можете пойти осмотреть свое рабочее место и познакомиться с учениками. *-*-* Поджав под себя ноги, Шерлок спал на жесткой тюремной койке, а скомканное одеяло измученной грудой валялось у стены. Из динамиков, висевших друг напротив друга, точно два черных глаза, раздался неприятный звук - сигнал к подъему. Шерлок резко открыл глаза и сделал глубокий вдох, как будто до этого не спал, а находился под водой. Перевернувшись на спину, он успел заметить какое-то темное пятно позади себя. Он выгнулся и откинул голову назад - у изголовья его койки свисали ноги сокамерника. Шерлок присел, слегка тряхнул головой и посмотрел сквозь железные прутья в окно. Ему показалось, что он увидел розовую рассветную полосу, но уже через секунду он перевел взгляд на грязный, весь в жирных пятнах тюремный пол. Потом, придвинувшись ближе к телу, Шерлок ощупал карманы и, найдя сигарету, прикурил ее. Не спеша встав с койки, он бегло глянул на повешенного и босиком прошел к раковине, возле которой была вмонтирована кнопка срочного вызова. Шерлок посмотрел на себя в зеркало. Его темные кудри безвольными линиями, похожими на кляксы, свисали на лоб, а бледное, измученное лицо искажала гримаса равнодушия. Поморщившись, он сделал затяжку и выпустил струю дыма в свое отражение. Зеркало заволокло, и теперь в нем были видны только его глаза, такие же холодные, как пол под ногами, и такие же безжизненные, как висевшее в камере тело. Чуть подрагивающей рукой, испещренной кровавыми ссадинами, царапинами и подсохшими загноившимися ранками, Шерлок нажал красную кнопку. Начался еще один бесконечно долгий день его тюремного заключения. *-*-* Ожидание затягивалось. Шерлок чувствовал, как где-то в глубине тела стали покалывать острые иглы раздражения. Он записался на уроки скрипичной игры еще месяц назад и теперь жалел о содеянном, потому что скука, сдавливающая горло, не позволяла вдохнуть полной грудью, и от этого у Шерлока начинала кружиться голова. Возле железной двери, ведущей в библиотеку, в которой должны были проходить уроки музыки, стояло еще трое заключенных. Шерлок успел изучить каждого и теперь, потеряв к ним всякий интерес, водил пальцем по стене, вонзаясь во время очередного приступа ногтем в тонкий слой краски. В плечо с силой вцепилась чья-то рука, и от этого прикосновения по коже Шерлока током пронеслись импульсы отвращения. - Джим, - сквозь зубы процедил он и повернулся, с силой отталкивая сокамерника. - Полегче, сука, - в черных зрачках Джима Мориарти оскаленным волком блуждала ненависть. Шерлок перехватил его кулак на расстоянии нескольких сантиметров от своего лица. - Не смей. Прикасаться. Ко мне, - прошипел Шерлок, роняя слова, как тяжелые камни с обрыва. - Так, значит, ты ничего не видел? - спросил Джим, одергивая руку. - Я спал, - Шерлок смотрел на своего собеседника с гримасой пренебрежения на лице. - Так крепко, что даже не заметил, как человек повесился? - не отступал Мориарти. - Признайся, ты просто не обратил внимания. Шерлок только скривил губы. - Подумай над тем, что как-нибудь ты уснешь так крепко, что уже не сможешь проснуться, - рявкнул Джим и с силой толкнул Шерлока в грудь. В этот момент дверь библиотеки открылась, и на пороге показался Джон Ватсон. В руках он держал небольшой листок, наскоро вырванный из блокнота. - Пожалуйста, заходите ко мне согласно списку, - чуть замешкавшись, сказал он, а потом провел рукой по волосам и продолжил: - Вот листок, - и, передав список охраннику, вернулся обратно в помещение. Джим отступил в сторону, склоняясь перед Шерлоком в глубоком реверансе. Он уступал ему дорогу, но смотрел исподлобья, по-звериному оскалив зубы. *-*-* Джон слушал, как заключенные по очереди исполняли самые разные незамысловатые музыкальные произведения. Двое из них были абсолютно