В памяти моей

      — Сколько прошло лет? — спросила она.       — Много, — ответил он ей не сразу.       Мрак каюты сковала лёгкая прохлада. Она слышала его мерное дыхание в другом конце комнаты, там, где стояло ее кресло. Тело пребывало в состоянии сонного паралича. И она была даже этому рада, словно любое движение было способно развеять в пустоте этот миг.       — Тейн? — было больно произносить его имя. — Ты все ещё со мной? Тейн?       По щеке медленно скользнула слеза. Мучительный и одновременно желанный морок развеялся. Она окончательно проснулась. Одна.       Шепард медленно поднялась с постели, ощущая полное онемение конечностей. Боль сдавила голову невидимыми, но столь осязаемыми тисками. Уши заложило, но потом медленно отпустило. Сидя без движения, она вслушивалась в тишину, надеясь услышать его, но слышала лишь звук движения крови по сосудам, раскатами разливавшийся в ушах, словно шум моря. Это было словно вчера, стопы окатывала прибрежная волна, он медленно подкрался к ней сзади, словно к жертве, и нежно приложил огромную раковину к ее уху, а другое ухо, прикрыл ладонью. Шум крови был схож со звуками моря той ракушки…       Шепард собралась с силами и ступила босыми ногами на пол. Кожу обдало холодящей прохладой от мокрого пола, что лениво покрывался водой, стекая со стены. Она неспешно прошлепала вперёд, не замечая, разбитый аквариум, не чувствуя боли на стопах от битого стекла, и не обоняя запаха протухших рыбьих туш, собранных с каждого уголка галактики.       Тьму каюты прорезала периодическое мерцание терминала СУЗИ. Судорожно дергавшаяся, словно в конвульсиях, голограмма, уже давно потеряла «дар речи». Искусственный интеллект тщетно пытался связаться с капитаном, но экспедиция в систему Геркулес сделало все наперекосяк.       Пройдя к своему столу, Шепард, сбросив с себя куртку, что прикрывало нагое тело, отрегулировала температуру помещения и выкрутила регулятор на полную мощность. Она устроилась в своем кресле и потянулась за уже двумя приготовленными пузырьками. Ползучий плющ, что уже подходил к концу, и еще не начатый халлекс. Один вызывал галлюцинации, другой обострял чувства, в том числе сексуальные. Шепард втянула носом по небольшой дозе содержание каждого пузырька и откинулась на спинку кресла в ожидании результата. Тем временем, температура каюты стала постепенно повышаться, на коже стали проступать капельки пота, медленно стекая по телу.       — Тейн? — шепотом позвала она в пустоту.       Веки опустились, и Шепард ощутила легкую дрожь в груди. Она потонула в ощущениях абсолютной нереальности происходящего. Мир вокруг растворялся. Чувство падения и невесомости полностью объяло ее, она тонула в пучине пробуждающегося наркотиком возбуждения. Больше не было ни каюты, ни кресла. Она повисла в обволакивающей пустоте тьмы. Звание спектра для нее теперь стало ничем. Жнецы, спасение галактики? Все это потеряло всяческий смысл. Одна смерть, одна утрата, полностью раздавила ее.       — Сиха.       Шепард вздрогнула. Мурашки пробежались по коже. Капитан медленно, чтобы не спугнуть ощущения, потянулась рукой к своей промежности, раздвигая ласковую, упругую, податливую мягкость. Она явственно ощутила, как он прижался к ее спине, приподнял вверх и обхватил одной рукой груди, а другую опустил к вершине ее расщелины. Затем, неспешно насадив ее на свой эрегированный орган, Тейн начал размеренные движения внутри нее. Шепард, пронзенная им на всю длину, оплела его руками и ногами, словно змея, сжимая, как можно сильнее возлюбленного в своих объятиях. Ускорив темп, Тейн, в буквальном смысле слова, страстно подбрасывал ее, и под своим весом, Сиха опадала на него. Они сцепились в жарком, глубоком поцелуе и после того, как сладостные движения прекратились, Шепард игриво соскочила с него. Встав на четвереньки, Шепард призывно выгнула спинку и хищно улыбнулась. Тейн приблизился к ней и стал гладить ее спину и бедра. Сиха не могла больше ждать ни минуты, ощущая, как неистово бушует пламя внизу, требуя его в себе. Она ухватила его за возбужденное копье рукой и жадно направила в себя, не принимая его возражений. Шепард едва не задохнулась от нахлынувших чувств. Выбросив все из головы и взяв полностью инициативу на себя, она неистово задвигалась вперед-назад, под громкие хлопки их тел. Она вся была охвачена только одним желанием, желанием утолить безумный голод. И только с ним она могла это сделать. Тейн, уже не сдерживаясь, стонал сквозь стиснутые зубы, ощущая приближающийся конец. И она решила не мучать его больше и ускорила и без того сумасшедший ритм. С последним рывком, Тейн, плотно прижавшись к ней, с наслаждением замычал, и Сиха ощутила, как внутри нее зарождается взрыв, а тело охватило конвульсии. Казалось, это происходило вечность, будто он имел нескончаемые, обжигающие запасы, что извергались в нее прямо сейчас.       