КНИГА II Часть шестая
— Нужно срочно выбраться отсюда, — сказала Куань Лу, повернув голову к небесному стражу, насколько позволяла веревка. Их привязали к опорному столбу в шатре с фуражом, видно, не нашлось другого места. Охрана сидела снаружи под навесом, у нее были бандитские лица и чуткий слух. — Зачем? — равнодушно отозвался небесный страж. — Мы не можем покинуть это место, пока Его Величество здесь. — Я об этом и говорю: надо выбраться и незримо для Смертных проверить, как там Его Величество. — Если наше отсутствие заметят, будет намного хуже. — Боишься? — бросила Куань Лу. Небесный страж не ответил. С тяжким вздохом он прислонил голову к столбу и какое-то время сидел молча. — Тогда я пойду одна, — решила Куань Лу, размыкая веревку ручной печатью. — Повелительница Полуночи немного знает о царстве Смертных, не так ли? — тихо сказал страж. — И не представляет, что подумают об Его Величестве воины этой армии, если его спутники исчезнут. — Они не смогут опознать в нас небожителей, — обернулась Куань Лу. — Дядюшка Дань Чжу наложил на всех нас лисьи чары. Мы выглядим как Смертные, которым ничто не мешает бежать при первой возможности. Его Величеству ничто не грозит. — Верно, — усмехнулся страж. — В нас никто не опознает небожителей, но нас примут за демонов. Только они исчезают из-под охраны, не перерезав веревок. Его Величество, которого тут сочли простым даосом, окажется отступником, что якшается с нечистью. По закону ему следует отрезать голову, а тело сжечь. Куань Лу опешила. — Как такое может быть? — свела она брови. — Только так и бывает в царстве Смертных, — отозвался страж. — Этот недостойный небожитель служил в ополчении. Там ходило много слухов про демонов, и если кого-то подозревали — убивали без разбирательств. А когда выяснялось, что убитый не при чем, никто не сожалел. Куань Лу потопталась на месте — ее снедала тревога, а слова стража казались нарочитой помехой. — Но если нам повезет, — продолжил страж, — и никто не вспомнит о демонах, побег любого из нас расценят как признание вины. Он будет значить, что сбежавший отправился за помощью либо вернулся во вражеское войско с полученной информацией. Потому что и в самом деле шпион. Всех, кто пришел с ним, в этом случае следует убить. Куань Лу резко села на землю. — Я не собираюсь сбегать, — напомнила она. — Я просто хочу проверить! Если с Его Величеством случится что-то дурное — я не прощу себя. — Дева не доверяет генералу Ши? — спросил небесный страж. — Разве это не Повелитель Пламени?.. — Да, и я ему не верю! — нагнула голову Куань Лу. — Он… Каждый раз он… — Я его узнал, — запрокинул голову страж. — Это он тот самый мастер, что играл на гучжэне и привел Его Величество в чайный дом. — Да, — сузила глаза Куань Лу. — Привел владыку Небес в бордель, и кто знает, на что еще он способен!.. — Мне показалось, он очень сердечно относится к Его Величеству, — осторожно заметил страж. — Лучше бы он был равнодушен! — сжала кулаки Куань Лу. — Его сердечность не сдержана и груба! А Его Величество совершенно беззащитен! Там даже нет второго ложа для сна!.. И я опасаюсь, что… я уже видела однажды, как… Небесный страж затих. Его богатая смертная биография точно подсказала, что именно дева имеет в виду. По ее прерывистому дыханию он понял, что Куань Лу сдерживает слезы. — Этот небожитель не может утешить Госпожу Полуночи, — наконец, произнес он. — Однако сейчас лишь Повелитель Пламени гарантирует Его Величеству защиту. Небесная природа Его Величества так же сможет уберечь его от нежелательных воздействий. Нам не стоит волноваться. Куань Лу поджала губы и ничего не сказала. Она не желала и не имела права кого-то разубеждать, а тем более предаваться горьким воспоминаниям. Юный неопытный небожитель видел небесные нравы в радужном свете. К тому же его отношение к Императору не вынесло бы некоторых откровений. Молодой небесный страж тоже ничего не говорил. Ему было очевидно, что и на земле, и на Небе не стоит вмешиваться в чужие связи. Особенно если те возникли еще до его рождения на свет. Тут и там забота часто скрывает ревнивый контроль, ярость — глубокую привязанность, а равнодушие — разбитые надежды. Даже о женщинах судить было трудно. Что уж говорить, если вопрос касается сердца полководца.СЕРДЦЕ ПОЛКОВОДЦА
Оставшись в одиночестве, генерал Ши опустил до земли полог палатки и связал матерчатые створки, которые обычно свободно раздвигались, пропуская гонцов и подчиненных. Потом пошевелил угли на стальной решетке. Они сильно остыли, подернулись белым налетом. Это значило, ночью палатка промерзнет насквозь. Но Ши Фэнсюэ было жарко. Даже нервная дрожь, что проходила по его хребту, не давала иллюзии прохлады. Генерал Ши стащил доспех, в котором не было никакой надобности, и сел на край лежанки. Лежанка была хотя и генеральская, но походная, то есть весьма скромной ширины. Неподвижный даос лежал ничком, повернутая в профиль голова могла бы принадлежать мертвому, если бы не пульс. Его тело, прежде наполненное жизненной силой, казалось пустым, даже знакомый запах почти не ощущался. Худая левая рука свешивалась с края лежанки, и Ши Фэнсюэ вернул ее на покрывало. Знакомые четки из голубого жемчуга перекатились по запястью. Сейчас генерал Ши видел, насколько этот жемчуг крупнее и темнее того, что он когда-то взял с колен даоса: его армия была укомплектована и снаряжена именно на этот случайный дар. Но жемчуг четок был воистину бесценен. Странно, что такую дорогую вещь оставили на пленнике. Это могло произойти лишь в том случае, если статус преступника в глазах правителя Бэйцзина был высок, и его содержали отдельно от остальных. На это же намекали косвенные детали. За свою жизнь генерал Ши видел много ран и побоев, в том числе приведших к смерти. Но он ни разу не видел, чтобы кожа подвергнутого наказанию человека, которого к тому же выкрали из темницы, была настолько чистой. То есть кожа, не тронутая плетью. Там, где рубцы были редкими — на плечах и в верхней части рук, и даже в пространстве между набрякшими полосами — она была лишена всякой грязи. Ни кровавых подтеков, ни въевшейся тюремной пыли, ни засохшей сукровицы, ни сального налета — естественной защиты тела в скудных условиях. Раны тоже были чистыми, без признаков нагноения. Ши Фэнсюэ сделал вывод, что преступника обмыли и, возможно, обработали раны. Недаром «ученики» утверждали, что лекарь не поможет: наверняка, врач уже все осмотрел и не справился. Вряд ли это могло быть организовано во время побега из столицы, в условиях погони. Значит, все произошло на месте, в императорской тюрьме. Такое отношение вызывало уважение к сострадательным палачам, зато весьма запутывало вопрос: какой смысл в наказании, если так печешься о