Любовь по умолчанию

Утром шторм продолжал свирепствовать. Он, похоже, даже усилился, потому что ощущалась небольшая качка: механизмы, обеспечивающие равновесие станции, не справлялись. То и дело слышались глухие раскаты, когда очередная огромная волна ударялась о борта. Собаки тихо поскуливали и испуганно жались к ногам. Так втроем они и поднялись на камбуз. Стани́слав уже был там. Он сидел в расслабленной позе, задрав ноги на стол, и неторопливо потягивал кофе. Это было совсем на него не похоже. Обычно он пил стоя, обжигаясь и переступая с ноги на ногу, словно готов был сорваться с места в любую секунду. — Доброе утро, — поздоровался Мэтт, насыпая собакам еды. Он взял из шкафчика свою кружку и направился к кофемашине. — Не торопись, — хмыкнул Стани́слав. — Я сейчас твою порцию допиваю, так что включи на повтор. Я еще от одной чашечки не откажусь. — По какому поводу такие гулянья? — поинтересовался Мэтт, отставляя кружку и оборачиваясь. — По поводу шторма, — лениво протянул Стани́слав, и, потягиваясь, закинул руки за голову. — По технике безопасности на плантацию спускаться сейчас нельзя, так что у меня незапланированный выходной. — Чем займешься? — Ну-у-у… — Стани́слав прищурил один глаз и задумчиво посмотрел в потолок, а Мэтту вдруг захотелось притиснуть его к любой поверхности и зацеловать до головокружения, и боли в губах… — Я бы предложил тебе сразиться в «Миссия Альдебаран: прорыв», но с тобой не интересно. У тебя по определению реакции на порядок выше моих. Ты меня сделаешь на раз. Мэтт неловко хмыкнул. Он хотел рассмеяться, но в горле словно застрял комок. Он кашлянул и пробормотал: — Можешь включить мне эмулятор замедления… — Нет, это все равно нечестно, — отмахнулся Стани́слав. — Как насчет кино? — Кино? — удивился Мэтт. — Да, кино, — Стани́слав поднял брови и пояснил, как маленькому: — Сесть на диван и посмотреть какой-нибудь фильм. Ты что любишь? — Э-э-э… — растерялся Мэтт. — Ты меня приглашаешь? — А еще говорят, искусственные очень умные… — ухмыльнулся Стани́слав. — Да, тупица, я тебя приглашаю. Я два года смотрел кино в одиночестве, для разнообразия хочу сделать это в компании. Так какие фильмы ты предпочитаешь? — Ну, я не знаток, — все еще растерянно пробормотал Мэтт. — Смотрю все подряд. — Значит, выбирать буду я, но ты уж тогда не жалуйся и не вздумай заснуть! — строго сдвинув брови, предупредил Стани́слав и встал. — Есть! — в шутку козырнул Мэтт и рассмеялся. — Вольно, рядовой, — рассмеялся в ответ Стани́слав. — Попкорн будем делать? — Может, обойдемся пивом и чипсами? — Пиво с утра? Извращенец! — ужаснулся Стани́слав и тут же добавил: — Бери упаковку, не мелочись. Запасшись всем необходимым, они пошли в общую каюту, переоборудованную Стани́славом в кинозал. Удивительно тихие сегодня собаки поплелись следом. Там они вознамерились было взобраться на диван, но Мэтт шикнул на них, и они покорно улеглись на ковре. А на диване расположились парни. За о́кнами бушевал шторм, волны ударяли в стекла, будто хотели проникнуть внутрь. Стани́слав опустил жалюзи, погружая каюту в полутьму. В сумраке, на мягком диване, на расстоянии не больше фута, Мэтт чувствовал его близость остро, как никогда. И смотреть кино — это последнее, что ему сейчас хотелось. Он представил себе, как ладонь Стани́слава ложится ему на колено и начинает неторопливое путешествие вверх, как, наконец, ребро ладони упирается в ширинку, пальцы пробегают по шву джинсов, и яйца поджимаются от этих почти невесомых прикосновений. А потом Стани́слав притягивает его