Глава 7.1
15 октября 2020 г. в 23:59
От автора: огромное спасибо за поддержку, любимые читатели)) Надеюсь, новая глава вам понравится. Предупреждения стандартные: немного мяса и ошибок)
***
Бриз сделал глупость. Он даже сам понимал, что это глупость, что так нельзя.
Он подлетел, ухватил Ламмара за одежду — в пальцах запутались пряди волос вместе с… халатом? Мантией?
И он дернул их на себя изо всех сил, пытаясь оторвать Ламмара от Лира, прервать их поцелуй.
Владыка даже не пошевелился, но с треском разорвалась одежда. И Бриз вздрогнул, немедленно выпустил ткань из рук.
Стало так тихо, казалось, он слышал, как в воздухе опускается пыль.
Ламмар отстранился от Лира, неторопливо повернулся.
У Бриза не было ни одного оправдания, вместо мыслей свистел ветер, и было страшно.
Владыка улыбался, мягко и безмятежно, так же, как когда Сфера пожирала Бриза изнутри.
— Лира нельзя целовать. Отпустите его, вы не можете… не можете его трогать.
Он был уверен, что Ламмар ударит. И что этот удар убьет, размажет как крохотное насекомое.
— Лир сильно пострадал, — поспешно сказал Бриз, отлетел на пару шагов. — Он ослаблен. Почти болен. Вы же не можете целоваться с больным. Люди никогда не целуют больных.
Он нес ерунду, и сам это понимал, и было за себя стыдно, но лучше так, чем… дело было даже не в том, что Ламмар целовал Лира, а в том, что он говорил: в том, что эти слова проникали ядом, и Лир становился монстром. Будто одно присутствие Владыки стирало, уничтожало того Лира, которого Бриз знал, которого… которого во что бы то ни стало надо было сохранить.
— Но мы ведь не люди, Бриз, — тихо, снисходительно и мягко сказал Ламмар. У него был такой красивый голос, глубокий, вкрадчивый. — Чего мне бояться?
Он касался щеки Лира ладонью, кончики когтей замерли рядом с глазом.
— Лучше… — Бриз сглотнул, поежился, потому что подумал: эти когти вырвали сердце, и оно стало осколком, -… лучше ведь не рисковать.
— Ты так заботишься обо мне, — шепнул Ламмар, улыбка стала самую капельку шире. — Как настоящий друг. Как давно у меня не было такого хорошего друга. А я боялся, что потерял тебя.
— Хватит, — резко оборвал его Лир, перехватил его руку за запястье, дернул на себя. И Ламмара мотнуло к нему. — Бриз не заботиться о тебе. Бриз заботиться о моем обещании. Я сказал, что не стану целовать другую еду. Я не стану, — он усмехнулся криво и зло. — У меня есть и другие способы питаться.
Он посмотрел на Бриза — в черных глазах было предупреждение, как молчаливый приказ: не вмешивайся.
И на мгновение этот взгляд был как электрический разряд. А потом Лир повернул голову к Ламмару.
И все. Бриз будто вовсе перестал существовать для них обоих.
— Калем, — велел Лир. — Забери моего сына и Бриза, ждите в гостиной. И займитесь пламенем. Он опять потратился.
«Пап… — нерешительно позвал Пушок, когда его подхватил Калем. — Ты же не исчезнешь? Я так долго ждал, ты не можешь сейчас исчезнуть».
Лир быстро коснулся тумана у него на холке — погладил успокаивающе кончиками когтей.
— Идите. Это ненадолго.
— Ты так уверен? — безмятежно спросил Ламмар. — Но нам некуда спешить. С поцелуями или без, никто не накормит тебя лучше меня. Мой Король Ужаса. Мой монстр. Я вырвал тебе сердце, разве это не романтично?
Бриз застыл в дверях, не мог заставить себя уйти, боялся того, что увидит, если останется.
Лир вдруг улыбнулся, так же мягко — и на мгновение показалось, что они с Ламмаром похожи, что они будто братья.
А потом Лир размахнулся свободной рукой, и вломился когтями Владыке в грудь. С омерзительным звуком хрустнули ребра, и темная кровь залила одежду.
Ламмар улыбался.
— Как грубо. Твоя игрушка порвала мою одежду, а теперь ты еще и испачкал ее.
Лир выдернул руку, в ладони было зажато сердце. Оно еще билось несколько коротких ударов. И Лир усмехался, широко и безумно.
Бриз никогда не видел его таким, даже не мог представить его таким, и к горлу подкатывала тошнота. Он одуряющего запаха крови, который пропитывал все вокруг, и от того, что происходило у него на глазах.
— Ты хотел меня накормить, — отозвался Лир, впился в сердце когтями, и Ламмар вдруг застонал сквозь улыбку, запрокинул голову, волосы закрыли белую спину золотым водопадом. — И ты накормишь. Я не буду тебя целовать. Я буду тебя жрать. И потом ты скажешь мне, как это романтично.