человеке? Может быть, даос все же не был преступником, которого допрашивали? Тогда кем он был?.. Втерся в доверие к Наследнику Престола в качестве астролога или наперсника, чтобы уничтожить того с близкого расстояния, как змея, пригретая на груди?.. История знает немало подобных примеров… В этом случае убивать предателя (или героя, как посмотреть) можно долго, подлечивая и начиная заново… Или Ши Фэнсюэ просто не все видит?.. …Страшная догадка на миг заставила Ши Фэнсюэ похолодеть. С чего он взял, что изуродованная спина — единственное повреждение? Услужливая память мгновенно подбросила картины жизни с отцом, детские страхи, основанные на разговорах старших. «Тебе выжгут глаза и сломают пальцы. И вынут коленные суставы, чтобы ты не сбежал». Поспешно и без всякого почтения генерал Ши сбросил с ног даоса его придворную обувь (явно не по сезону!) и начал проверять стопы, икры, колени, сочленения бедер — все места, которые могли быть сломаны или вывихнуты. Каждая кость, как и ожидалось, легко прощупывалась даже сквозь ткань, но Ши Фэнсюэ не понимал, кажется ли ему, что все в порядке и кости естественно подвижны, или же они давно выбиты. Сигналы, получаемые его руками, не поддавались толкованию, пальцы свободно ощущали малейшую неровность суставов, входили в выемки и пустоты остова, дыхание перехватывало, и перед глазами встала мутная пелена. Отвратительно мазал по рукам тяжелый, влажный подол, до колен намоченный талым снегом. Генерал Ши встал, плеснул себе дешевого вина и залпом выпил. Никто не осудит его, если он оставит свое занятие и все же позовет армейского лекаря. Или съест тарелку сычуаньской лапши с двойной порцией красного перца — и прольет над даосом немного острых, сытых слез. Решив, что именно так и сделает — генерал Ши стащил с даоса штаны. Непонятно, отчего абсолютно противоположное решение заставило его руки ожить, а совесть замолчать. С первого взгляда все было в норме. Светлая кожа без синяков и ссадин, красивые икры подростка, которые Фэн-эр помнил с детства. Правда, тогда он рассмотрел только их — на зеленой траве — и долгое время лелеял свое воспоминание как нечто радостное, тайное, не запятнанное ничьим вмешательством. Теперь Ши Фэнсюэ ощутил себя работником мертвецкой, что рассматривает труп. Это было дрянное чувство, лишенное тайны и радости, несущее лишь тоску. Однако долг есть долг, чем дольше живешь — тем меньше в жизни очарования. В конечном итоге, он просто должен перевернуть тело. Следовало убедиться, что паника напрасна. Где-то тут — приподняв и развернув пленника, Ши Фэнсюэ почувствовал неладное. Сквозь бытовую реальность военной палатки словно бы проступила другая, как бывает при сильном утомлении. Как будто разум споткнулся, и сон застелил открытые глаза. На краткий, но очень яркий миг даос протянул к Ши Фэнсюэ руки, отклонив голову, словно в приступе смущения или невоздержанности. Его долгая шея изогнулась, волосы каскадом рассыпались по простыне. Это была мольба или силой добытое разрешение — и Ши Фэнсюэ в помрачении впился в эту долгую шею, зарылся пальцами в волосы на затылке, не в силах сдержать свой — или чужой — стон. Но яркий миг прошел, даос со скрученными волосами бесчувственно лежал перед генералом Ши, а сам генерал даже не успел вынуть из-под него ладони. Лишь легкое чувство тошноты говорило, что дешевое вино — плохой выбор, особенно в большом количестве. Генерал Ши выдернул руки, словно их обожгло, и наклонился к лицу даоса — нет ли там признаков бодрствования. Конечно, нет. Знакомое лицо с провалами теней под нижней челюстью покрывали следы сажи, словно его вымазали специально. Так что, строго говоря, трудно было понять, насколько даос изменился с годами. Неумелая маскировка, а это точно была она, выглядела оскорбительно. Ши Фэнсюэ вытер сажу рукавом, для чего рукав пришлось оторвать. Хорошо, что в каждой палатке есть питьевая вода. Очищенное влажное лицо выглядело строгим и утомленным, словно бы вовсе лишенным возраста. Все время перед глазами Ши Фэнсюэ вспыхивали огненные мушки, он был смешон сам себе — что необычного в простой человеческой помощи?.. Измочаленная одежда даоса расползалась под пальцами. Пояса на нем не было, длинное одеяние держалось на двух завязках, как и предписывает седая старина, весьма почитаемая духовными школами. Это очень облегчало осмотр. Колени даоса украшала пара синяков, в остальном новых повреждений не нашлось. Только на плечах и ключицах пересекались свежие рубцы. На самом деле Ши Фэнсюэ никогда не видел тело этого даоса целиком. В детстве он, как щенок, привлеченный запахом, смутно тыкался носом в интересный объект. С тех пор все фрагменты, соединенные позже воображением, слились в размытую, обобщенную картину. Теперь занавес был раздвинут, и взгляд генерала Ши намертво приклеился к открытому животу. Из его основания, расходясь между выпирающими гребнями подвздошных костей, вплоть до середины ребер поднимались морозные узоры, словно косматые лучи или плети хвоща — розовые и желтоватые, где-то почти белые, где-то с отливом в синеву из-за близости вен. Шрамы были плоскими, ушедшими под кожу, но в них все еще чувствовался изначальный объем. Без всяких сомнений это был удар молнии, но отчего он попал в столь странное место, где у последователей Дао расположено неприкосновенное золотое ядро — оставалось загадкой. Еще большей загадкой было направление шрамов снизу вверх. Словно молния ударила из-под земли. Или словно даос, как и предписано тайными наставлениями школы Маошань, летал над облаками, попав в грозу. «Кара небес», — прошептал знакомый термин Ши Фэнсюэ. Наощупь ветви молнии были шероховатыми, как будто к коже прилип мельчайший песок. Теплая прибрежная волна окатила пальцы. И в тот же миг Ши Фэнсюэ понял, что нависает над даосом в древнем, безыскусном, лишенным разночтений действии, мало того — они соединены; глубокое и частое дыхание поднимает реберную клеть, лопатки даоса бьются в скрещенные руки Ши Фэнсюэ, а сами руки едут вперед по простыне. Гладкие икры подростка обнимают его за основание спины, расходятся в попытках остановить скольжение, создать упор, плоский живот, покрытый молниями, напрягается — и Ши Фэнсюэ с нажимом проваливается в свои темные, ликующие небеса. Резким рывком тела проезжают вперед, и даос в немом крике хватается руками за кроватный полог — алый, прозрачный, густой — чтобы найти хоть одну точку опоры. Его глаза закрыты, брови сведены, спина отошла от поверхности кровати — он касается ее только затылком, и руки Ши Фэнсюэ стискивают его плечи, подтягивают хрупкое тело к себе. Алый полог срывается с крепежа и медленно, как кровавое облако, падает на даоса. Сердце Ши Фэнсюэ, бешеное, благодарное, темное, полное ярости и