Святые грешники

Если бы Рахаб чуть больше общался с другими рыцарями, он бы убедился, что Разиэль прав — среди них было не так уж мало действительно хороших людей, которые помогали не только тем, на кого напали вампиры, но и выполняли работу городской стражи. Но лучше было видно, разумеется, других — тех, кто использовал своё служебное положение. Как и говорил Турэл, одной паршивой овцы было достаточно, чтобы начать опасаться всех. Если даже человек встретил бы девять добропорядочных рыцарей и пострадал от десятого, скорее всего у него не сложилось бы о рыцарях хорошего мнения. Увы, но орден не мог позволить себе принимать лишь праведников. С одной стороны, их учение говорило о том, что каждый заслуживает возможности на искупление, а с другой — иначе их просто было бы слишком мало, чтобы противостоять вампирам. Суды над самими рыцарями проходили, но обычно это были не публичные мероприятия, что также вызвало критику со стороны Зефона, который считал, что парочка показательных казней сэрафанцев помогла бы поднять дисциплину в их рядах, и показать обычным людям, что им далеко не всё сходит с рук. Нельзя было делать вид, что они безгрешны. Это не вело ни к чему, кроме недоверия к ним тех, кто видел ложь. Оставалось одно — придумать, как сделать так, чтобы Зефона начали слушать не только его товарищи по команде. Их жизнь в Виллендорфе отличалась от двух походов до этого. Теперь молодые рыцари сполна поняли, что такое вялотекущая борьба с вампирами, логово которых не получается обнаружить. Они несколько раз сталкивались с кровопийцами во время ночных обходов, но всякий раз бои заканчивались только лишь ранеными с обеих сторон, и ни разу — убитыми. Местные вампиры были осторожнее, чем на юге, они умели как-то маскировать свои логовища. Рыцари патрулировали окрестности, искали их, но без толку. Вампиры нападали на окрестные селения, и вот на этом их иногда удавалось подловить — ближе к концу лета рыцарям всё же удалось убить парочку в пещере на восточном берегу Озера Спокойствия. Из обители приходили тревожные вести. Та группа, с которой сражались команды Разиэля и Марота, оказалась уничтожена не полностью, и они продолжали мстить, нанося стремительные удары вдоль всего западного побережья Длинной. Рахаб всерьёз опасался, что вампиры дойдут до дельты реки, где жила его семья, но не бежать же туда в одиночку, надеясь защитить близких. Скорее он бы сам попал в когти вампиров, чем помог. К концу лета ему пришло письмо, в котором родители сообщали, что его младшая сестра вышла замуж, а старший брат скоро станет отцом. Письмо из дома вызвало у молодого рыцаря очень смешанные чувства — какой-то неясной горечи и тоски. Он не думал, что ещё скучал по прежней жизни, по семье и родителям. Но было как-то грустно осознавать, что он не побывал на свадьбе сестры, с которой они в детстве были довольно близки, и, возможно, никогда не увидит племянников. Быть может, лучше было и вовсе не получать этих писем. Ведь теперь жизнь Рахаба принадлежала ордену. Навсегда. Молодой человек никогда не слышал, чтобы ветераны Сэрафана уходили со службы и вели жизнь обычных людей. Да и какую жизнь они могли бы вести? Уходить служить в гарнизоны или наниматься охранять торговые караваны? Какой смысл? Именно после этого письма Рахаб наконец осознал, что сам себя отсёк от обычной жизни. Навсегда. А потому он не стал писать семье ответ, пусть, возможно, они его и ждали. Он просто сжёг письмо в очаге. Он понимал, что, не получив ответа, семья скорее всего сочтёт его погибшим. Но, может, так будет лучше? Их сердца отболят, а горечь от его предполагаемой смерти смоется за радостью от рождения нового члена