Дверь захлопнулась, и Бриз, задыхаясь, прислонился к ней спиной, сердце колотилось как бешеное, и только цепляясь за воздух, он мог стоять.
Перед глазами замершим кадром, отпечатавшейся картинкой застыло последнее, что Бриз успел увидеть — как Лир наклонился и впился в сердце зубами.
Крик Ламмара отразился от стен. Оборвался.
И перешел в смех.
***
Калем ухватил Бриз за руку, потянул на диван в гостиной, не выпуская Пушка из рук. Тот сидел, не шевелясь, и казался подавленным.
— Ну, ты даешь! Нельзя же так, Владыка за такое…
Он обнял Бриза, и тот застыл. Хотелось податься ближе, довериться теплу, и одновременно с тем отодвинуться, вывернуться из-под чужого прикосновения. Только Лир умел касаться так, что Бриз сразу расслаблялся, сам подавался навстречу, чувствовал себя оголодавшим. По контакту, по удовольствию, которое он дарил.
А теперь, наверное, каждый раз, как Лир станет прикасаться, Бриз будет видеть его руки в крови.
Если Лир вообще станет его касаться.
— Ты такой бледный. Сядь, сядь, я тебя согрею.
Калем усадил Бриза на диван, сам селя рядом, посадив Пушка на подушку, и в Бриза потекло пламя, ровным тонким потоком.
Оно касалось центра груди, и отогревало изнутри.
Бриз дернулся назад, но Калем не пустил:
— Погоди, потерпи. Я дам тебе еще немного, ты же потратился. Тебе нужно.
А что насчет тебя?
Калем будто услышал, мотнул головой:
— Да все нормально. Я же быстрее восстанавливаюсь, еще немного могу дать. Тебе нужнее.
Он договорил, и поток пламени иссяк, и Калем потянул Бриза — мягко, но непреклонно, уложил на себя.
Он был меньше, чем Лир, тоньше. И казался не таким жестким.
— Я не смог его накормить, — невпопад сказал Бриз. И захотелось вдруг что-нибудь сломать.
За окном ветер ударился в стекло.
— И теперь он ест Ламмара.
И от этого было так плохо. Не потому, что Лир предпочел Владыку, а потому что тот делал его кем-то, кем Лир не хотел быть.
Калем прижал его к себе ближе, погладил по волосам, Бриз напрягся снова, а потом расслабился.
— Слушай, ты же не виноват. Он сам потратился, и сильно ослаб. Ламмар… ведь поначалу не хотел его кормить сам, похоже, выбора не осталось. Он может дать пиявке больше. Это даже хорошо, тот будет реже есть тебя.
— Я хочу тебя укусить, — тихо отозвался Бриз, но не укусил, подумал, что это все-таки неправильно.
Калем будто не услышал, а может, просто не знал, что ответить и сказал только:
— Просто Ламмар очень сильный. Он же Владыка, он сильнее всех. Мы даже представить себе не можем, насколько. А чем дух сильнее, тем лучше насыщает. Это как…
Он замолчал, подбирая слова, и Бриз тихо подсказал:
— Калорийность. Я понимаю. Видел кино об этом.
— Знаешь, — после непродолжительного молчания ответил ему Калем, — иногда даже я хочу использовать на тебе кляп. Для твоей же безопасности.
Ужасно невежливо было так говорить.
— Только Лир может использовать на мне кляп, — напомнил Бриз, — И на тебе.
— А на мне-то за что?
Хотя потом он, наверное, вспомнил, как уговорил Бриза улететь из дома, и снять кольцо, и чем это все обернулось.
— Ну, ладно, и на мне. Я, правда, не знал, что все так получится.
Бриз приподнял голову, посмотрел на Пушка. Тот сидел, глядя на дверь спальни, беспокойно переминал лапами, и казалось, прислушивался.
И Бриз на самом деле не жалел о том, как все получилось.
Пушок почувствовал, что на него смотрят, посмотрел в ответ.
«Ты дал мне имя. Хорошее. Оно мне нравится».
Он подошел к Бризу ближе, тронул лапой за нос:
«Можешь быть моей мамой. Мам, я сегодня родился, мне нужен подарок».
Бриз почувствовал, как поперхнулся под ним Калем, и сам не знал, что сказать.
— Эй! — возмутился Калем. — С чего это мамой? — он перевел взгляд на Бриза и добавил. — Ему еще и дня нет, а уже такой наглый. Смотри, какое фамильное сходство.
Пушок наклонился и укусил его за руку, неторопливо и с достоинством, Калем с шумом втянул воздух.
Бриз увидел — как перетек к Пушку крохотный глоток страха.
«Он ничего. Вкусный, но его мне уже папа подарил. Дай мне какой-нибудь еще подарок».