к себе и целует глубоко, взасос, не переставая ласкать через джинсы… От этих мыслей Мэтта бросило в пот. Он осторожно отодвинулся чуть дальше и положил ногу на ногу. Хотя в каюте и было темно, Стани́слав уже включил фильм, и Мэтту не хотелось, чтобы он случайно что-нибудь заметил. — Даже не 3D? — удивился Мэтт, взглянув на экран. — Имей уважение, это киноклассика, две тысячи девятый, «Шерлок Холмс» Гая Ричи! — Молчу-молчу, — скороговоркой прошептал Мэтт, но уже через минуту не выдержал: — А ты был в Лондоне? — Был. Когда учился в Берлине, ездил с друзьями на выходные несколько раз, — пробурчал Стани́слав. — И там до сих пор так же мрачно? — Нет. Там очень красиво. Слушай, действие происходит в конце девятнадцатого века, даже при Гае Ричи там уже не было таких жутких улиц, это все компьютерные эффекты, — ответил Стани́слав, не отрывая взгляд от экрана. — Понятно, — кивнул Мэтт и замолчал, но его опять не хватило надолго. — Какие у них шляпы дурацкие, офигеть. — Тогда было модно. — Слушай, эта Ирэн Адлер какая-то страшненькая, что Холмс в ней нашел? — Надо думать, твоя Дженнифер редкая красотка! Ты вообще можешь заткнуться? Вот, пожуй и посиди минутку молча! Стани́слав набрал полную горсть чипсов и со смехом затолкал их Мэтту в рот. Мэтт шутливо отбивался, но ощущение горячей, соленой от чипсов ладони на своих губах будоражило и возбуждало. Шалея от собственной смелости, и от всей души надеясь, что Стани́слав ничего не поймет, Мэтт схватил его за запястье и широко лизнул ладонь. — Вкуснятина, — заявил он. — Фу! — Стани́слав потряс облизанной рукой, но почему-то не спешил вытереть ее ни об салфетку, ни о штанину. — Ты хуже, чем твои собаки! — А теперь запить. — Ну, ты и наглец, — заржал Стани́слав и ткнул ему банку с пивом. Мэтт сделал несколько глотков и снова открыл рот. — Еще! — Видишь? — Стани́слав продемонстрировал ему зажатую в пальцах пластинку картошки. — Это последняя, больше тебе не положено, обжора. — Жлоб, — парировал Мэтт. Он быстро нагнулся и губами схватил чипсину вместе с кончиками пальцев Стани́слава. И снова ему показалось, что Стани́слав не торопится отдернуть руку и не испытывает того отвращения, которое пытается продемонстрировать. Собаки философски наблюдали за их возней; умные животные чувствовали, когда не стоит вмешиваться. В конце концов, парням все же удалось сосредоточиться на кино. Мэтта даже захватил сюжет, но чем до́льше он смотрел, тем крепче в нем росло убеждение, что растрепанный сыщик с грустными глазами увлечен вовсе не знаменитой мошенницей Ирэн, а своим товарищем, доктором Ватсоном. Иначе, почему он так старательно сопротивляется помолвке друга? Помимо воли Мэтт ощутил некое внутреннее родство с этим Холмсом. Экранный Ватсон, блондин с сексуальной улыбкой, как и реальный Стани́слав, совершенно не хотел замечать щенячьи взгляды, которые бросал на него приятель. Мэтт скосил глаза. Стани́слав увлеченно смотрел на экран, раскинув руки по спинке дивана. Стараясь выглядеть непринужденно, Мэтт сполз по сиденью, чтобы его голова легла затылком на руку Стани́слава. Тот никак не отреагировал. Это, наверное, было хорошим знаком. Мэтт не знал… После фильма они вернулись на камбуз, чтобы приготовить обед. Оказалось, что дурачиться и прикалываться, устраивать шуточные драки, кидаться друг в друга овощами гораздо легче и приятнее, чем сохранять дистанцию. Похоже, Стани́слав и сам был не против таких взаимоотношений, по крайней мере, он не выглядел холодным и замкнутым, как обычно. Он веселился, улыбался, отпускал