семьи. Кто-то уходит из этого мира, кто-то — приходит. Наверное, так будет лучше. Семье лучше смириться с тем, что его больше нет. А иначе они будут постоянно ждать нового письма, каждый раз бояться, что оно не придёт. Да, он помнил, что другие рыцари поддерживали связь со своими родными даже после того, как уходили в орден, и следующие несколько дней думал, не стоит ли всё-таки написать ответ. Может, однажды его всё-таки занесёт в родные края по долгу службы. Так что же, даже не навестить семью и не узнать, как у них дела? Но, может, и правда не надо? Разумеется, Разиэль заметил, что с ним что-то не так. И четыре дня спустя, когда остальные уже разошлись спать, а Рахаб ещё сидел на кухне с кружкой травяного отвара, командир сел рядом с ним. — Рахи, что произошло? — спросил он. — На тебе лица нет в последнее время, ты мало ешь. Неужели дело снова в наших сослуживцах или практиках? — Нет, — ответил Рахаб. — Ничего такого. Я… просто получил письмо от родных. — У них что-то случилось? — У них всё хорошо, — Рахаб вздохнул. — Младшая вышла замуж. У старшего беременна жена. Но просто… меня там нет. И не будет. Я… скучаю по дому. И думаю, стоит ли мне писать им ответ. Или просто сразу… оборвать связь. Не отвечать ничего и забыть о них. Быть может, лучше, чтобы и они обо мне забыли… побыстрее. — Ты — третий ребёнок и второй сын в семье, так? — спросил Разиэль. — Да. Уже не наследник и не дочь, которую можно было бы выдать замуж с пользой для семьи. А, поскольку не наследник, то за меня никто так просто бы не вышел. Я… не представлял для семьи особенной ценности с этой точки зрения. — Это что… нормально для твоей семьи — так относиться к детям? — Как — так? Имеешь в виду, что родители меня не любили? Любили, — ответил Рахаб. — Но пойми правильно… Положение торговцев всегда куда более шаткое, чем можно подумать. Нет ни титула, ни земли, которая тебя прокормит. Одна неудачная сделка может погубить всё, что наживалось годами непосильным трудом. Это жизнь, полная постоянных сделок не только тогда, когда дело касается покупки и продажи товара. У меня были книги, хорошее образование. Но за это приходилось платить. Причём платить не мне, а моим родственникам. А я ничего не могу предложить им взамен из-за своей позиции второго сына. Разве что выбиться в люди и завести полезные знакомства, но ты уже достаточно хорошо меня знаешь — я не такой человек. Я могу торговаться, но я не могу приспосабливаться к обществу. Сейчас я, возможно, мог бы помогать им деньгами, но смысл? — Разве деньги не нужны постоянно? — спросил Разиэль. — Особенно торговцам. — Всё не так просто, — сказал Рахаб. — Небольшие суммы ничего не изменят. А больших, пусть нам и хорошо платят, у меня нет. Они любят меня, но всё же с чисто практической точки зрения я для них бесполезен. И, возможно, будет правильнее и лучше, если они просто… забудут обо мне. Побыстрее. Разиэль нахмурился. — У меня самого, конечно, тяжёлые отношения с семьёй… но в том, что ты говоришь, мне видится что-то очень неправильное. — Возможно. Но не всё в этом мире правильно, ты сам несколько раз говорил об этом. — Рахаб обхватил кружку обеими руками и посмотрел на бледно-коричневый отвар. — Знаешь… порой мне всерьёз казалось, что само моё рождение — ошибка. — Рахи… — Что? — лучник поднял на Разиэля глаза. — Сам подумай: я не могу найти себе места в этом мире. Я не могу нормально помочь своей семье… — Разве же ты не нашёл себе место? Среди нас? — спросил командир. — Да, я понимаю, что тебе тяжело смириться с некоторыми вещами, что происходят в ордене. И мне тоже. Но ты уже нам очень помогаешь. И это только твой первый год здесь. Я уверен, что у