обид, ослепленное и нетерпеливое — сердце Ши Фэнсюэ стучит у него в горле, и он не может ждать ни мига, не может оторвать рук, вцепившихся в чужие дрожащие плечи. Он весь — как горный оползень, как камнепад, как лава из вулкана, он сминает алую кисею и покрытую ей плоть, и почти вслепую целует раскрытые под тканью губы. Кусает их, не в силах проникнуть вглубь, впивается в верхнюю — у этого поцелуя вкус сандала, дворцовых благовоний и немного — шелковых нитей. Даос замирает, обмякая — и его поднятые руки падают на шею Ши Фэнсюэ. Негромкий стон проникает в спинной мозг. От этого стона расплавленное тело Ши Фэнсюэ наливается тяжестью, а движения вязкой силой. Ши Фэнсюэ прикусывает кисею под ухом, тонкая кожа даоса выскальзывает, ткань остается. «Фэн-эр… — стон отдается болезненным давлением в животе, словно оттуда хочет выбраться спрут, — Ты так непочтителен, Фэн-эр…» Генерал Ши содрогнулся и отпрянул. Тяжесть в животе просела ниже и теперь ощущалась стыдной, выпуклой реальностью. Неподвижный даос лежал перед ним в своих лохмотьях, за некрашеной холстиной палатки догорал зимний день. Генерал Ши был в ужасе. В свои годы, на четвертом десятке, он трижды стал отцом, похоронил жену, заботился о любимой женщине и давно смирил юношеские страсти, побуждающие искать услады на стороне. Конечно, был в его жизни скандальный, запутанный период, когда женщины казались скучными и чужеродными существами. Был период сомнительных экспериментов, медитативные прорывы, низменные откровения, к которым до сих пор не ясно было, как относиться. Но Ши Фэнсюэ привык полагать, что все это позади, так как глубокая взаимная любовь все исправляет, приводит в соответствие с природой. У генерала Ши была кристальная репутация в армии, где с определенными склонностями не удержаться. Рано он выписал себе нефритовый жетон. Жизнь оказалась не просто длинной — она была несправедлива, подла, исполнена ловушек. Перед ним лежал раненый человек без признаков сознания, которого оставили на его попечение, так как он, Ши Фэнсюэ, вызывал доверие. Вселял надежду на помощь. Этим продрогшим, раненым человеком Ши Фэнсюэ когда-то восхищался, уважал его таинственный статус, жаждал его внимания, хотел запомниться ему чем-то хорошим. И что в итоге получалось?! Раненый даос был неприкосновенен. Даже забота по отношению к нему должна была быть почтительной. Ни одной причины идти на поводу у своего помрачения Ши Фэнсюэ не видел, это было бы непотребством сродни осквернению могил. Затылок ломило, в груди рос обжигающий ком, растекаясь по ногам холодным параличом. Что-то ползло и ползло вверх по позвоночнику, окатывая голову, простреливая в центр лба; собиралось вязкой слюной во рту. — Я никогда не стану прощаться с тобой, Фэн-эр, — звучал в ушах мягкий, далекий голос. — Но в этой жизни мы больше не увидимся. «Вот мы и не видимся, — щелкнуло в виске. — Это я смотрю на него. Всегда только я». Спешно запахнув лохмотья на даосе, генерал Ши перекатил его спиной вверх. Походные простыни — не лучшая поверхность для свежих ран. Сеть воспаленных рубцов горела под пальцами, кое-где кожа была глубоко рассечена, словно река вдруг разлилась меж берегами, открыв темно-красные недра. Воля дана человеку для того, чтобы держать себя в руках. Только животные не могут контролировать свои инстинкты, а зрелый человек способен различать — рассудком, памятью, кожей губ, как дрожит под ветром ночная осока, как от влажного тепла выгибается хребет с лучевыми прострелами ребер, источая запах амбры, грозы и счастья, от него губы становятся жадными и нежными, а кровь сладкой. Покрытая испариной кожа искрится на изнанке век, и пальцы на стволе чужой шеи чувствуют быстрый пульс, ветви вен льнут к ладоням, что сжимают гортань, как устье драгоценной нефритовой вазы… Ши Фэнсюэ вскочил. С глухим стуком перевернулся черпак с водой, разлился лужей. Контуры кровати на миг затуманились, словно ушли под воду. Ши Фэнсюэ наобум схватил покрывало и прикрыл страшного гостя. Прищуренные улыбкой глаза даоса опустились, белая лента, поднятая из-за его спины ветром, хлопнула Ши Фэнсюэ по щеке. С глухим ревом генерал Ши распутал узлы на створках входа, выскочил наружу и упал в снег. С небес валило и валило, словно все птицы небесного царства разом лишились своего заоблачного пуха. Горизонт за третьим рядом шатров совершенно терялся в белой канители, приглушившей и солдатские голоса, и конское ржание, лязг кухонных котлов. Двое стражей перед генеральской палаткой как по команде вытянули шеи и отвели глаза. Генерал Ши развернулся лицом к снегу. По его щекам катились слезы.* * *
— Выходи! — охранник отвязал веревку Куань Лу от опоры и потянул вверх. По неясной причине веревка осталась в его руках, дева отскочила. Стражник выругался и с лязгом обнажил меч. В проеме шатра тут же обозначилась прямая фигура в доспехе — один из командиров армии Ши. В два шага достигнув охранника, он опустил его меч ладонью. С большим удивлением Куань Лу опознала в этом командире Ляо Юаня, бывшего сподвижника Повелителя Пламени, убитого в небесной смуте. Из-за оружия, что уничтожает бессмертных, Ляо Юань не смог переродиться как небожитель. Стало быть, теперь он тоже смертный. Интересно, помнит ли он хоть что-либо о своей прежней жизни?.. Ляо Юань проводил взглядом охранника и некоторое время смотрел на входной проем, где тот скрылся. В шатре царила напряженная тишина. Потом Ляо Юань развернулся к Куань Лу. — Ты не владеешь военными навыками, — констатировал он. — Иначе воспользовалась бы возможностью оглушить меня сзади. Кто ты такая? — Нонли-даши*, — процедила Куань Лу. — Не слишком ли ты молода для даши?.. Дева промолчала. — Советую тебе сказать все, — переплел руки Ляо Юань. — Как твое имя, из какой ты семьи, кто твой муж. Только не стоит сразу лгать, что все они умерли. — Мой отец, — глухо начала Куань Лу, на ходу соображая, как приспособить свою небесную биографию к земной, — чиновник четвертого ранга в отставке. Он был министром военного снабжения. Мою мать казнили при прежнем императоре из-за обвинения в неблагонадежности. Мой отец отрекся от нее, чтобы сохранить мне жизнь. Я не стану называть вам его имя, он давно отошел от дел. Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Ляо Юань с пониманием кивнул и перевел взгляд на небесного стража: — Теперь ты. — Сунь Цинянь*** приветствует офицера, — склонил голову небесный страж, — Мой отец работал поставщиком перца в Чанъане, но не пережил сделки торговых картелей с правительством. Теперь его дело отошло к конкурентам. Поэтому Сунь Цинянь перебивается, как может. Ляо Юань обошел столб, со всех сторон оглядев говорившего. «Для сына торговца ты слишком смел», — заметил он. «Жизнь заставила», — смиренно ответил Сунь Цинянь. — Ладно, — снова обратился к деве Ляо Юань. — И как мне называть дочь министра? — Нюйши Лу**, — присела Куань Лу, демонстрируя знание этикета. — Значит, Лу-Лу, — ухмыльнулся Ляо Юань. — И чем занимается Лу-Лу, когда не шпионит в военном лагере?.. Предсказания, гадания, прогнозы на счастливый брак?.. — Ничего подобного, — распрямилась дева. — Я изучаю лунные затмения и лунные стоянки. Мой учитель — мастер Небесных Сфер. — А, — не впечатлился Ляо Юань. — Избитый астроном. Ты его любовница? — Нет! — сверкнула глазами Куань Лу. — Жаль, — пожал плечами Ляо Юань. — Это бы многое объяснило. — Что с моим учителем? — шагнула навстречу Куань Лу. — Генерал исцелил его? — Мне думается, — обвел глазами тюки с соломой Ляо Юань, — у вашего астронома заразная болезнь. А вы двое — наемники двора, которым приказано занести сюда заразу. Сироты с хорошо продуманной легендой. Или ваши семьи держат в заложниках, чтобы вы не посмели ослушаться. Так? — Что с моим учителем? — не унималась Куань Лу, нахмурив брови. — Командир может отвести меня к нему? — Я бы рад, Лу-Лу, — стряхнул с рукава невидимую пыль Ляо Юань, — но генерал Ши никого не допускает в свою палатку. Говорят, он приболел. Может быть, вы двое объясните мне, что происходит?.. Может быть, ваш так называемый учитель на деле практикует запретную магию, искажающую законы природы?.. Куань Лу смертельно побледнела и не смогла это скрыть. Она покачнулась и оперлась рукой на столб. — Что ж, все ясно, — жестко сказал Ляо Юань. …В действительности Ляо Юань сделал предположение наугад, просто перебирая варианты. Кто же знал, что солдатские сплетни окажутся правдой?.. Ляо Юань служил Ши Фэнсюэ с юности, между ними царило полное доверие, так что до сегодняшнего утра он вообще не уделял внимания происшествию с чужаками. Если генерал Ши кого-то пригрел в своем шатре, на то имелись причины. Однако посетить его в тот вечер не удалось: стража на входе твердила, что генерал отдыхает, а у нее прямой приказ никого не пускать под страхом смерти. Ляо Юань пожал плечами, нашел караульных из прежней смены и выпил с ними у костра. Караульные тут же развязали языки: в сумерках была сильная метель, выл ветер, толком ничего не было слышно, однако один из них различил несущиеся из генеральской палатки рыдания, а другой клялся, что это были всхлипы и стоны, и только несчастный девственник может не знать, что это значит. Какое-то время охранники спорили, толкая друг дружку и проливая вино. Особенно ярко они описывали, как генерал Ши вывалился из палатки в исподнем и катался по снегу. От него шел пар. Сразу видно, что человек распалился и хорошо проводит время. …Темперамент Ши Фэнсюэ был известен, так что новость не вызывала тревоги. Славно, что вопрос прояснился. Ночью в лагерь прискакал гонец от армии опального принца. Он тут же сунулся было в генеральский шатер — но войти не смог. Ляо Юань принял свиток с сообщением и заверил, что утром на военном совете все разрешится. Однако поведение Ши Фэнсюэ при всем уважении казалось неразумным. У одного из ночных костров Ляо Юань обнаружил кухонного мальчика-слугу, что обычно разносил еду командирам, доставлял в шатры питьевую воду и прибирал там по мелочи, чтобы оправдать свое жалкое место в рядах настоящих мужчин. Мальчик держал в кулаке обрывок рукава и был окружен гогочущими солдатами. Выяснилось, что после ужина он понес в шатер генерала еду и воду, так что его пропустили. Внутри он, не подымая глаз, как заведено, поставил свой поднос и стал прибирать в холщовый мешок генеральский хлам — грязную посуду, пустые кувшины, одежду для стирки и прочее. Генеральская одежда всегда лежала в одном углу, так как Ши Фэнсюэ отличался завидной дисциплиной. Однако в этот раз все тряпки оказались раскиданы у кровати, прямо в луже воды. Всё собранное мальчик донес до кухни, где у стирального бака его подняли на смех: как это возможно, чтобы генерал Ши носил подобное рванье! И верно: рядом с генеральской рубахой обнаружился невнятный халат, совершенно разодранный и негодный, и белые шелковые штаны. Эти штаны солдатня тут же выхватила из стиральной кучи и пустила по рукам. Размер у штанов был узкий, тонкая ткань сладко пахла, словно вещь сняли с дорогой наложницы. Мальчик прыгал, бегал за ржущей солдатней, чтобы отнять находку, так как боялся наказания. Но солдатня так измусолила несчастные штаны, всовывая в них руки и издавая похабные звуки, что в конце концов порвала их на части. В довершение неудач генеральская рубаха тоже оказалась испорчена, у нее отсутствовал рукав. Обрывок рукава нашелся в той же куче, так как кухонный мальчик был старателен и собрал все, что валялось на полу. Оторванный рукав вызвал новые приступы хохота, но мальчик вовремя сунул его за пазуху и схоронился под обозными телегами****. Потом наступило утро. У палатки генерала собрались командиры, включая давешнего гонца. Генерал Ши вышел и без объяснений увел собравшихся под дальний навес, где хранилось продовольствие. Там он и провел военный совет, чем смертельно оскорбил посла принца. Хотя и было подано горячее вино, и снегопад поутих. Совет длился недолго. Генерал прочел свиток, полученный ночью, и сказал: — Его Высочество повелел нам выдвигаться навстречу его армии, это восемьдесят ли к юго-востоку. Очевидно, он задумал штурм Бэйцзина. Приказываю немедленно начать сборы. — Но разве мы не должны сначала разбить столичную армию, что стоит через перевал?.. — засомневались командиры. — Как планы могли настолько измениться?.. Откуда мы знаем, что гонец — человек принца?.. Не водят ли нас за нос?.. Если мы снимемся с места, что помешает войскам императора ударить нам в тыл?.. — Какая разница, — отрезал Ши Фэнсюэ. — На свитке печать Его Высочества. Приказы такого уровня не стоит обсуждать. Все в руках Небес. Гонец, судя по сощуренным глазам, тоже в чем-то сомневался, а может, не верил в авторитет генерала Ши. Не успел он уехать с ответом, как у коновязи раздались покаянные вопли. Трем солдатам щедро отсыпали палок. Оказалось, едва генерал Ши покинул свой шатер — в него тут же проникли любопытные. Это были беженцы из окрестностей Юньси, те самые бандиты, которых Ши Фэнсюэ превратил в бойцов и земледельцев. Видно, натуру не изменишь. Взбудораженные ночными сплетнями, они оглушили пару стражей у генеральского шатра и едва не натворили бесчинств. Когда Ши Фэнсюэ влетел внутрь палатки — один бандит стаскивал с руки раненого жемчуг, другой распустил ему волосы, а третий, мешая первым двум, пытался его перевернуть, чтоб рассмотреть, как выглядит придворный евнух. Не удивительно, что генерал избил нарушителей ногами и велел примерно наказать. После чего сменил караул и закрылся на все шнурки. Меж