бездарны, а третий, судя по всему, и вовсе увидел скрипку впервые. Он долго крутил ее в руках, а потом ушел, не произнеся ни слова. Джон сидел у окна и вспоминал Афганистан. Обычно воспоминания были затянуты тонкой вуалью дыма и пыли - вечных спутников солдат на войне. Но иногда (и Джон хорошо знал эти ценные кусочки мозаики своего прошлого) в его памяти картинка была четкой, цветной, настолько реальной, что он мог даже ощутить запахи, вкусы, как будто снова оказывался там, за границей настоящего. Загорелая рука афганца касается грифа скрипки, он поднимает ее с земли, трепетно, нежно, точно боясь сломать. Подходит к Джону и присаживается рядом, поджав под себя ноги. Длинная рубаха натягивается на коленках, и он чуть подтягивает ее вверх. Широкие штаны воздушными фалдами, точно крылья птицы, укрывают зеленую траву возле ног. Его английский чудовищен и одновременно прекрасен своим сильным восточным акцентом. Стройные, округлые слова из его уст звучат так, как будто мелкая галька, омываемая волной, перекатывается на берегу океана. Джон смотрит во все глаза, как молодой мужчина проводит пальцами по струнам, слегка задевая их, от чего инструмент издает тонкий звук, похожий на стон, и Джон слегка краснеет от интимности момента. Охранник с неприятными рыбьими глазами (кажется, его зовут Андерсон), коснулся плеча Джона. - Остался последний. Мистер Ватсон, вы меня слышите? Джон зажмурился и силой воли заставил себя вернуться в текущий момент. - Пусть заходит, - прочистив пересохшее горло, сказал он. Дверь открылась, послышались шаги, последний заключенный зашел в небольшое помещение, отгороженное книжными стеллажами от основной библиотечной комнаты. Джон повернулся, чтобы увидеть вошедшего. Перед ним, засунув руки в карманы казенных штанов, стоял высокий худой юноша. Его серая футболка была сильно вытянута - заправленная сзади в штаны, она свободно свисала у пояса. Молодой человек стоял в очень странной позе - будто сломанная струна, словно что-то внутри него не могло удерживать тело прямо. Он осмотрелся. Взгляд лишь на несколько секунд задержался на скрипке, лежащей на столе, потом скользнул по Джону, но в глазах не отразилось ровным счетом ничего, словно всем, что он видел, была лишь пустота. - Как тебя зовут? - спросил Джон. Шерлок ничего не ответил. Он подошел к скрипке и провел пальцами по струнам. Джон скривился и тяжело вздохнул. - У тебя все руки в болячках, - махнув в сторону Шерлока, сказал он. - Есть немного, - наконец-то ответил Шерлок, продолжая водить пальцами по скрипке. Джон подошел чуть ближе, чтобы рассмотреть ссадины и царапины. - А что случилось? - спросил он, потянувшись, чтобы осмотреть раны, - старая военная привычка санитара тут же осматривать пациентов. Шерлок резко одернул руку и сделал шаг назад, затравленно глядя на Джона. - Не твое дело, - процедил он. - И ты хочешь такими руками играть? - Джон нахмурился, ощущая, как сердце начало бешено колотиться от негодования. - Других рук у меня нет, - с вызовом выкрикнул Шерлок и одним легким, по-кошачьи грациозным движением схватил скрипку и смычок, а потом развел руки в стороны и, высоко задрав голову, глядя в потолок начал гортанно хохотать. Собрав остатки самообладания, Джон гаркнул охраннику: - Уведите его! Андерсон подскочил к Джону и начал быстро говорить: - Но он же музыкант, мистер Ватсон. Музыкант, слышите? Джон молчал, поджав губы, думая только о том, что скрипка не должна быть в руках у этого вздорного, невоспитанного человека. В это время Андерсон, так и не получив никакого ответа, огибая стол, направился к Шерлоку. В следующий момент Джон услышал короткий свист смычка и уже через секунду увидел кровь, хлынувшую из рассеченной щеки охранника. Шерлок продолжал истерически хохотать, иногда выкрикивая