тебя впереди — блестящая карьера и множество спасённых жизней. Разве же оно не стоит того? — Прости, — Рахаб снова опустил глаза. — Я не хотел напрягать тебя этим. — Рахи… ты не напрягаешь, — уверил его Разиэль. Он хотел коснуться руки Рахаба, но они сидели на противоположных концах стола, и тянуться было слишком далеко. — Нам всем порой нужна поддержка и понимание. Если ты так тоскуешь по своим близким… то, возможно, ты и прав. Может, стоит прекратить общение, чтобы не мучить себя. Или, если хочешь, я могу читать твои письма и отвечать на них и хранить их для тебя на тот случай, если ты передумаешь. Если я правильно помню, у нас с тобой довольно похожий почерк. Думаю, я смог бы скопировать твой достаточно точно. — Разиэль, это слишком… — Не настолько, как ты думаешь, — ответил Разиэль. — Турэл около года читал мои письма от родителей. Это называется взаимовыручка. Рахи… если я могу помочь тебе — я хочу помочь. Рахаб глубоко вздохнул. — Наверное, я зря сжёг письмо… — Возможно. Слушай, давай вот как? Дай мне образец своего почерка и расскажи, куда и на чьё имя отправить письмо. Я отвечу, что ты жив, здоров, всё хорошо, и так далее. Как ты на это смотришь? — Мне нужно подумать об этом, — сказал Рахаб. — Конечно. День или два всё равно ничего не изменят. В конечном итоге Рахаб всё же решился и написал ответное письмо сам. Быть может, его родные и будут переживать, что он может погибнуть, но ведь они обрадуются, когда получат подтверждение, что это не так. А что касалось предложения Разиэля… Рахаб просто не мог подпустить командира к себе настолько близко. Он словно опасался, что в письмах от родственников рано или поздно всплывёт нечто постыдное, порочащее его. А чем ближе становились отношения командира и стрелка, тем сильнее Рахаб боялся каким-то образом разочаровать Разиэля, предстать перед ним в неподобающем виде. Это особенно чувствовалось во время всё же случавшихся у них уроков по плаванию, во время которых Рахабу казалось, что от его смущения вода в озере скоро закипит. Зефону как-то удавалось делать обстановку чуть более свободной, иначе Рахаб бы точно нашёл какой-то предлог, почему занятия нужно прекратить. Неожиданно для себя именно в ордене Рахаб осознал, что совершенно не умеет дружить. У него были довольно неплохие отношения с Зефоном, но это была исключительно заслуга рыжего, который, казалось, мог найти общий язык абсолютно с кем угодно, если бы захотел. В присутствии других людей Рахаб просто терялся и вообще не знал, как и о чём ему говорить. Общение с товарищами на бытовые темы шло в целом неплохо, но, едва эти самые темы заканчивались, он впадал в ступор. Доума и Разиэль часто обсуждали женщин, к ним периодически подключался Турэл и даже Мелкайя, а порой и Зефон отпускал одно-два замечания. Рахабу же по этому поводу сказать было нечего, и он чувствовал себя очень неловко. Через какое-то время стало понятно, что он, судя по всему, единственный не был с женщиной вообще, что вызвало немалое удивление у его товарищей. Впрочем, Турэл только хмыкнул и сказал, что это ещё успеется, поскольку он сам в возрасте Рахаба ещё тоже был девственником. Теоретически о том, что нужно делать с женщиной в спальне, Рахаб знал — ему попадались соответствующие книги, но особого энтузиазма тема не вызвала. Рахаб относился к женщинам как к прекрасным созданиям, которыми можно любоваться, но не трогать. А уж трогать их так казалось и вовсе совершенно… неподобающим. В том числе поэтому, когда родители заговаривали о том, что ему пора бы думать о женитьбе, Рахаб сразу пугался — с супругой нужно будет спать… Рахаб никогда особенно не задумывался о том, насколько его в принципе