тем лагерь стал сворачиваться, и весь день Ляо Юань следил за просушкой и утрамбовкой припасов, срыванием костровищ и закапыванием отхожих ям. Вечером провели перекличку и проверку оружия. Ужин был сытным и обильным. Генерал не вышел, усиленный вдвое караул никого не подпускал на длину копья. Лагерь сворачивался, а сплетни разматывались. Три побитых бандита стали героями и теперь щедро сыпали подробностями. Жалкий раненый беглец на глазах превращался в обольстителя, чья кожа сияет, словно снег под луной, волосы подобны ночной реке и отрезу атласной парчи, дыхание опьяняет, и прочее в этом духе. Слушатели цокали языком и не без оснований подозревали колдовство. С рассветом Ляо Юань допросил пленных, поскольку фуражную палатку так и так следовало снимать. Лицо девушки показалось Ляо Юаню знакомым. Но он не помнил, где и когда мог пересечься с дочерью военного министра. Может, он был когда-то с ней помолвлен?.. Времени на обдумывание полученных сведений не оставалось, с неба снова повалил снег, мешая сборам. Отсутствие генерала и его зычных подбадриваний ощущалось физически. О чем он только думает?.. Перед полуднем Ляо Юань возник у генеральской палатки и, угрожая охране оружием, ворвался внутрь. Сразу стало ясно, что дело еще хуже, чем представлялось. В шатре стоял запах вина и холодных, изысканных цветов, словно и впрямь разлили дорогой флакон из столичной лавки. На генеральской кровати лежали две голые спины. Первая принадлежала Ши Фэнсюэ, который никогда не мерз, однако палатку так выстудило, что любой человек в здравом уме должен был бы прикрыться. Вторая спина выглядела пугающе. Ее густо покрывали зажившие рубцы, на вид двухнедельной давности. Но цвет кожи был настолько безжизненным и бледным, что пристал скорее призраку, а не человеку. Ляо Юань рассмотрел изящную шею, несколько выступающих позвонков и шелковые черные волосы, разметавшиеся по подушкам. Все было понятно. «Генерал Ши! — потряс его за плечо Ляо Юань. — Это командир Ляо. Согласно собственному приказу вы должны свернуть шатер, я пришлю исполнителей». Генерал Ши вздрогнул и со стоном развернулся, спустив ноги с кровати. И хотя он тут же принялся тереть глаза и виски — Ляо Юань заметил, что веки его покраснели и припухли, словно ночь прошла не в наслаждениях, а в глубокой скорби. Вторая спина не двигалась. Судя по всему, ее обладатель спал сном младенца. — А-Юань… — запустил руку в волосы Ши Фэнсюэ. — Хорошо, что это ты. Не надо никого присылать… Я все сделаю сам, позже… — Если генерал опасается, что его гость смутит наших воинов, гостя можно попросить временно покинуть шатер генерала, — заметил Ляо Юань. — Если генерал озабочен его безопасностью, я лично провожу… — Нет, — отрезал Ши Фэнсюэ. — Этот человек все еще не пришел в себя. Он без сознания, не стоит его тревожить. — Без сознания?.. — присмотрелся к спине Ляо Юань. — А что с ним?.. Мне доложили, он ранен. Но то, что я вижу, не вызывает опасений. — Я не знаю, что с ним, — хмуро ответил Ши Фэнсюэ. — У него почти нет пульса, и он холодный. Но он жив, если тебе важно. Вижу, достойный Ляо Юань сделал неверные выводы. — Мне все равно, — солгал Ляо Юань. — Однако, если генералу Ши дорога его репутация, он должен показаться солдатам и заполнить свой обоз. На Ши Фэнсюэ было жалко смотреть. Он выглядел как человек с глубокого похмелья, проснувшийся в чужом доме. Какой нынче день и что от него хотят?.. Свесив руки между колен, он медленно вращал шеей, чтобы разогнать кровь. — Попроси нашего коменданта выдать лишний пропуск на рядового из Юньси, — сообщил генерал, снова начав тереть лицо. — Пусть впишет любое имя… …И, поскольку Ляо Юань округлил глаза, добавил: — Придумай любое имя и впиши в верительную бирку на случай проверки. И добудь мне солдатскую одежду, чтоб не выделяться. — Для вас?.. — оглядел генерала с ног до головы Ляо Юань. — Для него, — указал рукой через плечо Ши Фэнсюэ. — Я не могу везти с обозом голого человека без документов. Если ты посоветуешь мне бросить его в снег, я тебя придушу. — Понял, — кивнул головой Ляо Юань. — Однако пусть генерал простит меня за грубость… кто это? Солдатня чешет языками, что ей сказать?.. — Это слишком долго объяснять, — посмотрел ему в глаза Ши Фэнсюэ. — Он… словом, если бы не он, я вряд ли бы нашел общий язык с Цзинь Ми. Ляо Юань присмотрелся к генералу и отметил, что того немного лихорадит. Что-то изменилось, словно вместо Ши Фэнсюэ в этой палатке сидел его брат-близнец. Как бы то ни было, в час «короткой тени»***** военный лагерь был собран, и армия выдвинулась на юго-восток. Генерал Ши ехал впереди войска во главе отряда кавалерии, между ним и пехотой расположились обозы. В первой повозке, крытой серым сукном, на слоях генеральского шатра лежал раненый солдат. Под зимним плащом он почти не различался. Два пленника, привязанные веревкой к обозу, шли следом.* * *
Генерал Ши ехал молча, не замечая косых взглядов попутчиков. За эти дни он успел многое передумать и кое-что понять. Например, странное воздействие раненого даоса — оно касалось только его, Ши Фэнсюэ, на остальных же не влияло. Ни спутники раненого, что держали его во время погрузки, ни любопытные бандиты явно не ощущали ничего подобного. Может быть, дело в той самой «проклятой канге»?.. Может быть, даосы ее чуют?.. И теперь этот конкретный даос, о котором Ши Фэнсюэ так много нафантазировал, решил явить генералу всё его беспутство?.. Однако что мог решить человек в коме?.. Поначалу Ши Фэнсюэ, как любой трезвый муж, предпочел скрыть свою уязвимость и сделать то, что в его силах. Например, найти безопасное для себя расстояние, где фантомные эффекты лишатся силы. Как далеко нужно отойти от раненого, чтобы не поддаваться?.. Достаточно ли будет спать на полу?.. Конечно, раненый замерзнет, но самоуважение и пристойность дороже. Однако и на полу генерал Ши все еще чувствовал, как под его кожей течет яркий, хорошо ощутимый поток; вездесущая ци словно уже сплелась с ци даоса, вступила с ней в резонанс. Тело ощущалось возбужденным, сердце болезненно сжималось, и в целом нужно было либо смириться, либо покинуть шатер. Смириться оказалось проще. И если нет особой разницы, зачем мучить себя. Так что генерал Ши вернулся в кровать. За следующие дни, почти безвылазно поведенные в шатре, он узнал о радостях интимной жизни больше, чем за всю предыдущую жизнь. Дело было не только в живости картин и реальности ощущений. Не только в череде внутренних взрывов, которые тело Ши Фэнсюэ, как оказалось, способно производить без всякой меры. Эмоциональный накал должен был бы лишить его сил — однако он не чувствовал усталости. Только дезориентацию. Возбуждение не уходило. Человек рядом с ним был чистым и гордым. Его гордость