шутки и смеялся над ними громче, чем Мэтт. Такой Стани́слав рвал Мэтту сердце: невозможно близкий и совершенно недоступный. * * * — Чувак, ты серьезно? Диван? — подняв брови и открыв от удивления рот, Стани́слав повернулся к Мэтту. Тот смущенно пожал плечами: — Ну да… Они стояли на складе и разглядывали содержимое контейнера, прибывшего вчера. — Ты мог взять что угодно, а захотел старый диван? — Это не просто старый диван, это диван, который всегда, ВСЕГДА стоял в моей комнате. Ты даже не представляешь, как я скучал без него этот месяц! Мэтт ласково, как животное, погладил спинку, затянутую упаковочной пленкой. Стани́слав недоверчиво хмыкнул. — И не смейся! — обиделся Мэтт. — Он почти, что член семьи. У меня с ним столько всего связано… — Эй, старик, ну не обижайся, — Стани́слав положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. — Я понимаю. У меня у самого была раньше такая вещь. Только не диван, а подушка. Я ее всюду с собой возил: когда учился, и после, когда по работе мотался в командировки, пока она не порвалась. И то я отнес ее в ремонт. Там на меня как на сумасшедшего посмотрели, но я настоял, и они сделали моей подушке новый чехол. Конечно, это было уже не то, но после ремонта я с ней еще года три таскался. А потом в Чикагском аэропорту мой багаж потеряли. Один чемодан нашли, а тот, где подушка была, так и пропал. Вот и всё… На минуту повисло молчание. Оно не было напряженным, просто каждый задумался о чем-то своем. — Его же надо со склада как-то в твою каюту перетащить, — произнес Стани́слав, нарушая тишину. — Думаешь, не осилим? — поинтересовался Мэтт, обходя диван по кругу. — Не, ну-у-у… мы два здоровых мужика, должны осилить, — заявил Стани́слав, впрочем, безо всякой уверенности в голосе. Мэтт покосился на него, потом на диван, а потом не выдержал и заржал. — Да что я такое сказал? — присоединился к его смеху Стани́слав. — Сейчас запихнем его в грузовой лифт, а там уже как-нибудь… Как и следовало ожидать, грузовой лифт оказался слишком узок для дивана. Повозившись, парням удалось кое-как, подняв один конец, наискосок втиснуть упрямую мебель в кабину. Стани́слав быстро проскользнул в закуток под днищем дивана, нажал кнопку и радостно объявил ошарашенному Мэтту: — Места больше нет. Ты по трапу. Что стоишь? Бегом, бегом, бегом! — Сволочь! — восхитился его наглостью Мэтт и кинулся к лестнице. С выгрузкой дивана из лифта тоже пришлось постараться. Узкий коридор не давал простора для маневров. Диван застревал то одним, то другим концом, не хотел разворачиваться, грозил упасть и придавить кого-нибудь из парней. Но, в конце концов, они его «победили». — Как подумаю, что его еще в каюту надо заволочь, мне становится плохо, — простонал Мэтт. — Пять минут отдыха. И, как сидел на подлокотнике, так и рухнул на диван спиной вперед. — Я уже умер, — Стани́слав плюхнулся со своего подлокотника. Мэтт повернул голову. Лицо Стани́слава было совсем рядом. Он мог видеть четкий профиль, ровную бровь, волосок к волоску, длинные, изогнутые ресницы… Вот уж кого легко было принять за искусственного, настолько правильной была его внешность. Ощущению ненатуральности не мешали даже веснушки, упрямо проступавшие сквозь загар. В горле привычно стал комок. Мэтт прикрыл глаза, заставляя спазм отпустить. — Может, твой диван в коридоре постоит? — жалобно протянул Стани́слав. — Еще чего! — фыркнул Мэтт. — Девочка устала? Он поднял руку и вытер пот со лба Стани́слава. Каждый раз, касаясь его, будто бы невзначай, он замирал от ужаса и восторга, и