Это было точь-в-точь, как в их последнюю совместную ночь на Земле. Море шумело вдали, их маленький дом был скрыт в тени деревьев, стояла невыносимая жара, но жарко им было не от погоды, а от страсти, что они зажгли между собой. Она то стихала, то возгоралась с новой силой. Тейн аккуратно притянул ее к себе и нежными руками схватился за ее грудь снизу, бережно приподнимая ее, с наслаждением принимая непередаваемо нежную тяжесть. Пульсация в промежности стала усиливаться, сводя с ума. Прикусив губу, она тихо застонала, ощущая жаркие поцелуи на своей шее. Знакомые руки, тем временем, уже бесстыдно щупали и мяли мягкую плоть грудей, причиняя приятную, легкую боль. Шепард задышала чаще и поудобнее расположилась на нем сверху спиной к нему. Уже отвердевшая горячая плоть коснулась сзади ее нежного разделения на два гладких полушария. Уперевшись в складки, он словно искал ее, желая проникнуть в ее естество. Легкий толчок, и он провалился в райское тепло. По ее лону прокатилось приятное обжигающее чувство от проникновения. Он замер, словно дразня ее и давая время, чтобы она привыкла к нему и лишь затем, начал движение бедрами. Стон наслаждения вырвался из ее груди, и она стала двигаться навстречу ему, подстраиваясь под его движения. Ритмичные удары бедер о ее тело рождали волнительные шлепки. Его горячее дыхание обожгло ее шею, его нежные руки нащупали сокровенную точку, там, где сейчас соединялись их тела, и аккуратно поигрались с ней. Спустя пару таких движений, по телу Шепард пробежалась волна мощной судороги, а ее лоно плотно сжалось вокруг его пылающего ствола. Ее охватил небывалый оргазм, отчего она стала жадно хватать воздух ртом.       Воспользовавшись паузой, Тейн выскользнул из нее и сменил позицию. Покрывая ее лицо жаркими поцелуями, он прижался к ее губам и проник своим языком с возбуждающим напором. Проникающие движения языка были нежными и медленными. С неохотой оторвавшись от нее, Тейн облизнул ее губы и принялся опускаться все ниже, сначала до вздымающейся от тяжелого дыхания груди, касаясь языком сладко ноющих бугорков и посасывая их, а затем опустился еще ниже. Обхватив губами влажные лепестки ее бутона, он томно посасывал их, а после, игрался своим языком, скользя верх и вниз. Проникая в нее своим языком все глубже, свободными руками, он ласкал ее мягкую грудь, медленно покручивал затвердевшие соски, от чего стоны Шепард лишь усиливались, а ее бутон истекал сладостным соком.       Она не хотела, чтобы он прекращал своих ласк, однако желание вновь ощутить его в себе, стать с ним одним целым, перебороло в ней все остальное. Вцепившись ногтями в его плечи, она притянула его к себе и плотнее прижалась своей мокрой промежностью к его блестящему от выделений концу. Тейн ощутил ее голод и без лишних слов вновь вошел в нее. Мощный, но одновременно аккуратный толчок, заставил выгнуть ее спину, выбивая из горла новые крики и стоны. Он двигался в ней с новым ритмом, но при этом, не забывая про осторожность, прилагая усилия, чтобы сдерживать свои силы и напор. Шепард сходила с ума от его движений, от ощущений скольжения внутри себя. Он ласкал ее шею и уши, возвращался к губам в страстном поцелуе.       