Для тебя хоть тысячу раз подряд

- Я в них кошкой кинул! Улыбка широко расцветает на губах Игоря и искрится в ирисковых глазах таким теплым чувством, что Серега удержаться не может, улыбается в ответ, размазывая слезы по щекам грязными ладонями. Катамаранов гримасничает, головой трясет как сумасшедший, спрыгивает со ступенек и бросается с криком в крапиву. Жилин не замечает, как собственная улыбка превращается в заливистый хохот, прыгает следом, позабыв о разбитой коленке, наскакивает на Игоря и визжит, получив удар кустиком крапивы. Катамаранов держит стебелек голыми руками, бледные плечи быстро набухают красными волдырями, а в глазах все сильнее разгорается огонь. - Игорек, ссссука! Жилин орет, наскакивает, шлепает ладонями по голым плечам Катамаранова, смеется и валит на землю, нависает сверху, уперев худые руки Игорю в грудь. - Ты их правда крапивой отхлестал? Игорь кивает, смеется, тычет тонкими пальцами Сережке под ребра, пытается вырваться. - Они на тебя всей толпой накинулись, - говорит быстро, глотая окончания, полный восторга и гордости. – А я им показал как моего Серегу обижать. Я в них собаку бросил! И кирпич! - И кошку! Серега смеется, наполняясь чистым детским восторгом, напрочь забывая про разбитое колено, не касается больше расцарапанного носа и совсем перестает волноваться, насколько сильно ему попадет от матери за то, что опять с этим бешеным игрался. Им по десять лет и все наполнено чудом. *** - Катамаранова не видели? В ответ качают головой или пожимают плечами, и Жилин кривит губы, растерянно чешет затылок, сдвигая фуражку на глаза. - Бедаааа. Поправляет фуражку, перебирает в уме все места, в которых еще не искал и понимает, что бывал везде уже раза два, а то и три. Катамаранов как сквозь землю провалился. Садится в машину, задумывается, уперев ладони в баранку, хмурится от мысли, что концентрация скипидара в крови Игоря наконец-то достигла фатального значения и лежит его бешеный сейчас где-то совсем мертвый, присыпанный палыми листьями и омытый осенним дождем. Мысль совершенно невкусная, колет в сердце тупой булавкой, ухает в самое нутро холодным липким камнем. Не было еще такого, чтобы он Игоря своего так долго искал. Хотя всегда знал, где найти, но так никогда не находил по-настоящему. *** Им по восемнадцать и чудес в жизни заметно поубавилось, зато проблем свалилось сполна. Серега торопится, крутит педали велосипеда, обливаясь потом. Ночь медленно наполнялась вязкой духотой и статическим электричеством, где-то вдали полыхали зарницы. Впереди мелькнул огонек сигареты, ветер донес запах дыма и водки. - Серега, ты? - Нет, скипидарный, белочка я, за тобой пришла. Катамаранов мычит матерное в ответ, зарываясь подбородком в воротник спортивной куртки, бросает окурком и попадает Жилину в штанину. Серега обижается нелитературно, бросает велосипед в кусты и садится рядом. - Отправка когда? Голос у Игоря звучит странно и глухо, словно из-под воды. Серега кривится, не с этого он хотел начать разговор, планировал подобраться к теме постепенно, на пятой или шестой стопке. - Завтра. Игорь хмурится, Серега знает это наверняка. Духота валится невыносимым, плотным покрывалом. Он вздрагивает от грохота грома над головой, чувствует первые холодные капли. Ежится. Вздрагивает снова, когда Игорь накидывает ему на плечи свою куртку. - Заболеешь еще. Тяжело будет в поезде катить в… Куда там тебя отправляют? Серега пожимает плечами, плотнее кутаясь в катамарановскую спортивку, и ощущает его запах, совсем близко. Ему вдруг становится страшно тоскливо. - Ну, ты там за мамкой моей присмотри, ладно? За Катюхой тоже, чтобы она не крутила там с кем-нибудь… - А она уже крутит… - Чегоооо? Игорь паскудно ржет и едва успевает увернуться от Сережиного кулака. - Ты вообще дурной, совсем головой едешь. Катамаранов щерит зубы в улыбке, в черных глазах разгорается огонь, гораздо ярче и опаснее чем когда-либо. Жилин заметил его в глубине Игоревых глаз еще в раннем детстве, не понимал, почему так пугался, и только сейчас начинал осознавать, что всегда в нем было это опасное и разрушительное, ширилось с возрастом и крепчало. Опасное