привлекают женщины, и, возможно, он просто читал слишком много книг там, где лучше было бы начинать с практического опыта. Потому что в числе прочего, читая про различные тонкости и позы, он просто боялся… не справиться. К его огромному счастью, товарищи по отряду больше просто не заговаривали с ним на эту тему, но и не высмеивали, как это как-то раз случилось с одним из его друзей детства. Эпизод был особенно обидным, учитывая, что это был парень, отец которого когда-то научил Рахаба стрелять из лука. Как-то раз он решил похвастаться своими любовными похождениями и спросил, как с этим дела у Рахаба. Узнав, что совершенно никак, молодой герой-любовник сперва только покровительственно хмыкнул, а потом предложил, раз уж такое дело, показать, как это — взрослая любовь. При условии, что Рахаб исполнит роль девушки. Тот отказался и сбежал, хотя в свои тринадцать толком не понял, что имелось в виду. Когда пару лет спустя его настигло осознание, это стало ещё одним поводом не возобновлять общение со старыми приятелями. Никогда. Как ни странно, но именно разговоры о женщинах среди товарищей по оружию, что Рахаб слышал краем уха, снова заставили его задуматься, что, может, и правда в этом есть что-то такое, что стоит того. И надо бы попробовать… Но он совершенно не представлял, как себя вести с женщинами, как им понравиться. Он, конечно, читал много литературы, в том числе и романтического толка, но прекрасно понимал, что описанные там переживания совершенно не применимы в реальной жизни. Все книги, что ему попадались, живописали либо возвышенную духовную любовь, либо рассказывали о чисто технических аспектах любви плотской. Ни одной книги, по которой можно было бы понять, как весь процесс сближения с мужчины с женщиной происходит от начала до конца в реальной жизни, Рахаб так и не нашёл. Да и не думал, что ему это понадобится — он считал, что ему, как и брату, невесту подберут родители, а там оно уж как-то само получится. Спрашивать совета у товарищей Рахаб не хотел тоже. Но потом вспомнил, как Турэл говорил, что нет никакой трагедии в том, чтобы в его возрасте ещё не познать женской любви. Когда случится, тогда случится. И нечего об этом переживать. Всё лето и начало осени они так и провели в Виллендорфе. Как объяснил Разиэль, их отряд держали там не в последнюю очередь в качестве резерва, чтобы они могли в случае чего в кратчайшие сроки добраться до Авернуса или границы Термогентского леса, где жил один из самых старых и опасных вампиров — Ворадор. Только Янос Аудрон, первый из вампиров, был могущественнее и опаснее него. Несмотря на то, что вампиры боялись воды, Ворадор избрал своим логовищем болота в Термогентском лесу. Зимой, когда они промерзали, там ещё можно было как-то передвигаться, а летом эти топи были для рыцарей абсолютно непроходимы. Рахаб слышал о них очень обрывочные сведения. Поговаривали, что в болотах сокрыто немало древних строений, а сама топь образовалась из-за какого-то вампирского проклятья — кровопийцы таким образом уничтожили ранее бывший на этом месте процветающий город. В официальных исторических хрониках ничего подобного, впрочем, описано не было, а все, кто описывал Термогентский лес, сходились лишь во мнении, что это — опасное гиблое место, откуда обычные путники живыми не возвращаются. Если крупные нападения вампиров в последние годы и происходили, то они обычно приходили именно из Термогентского леса, хотя подобное случалось всё реже и реже: Сэрафан постепенно выигрывал затяжную войну. Уже шли разговоры о том, чтобы рыцарям самим устраивать рейды на территорию леса, но пока что они оставались лишь разговорами. К зиме отряду Разиэля