Не желая, чтобы этот миг закончился на такой ноте, Тейн сменил тактику и замедлил движение бедр, оттягивая наступление неизбежного края наслаждения. Шурша простыней, он, ухватив ее за талию, притянул ее прекрасное тело к себе и устроился так, чтобы она оказалась сверху, не разрывая связь меж двух тел. Шепард понравился ход его мыслей, и она с удовольствием приняла бразды правления над своим необузданным жеребцом в собственные руки. Слегка откинувшись назад, она прижала руки к его ногам, совершая нежные движения тазом. Обхватив ее бедра, он смотрел в ее прекрасное лицо, на ее покачивающиеся в ритм груди, отвечая на каждое ее движение. Шепард, наслаждалась каждым мгновением и, нависнув над ним, поднималась и опускалась, не выпуская из себя полностью всю его напряженную мужественность. С каждым новым подъемом, она вознаграждала его чуть более резким падением, до тех пор, пока движение не перешло в блаженную скачку. Кровать под ними скрипела, грозясь развалиться в любое мгновение от их бурной, всесокрушающей любви. Все это продолжалось до тех пор, пока они оба не достигли вершины одновременно. Тейн бурно излился в ней, и она обессиленно повалилась на него всем телом.       Они лежали в объятиях друг друга, тяжело дыша, изнуренные, но такие счастливые. Они смотрели друг другу в глаза, абсолютно не нуждаясь в словах. Их связь была на ином, не доступном для других уровне. Губы Тейна зашевелились, но она не могла разобрать слов. Странно, но Шепард отчетливо помнила, что в тот день, в постели, они не сказали друг другу ни слова. Она напрягла слух, всматриваясь в движения губ. Казалось, что он отчетливо повторял ровно одну и ту же фразу, раз за разом. Но когда она, наконец, смогла расслышать его слова, то сердце ее пронзил холод.       — Не делай этого. Не делай этого…       Шепард вырвалась из воспоминаний, но ощущения животной страсти не покидало ее. Она все так же сидела в кресле, откинувшись на опавшую спинку. Препараты еще не выветрились из ее крови, и тело просило ласки. Однако чувство чужого присутствия на этот раз не покинуло ее с пробуждением. Шепард обрадовалась этому, позабыв предостерегающие слова возлюбленного во сне. Наконец-то, она подобралась ближе к своей цели.       — Ты здесь? Тейн?       Напротив разбитого аквариума дрогнула неясная фигура. В следующий миг, она переместилась к ней. Сердце Шепард забилось сильнее, мозг, опьяненный наркотиком, всеми силами подавлял естественное чувство страха и инстинкт самосохранения. Гонимая похотью, она ничего не могла поделать с собой и, раздвинув ноги шире, придвинулась чуть ближе к тени. В глазах помутилось и последнее, что она увидела, было то, как ее любимый приблизился к ней.       В следующую секунду, она ощутила на себе его властный поцелуй, как мокрый, скользкий язык настойчиво проникает между губ. Абсолютно ослабев от этого неожиданно грубого поцелуя, она возжелала большего. С непередаваемым восторгом она приняла его в себя. Раскаленная плоть не вошла нежно, как это было раньше. Ворвавшись грубым рывком, он с каждый движением вонзался все глубже и глубже, набирая обороты. Движения становились все агрессивнее, и Шепард начинала вскрикивать уже не столько от удовольствия, сколько от причиняемой боли. Словно в ответ на крики, он вновь вцепился ей в губы и углубился в зверином, глубоком поцелуе, закончив их жадным покусыванием губ в кровь. Тело пробило дрожь, она не знала, как ей реагировать на это. Происходящее одновременно приносило больное удовольствие и нестерпимую боль. Она ощутила своим телом, как его горячая плоть, внутри нее словно стало намного больше и раздвоилось. Прижимаясь к телу Шепард, он с силой погружался в нее, громкими хлопками ударяясь бедрами о ее бедра.       Пробиваясь сквозь наркотический туман, она, наконец, стала приходить в себя. Мрак перед глазами рассеялся и то, что она увидела, ввергло ее в невыносимый ужас. Тело сковало страхом и, будучи не в силах пошевелиться, она громко закричала. Над ней нависла высокая, сухощавая тварь. Оно пригвоздило ее тело к креслу собой, удерживая непропорционально длинными четырехпалыми конечностями, в то время как ее ублажали отростки, что росли прямиком из его лица, и сплеталась в районе груди с точно такими же отростками. Преодолев скованность страхом, она забилась под своим мучителем и, раскачав кресло, повалилась на пол.       Скользя по мокрому полу, Шепард по-пластунски поползла прочь от неведомого насильника, но внезапно ощутила, как длинные лапы и скользкие щупальца обвили ее ноги и потянули назад. Ухватиться было не за что и в отчаянии, когда тварь вновь хищно нависла над ней, левой рукой она нащупала толстый осколок стекла аквариума и с силой вонзила его в голову нападавшего.       