что-то нечленораздельное. Теперь он залез на стол и начал остервенело стегать смычком воздух, словно борясь с невидимым противником. Джон больше не мог выносить этого чудовищного зрелища. Андерсон лежал под столом, прижимая руку к щеке, кровь стекала по пальцам и капала на пол, туда, куда со стола разлетелись нотные листы. На ватных ногах Джон покинул библиотеку. Мимо него проносились охранники, торопившееся к месту инцидента, слышались крики и ругательства, из тюремных камер, расположенных по периметру коридора начало доноситься улюлюканье и возбужденные возгласы... И вдруг, неожиданно, посреди всей этой чудовищной какофонии Джон услышал скрипку... Она протяжно запела, издавая светлые, глубокие звуки, а воздух вокруг Джона нервно завибрировал, откликаясь на музыкальные волны - так обволакивающая музыка стала разливаться по серым тюремным коридорам. Холодный металлический пол под ногами растворился, и на его месте появилась серебристая гладь озера, освещенного светом одинокой луны. «Лебедя» Сен-Санса Джон узнал с первых аккордов. Музыка витиевато тянулась, завораживая своей проникновенной красотой, пока в определенный момент не стала звучать надрывно и громко. Прохладу и чистую поэзию композиции сменила неожиданная импровизация Шерлока. Лирика произведения зазвучала рвано, трель и рикошет сменяли друг друга, смычок извлекал из струн переливающиеся высокие ноты — скрипка вскрикивала от боли, терзаемая изнутри, ее звучание напоминало сейчас птичий крик. Джон никогда не слышал подобной интерпретации всемирно известного классического произведения и удивился тому, что такое вольное обращение с гением композитора не резало его слух, а наоборот, ласкало и проникало в самое сердце. Отрывистые звуки, достигаемые особой техникой, отделялись друг от друга короткими паузами, словно гордая белая птица роняла свои израненные перья, прощаясь с жизнью. Восхитительная по своей наполненности музыка переливалась через край, пока Шерлок, стоя на столе и извиваясь всем телом в болезненной ломке, играл. Вокруг него царила гармония звуков, полная печали. Песнь скрипки прекратилась также неожиданно, как и началась. Джон осознал, что успел спуститься на первый этаж корпуса, и теперь все крики заключенных остались где-то там, позади, а с ним прибывала сейчас музыка, волшебная, наполняющая убогое здание тюрьмы величественной красотой. *-*-* Джон не мог уснуть. Птичьей стаей вокруг него кружили мысли, не находя покоя и не уступая место долгожданному сну. Виртуозная игра заключенного поразила его до глубины души, и он осознал, что там, в душной тюремной библиотеке, перед ним стоял настоящий гений. Бездействовать, когда все естество стремится к обратному, было невыносимо. Вспомнив, что он так и не узнал имя того молодого человека, Джон встал и вышел в гостиную, где по возвращении домой оставил свой пиджак, наскоро брошенный на спинку кресла. Во внутреннем кармане лежал свернутый блокнотный лист со списком учеников. Джон включил настольную лампу и прочитал последнее имя, написанное черной шариковой ручкой - Шерлок Холмс. Он произнес его сначала про себя, а затем вслух, словно привыкая к звучанию букв, ощущая мягкое и домашнее «Шерлок» и гордое, темное «Холмс». С трудом дождавшись утра, Джон, так и не сомкнувший ночью глаз, поехал в тюрьму, чтобы переговорить с Лестрейдом о своей дальнейшей работе. - Ватсон, - начальник тюрьмы испытующе смотрел на Джона, держа на старом стационарном телефоне напряженно вытянутую руку. - Вы уверены, что эта затея не кончится полнейшим провалом? Джон выдержал озадаченный и немного растерянный взгляд Лестрейда и четко ответил: - Абсолютно уверен. Шерлок - гений, и если он примет участие в конкурсе, то, даю вам гарантию, он выиграет. - Звучит весьма складно, - поглаживая