всё же пришёл приказ возвращаться в крепость, чему Рахаб был только рад — он уже соскучился по местной библиотеке и возможности наконец-то спать ночью, а не днём. Ему порой казалось, что с таким режимом он вот-вот сам превратится в вампира. С их почти исключительно ночным образом жизни он почти не загорел за лето, что было странно даже при том, что у Рахаба от природы была бледная кожа, не характерная для уроженца южных областей. Эту черту он унаследовал от матери-северянки, и на родине в детстве часто получал солнечные ожоги, из-за чего его даже порой дразнили вампирёнышем. Но в этом году он и вовсе был к концу лета почти таким же бледным, как в его начале. Рахаба даже не слишком смутило то, что им предстояло вернуться в общую казарму, где всё ещё было много храпящих рыцарей. Смутила такая перспектива, внезапно, Зефона, который попросил старших товарищей больше заниматься им — он хотел наконец получить новый ранг, что скорее всего позволило бы наконец продвинуться по службе всей команде. Это привело к тому, что Разиэлю пришлось отстать с усиленными тренировками от Рахаба, и лучник получил возможность торчать в библиотеке вечерами напролёт. Правда, это приводило к тому, что к ночи у него жутко уставали глаза, но обычно к нему к тому времени приходил Разиэль и предлагал почитать ему вслух. Рахаб охотно соглашался, хотя иногда терял нить повествования, заслушавшись выразительным мягким голосом. Ему казалось, что совершенно не важно, что именно Разиэль бы читал, хоть описание массовых казней — это всё равно было бы прекрасно. В один из таких спокойных вечеров, когда командир и лучник читали масштабную поэму о битве за Авернус, что длилась много лет, в библиотеку вбежал Зефон в радостным воплем: — Разиэль! Я это сделал! — Боже… Зеф, не кричи так, мы же в библиотеке, — заметил командир и отложил книгу на круглый столик перед собой. — Что случилось? Что именно ты сделал? — Получил новый ранг! Я — наставник! — Ого! — сказал Разиэль, невольно тоже подняв голос. — Значит… я наконец могу подавать рапорт о переводе нашей группы в разряд элитных. И это в первый же год службы… мало кому такое удаётся. — Ну-у… кому-то удалось после первого же похода, — хмыкнул Зефон, выразительно посмотрев на Рахаба. — Мне просто повезло, — ответил лучник. — Если бы мне тоже пришлось проходить через дуэли, как тебе, я бы, наверное, на годы застрял в ранге рядового рыцаря. Поздравляю, Зефон. — Думаю, это стоит отметить, — усмехнулся Разиэль. — Зефон, тебе придётся проставиться. — Что сделать? — не понял Рахаб. — Оплатить остальным выпивку в честь нового ранга. Угостить нас, — пояснил Разиэль. — Это одна из негласных орденских традиций. К слову… когда ты получил новый ранг, мы это так и не отметили, так что проставляться вдвоём будете. Ну да оно и к лучшему — не так ударит по вашим карманам. А то Турэл и Доума могут выдуть по бочке каждый, мне кажется. Да и… что греха таить, я и сам порой люблю хорошенько выпить. И Мелкайя… — И все, кроме, собственно, нас, — фыркнул Зефон. — Я ведь правильно понимаю, что Рахаб тоже почти не пьющий? — Правильно, — кивнул Рахаб. — Мне наливали по праздникам, но совсем немного. А… ты тоже? — Я пьянею очень быстро и засыпаю, — ответил Зефон. — Так что я раньше не пил много просто ради собственной безопасности. — Эх, молодёжь, — хмыкнул Разиэль. — Ну, вливать в вас вино силой никто не будет, но несколько тостов вам всё же придётся поднять. — Переживём как-нибудь, — хмыкнул рыжий рыцарь. — Надеюсь… — Хорошо. Тогда я договорюсь о том, чтобы нам дали общий отгул в ближайшее время, и будем отмечать, — довольно улыбнулся Разиэль. Спустя пару дней командир пришёл на вечернюю