Тварь мгновенно исчезла, однако сама она ощутила острую боль. Осколок стекла был вонзен в собственную правую руку. Вырвав осколок, она прижала рану ладонью, тщетно пытаясь сдержать изливающуюся кровь. Туман в голове рассеялся и в память стали врезаться воспоминания. Эта тварь была ничем иным, как Инусаннон. Именно их послание она получила с протеанского маяка на Иден Прайм. Именно их статуи были высечены на Илосе. Шепард сконцентрировалась, насколько это возможно, и принялась анализировать полученную информацию. Все произошедшее подводило ее к мысли, что она на правильном пути, не смотря на предупреждающие слова Тейна, что она слышала во сне. Она оглядела каюту и всмотрелась в парящий в воздухе небольшой шар. Протеанский артефакт, с таким трудом добытый ею в системе Геркулес. Ей дорогого стоило найти пустой, не тронутый шар, который только и ждал, что станет носителем новой информации. Вот только случившееся только что событие, подтолкнуло ее к мысли, что она не первая, кто контактировал с ним.       — Еще немного, еще совсем чуть-чуть, — прошептала Шепард, не отрывая взгляд от протеанского артефакта. — Я верну тебя. Чего бы мне это не стоило.       Она потянулась к столу за содержимым пузырька ползучего плюща и втянула его остатки носом. Дурь мощно ударила по мозгам, и она едва не упала на пол. Чувствуя сильный стук в висках, она поползла на четвереньках к своей кровати и, усевшись в центре комнаты, уставилась на истекающую кровью рану на руке.       — Шеее… Шеп-Шеп-Шепааар, — сквозь шум помех, прорезался голос СУЗИ. — Немедлееее…Шеп-Шеееее.       Шепард не слушала, она пыталась все вспомнить в мельчайших подробностях, так же, как это делал Тейн. Конечно же, она не способна была воспроизводить подробности своей жизни так, как это могли дреллы. Но ей этого было и не нужно. Достаточно лишь воссоздать часть событий, чтобы те заиграли в памяти с новой силой.       — Не делай этого, — выстрелом пронесся голос Тейна.       — Нет, не то, не сейчас, — сдавленно произнесла Шепард. — Думай, вспоминай!       — Калахира, — в память врезались кадры больничной палаты Тейна, — владычица непостижимых глубин, я молю о прощении, Калахира…       — Нет, нет, нет, — слезы катились по щеке. — Думай о другом.       Воспоминания сложились в голове в единое целое, словно разрозненные части одного пазла. Тейн прихрамывая, входит в их домик, на лице его невинная улыбка, словно прикрывающая проделанную шалость. Шепард взволнованно подходит к нему, но он делает шаг назад. Руки спрятаны за спиной. Он медленно протягивает руки вперед, что-то держа в ладонях. В них скрывалась причудливая перламутровая раковина. Она никогда таких не видела. Глупый, полез в воду ради нее. Шепард опускает взгляд с ракушки на его левую стопу. Она вся в крови. Тейн порезался о ракушки, пытаясь достать ту самую, что захватило его внимание. Шепард бежит за аптечкой, но вернувшись, находит его сидячий на полу. Следы крови смазаны по стене. У него пробито туловище, кровь резво хлещет из свежей раны от клинка.       — Только не это, — Шепард роняет аптечку. — Все было не так. Ты лишь поранил ногу.       — У меня еще есть время. Поймай его, — с трудом произносит он, смотря ей за спину.       Воспоминания были разбиты, а ее части разброшены в стороны. И теперь, целостность картины была утеряна, оставив обрывочные фрагменты, собранные из разных элементов. Шепард оборачивается и видит перед собой Кай Лена.       — Зачем ты отнял его у меня?! — вскрикнула она навзрыд. — Зачем?!       — Остановись, пока не поздно, — отвечает убийца. — Не делай этого. Не делай…       Кай Лен не успевает договорить, как из груди его вырывается четырехпалая конечность. Тело его обмякло и стало медленно опадать вниз, словно тонуло. За спиной наемного убийцы выросла знакомая устрашающая тень. Инусаннон нашел новую лазейку и медленно надвигался на нее.       — Беги, я задержу его, — выкрикнул Тейн и из последних сил выталкивает ее из дома, закрыв перед ней дверь.       