подбородок, ответил Лестрейд. - А что получу я? - Лестрейд, - Джон деловито перекинул ногу на ногу, - насколько я знаю, ваша тюрьма находится в плачевном состоянии. Государственного финансирования нет. Спонсоров, желающих вложить свои деньги - тоже. Если Шерлок выиграет конкурс, поверьте, найдутся те, кто захотят помочь вам привести это, - и Джон неопределенно махнул головой в сторону, - в порядок. Лестрейд ухмыльнулся. - А вы-то, Ватсон, для чего вам такая возня? Ведь он же ненормальный. Агрессивный. Кстати, - он снял телефонную трубку, - я хочу, чтобы вы переговорили с нашим психологом, Салли Донован, чтобы она подробнее рассказала вам о Холмсе. Так и... - он поднес трубку к уху и начал набирать короткий добавочный номер. - Какие цели преследуете вы? Джон смотрел за тем, как начальник тюрьмы прислушивался к гудкам, как выпячивал вперед подбородок, придавая себе важности, слышал, как Лестрейд обращался к психологу и просил ее пообщаться с Джоном. По прошествии этих нескольких секунд Джон, прочистив горло, ответил: - Талант не должен быть похоронен заживо. Лестрейд криво улыбнулся, а затем, откинувшись на спинку стула, завел руки за голову. - Да... - многозначительно произнес он. - Что ж, Ватсон, кто я, чтобы допрашивать вас, - на этом слове у Джона дернулся глаз и он, смущенный, приложил к нему пальцы. - Просто переговорите с психологом, я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет в том, с кем связываетесь. Все-таки не стоит забывать, что этот негодяй сотворил с бедным Андерсоном. Джон ощутил, как пульсация мышц прошла и, расправив плечи, встал со своего места, а затем, пожав руку Лестрейду, поспешил покинуть его душный кабинет. *-*-* - Ему двадцать один год, и он социопат, - сухо произнесла Салли Донован, немолодая женщина, одетая в строгий черный костюм. На ее лице не было ни грамма макияжа, а мелкие кудри были забраны в тугой пучок. - Вы же знаете, что это значит? - поинтересовалась она, чуть сдвинув очки на нос. Джон кивнул, ощущая на себе ее профессиональный, оценивающий взгляд. - Знаете, с чем связан такой характер личности? - снова спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: - С базовой неспособностью к человеческой привязанности. - Это меня не пугает, - спокойно ответил Джон. - Он же не собака, чтобы ко мне привязываться. Донован опустила голову, а потом, снова взглянув на него исподлобья, ответила с какой-то странной полуулыбкой, которая очень не понравилась Джону: - Просто не стройте иллюзий и не ждите, что он будет вам подчиняться. Шерлок Холмс не из таких. Джон не знал, что ответить, и поэтому просто протянул руку для прощального рукопожатия. Донован выгнула бровь, явно не ожидая, что на этом их беседа закончится, и слабо пожала его руку, скорее из вежливости, чем по собственной воле. - Удачи вам, мистер Ватсон, - сказала она. Потом развернулась и, не пройдя и нескольких шагов, добавила: - Да, и вот еще что... Он сирота. Я думаю, вы должны это знать. Эта фраза острым лезвием резанула слух Джона, и он смог сказать что-то в ответ только после паузы. - Спасибо, мисс Донован. - Не за что, - пожав плечами, ответила она и ушла. Джон стоял и смотрел ей вслед, слушая, как стук невысоких каблуков разносился по пустынному коридору. *-*-* Крыло «Д» представляло собой четырехэтажное здание, изрешеченное небольшими оконцами камер заключения. Карцер располагался на нулевом этаже, куда пускали только по специальному разрешению начальника тюрьмы. Джон прошел три пропускных пункта, на каждом из которых его просили поставить дату и время посещения, везде фотографировали, внося информацию в компьютерную базу данных. Он не переставая думал о том, что скажет Шерлоку, прокручивал в голове различные сценарии беседы, пытаясь предугадать ту или иную реакцию