тренировку сияющий, как новенькая золотая монета. — Господа! — возвестил он. — У меня прекрасные новости! Мало того, что Зефон получил новый ранг — вся наша команда переведена в разряд элитных групп! По этому поводу, во-первых, Мелкайя тоже повышен в звании, с чем я его и поздравляю. — Ну наконец-то… — пробормотал лекарь. — Во-вторых, тренировка сейчас отменяется, потому что мы собираем свои вещи и переезжаем в другое крыло крепости, в собственную отдельную комнату. В-третьих… да, завтра у нас отгул! И мы идём отмечать! — О-о… — Доума широко улыбнулся. — И правда — есть что отметить! Они прошли в казарму и стали собирать свои вещи. Рахаб точно не собирался скучать по этому месту — не так уж долго он тут и спал, в конце концов. Да и было бы, по чему там скучать, в самом деле… Их новая комната (казармой это было уже не назвать) располагалась в соседнем крыле, подальше от библиотеки и столовой, зато два украшенных витражами окна выходили на озеро. В целом, помещение выглядело так же аскетично, как и все другие спальни в крепости — тут не было ничего лишнего, даже ковра, только лишь койки и прикроватные тумбочки. Но зато коек было всего шесть, и это были их личные койки! Разиэль сказал, что это большая удача — помещение нашлось точно под размер их отряда. Была некоторая вероятность, что, если бы комната не нашлась сразу, им бы пришлось ещё некоторое время делить помещение с другими рыцарями. Разиэль бросил сумку с вещами у кровать у окна в углу. Рахаб разместил свою по соседству — перспектива спать у окна ему нравилась больше, чем у двери. Последняя кровать в этом ряду досталась Турэлу. — Мог бы и по соседству со мной спать, — заметил Разиэль. — С чего бы это? — А как мне теперь обсуждать с тобой по ночам страшные тайны старшего командования? — Ничего, переживёшь как-нибудь, — хмыкнул Турэл. — Хоть спать мешать не будешь, высокоактивный ты наш… командир. — А то я прямо еженощно к тебе приставал, да? — Ну, спать своими беседами о высоком мешал пару раз. — Ой, да ладно тебе… — Можешь пообсуждать со мной, если совсем не в моготу будет, — предложил Доума, сев на кровать рядом с Разиэлевой. — Так, значит, всё? У нас отбой на сегодня? — Отбой и баня, — кивнул Разиэль. — Надо же идти в город приличными и чистыми. Отдако после бани у них ещё было некоторое время для того, чтобы позаниматься своими делами, и Рахаб уговорил Разиэля посидеть с ним в библиотеке. Поэму об Авернусе они читали только вместе, и лучнику было уже очень интересно, чем же всё закончится. Конечно, из исторической хроники он знал, что орден в конце концов победит, но было же интересно, кто выживет, а кто погибнет. Что было необычно для подобного эпоса, автор вплёл туда ещё и любовную линию, хотя её историчность вызывала вопросы. Например, возюбленная одного из героев томилась в заточении вампиров. Рахаб с Разиэлем не хотели засиживаться в библиотеке, хоть завтра у них и был отгул, но они дошли до части, в которой подробнее раскрывалась судьба девушки — вампир обратил её в одну из подобных себе после того, как она призналась, что её возлюбленный состоит в ордене. Теперь всё шло к одному итогу — к тому, что рыцарю, по всем законам жанра, предстоит лично совершить тяжёлый выбор и убить новообращённую. Но сразу после сцены с обращением автор переключился на описание происходящего в ставке сэрафанцев, и стало ясно, что судьбоносная встреча состоится ещё страниц через пять, вряд ли раньше. К сожалению, книгу пришлось отложить — кажется, они уже давно остались в библиотеке только вдвоём, все нормальные люди давно разошлись по спальням. Да и им пора было идти в свою новую комнату, пока отбой не наступил