сдавалась шаг за шагом, но даже смягчившись, растаяв, эта гордость оставалась требовательной. От этого любой жест становился изысканным, каждое движение — значимым, а слух — слишком чутким. Бег босых ступней по ночному двору, замшелые плиты, древняя резьба колонн, ни одного звука, кроме плеска ткани по ногам, тихий звон жемчужных четок. Складки бледно-зеленого подола бьются перед глазами, пока вперед не протягиваются скрещенные руки, одна обвита красным шнурком. Ши Фэнсюэ, упав на колени, подносит их к губам. Знакомые запястья напряжены, и пульс в проступивших венах слишком частый. Тревога, неуверенность, смятение, смирение — сердце Ши Фэнсюэ заходится от этой смеси. Он упирается лбом в зелень подола, притягивает к себе поджарое тело, пока скрещенные запястья проходят над его головой, замирая на затылке. Под тонким слоем одежд ничего нет, зеленая кисея скользит, Ши Фэнсюэ сминает ее на бедрах, зарывается лицом в разошедшуюся ткань. Границы между телами полностью исчезают, перед его глазами радужные всполохи. Руки на затылке впиваются в его волосы, и это натяжение столь же желанно, как чужой стон. Кто бы мог подумать, что Ши Фэнсюэ способен делать подобные вещи с таким пылким энтузиазмом и трепетом?.. В этой жизни у него не было ни подобного желания, ни опыта. Но сейчас он ныряет в зеленую кисею ртом, головой, плечом, пока жар не становится невыносимым, пока он не опрокидывает стоящего над ним человека на собственные руки. Один миг тот зависает в воздухе, зацепившись за плечо коленом. Соединенный контур тел не может быть разомкнут. Он похож на упавший стебель бамбука, когда Ши Фэнсюэ опускает его на камни. Он знает, что не дотерпит ни до каких покоев, кроватей, унылых свидетелей дворцового распорядка. Звезды над головой проливаются сиянием на зелень одежд, отражаются в черных глазах, полных невинности и твердости. Сосредоточенная нежность — кто перед ней способен устоять? Кто откажется от щемящей красоты, забывшей себя в твоих объятиях?.. Вот и Ши Фэнсюэ не устоял и не отказался. Оглушенный, завороженный, он припал к этому источнику, как запойный пьяница. Самым лучшим было бы как-то так и умереть. Проклятая война.* * *
Армия Ши Фэнсюэ, по сути бывшая ополчением, преодолела расстояние в три дня. Она растянулась по холмистой дороге, которая вскоре сменилась унылой заснеженной равниной. По всей длине пути были высланы конные разъезды, но они не обнаружили ни союзников, ни столичную разведку. Первая ночь прошла сносно. Из-за приказа не жечь заметных костров люди спали под повозками, завернувшись в войлок, жались друг к другу и к лошадям. Генерал переночевал в обозе рядом со своим пленником. Вторая ночь застала армию на равнине, пронизывающий ветер выстуживал лица, чахлые деревья не давали защиты. Не удивительно, что начался ропот. Вернувшийся разъезд доложил, что не нашел ни следа армии принца, а южные ворота Бэйцзина выглядят так, словно городу ничто не грозит. На третий день армия Ши Фэнсюэ по большой дуге обогнула город и залегла в хилой роще напротив восточных ворот Инчуньмэнь. Рядом с рощей начинался богатый пригород Тунчжоу. Даже отсюда была видна красная пагода старого даосского храма, вокруг которого раскинулась деревня Гаобэйдянь. Такие деревни встречались по всей Поднебесной, поскольку название значило «Большая надгробная доска». Видимо, одна армия древних времен уже полегла здесь. И чтобы не стать следующей — армии генерала Ши следовало слиться с ландшафтом. К этому моменту даже кухонный мальчик понял, что армия Принца испарилась, наверное, ее поглотили демоны. А армия генерала Ши зашла в ледяной ад, где будет неминуемо истреблена если не оружием, то голодом и холодом. В целом, не вызывало сомнений, кто виноват. Когда от холодных сухарей солдатские животы свело, в войске начался бунт. Гневные люди, обступив генеральский обоз, требовали немедленно выдать им на расправу подлого колдуна, которого генерал прячет от глаз. Надо снять проклятье, развеять чары! Всем известно, что генерал околдован. Зачем он завел сюда людей, чего ждет?.. Или пусть генерал сам зарежет этого колдуна перед всеми, тогда он вернет себе доброе имя и докажет, что в своем уме. Отступать было некуда. Первую волну бунтарей генералу Ши удалось задобрить голубым жемчугом, который «завалялся в повозке». Вторую волну — разъяренную завистью и близким изобилием пригорода — пришлось отбрасывать оружием. Люди, помнившие гнев генерала Ши еще по Юньси, вынуждены были признать: до этого дня они не видели гнева. Волосы и одежда Ши Фэнсюэ воспламенились, так что его копье оставляло не только раны, но и ожоги, и в целом уже нельзя было точно сказать, кто тут демон, а кто нет. Двадцать человек в итоге оказались мертвы. — Генерал, — обратился к нему верный Ляо Юань. — Вы должны срочно принять решение. Скомандовать отступление к югу. Или распустить войска. Это лишь начало. — Никакого отступления, — полыхнул глазами генерал Ши. — В городе мои дети! Изгнанный принц взял с меня слово! Я поклялся привести его к победе и не нарушу обещания! Я возьму Бэйцзин!* * *
Стены Бэйцзина были абсолютно неприступны. На них располагались 910 боевых башен. Город имел восемь ворот, по паре в любом из направлений, над каждыми воротами — по огромному стрелковому барбакану, и три уровня рвов. Торговые повозки и ходоки шли в центральные южные ворота, которые усиленно охранялись. Всю ночь у генеральского обоза составляли План. Штурмовать центральные ворота было глупо, вот если бы охрана была куплена… если бы кто-то открыл ворота изнутри… — Куда лучше было бы открыть не центральные, а восточные ворота, — заметил Ляо Юань. — Они хуже охраняются, и с этой стороны никто не ждет нападения. Потому что только птица сможет преодолеть рвы. — Рвы замерзли, — со зловещей улыбкой заметил генерал Ши. — Помнится, я где-то читал о старой битве, где лед помог армии перебросить силы через реку… — Допустим, — кивнул Ляо Юань, — мы сможем перейти рвы и подняться к воротам. Стрелковый гарнизон снимет нас на подступах… Кстати, у генерала больше нет того прекрасного синего жемчуга?.. — Это не жемчуг, — глухо отозвался генерал и зачем-то оттянул ворот. — Я смог бы проникнуть в город, — продолжил рассуждать Ляо Юань. — Прошел бы через центральные ворота и подкупил восточную стражу. — Нет, — встал генерал Ши. — Ты в любом случае должен остаться тут с моим пленником. Ему нельзя в Бэйцзин. Вряд ли император, который чуть не убил его, забыл обиду! Стоит ему появиться в городе… — Ну так отправь его на все четыре стороны, — справедливо заметил Ляо Юань. — У него есть попутчики, пусть позаботятся о своем господине. — Я могу доверять только тебе, — повысил голос Ши Фэнсюэ, и Ляо Юаню снова показалось, что того лихорадит. — Этот