молодого человека. Общение с психологом нисколько не испугало его, не оттолкнуло от намеченного плана. Он знал великое множество талантливых музыкантов, которые в обычной жизни не отличались особой выдержкой, а, как раз наоборот, слыли чудаковатыми людьми со странностями. Джон отлично понимал, что быть талантливым непросто, а гением - значит позволить своему разуму блуждать в потаенных уголках души, извлекая именно те ее состояния, которые в последствии дадут индивиду необходимое вдохновение на создание шедевра искусства. Наконец перед Джоном открыли железную дверь, ведущую в одиночную камеру карцера. Перед тем, как уйти, охранник предупредил его о наличии кнопки вызова, на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. - Вы же, вроде, сказали, что он привязан ремнями? - удивленно переспросил Джон. - Мистер, на моем веку бывало всякое, - ответил тучный охранник, перекладывая зубочистку с одной стороны рта на другую. - Мое дело предупредить вас. Джон вошел в камеру и обернулся, наблюдая за тем, как дверь за ним со скрипом закрылась, потом услышал поворот ключа в замочной скважине и, оставшись один, глубоко вздохнул. Освещение внутри было приглушенным, под высоким потолком тускло горела желтая лампочка, освещавшая лишь небольшое пространство. Аккуратно ступая, Джон сделал два шага вперед. Тишина гулким стуком сердца билась у него в ушах, и на долю секунды ему показалось, что в камере никого нет. Повернувшись направо, он увидел пружинную койку, на которой лежал, скрючившись, Шерлок. Под ним не было ни матраса, ни одеяла, только холодные металлические пружины, слегка просевшие под весом тела. Джона пронзила тугая стрела жалости. Шерлок выглядел так, словно его выкинуло после кораблекрушения на сушу - изможденный, худой, в тонкой майке без рукавов, его руки и ноги были привязаны широкими черными ремнями к кровати, и Джон заметил, что из-под плотной ткани ремней виднеются красные натертости кожи. Грудь Шерлока тревожно поднималась и опускалась, он дышал тяжело, натужно, и спустя мгновение Джон услышал сдавленный протяжный стон, который он тут же, сам не осознавая того, сравнил со звучанием аккорда ре-минор, а воображение бегло нарисовало нотный стан с изображением скрипичного ключа и расположившимся рядом значка бемоля. Жутко было осознавать, что перед ним в совершенно унизительном для любого человека виде лежит музыкант, способный играть великую, прекрасную музыку. Ощущение чудовищной несправедливости навалилось на Джона, давя своей тяжестью, заставляя ссутулиться. Он огляделся и увидел валяющийся рядом с кроватью стул. Подняв его и придвинув ближе, он сел, стараясь не смотреть в сторону Шерлока. - Не знаю, где ты научился так играть, - начал он. - Необычная интерпретация получилась. Конечно, так вольно обращаться с классикой не следует. Но Господь даровал тебе талант. Шерлок резко дернул руками, и от этого крепления ремней заскрипели, скользя по металлической спинке кровати. Джон глянул на него и только тут заметил, что все лицо молодого человека было покрыто испариной, а искусанные губы краснели кровоподтеками. - Ты обязан сохранить этот дар. И в этом я тебе помогу, - Джон старался говорить ровно, сдерживая дрожь в голосе. - Помогу, как музыканту. И ты станешь лучшим. Я не знаю, сможешь ли ты стать лучше как человек, но как музыкант, однозначно. Я скоро снова навещу тебя, и мы обсудим нашу дальнейшую работу. Слышишь? - и Джон слегка коснулся плеча Шерлока, пытаясь привлечь его внимание. Кожа Шерлока на ощупь оказалась влажной и холодной, он дернулся в ответ на прикосновение и снова протяжно застонал. - Извини, пожалуйста, - сбивчиво прошептал Джон. Шерлок повернул к нему голову, широко раскрыв помутневшие глаза. Зрачки его были расширены, а лицо исказила гримаса боли и