Шепард пришла в себя, сидящей на мокром полу и истекающей кровью. Шар над потолком светился все ярче. Похоже, ее действия все же возымели эффект. Вот только каков будет результат, она не знала с самого начала. Все шло по наитию, двигалась надежной, и подстегивалось горем. Она знала, что никогда не вернет его. Но хотела сохранить о нем хоть какую-то память. Вот тогда-то она и вспомнила, что однажды обнаружила протеанский артефакт на Элетании, что находится в системе Геркулес. По своим свойствам, он был схож с маяком на Иден Прайм. Тогда, Шепард приняла воспоминания кроманьонца, записанные протеанским записывающим устройством.       Спустя годы, она натолкнулась на аналогичный артефакт на Кописе, хранившийся какое-то время у нее в каюте. Однако в тот раз, она не смогла найти контакт с ним, и его содержимое так и осталось для нее тайной. А после, он был и вовсе изъят у нее Альянсом. Одна только мысль о том, что завладев записывающим устройством и соответствующим артефактом, на который можно записать воспоминания, полностью завладел ее разумом.       Лишь благодаря чуду, крупным взяткам за информацию и удаче, она обнаружила на Заторре, четвертой планете от солнца системы Геркулес то, что искала. Она бросила всю команду на Цитадели и отправилась по координатам. Прямо сейчас, внизу, на поверхности планеты, записывающее устройство было связано с кораблем, подпитывая его, в то время как в каюте корабля, Шепард наполняла протеанскую сферу воспоминаниями. А точнее одним конкретным, самым приятным, самым дорогим. К сожалению, она слишком поздно осознала, что совершила ошибку, что абсолютно неверно подошла к записи воспоминаний, и что артефакт не был пуст, а хранил в себе нечто темное, нечто плохое.       — Шеееп-Шепааард… — вновь ожила СУЗИ. — Критическое… корабля. Не-не-необходимо… немедленно… Активность планеты-ты-ты-ты…       Шепард знала, о чем говорит СУЗИ. С момента ее прилета, на поверхности водородно-гелиевого гиганта бушевали грозовые бури. Но ей было плевать. Отступать уже было некуда. И теперь она пожинала плоды своих поступков.       — СУЗИ, в каком состоянии Нормандия? Мы можем взлететь? — произнесла она, не смотря на то, что уже знала ответ.       — Состоян… крити-критическое… — ИИ корабля поколебался, раздалась резкая трель и затихла. — Капитан, — речь ее внезапно стала чистой и отчетливой, словно она собрала последние остатки сил, — защита корабля слабеет, оставшейся энергии не хватит для взлета, но аварийные протоколы обязывают меня отправить сигнал бедствия. Что я и сделала. Помощь близко.       — Спасибо, — едва выдавила слабеющая Шепард, как ощутила, что горло ее стали сдавливать холодные щупальца.       Инусаннон вернулся. Она чувствовала его вскипающую злость, неутолимую обиду и жажду. Хватка усилилась и тварь подняла ее над полом. Шепард была абсолютно беспомощна в данной ситуации. Она уже не знала, где реальность, а где вымысел, порожденный наркотиком. Быть может, ее мозг в данный момент переживает скрытые воспоминания, что изрыгает из себя древний артефакт, а сама она беспомощно лежит в своей каюте? Все стало слишком запутано, все стало единым, пройдя сквозь сито слияния воспоминаний. Но с каждым тяжелым вздохом и убывающим запасом кислорода, ей становилось все безразличнее. Мир вокруг постепенно затухал, сужаясь в узкое кольцо света.       И тогда, с той стороны света, пришла правда, та самая, что была насильно и несправедливо забыта. Правда, которую она старалась не вспоминать. И заключалась она в том, что не было никакого домика у моря. Шепард все придумала, от начала и до самого конца. Она всего лишь хотела оставить себе хотя бы частичку такого воспоминания. Пусть даже для этого, ей придется выдумать его. Разве она просила многого? Разве она… Разве они оба не заслуживали такого мига, не обремененными проблемами галактического масштаба? Почему она не заслуживала такого же счастья, как и другие? Она всем сердцем желала быть другой, желала быть с ним, без проклятья под названием синдром Кепраля, без клейма спектра в своей жизни.       