человек очень ценен для меня. Я должен увидеть, что он пришел в себя! Как возможно оставить его с кем попало?! — То есть я должен сторожить твой сердечный интерес? — в запале Ляо Юань перешел на «ты». — Вместо того, чтобы вести свой отряд в бой рядом с тобой?.. Ты хоть слышишь сам себя?!.. Что подумают наши люди?.. Может быть, мне отвезти твою находку в Хубэй, к госпоже Цзинь Ми?.. С разворота Ши Фэнсюэ отвесил Ляо Юаню мощную затрещину, повалив того с ног. Ляо Юань сплюнул кровь и вскочил. — Генерал не может так поступить со мной! — сжал он кулаки. — Из-за этого проклятого астронома у нас все идет наперекосяк! — Я сказал тебе, что не брошу его в снег! — с волос генерала Ши посыпались огненные искры. …В этот момент позади раздался женский голос. — Генерал Ши! — дева Куань Лу показалась из-за обоза на всю длину веревки. — Мой спутник оставил вам сообщение!.. Оказалось, пока командиры держали совет, ловкий Сунь Цинянь отвязался и пропал. Вместе с ним пропал раненый астроном и лошадь. Все это теперь двигалось к главным воротам Бэйцзина. А генералу Ши Сунь Цинянь предлагал, пока не рассвело, перейти рвы с небольшим отрядом, чтоб не привлекать внимания с башни. Он откроет восточные ворота.* * *
Когда армия генерала Ши ворвалась в город, солнце едва успело взойти. С его первыми лучами Ши Фэнсюэ с десятком самых доверенных бойцов влетел в раскрытые восточные ворота и перерезал гарнизон. Гарнизон казался пьяным и сонным, так что заслуга не велика. Ввалившееся в город ополчение тут же рассосалось в улицах, подворотнях, лавках, грязных закутках и прочих местах, где всякий бандит чувствует себя как дома. Ляо Юань заменил стражу восточных ворот на своих людей, забрав у прежнего начальника караула императорский жетон. В это время генерал Ши тряс за грудки ловкого Сунь Циняня. Выяснилось, что Сунь Цинянь без всяких сложностей вошел в город, ведя лошадь в поводу. Назвался охранником городского борделя. Он лил слезы, дрожал от холода и показывал бирку (разумеется, выданную раненому). На кривые смешки охраны Сунь Цинянь сказал, что хозяйка борделя послала его за известным музыкантом в пригород, но по дороге на них напали бандиты. Музыканта избили, все вещи присвоили, фургон отняли, а сам он не знает, как показаться девам на глаза. Ведь уже ночь, он опоздал. А если караульные проявят понимание, не потешаясь за чужой счет, то он каждому из них присмотрит по девочке. Сунь Цинянь был так убедителен, что у музыканта даже не спросили документы. В городе весьма быстро нашелся цветочный дом, окруженный повозками чиновников и богачей. Сунь Цинянь занял одну, оглушив возницу, и поехал к восточным воротам. Выяснить, как разрешился вопрос с воротами, генерал Ши не успел — поскольку бросился к указанной повозке. Та стояла в переулке, тусклая позолота блестела на балдахине. Проведя в повозке час, генерал Ши вышел просветленным. За это время ночной караул на воротах сменился дневным. Однако новые стражники оказались оглушены и перебиты вернувшимися солдатами, что подкрепились в подворотнях. Дальнейшее промедление грозило свести все преимущества генерала Ши к нулю. Отказавшись от мысли ждать каждого ополченца, Ши Фэнсюэ сел на коня и поехал к крепости правителя Бэйцзина. Императорский город был защищен не только стенами, но и дворцовыми войсками. Попытка отговорить генерала Ши от безумия успеха не имела. Повозка с раненым, направляемая Сунь Цинянем, ехала вслед за ним.* * *
В это время армия опального принца оказалась в сложном положении. Стоя на северо-востоке от имперских войск, принц не чувствовал в себе достаточных сил для победы. Армии Ши Фэнсюэ он не доверял. В иной ситуации можно было бы взять имперские войска в клещи. Но армия Ши Фэнсюэ состояла из отбросов. Такие люди бегут при первой возможности, нет никакой уверенности, что они выполнят задуманный маневр. Кроме того, было не до конца ясно, что на уме у генерала Ши. В армии принца состояли его родственники по отцу, но ни с одним из них Ши Фэнсюэ не поддерживал связь. Потому что Ши Фэнсюэ послал свою жизнь под откос ради матери. Говорят, в юности мать Ши Фэнсюэ была любовницей Императора, который выдал ее замуж за тайвэя Ши исключительно из расчета, с глаз долой. Матушка опального принца постаралась избавиться от соперницы лично. Но мать Ши Фэнсюэ, даже родив мужу дочерей, продолжала заигрывать с Императором, пока тайвэя Ши не сослали в глушь. С этой семьей следовало держаться настороже. Поэтому принц принял простое стратегическое решение: объединиться с отбросами Ши Фэнсюэ и превратить их в авангард своей армии. Во время битвы с имперскими войсками армия генерала Ши должна испариться, а сам генерал, по возможности, пусть будет убит. У генерала Ши слава бога войны, так что он не сможет уйти незаметно. Таким образом, отбросы сделают за принца всю грязную работу, а сам он добьет побежденных и с триумфом войдет в Бэйцзин. Но что-то пошло не так. Вместо того, чтобы двинуться на северо-восток, армия генерала Ши ушла к югу. Гонец клялся, что доставил приказ и видел, как его распечатывают, так что подлог исключен. Мог ли принц ошибиться при составлении письма?.. Ведь нельзя же всерьез утверждать, что генерал ошибся при чтении?.. — Подонок, — сжал кулаки принц, имея в виду генерала. Однако и гонца не пощадил. Далее принцу пришлось принять бой с имперскими войсками, которые восприняли отход армии Ши Фэнсюэ как знак к нападению. Битва была кровавой и провальной. Принц бежал с поля боя вместе с остатком своего войска. Учитывая все потери и оценив перспективы, принц решил сделать единственное, что гарантирует ему жизнь: вернуться в столицу и упасть в ноги Императору. Император был уже стар, а на седьмом десятке отцы бывают чадолюбивы и мягки душой. Сняв с себя знаки отличия и распустив волосы, опальный принц с отрядом столь же покаянной знати вступил в город. Холодные улицы казались пустынными, и чем ближе принц подъезжал к Дворцовому кварталу, тем хуже было его предчувствие. Главные ворота Императорского города оказались распахнуты. Во внутреннем дворе, в пяти чжанах от входа, стоял на коне генерал Ши Фэнсюэ с группой своих командиров, за ними возвышалась позолоченная повозка. А перед Ши Фэнсюэ ощетинились пиками все дворовые войска во главе с новым Наследным Принцем. — Прошу Его Высочество принять мои слова, — послышался голос Ши Фэнсюэ. — Пусть Правый Министр двора вернет мне моих детей. Если его Высочество не может решить этот вопрос, пусть он доложит мою просьбу Императору. — Ты ворвался сюда как изменник, — ответил новый Принц. — Сдайся, и твоим детям сохранят жизнь! — Ваше Высочество! — раздалось из-за спины Ши Фэнсюэ. Покаянное войско слезло с коней, обогнуло повозку и в центре двора