отчаяния. Джон ахнул, не в силах удержать рвущиеся наружу эмоции. Шерлок несколько секунд смотрел на него пристально, слегка покачиваясь, как от морской болезни, а потом поник и, закрыв глаза, отвернулся, снова погружаясь в липкие сети лекарственного омута. Джон прикрыл рукой рот, как будто хотел сдержать рвущийся крик. Подняться и уйти сейчас было не в его силах, поэтому он просто сидел около Шерлока какое-то время, смотря перед собой в одну точку, пока тревожные мысли, бушевали в его голове. *-*-* Сознание рвалось наружу, прикованное цепями к измученному телу. Шерлоку снилось, что он плывет по бушующему океану в небольшой деревянной лодке. Ветер хлестал его, а ледяные волны окатывали с ног до головы. Он держался за край лодки из последних сил, но запястья почему-то нестерпимо жгло, и он то и дело ослаблял хватку, чтобы хоть как-то снять болезненный ощущения. Где-то вдалеке послышался мягкий мужской голос. Шерлок прислушался к звукам. Ветер, до того завывающий на все лады, чуть стих. Неторопливо и гладко голос просачивался через недвижимые слои сознания, и Шерлок лениво подумал, что так начинаются галлюцинации. Океан вокруг бурлил, соленые брызги волн попадали на кожу, разъедая ее. Когда усилием воли ему удавалось выбраться из сна, он увидел грязную поверхность стены перед собой и ощутил сковывающие ремни на руках и ногах. Он начинал выгибаться, биться о кровать, пытаясь освободиться. Но сон вновь наваливался на него холодной штормовой волной, и он оказывался в лодке посреди бескрайнего океана. В очередной раз вынырнув на поверхность реальности, Шерлок увидел встревоженные глаза учителя музыки. Джон Ватсон - имя само по себе возникло перед глазами, огненными всполохами танцуя на границе сознания. Мужчина что-то говорил ему о таланте и музыке, его слова выстраивались в вереницу нот, и тогда в голове начинала звучать симфония, переливаясь гирляндой звуков. Шерлок почувствовал, как его коснулась теплая рука, и от этого кожу обдало приятным жаром. Все тело вопреки обычной реакции на подобные касания, выгнулось дугой навстречу руке, желая продлить яркое ощущение контакта. И ноты, повсюду были ноты, они стелились и кружились музыкальным вихрем, до тех пор, пока пугающая темнота снова не сжала горло своей черной лапой, а далекие звуки рокочущего шторма не начали неумолимо приближаться к Шерлоку. Он закрыл глаза и позволил сознанию погаснуть. *-*-* Дни тянулись мучительно долго. Джон каждый день звонил в тюрьму, тщетно пытаясь назначить еще одну встречу с Шерлоком, но Лейстрейд раз за разом просил подождать. Однажды, ближе к вечеру, к Джону пришел Андерсон. Левая половина его лица была забинтована. - Крепко вам досталось, - сказал Джон, когда они сели в гостиной друг напротив друга. - Он у меня еще попляшет, - почти не открывая рта, произнес Андерсон одними губами. Джон отставил чашку с чаем и внимательно посмотрел на него. - Зачем вы пришли? - спросил он. Андерсон потупил взор. - Я увлекаюсь историей музыки. Иногда принимаю участие в конкурсах. Через несколько дней, - он замешкался, - будут показывать телевизионную передачу. Вопросы-ответы, ну вы понимаете. - Андерсон говорил медленно и тихо, что очень напрягало Джона. - Посмóтрите этот эфир? Тема передачи - «Загадки Моцарта», - добавил он. - Ааа... - протянул Джон. - Моцарт. Что ж, я постараюсь. Андерсон закивал. - Спасибо. Это будет честью для меня. Ведь вы... музыкант, - с придыханием сказал он. После его ухода Джон рассеяно бродил по квартире. То и дело включая на ноутбуке различные музыкальные композиции, он пытался подобрать ту, которую Шерлок сыграет на первом этапе конкурса. Иногда он замирал у окна, вслушиваясь в скрипичную трель, и тогда перед глазами возникало воспоминание... Жаркое солнце не проникает в заброшенный сарай