Плачевный исход

До невозможности глупо. До безумия прекрасно. Всё началось, когда я приняла эту чёртову метку. Ненавижу этот день, ненавижу это жжение на левом запястье, ненавижу каждого пожирателя смерти. Кроме одного. Мне было страшно. Но он нашёл меня, когда мне казалось, что я совсем одна. Он видел мои слёзы, видел истерику. Наверняка Северус подумал, что я рыдаю из-за какой-нибудь ерунды, но я подняла рукав чёрной рубашки, и он замер на пару секунд. Я помню, как он обнял меня, обнял так, как не обнимал, наверное, никого. Крепко. Он поглаживал большими руками мои волосы, он пропускал локоны сквозь пальцы и успокаивающе гладил по спине. - Всё будет хорошо, я рядом, - прошептал он это так тихо, чтобы услышала только я. Была в этом моменте некая интимность. Мы простояли так ещё минут десять, пока он не отпустил меня. Сначала я разрыдалась ещё сильнее, а он просто взял меня за руку и повёл к себе. Не спрашивая, он налил огневиски в стакан и отдал мне. Я выпила протянутый напиток и вернула стакан Северусу. Я часто приходила к нему, он наливал мне всё тот же напиток и не задавал вопросов - знал, что я всё расскажу сама. Я всегда много говорила и много плакала. Не подумайте, что я веду себя так с каждым встречным, просто именно с ним я наконец-то почувствовала себя как дома. Все, кто боятся Северуса – идиоты. Он - единственный человек, что подарил мне столько любви и заботы. Как-то он предложил попрактиковаться в легилименции; он проник в моё сознание и отрыл самое страшное воспоминание. Мне пришлось заново видеть, как мой отец выстрелил из револьвера себе в голову. Я снова испытала этот детский страх. Я до сих пор не избавилась от чувства неизбежности. Мне было всего четырнадцать и тогда я ещё верила, что всё будет хорошо. Только вот отец мой выбрал очень магловский способ, чтобы справиться с проблемами. Я помню, что было много крови, я помню, как кричала, я всё помню, хотя хотела бы забыть. Я видела в глазах Северуса испуг - он понимал, что увидел то, что до него не видел никто. - Прости, я не знал, - тихо сказал он и снова обнял. Он может казаться грубым, но его объятия всегда самые мягкие. Его руки всегда самые тёплые. Его глаза всегда самые живые. И улыбается он искренне. Да, он улыбается редко, но каждая его улыбка дороже любых драгоценностей. Он знал меня лучше, чем кто-либо, он понимал меня и поддерживал. В один из вечеров мы перебрали с огневиски, хотя перебрал скорее он. Тогда Северус и рассказал мне о Лили. О своей первой огненной любви. Я первый раз увидела, как он плачет, я знала, что ему больно, но не могла даже представить насколько. В тот вечер я обняла его первая. Он выглядел, как беззащитный ребёнок, и больше всего я хотела его защитить. Я помню, как он позвал меня в Хогсмид, правда позвал ночью, когда все магазинчики были закрыты. Я понятия не имела, что мы будем делать, но согласилась. Я бы пошла с ним хоть на край света, если бы он предложил. Была полная луна, так что света было достаточно, мы пришли к какому-то замерзшему озеру. Он достал бутылку вина и наколдовал бокалы. Когда вино было разлито по ёмкостям, Северус подошёл и встал совсем рядом со мной; мы любовались видом. Он воспользовался патронусом, и его великолепная лань поскакала по заледеневшей воде, беззвучно топая копытцами. Свет от лани отражался в озере и создавал изящные узоры. Мы были вдвоём, и мне бы так хотелось, чтобы больше никого не существовало. Я помню, как пришла к его покоям среди ночи, но только вот внутри его не оказалось. Я тогда безумно испугалась, просидела под дверью несколько часов, а потом увидела его силуэт. На его лице красовались ссадины и десятки царапин, руки были содраны в кровь. Не спрашивая, что случилось, я быстро начала заживлять его раны. Делала это медленно и аккуратно, чтобы не сделать ему больно - он уже достаточно настрадался. Он поблагодарил меня и предложил остаться у него. Не подумайте, он расположился на диванчике и убедил меня лечь в его удобную постель. Было ужасно неловко, но его было не переспорить. Я не хочу забывать тот запах, когда проснулась не в слизеринских подземельях, а в его кровати. Мягкие белые простыни пахли его одеколоном. Помню, как сжимала эту белую ткань в руках и вдыхала этот прекрасный аромат, чтобы больше никогда его не-за-быть. Как-то раз он протянул мне маленький флакончик с амортенцией и спросил, чем она пахнет для меня. Я чувствовала аромат зелий, старых книг и сырость подземелий. Он же чувствовал мои духи и аромат того вина, что мы пили у озера в Хогсмиде. Я предлагала ему сбежать. Я понимаю, что это абсурдно, ведь нас в любом случае нашли бы, но я так хотела подарить нам хоть несколько дней. Несколько дней, проведённых только вдвоём. Он, конечно же, отказался; сказал, что это опасно, и такой риск того не стоит. Однажды, в одну из ночей, когда я была в его спальне, я рассказала Северусу, что люблю его больше, чем кого-либо. Рассказала обо всём, что чувствую. Но он, как самый порядочный мужчина, сказал, что девятнадцать лет разницы - это слишком много, сказал, что мне это всё не нужно. Если бы он знал, что это было единственное, о чем я мечтала... Я держала его за руку, когда всё началось, когда пожиратели смерти ворвались в Хогвартс, когда началась война. Я поцеловала его в первый раз, когда поняла, что другого шанса уже может не быть. Северус ответил на поцелуй, он длился меньше минуты, но мне было достаточно, чтобы понять, что я утонула. Тогда он сказал, что любит меня, и, хоть по его мнению это не правильно, но другого случая сказать об этом может и не быть. И он был прав, это был единственный раз, когда я слышала от него эти три прекрасных слова: «Я тебя люблю» Он попросил меня не выходить из замка, попросил меня спрятаться, а сам ушёл. Я не ослушалась его и теперь жалею. Я помню, как Поттер прибежал ко мне, увидев воспоминания Снейпа. Он посчитал важным сообщить мне, что профессора больше нет. Именно в тот момент мой мир рухнул. Я не помню, как закончилась война, помню лишь то, что не ушла с пожирателями смерти - я никогда не хотела быть одной из них. И вот, все вокруг празднуют победу, но какого же людям, которые потеряли кого-то важного? А какого людям, что потеряли весь мир? Я вспоминаю наш первый и последний поцелуй. Вспоминаю его сухие, но мягкие губы. Пытаюсь вспомнить их вкус, но не могу. Как же я виню себя в том, что поцелуй был таким коротким. Как же я виню себя в том, что не пошла за ним. *** И вот, палочка волшебницы направлена в сторону головы, а с её губ срывается короткое: «Обливиэйт» У неё больше не было сил жить так дальше, так что избавить себя от воспоминаний о нём - было самым простым решением. Он - самое прекрасное в её жизни, он - единственный, кто заставил её чувствовать так много боли. - Любовь к вам, Северус Снейп, изначально имела плачевный исход.