сочетание острого чувства справедливости и безбашенности. Такой мог стены головой прошибать и людей из ружья расстреливать. Серега ухмыляется, отмахивается от этой мысли, глядит на Игоря темными глазами с такой густой линией ресниц, что они кажутся накрашенными. - Писать мне будешь? Потрудишься немного? - Знаешь же, для тебя хоть тысячу раз подряд. Они говорят долго, вспоминают, смеются, щедро приправляя разговор водкой и сигаретами. В какой-то момент дождь начинает накрапывать сильнее, и Серега поднимает куртку, пытаясь укрыть и Игоря тоже. Идти по домам никто даже не задумывается. - Два года торчать тут… Добавить «торчать без тебя» смелости не хватает, но Серега все равно слышит это в интонации, чувствует остро и ощущает во взгляде. Вспоминает то, о чем оба, не договариваясь, решили не вспоминать. Пьяные ночи и пробуждения по утрам в одной постели. Суетливые движения под одним одеялом, темная макушка на соседней подушке… Он поворачивается к Игорю, смотрит на низко опущенную голову. Опускает руки, откидывая куртку в сторону, пододвигается ближе и аккуратно касается губами черной влажной макушки. Игорь головы не поднимает, застывает напряженно и даже будто дышать перестает. Внутри у Сереги что-то испуганно сжимается, ой натворил проблем, ой натворил, давит желание вскочить на велосипед и исчезнуть из этого города минимум года на два. Армия вдруг перестает пугать совершенно. Сердце пропускает пару ударов, и Игорь наконец-то расслабляется, выдыхает, голову поворачивает медленно и смотрит, смотрит, смотрит. Пламя в глазах знакомое, разрушительное, но почему-то странным теплом отзывается у Сереги в груди. Катамаранов тянется медленно, касается холодными губами, толкается языком в стиснутые зубы, замирает. Ждет ответа с плотно зажмуренными глазами. Серега отвечает. Кусает нижнюю губу легонько, несмело, но ощущает уже этот странный детский восторг, в который Катамаранов часто его приводил. Тянет руку, касается горячего плеча и чувствует сильную жилистую руку на своей шее. Игорь торопливо скользит пальцами, гладит, убирает прилипшую прядку со лба движением слишком нежным и мягким, притягивая к себе ближе. - Ты это… Уверен? - Лучше молчи, ничего не говори… Они тяжело валятся на траву, как в детстве, Жилин сверху, уперся ладонями Игорю в грудь, и смотрит в глаза цвета горячего ириса, в лунном свете совсем черные и такие бешеные. Он стаскивает с Игоря майку, ведет ладонью по бледной коже, склоняется и губами прижимается к горячей шее, пальцами зарывается в волосы и смеется, потому что сейчас все гораздо приятнее, чем в любой раз с Катюхой. Потому что приятной дрожью пробирает с головы до ног, потому что больше всего хочется прижаться всем телом, каждым сантиметром кожи, попробовать на вкус, услышать биение сердца, прижавшись ухом к горячей груди. Потому что сводит с ума запах, изгиб спины, линии ключиц и прилипшие ко лбу влажные пряди. Потому что от рваных вздохов сладким ухает где-то глубоко внутри, пульсирует огнем внизу живота. Сдерживаться он больше не может, спускает штаны до колен, стаскивает с Игоря тоже, прижимается, чувствует, как тело под ним отвечает вполне ясно и конкретно. Вглядывается в пламенную черноту глаз, ждет ответа. Игорь кивает, улыбается нервно и решительно. - Для тебя хоть тысячу раз подряд. *** На проводы Игорь не приходит. Не приходит встречать. Не отвечает на звонки и не отзывается. Жилин понять не может, ищет причину и кажется, будто находит. Находит в глазах цвета ириса родное и осмысленное, но потом все обрывается и сгорает в огне. *** Он ищет Серегу всю свою жизнь. Ищет на дне бутылки, ищет в холодном мраке леса, ищет в смерти, на дне болота и в собственном безумии. Ищет, прекрасно зная, где его найти. Ищет, хотя больше всего на свете хочет потеряться сам. *** - Это ж я, глупенький. Игорек, не узнаешь что ли? Катамаранов смотрит широко раскрытыми глазами, но ощущает в голове только белый шум от барабанящих по каске капель дождя. - Серега где? Серегу видел? Жилин губы поджимает, сил в себе не находит ответить хоть что-то, только хватает за плечо и осторожно толкает вперед. - Пойдем, бешеный мой.