на краю поселка. В одиночестве они наслаждаются снизошедшим на них спокойствием. Их пальцы крепко переплетены, а воздух задерживается в груди на три счета. Джон отмеряет про себя ритм. В Его глазах можно утонуть. Ощущение настолько банальное, что Джон улыбается своим романтическим мыслям, а потом крепче прижимает Его тело к своему. Вдалеке слышатся голоса местных жителей, их речь льется рекой, затекая в пересохшие от солнца трещины на земле *-*-* Через мучительно долгую неделю, наполненную тревогами и сомнениями, состоялась вторая встреча Джона и Шерлока. Джон снова пришел в крыло «Д», но на этот раз его провели не в карцер, а в комнату для посещений. Небольшое помещение было разделено перегородкой из плотного пластика, по обе стороны которой располагался длинный белый стол с выемкой посередине для передач. Одна стена комнаты была наполовину остекленной; Джон знал, что по ту сторону было рабочее место следившего за порядком охранника. Сев за стол, он положил перед собой сложенные в замок руки. Через несколько минут в противоположной стене открылась дверь, и в комнату ввели Шерлока. Охранник провел его к стулу, убедился, что заключенный сел и, коротко глянув на Джона, вышел, оставив их вдвоем. Шерлок осмотрелся, затем сполз по стулу, так, что тело его теперь почти полностью скрывала гладкая поверхность стола, на который он с грохотом уронил свои скованные в наручники руки, и с вызовом глянул на своего собеседника. - Выглядишь намного лучше, - отметил Джон. Шерлок фыркнул. - Ты помнишь, я приходил к тебе в... карцер? Кисти рук неопределенно дрогнули - наручники брякнули по столу. - Я хочу предложить тебе заниматься уроками игры на скрипке. Ты очень талантливый молодой человек, Шерлок. Тебе нужно развивать свой талант. Если ты будешь делать то, что я скажу, то сможешь добиться очень многого, - говорил Джон, взвешивая каждое слово. Шерлок смотрел на него, поджав плотно сомкнутые губы. Его взъерошенные волосы прикрывали высокий лоб, непослушными прядями ниспадая на глаза. - Ты не офицер, а я не твой солдат, чтобы подчиняться, - его голос прозвучал низко, чуть дрогнув в конце фразы. Джон сделал вдох, чтобы ответить, но Шерлок продолжал: - Я сразу заметил травму руки, - и Шерлок кивнул в его сторону. - Ты не можешь играть как прежде. Это очевидно. Выправка твоя очень напоминает военную. Значит, что-то произошло с тобой, из-за чего ты бросил карьеру музыканта и пошел служить. Смею предположить, что это была авария. Ты не мог быть рядовым солдатом из-за травмы, скорее всего, служил в какой-нибудь медицинской части санитаром. Это было давно. Сейчас ты преподаешь. Увидев меня, решил воплотить все свои нереализованные мечты о карьере скрипача. Но я не буду твоим рабом. - Шерлок вздернул подбородок вверх, смело смотря на Джона сквозь разделяющую их прозрачную перегородку. Джон забыл, как дышать. Сердце бешено колотилось, и он судорожно пытался понять, откуда этот парень смог узнать о нем столько. Сам не понимая, зачем делает это, он глянул в сторону застекленной стены, за которой сидел охранник. Наконец, после затянувшейся паузы, в течение которой Шерлок победоносно взирал на него, Джон спросил: - Как... откуда ты все это знаешь? - Я просто вижу, - буднично ответил Шерлок. - Наблюдаю и делаю выводы. Джон выпрямился и подался вперед. Ему важно было снова начать вести в их разговоре, не позволяя Шерлоку брать верх. Что бы не говорил этот парень, какие бы выводы не сделал относительно Джона, самым главным оставался его талант. - Тем не менее, ты станешь делать то, что я буду тебе говорить? - на этот раз жестко спросил Джон. Шерлок долго смотрел на него, чуть прищурив глаза, а потом коротко кивнул. - Правило первое: беспрекословное послушание, - быстро заговорил Джон, не давая Шерлоку