Следа на руке Калема не осталось, но тот бесцеремонно ухватил Пушка за загривок из тумана, и Бриз немедленно потянулся вмешаться.
И так все было хуже некуда, Лир прямо в соседней комнате ел Ламмара, и не хватало еще обидеть Пушка.
— Погоди, постой… только не ешь больше никого, — он осторожно высвободил осколок из хватки Калема, прижал к себе. — И… неправильно называть меня мамой. Твоя мама скорее Лир…
Калем зашипел:
— Ты что нарочно нарываешься? А что, если он услышит? Или этот ему расскажет.
«Не расскажу, — беззаботно отозвался Пушок, с любопытством склонил голову на бок. — Это не обидно. Это просто глупость. Лир мой папа. А раз он папа, значит, ты мама. Ты же дал имя. Теперь дай и подарок».
— Но у меня ничего нет, — осторожно сказал ему Бриз. Убрал руку, потому что боялся, что Пушок укусит. Тот сделал какое-то неуловимое собачье движение, но вдруг показалось, что будто… плечами пожал:
«Найди что-нибудь. Или сделай».
Потом он замолчал на секунду, и прежде, чем Бриз успел что-то сказать, добавил:
«Пожалуйста, мам. Мам, мам, мам, мам! Дай подарок».
Калем потянулся схватить его за костяную мордочку, Бриз в последний момент успел перехватить его руку:
— Нет, погоди. Не надо его хватать. Пушок…
— Вконец оборзел! — возмутился Калем, хотя вообще-то, по мнению Бриза, ему стоило бы на себя посмотреть. — С Лиром сидел, так он подарок не просил. А тут увидел, что ты маленький и слабый, и начал дожимать.
«Я был занят, — тут же сказал Пушок. — Я качался на занавеске. Она была такая занавеска! Но ее мне папа подарит. Ты мне что-нибудь другое дай».
— Пушок, — серьезно сказал ему Бриз. Постарался говорить, как это делали люди, когда обращались к детям, — я поищу тебе подарок, но ты зови меня Бриз.
«Ладно. Я буду звать тебя Бриз, но ты все равно будешь мамой. Бриз. А что ты мне подаришь?»
У Бриза ничего не было, даже кольцо он снял, и страшно становилось от мысли, что Лир мог попросить его обратно. Разочароваться и забрать подарок.
«Ты боишься, — сказал вдруг Пушок. — Можно мне это съесть?»
Бриз вздрогнул, растерялся — мог ли он кормить Пушка? И правильно ли было давать ему свой страх? Но тот ведь все равно уже появился, Бриз уже боялся.
— Ясно. Он весь в отца, — недовольно сказал Калем.
Вообще-то мог бы и Бриза считать отцом. Лир больше подходил на роль мамы, он же породил осколок. А Бриз только немного помог.
— Ты можешь съесть немного.
Он даже договорить не успел. Пушок клацнул зубами — ощущение было, будто ветром подули на руку, и страх ослаб, отступил на мгновение.
«Мм, огненный вкуснее. Но ты тоже ничего. А что там с подарком».
Калем вздохнул, ткнул пальцем в сторону окна:
— Эй, Шок, смотри, занавеска.
Бриз был уверен, что это не сработает, но Пушок вдруг повернул голову, проследил за направлением руки, и вытянулся в струнку.
«Занавеска!»
Через мгновение, он уже раскачивался, ухватив ее зубами.
— Но на тебя он тоже похож, — сказал Калем.
Бриз знал, что он не со зла, но иногда Калем говорил такие обидные вещи. Сам, наверное, того не подозревая. Даже странно. Бриз не умел общаться — слишком редко видел других духов, чтобы научиться. А у Калема было много практики, но, кажется, она ему не очень помогла.
«Мам… То есть, Бриз, подсади меня повыше. Не могу забраться».
Калем удержал его на месте:
— Лежи, тебе надо пламя восстанавливать. Шок, он занят вообще-то.
Бриз хотел сказать, что все нормально, и не настолько он ослаб, вполне мог помочь Пушку, но не успел.
Дверь в спальню распахнулась.
Ламмар вышел, утирая окровавленные губы. На нем была только верхняя мантия, изорванная в клочья — и он не стеснялся. Залитый кровью, укрытый золотыми волосами, он был так красив, что у Бриза перехватило дыхание.
И накатило вдруг чувство… безнадежности.
Неполноценности.
Будто кто-то произнес это у него в голове: ты никогда не будешь таким.
Уверенным в своей силе и своей красоте.
Ламмар потянулся, сыто и довольно, улыбнулся одними уголками губ.
— Мы так хорошо провели время. Иди, мальчик. Посмотри сам. Какой Король Ужаса на самом деле, каким я могу его сделать.
За его спиной, все, что видел Бриз сквозь приоткрытую дверь: комната, полностью залитая красным.
— Иди, он тебя ждет.