встало на колени. Пространство между дворцовыми войсками и людьми генерала заполнили дрожащие плечи просителей. Мелкая снежная крошка в их растрепанных волосах вызывала мысли о тщете всего сущего, а униженные позы могли смягчить даже каменное сердце. — Ваше Высочество Наследный Принц! Ваш смиренный брат умоляет Наследника не гневаться и просит о наказании! Пусть Его Высочество доложит об этом отцу! Генерал Ши Фэнсюэ — мятежник! Он затеял бунт, но ваш смиренный брат вовремя раскрыл его заговор! — Что?! — осипшим голосом возопил Ши Фэнсюэ. — Разве принц не помнит собственный приказ? — Пусть Наследник Престола и Император не слушают мятежника! — кланялся в землю проигравший принц. Он стоял прямо перед генералом Ши, как насмешка над дерзостью последнего. — Это ложь! Пусть Император казнит мятежника! — Просим Императора казнить мятежника! — подхватила сотня смиренных глоток. Некоторые из них принадлежали родне генерала Ши. — Пусть Император забудет о жалости и проявит справедливость! Сузив глаза, Ши Фэнсюэ вытащил из-за ворота давешний свиток, развернул его — и тут краска бросилась ему в лицо. Черным по белому в свитке было написано: «Приказываю выдвинуться к северо-востоку». Как такое могло произойти?.. Генерал Ши выпустил поводья. Ляо Юань выхватил свиток из его рук и тоже уставился в бумагу. — Что ж, — пробормотал генерал Ши. — Похоже, я был не в себе. — Но этот свиток доказывает, что принц тоже… — Нет, А-Юань. Он доказывает, что я дважды предатель. — Но еще не поздно отдать Его Величеству то, что он потерял, — с нажимом произнес Ляо Юань. Его прозрачные глаза были тверды и решительны. — У нас в повозке его астроном. Его жизнь ничего не стоит по сравнению с вашей. Отдайте его в обмен на право покинуть дворец, подумайте о своей матери!.. — Нет! — воскликнул Ши Фэнсюэ, и его конь отступил на шаг, защищая повозку за спиной. Словно она была драгоценным ларцом. — Подумайте о своих детях! — обернулся Ляо Юань. — О госпоже Цзинь Ми!.. — Замолчи! — Ши Фэнсюэ вырвал свиток из рук своего командира и отбросил прочь. — Что скажет в свою защиту генерал Ши? — раздался голос Наследного Принца. — Вижу, он не может договориться даже с собственным подчиненным. Стоит ли слово такого полководца хоть лян?.. Стоит ли удивляться, что мой глупый брат был предан и обманут?.. — Ваше высочество, — продолжал громким голосом проигравший принц, которого природа наградила хорошим слухом. — Не только я, Его Величество Император тоже потерпел убытки от мятежника! Если сомневаетесь — прикажите генералу Ши показать, что у него в повозке! Генерал Ши страшно выругался. Но прежде, чем Наследный Принц успел отдать приказ, а говорящий сказать еще хоть слово, из повозки выскочила Куань Лу. Она метнулась к проигравшему принцу, что стоял к ней спиной. И одним движением перерезала ему горло. Красная кровь брызнула на снег. Площадь перед дворцом на миг замерла, как будто в мире кончились все звуки. После чего взорвалась воплем. Генерал Ши окаменел. — Эта девка! — указал вперед Наследный Принц. — Так в его повозке была эта девка! Убийца!.. — Ваше Высочество! — Кто-то из покаянной знати бросился поднимать жертву. — Ваше Высочество!.. — Что с ним? — подался вперед Наследный Принц. — Он жив?!.. — Его Высочество мертвы! — заголосил сподвижник проигравшего принца. — Ши Фэнсюэ! — закричал Наследный Принц. — Ты перешел все границы!.. Приказываю тебе… …В этот момент ряды дворцовой стражи разомкнулись, и вперед вышел Император. Он двигался степенно, два евнуха поддерживали его под руки. Император медленно пересек двор, встав перед трупом своего опального сына. Ши Фэнсюэ на негнущихся ногах слез с коня и преклонил колени. Его люди последовали его примеру, но кому они были теперь нужны. — Ты осмелился нарушить покой моего города, — возгласил Император, глядя в медный затылок генерала Ши. — Ты убил моего сына. Чего ты хочешь?.. Ши Фэнсюэ ощущал лишь шум в ушах. — Я готов принять смерть, — наконец, произнес он. — Я хочу лишь одного: чтобы всем, кто пришел со мной, было позволено уйти. Император холодно рассмеялся, как предписывает этикет. — Ты ставишь мне условия?.. Вместо того, чтобы признать свою вину?! — Больше всего в жизни, — поднял глаза Ши Фэнсюэ, — я ненавижу предательство! Предатели не смеют жить, потому что убивают надежды. Они делают души всех, кого коснулись, черными и мертвыми! Поэтому умоляю Ваше Величество не делать из меня предателя перед моими людьми. Пусть они уйдут. — И что ты сделаешь, если я не соглашусь? — изогнул брови Император. — Я буду сражаться, — ответил Ши Фэнсюэ, медленно закипая, — и многие невинные люди умрут. — Вряд ли ты сможешь убить всех, — кивнул Император и поднял руку. — Слушайте мой указ! Эти мятежники посмели пролить кровь сына императора и защищать его убийцу! Взять их! В одно мгновение дворцовая стража бросилась вперед. Ши Фэнсюэ вскочил и закрыл собой повозку. Его люди сгруппировались рядом с ним. Пики стражи обтекли Императора, окружили повозку со всех сторон, закрыв обзор. Потом раздался характерный лязг. Что-то в груде пик сверкнуло племенем, заалело, как будто среди сражающихся вспыхнул пожар. Ряды стражи смешались, по ним прокатилась волна. — Ваше Величество! — несдержанно воскликнул Наследный Принц из задних рядов. — Ваше Величество, осторожно! В повозке порох! Это наверняка коварная уловка!.. Вам следует немедленно уйти!.. Однако не успел Император отступить, как над повозкой разлилось ослепительное сияние, вверх ударил световой столб. И в этом золотом сиянии, расправляя изогнутое кольцами тело, в небо взмыл белоснежный дракон. Все воины у повозки, задрав головы, повалилась на колени. — Императорский знак! С ними императорский знак! — закричала дворцовая стража, побросав оружие и отбивая поклоны. Задние ряды, видя несомненный знак Небес, тоже повалились ниц. Стало видно, как генерал Ши, выпустив копье, схватился за сердце, комкая и разрывая тесный ворот, словно ему не хватает воздуха. Он не упал на колени лишь потому, что привалился к выступу повозки. Может быть, под его весом, а может быть, от силы всеобщего единения, повозка просела, колесная ось треснула, и покрытый парчой остов сложился внутрь, хлопнув по снегу позолотой. Словно это и правда был всего лишь фанерный ларец. Дракон немного снизился и описал торжественный круг над двором. — Почему? — прошептал Ши Фэнсюэ, сделав шаг вперед и задрав голову. — Почему?!. Разве я недостаточно тебя защищал?!.. Дракон поднялся выше, над ним в зимних тучах образовался просвет. В этом просвете он растаял, разлив по склоненным спинам перламутр. Лицо Ши Фенсюэ, заострившееся, как у птицы, накрыла жемчужная бледность. Он обвел невидящим взглядом площадь, закрыл глаза рукой и упал без чувств.