надеялся, что Стани́слав не догадается, как много значат для него эти «нечаянные» прикосновения. — Сам ты девчонка! — возмутился Стани́слав и легонько дернул Мэтта за волосы. — Тебе по статусу вообще уставать не положено, а ты лежишь здесь, как дохлая рыба! — Что-о-о-о? Обзываешься?! — завопил Мэтт. — Этого я тебе никогда не прощу! Изловчившись, он кувыркнулся, призвав на помощь все свои акробатические навыки, и оседлал Стани́слава. Началась потасовка с громкими воинственными криками и безудержным ржанием. Собаки, которым диван не давал ни возможности увидеть, что творится, ни принять участие в свалке, добавляли шума своим оглушительным лаем. — Ох, всё, всё, заканчивай! У твоих зверюг скоро истерика случится, — проговорил Стани́слав, задыхаясь от смеха. — Тогда скажи, что сдаешься! — потребовал Мэтт, делая вид, что готов продолжить щекотку. — Сдаюсь, полностью капитулирую! — Стани́слав дернул ладонями, демонстрируя, что сдается. — То-то же, — довольным голосом пробурчал Мэтт, и устало рухнул рядом с ним. На самом деле, он нисколько не утомился. Мэтт без особых усилий смог бы самостоятельно доставить диван в каюту, но ведь тогда он лишил бы себя времени, проведенного со Стани́славом. Поэтому он загнал поглубже угрызения совести и притворился уставшим. Несколько минут они валялись молча, не двигаясь. Мэтт ощущал тепло, идущее от тела Стани́слава, и думал, что мог бы лежать так вечно. И все же им пришлось подняться и снова толкать неповоротливую мебель. Спустя примерно час диван стоял в каюте Мэтта, а парни снова плюхнулись на него, отдыхая от трудов. — Это какой-то неправильный диван, — пожаловался Стани́слав, запрокидывая голову, чтобы видеть Мэтта. — Если на него упал, то подниматься уже не хочется. — Ты неправильно формулируешь, — вяло возразил Мэтт. — С точки зрения дивана, он — идеальный. — Может, ты и прав, но не могу же я всю жизнь пролежать у тебя в каюте… — Отчего же? Лежи, я не против, — сказал Мэтт, подумав, что это было бы просто чудесно, и торопливо добавил, чтобы его слова не прозвучали слишком серьезно: — Диван тоже «за». Но неловкость все равно возникла. Стани́слав вскочил и засобирался к себе. Мэтт не рискнул его задерживать. — До завтра, — пробормотал Стани́слав, на секунду замявшись у порога. — Забавный сегодня вышел день. — Ага, — кивнул Мэтт. — Надо будет как-нибудь повторить… Стани́слав ушел, а Мэтт остался сидеть, поглаживая рукой велюровую обивку дивана в том месте, где она еще хранила тепло затылка Стани́слава. Сейчас, наедине с собой, он мог воскресить в памяти все эти мимолетные касания, соприкосновения, толчки, захваты, вроде бы шуточные объятия, которыми так богат был сегодняшний день, и снова насладиться каждым из них. Мэтт вспоминал, как возникали ямочки на щеках, когда Стани́слав улыбался, как теплели его глаза, как заразительно он хохотал, запрокидывая голову, когда забывал, что надо сдерживаться… Его отвлек зуммер. Система сигнализировала, что Стани́слав вышел в вирт. Мэтт перебрался к компьютеру. Стани́слав был в том самом чате. Несколько минут Мэтт колебался. Сегодня на его долю выпало столько реальных ощущений, что их надолго хватит подпитывать фантазии во время дрочки. Он мог бы пойти сейчас в ванную и представить себе бурный, страстный секс… А мог рискнуть и получить этот секс, если не в реальности, то хотя бы в вирте. Конечно, вполне могло оказаться, что Стани́слав больше не захочет видеть Эма, а Мэтту почему-то претило подкатывать к нему в новой личине. Но ведь могло и получиться… Мэтт активировал порт.