Гаснущий свет мыслей, теряя нить жизни, вновь волнами прибил ее к берегу воспоминаний, последнего дня с Тейном. Тишина острой бритвой разрывала больничную палату. Она ощутила, как ладонь Колята опустилась на ее плечо. Он ничего не говорил, все слова уже были сказаны. Его больше не было с ними. Лишь тело, что считалось орудием. Ради него, она держалась изо всех сил, а когда он ушел, то задрожала всем телом. Колени обессиленно подогнулись и она горько зарыдала…       Хватка ослабла, и Шепард рухнула на пол. Жадно хватая ртом воздух, она обернулась и увидела, что Инусаннон затрясся, медленно отступая назад. Не понимая, правильно ли поступает, Шепард напряглась и стала, вспоминать все самые яркие воспоминания, связанные с Тейном. Единственной ее тактикой оставалось выдавить Инусанонна своими воспоминаниями из ограниченного пространства артефакта. Она просто не оставит ему места для существования. В ход шло все, даже не самые приятные моменты из их жизни, но их все же было меньше. С каждой мыслью, с каждым, даже самым мимолетным воспоминанием, она отталкивала паразита, что помыслил вторгаться в ее пространство, в ее сокровенные мысли. Пусть Шепард поступала как агрессор, но она пойдет на все ради Тейна. Время Инусаннон вышло. Пора и ему стать часть забытой истории.       На последних частичках воспоминаний, Шепард уже едва пребывала в сознании. Потеря крови и наркотики в организме сослужили ей не самую лучшую службу. Но до последнего вздоха, она думала только о нем, и ни о чем больше. И едва она провалилась в омут забвения, Инусаннон растворился в воздухе, словно и не было его никогда. Шар, висевший над потолком, прекратил испускать свет и, приняв зеркальную оболочку, медленно опустился вниз, к ногам Шепард.       Если бы кто-нибудь смог расшифровать записанное, то этот человек или иной представитель разумной расы, пережил бы самые счастливые мгновения из жизни влюбленной пары. Этот счастливчик прошел бы пусть и короткий, но путь, наполненный преодолением жизненных преград, проторенный отчаянной исповедью, движимый гонкой с ускользающим временем и пробуждением от смерти.       Эти воспоминания никого не оставили бы равнодушным. И пробуждение от них, оставят необъяснимую пустоту и тяжесть в душе. Ощущение того, что у них несправедливо отняли что-то дорогое, неизмеримое деньгами или другими благами материального мира. Но, не смотря ни на что, свидетели тех воспоминаний, никогда не отказались бы от них, не отвернулись. Время излечит пережитые раны и в сердцах их сохранится только любовь, что будет согревать их еще долгие годы, даря улыбку и надежду.       Но так уж получилось, что Шепард, сама того не ведая, запечатала свои воспоминания, сделала их сокровенными, не доступными чужому глазу. Кто знает, быть может когда-то давно, Инусаннон запечатал собственные, недоступные другим воспоминания в этом хрупком на вид артефакте, и стал их стражем, непоколебимо охраняя их до самого последнего вздоха.       — Проснись, Сиха, почему ты дрожишь?       Волны омывали ее тело. Яркое солнце грело кожу, а теплый, соленый бриз, щекотал ее ноздри. Сильные руки опустились к ее телу и слегка приподняли ее над волнами, и убаюкивали, словно младенца. Шепард медленно приоткрыла веки. Лучи солнца слепили ее, и она не сразу разглядела его, но этот голос невозможно было спутаться с кем-то другим. Словно не веря, она медленно потянула руку и коснулась его щеки. Он улыбнулся.       — Сколько прошло лет? — неожиданно для себя, спросила она.       — Много, — ответил он ей не сразу. — Не думай о времени.       — Этого не может быть, — сонно протянула она.       — Может.       — Это все сон, очередной обман, — не унималась она.       — Что плохого в том, что ты видишь подобный сон?       — Это правда, ты? — словно сдаваясь, спросила Шепард.       Тейн не ответил, лишь коснулся ее руки, что она не отрывала ее от его щеки.       — Я хочу, чтобы ты знала, до самого конца и даже сейчас, я люблю тебя.       Тейн нежно прикоснулся губами к ее лбу, а после крепко обнял, прижимая к груди. Казалось, все тяготы мира, наконец, рухнули с ее плеч. Губы Шепард задрожали и из глаз брызнули слезы облегчения. Она расплывается в широкой улыбке, теперь, кажется, она, наконец, обрела покой. Но от чего же ей так было невыносимо грустно? Что так отчаянно тянуло ее обратно, словно огромный крюк, вцепившийся в ее нутро? Что-то звало ее. Что-то или кто-то.       Широкая улыбка сменяется гримасой боли на лице. Окружающий мир рассыпается на крохотные части, а саму ее охватывает морская пучина, приносящая сон, который сотрется с первыми мгновениями пробуждения.