времени на дальнейшие выпады в его сторону. - Правило второе: твои руки. Я не позволю, чтобы ты прикасался к скрипке до тех пор, пока не приведешь их в порядок. Правило третье: следи за личной гигиеной, потому что выходить на люди в таком виде не позволительно. И правило четвертое: участие в конкурсах. Ты должен пройти все туры и выйти в финал. Глаза Шерлока широко распахнулись, он резко подался вперед, стукнув кулаком по столу. От неожиданности Джон отшатнулся, но не сдвинулся с места. - Хватит с меня конкурсов, - вдруг прокричал Шерлок. - Я еще в горшок не научился ходить, когда начал принимать участие во всех соревнованиях, которые только проходили в Лондоне. И на каждом, на каждом из них я занимал первое место, слышишь? - кричал он, почти срывая голос. - Я играл и импровизировал, до тех пор, пока мой отчим не стал вынуждать меня исполнять только Моцарта, Моцарта, Моцарта... - каждый раз произнося имя композитора, Шерлок стучал кулаком по столу. - Ему не нравилось то, как я себя веду, как играю, ему не нравилось во мне абсолютно все. С десяти лет он трахал меня, видимо, тем самым наказывая за мое непослушание. Так что, Джон, - впервые произнеся имя учителя, продолжал Шерлок. - Никаких больше конкурсов. Тебе ясно? Ослабленный, он осел, опустив голову на грудь. Джон прерывисто дышал, во все глаза глядя на Шерлока, а потом прикрыл их, собираясь с мыслями: - Тогда мы возвращаемся к первому правилу - полное послушание, - спокойно произнес он, словно и не было за секунду до это оглушающего крика. - И помни, что речь не о тебе. Ты здесь ни при чем. Я говорю о музыке. Ты меня слышишь? Шерлок выпрямился и посмотрел на Джона. Воздух, казалось, от пристального взгляда серых глаз куда-то исчез. Наступила тишина, и Джон только сглотнул, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло. А потом что-то в лице Шерлока смягчилось. Расслабилась линия лба, уголки губ едва заметно дрогнули, как показалось Джону, в слабой улыбке. - Договорились, - вяло ответил Шерлок. Джон глубоко и облегченно вздохнул. - Первый урок в понедельник. И помни… - пригрозил он, вставая из-за стола. - Руки. Приведи их в порядок. Примечания: 1. Уормвуд-Скрабс - Тюрьма Её величества (неформально: Скрабс) мужская тюрьма категории В. Расположена в районе Уормвуд-Скрабс лондонского округа Хаммерсмит и Фулхем, в внутренней части западного Лондона, Англия. Тюрьма находится под управлением тюремной службы Её величества; 2. Шарль-Ками́ль Сен-Са́нс (фр. Charles-Camille Saint-Saëns [ʃaʁl kamij sɛ̃sɑ̃s]; 9 октября 1835,Париж — 16 декабря 1921, Алжир) — французский композитор, органист, дирижёр, музыкальный критик и писатель; 3. «Лебедь» (фр. Le Cygne) — пьеса Камиля Сен-Санса из сюиты «Карнавал животных», созданной в феврале 1886 года, и хореографическая миниатюра Михаила Фокина на эту музыку, более известная под названием «Умирающий лебедь» (фр. La Mort du Cygne); 4. Трель (итал. trillare — дребезжать) — один из наиболее употребительных мелизмов; быстрое чередование двух соседних нот, отстоящих на секунду, большую или малую. Первая нота называется главной и по отношению к гармонии — гармонической, вторая — вспомогательной. Обычно вспомогательная нота стоит выше главной; 5. Рикошет или Ricochet (фр. ricochet) — разновидность штриха при игре на скрипке, основанного на естественных «подпрыгиваниях» смычка во время его движения по струне. Выглядит это так — смычок «бросается» на струну с последующим скольжением по ней. Из-за броска смычок отпрыгивает от струны, но возвращается и снова подпрыгивает, и так несколько раз. Всё это происходит быстро и естественным образом. А в это время левая рука нажимает последовательность нот. Причём подскок смычка происходит за счёт упругих свойств его трости (плюс упругость волоса и струны).