официально. Колокола они не слышали, но, возможно, просто не заметили за чтением. Они вышли из библиотеки, и Разиэль тревожно огляделся, гадая, пропустили они отбой или всё-таки нет. А то доказывай потом перед командованием, что они с Рахабом просто книжкой в библиотеке зачитались, а не занимались чем-то непотребным по углам… Хотя дежурная чародейка-библиотекарь ничего им не сказала, значит, наверное, было ещё не так поздно… — Я вот всё думаю, — сказал тихо Рахаб, которого, похоже, вообще не смущало, что они близки к нарушению дисциплины, — а если бы кого-то из моих родственников обратили? Это же ужас! Или кого-то из вас… Страшно даже думать. Мне кажется, у меня не поднялась бы рука… Хотя нас и учат, но… поверить, что там и правда уже ничего не осталось от близкого тебе человека… Помнить, что нужно убить ради спасения… — Это сложно, — сказал Разиэль тихо. — И ты прав, многие не справляются. Это сгубило некоторое количество рыцарей. Думаю, именно поэтому нам и нельзя официально иметь семью. Чтобы не было слабого места. Я помню, рыцаря однажды судили за то, что он не смог убить свою сестру, что привело к многочисленным жертвам. Зефон был прав, когда говорил, что вампиры очень часто пытаются пользоваться нашей человечностью. Вот почему многие, кто сражается с ними из года в год, сами постепенно черствеют и превращаются в чудовищ. Потому что по-другому… больно. Иногда доходит до того, что рыцари правда начинают видеть вампиропоклонников там, где их нет. Я не знаю, что можно сделать с этим. И можно ли тут вообще что-то сделать. — Я так рад, что среди нас нет никого, кто был бы так сильно… ранен душевно, — сказал Рахаб. — Мне было бы даже страшно служить с такими людьми. И вряд ли я смог бы стать для них своим. — Это точно… — Разиэль нахмурился. И тут по коридорам прокатилось эхо колокольного звона. — Так, давай прибавим шагу… Надеюсь, это был первый звонок. Вообще, обычно команды из таких фанатиков отправляют на север или на границу Термогентского леса, туда, где подобная жестокость правда нужна. — Значит, однажды мы будем работать с ними? — Скорее всего. Но это вряд ли будет так скоро. Они едва не потерялись, но всё же дошли до своей новой комнаты буквально за несколько секунд до последнего звонка, после которого по крепости разрешалось ходить только дежурным, в роли которых обычно выступали командиры отрядов и их заместители. Поскольку у Разиэля и его команды был отгул, то, ясное дело, этой ночью и он, и Турэл могли спокойно поспать. У самого Разиэля ближайшее ночное дежурство было через две ночи. Ожидаемо, они пришли последними, когда все остальные уже устроились в своих кроватях. Разиэль сразу стал переодеваться, и Рахаб зажёг свечу и принялся расчёсываться — он знал, что иначе за ночь ещё чуть влажные после бани волосы спутаются так, что наутро он будет испытывать жгучее желание побриться налысо. В лунных лучах узор в витражах был не таким пёстрым, и пятна света на стене едва отличались оттенком. Рахаб осматривал комнату, не в силах перестать думать о том, смог бы он убить своих товарищей, если бы кто-то из них превратился в вампира. Мелкаю — наверное… Не потому, что Рахаб относился к нему хуже всех, а потому, что знал, насколько набожным был лекарь. Турэла… Ну, тут бы кто кого убил ещё. Доуму, Зефона… Но самое страшное — смог бы он убить Разиэля? Даже если предположить, что в том бы осталась последняя искорка человечности, и он попросил бы об этом сам. От этой мысли Рахабу стало очень жутко. Он отложил расчёску, но всё никак не мог заставить себя переодеться и наконец забраться под одеяло. Представить себе Разиэля, с чёрными губами и желтыми глазами, пьющим чью-то кровь. Бессердечно забирающим чужие жизни. Это, наверное, был самый страшный кошмар, который Рахаб только мог вообразить. Он обеспокоенно обернулся к командиру и обнаружил, что Разиэль внимательно смотрит на него. На какой-то миг в бледном лунном свете Рахабу почудилось, что глаза командира и правда изменили цвет, и он вздрогнул. Но это было лишь наваждение. В конце концов, губы Разиэля всё ещё сохраняли вполне человеческий цвет. — Ты в порядке? — спросил Разиэль шёпотом. Рахаб отвёл глаза и всё-таки начал переодеваться. — Да всё поэма эта, — ответил он так же тихо. — Теперь никак не могу перестать думать — что, если бы ты… — Рахи… Лучник закончил переодеваться и снова сел на кровати, не глядя на Разиэля. Послышался шорох, а потом командир сел рядом с ним и осторожно обнял его за плечи. — Не стоило нам это сейчас читать, — вздохнул Разиэль. — Я не подведу тебя таким образом. Не заставлю терзаться. Веришь? — Верю, — покорно согласился Рахаб, касаясь ладони Разиэля своей. В его объятиях было очень тепло и спокойно, словно и правда ничего плохого просто не могло произойти. Если бы они только могли лечь спасть так же, обнимаясь… Рахаб был уверен, что тогда его бы не беспокоили тревожные мысли и кошмары. — Обещаю, я не позволю превратить меня в вампира, — сказал Разиэль. — Такого не будет. — Вы… сладкая парочка, — послышалось шипение Турэла из угла, — я понимаю, что вы всё никак наговориться не можете, но имейте же совесть, а? Спать уже пора. — Прости… — пробормотал Рахаб. — А ты не ревнуй, — сказал Разиэль своему помощнику и обнял Рахаба чуть крепче. — Не мечтай даже. — Жаль. А так хотелось. Спокойной всем ночи. Рахи, завтра у нас вообще праздник. И всё хорошо. Постарайся думать об этом. — Постараюсь. Спасибо… Напоследок прижав юношу к себе совсем плотно, Разиэль ткнулся носом ему в висок, после чего всё-таки лёг в свою постель. Турэл завозился и отвернулся к стене, но даже в этом движении Рахабу чудилась раздражённость. Он сам тоже наконец залез под одеяло и, замотавшись в него, попытался заснуть. Он словно всё ещё чувствовал прикосновения рук Разиэля на своих плечах, тепло его тела рядом со своим, обещающее защиту от всех бед и опасностей этого мира. И то, как Разиэль привлёк его совсем близко к себе напоследок… Рахабу хотелось бы повторить это. Но, к счастью, он уснул раньше, чем смог всерьёз осознать это желание. Лучник подскочил на своей кровати незадолго до рассвета. Товарищи мирно спали. Рахаб осмотрел комнату, заполненную совсем бледным предутренним светом. Его сердце неистово билось, и он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Ему всё-таки приснился кошмар. Всё начиналось очень хорошо: во сне Разиэль сначала читал ему, они что-то обсуждали в библиотеке. Потом спинка кресла куда-то исчезла, оно превратилось в диван, и Разиэль сел с Рахабом рядом, снова обнимая его со спины. И пообещал, что они всегда будут рядом. А потом… Потом Рахаб почувствовал укус в шею. И теперь он даже не мог сказать, что было сильнее — страх или… желание, чтобы такой сон стал реальностью. Молодой человек тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Приснится же такое! Он ещё и обрадовался, что Разиэль может превратить его в вампира! Хорош рыцарь… Завернувшись в одеяло, Рахаб попытался уснуть снова. Но получилось у него лишь после того, как взошло солнце, которое словно помогло отогнать призрак явившегося ему недостойного видения. Этой ночью, впрочем, просыпался не он один. До этого похожим образом подскочил Разиэль. Ему приснилось, как он убивает Рахаба-вампира. И несколько секунд он просто сидел и смотрел на спящего рядом юношу, убеждаясь, что тот и правда живой.