†††
— Тебе необязательно с ним сталкиваться! — Мехмед сидел за своим столом и что-то неторопливо чертил. Можно подумать, будто он сохраняет хладнокровие. Однако это не так: в любой миг он может скинуть всё со стола, чем очень сильно напугает Лале. — По-твоему, мне нужно закрыть глаза на нарушенный порядок? — глубоко вдохнув, он сжал кулаки до вен. — Только потому, что ты до сих пор его любишь, я не забуду о землях Трансильвании, — слабая, но храбрая госпожа. И совсем не дерзкая, как ни странно. Даже желая отстоять чужую свободу, Лале остаётся почтительной. Если бы не суть конфликта, Мехмед бы засмеялся. Это ведь такая прекрасная черта в ней! — Мехмед… — иногда она звала его по имени, и он словно преображался. Но подкупить его таким образом?.. — В первую очередь я падишах! Не забывай об этом, хатун, — он встал, опираясь на стол. В двери постучали, и вошёл Рейхан-ага. — Прибыл шехзаде Баязид, повелитель, — поклонился султану, затем госпоже. Злость всё ещё застилала глаза повелителя, он как-то нервно улыбнулся, но разрешил позвать сына. Баязид, похожий на отца в юности, только куда приветливее, поклонился и султану, и госпоже. А затем поспешил обнять её, так как Лале уже самой не терпится. — Иншалла, всего ничего прошло, а ты так подрос, — отпрянув, она продолжила держать его за плечи. — И вы госпожа всё так же хороша, — шехзаде улыбнулся, а затем поспешил обнять подошедшего отца. — Я не помешал? — будто бы в центре бури оказался: тихо лишь на первый взгляд. — Что ты такое говоришь? — Лале недовольно посмотрела на Мехмеда, а затем поинтересовалась: — Матушка ведь с тобой приехала? — Мехмед, закатив глаза, шумно выдохнул. — Да, Лале-султан, думаю, она направилась к вам, — шехзаде неловко опустил голову. — Тогда госпоже стоит отправиться к себе, — Мехмед опустил руку на её плечо, Лале тут же стряхнула. — Да, надо, а вы пока поговорите с отцом, — они с шехзаде переглянулись, улыбнулись, и, поклонившись, Лале поспешила покинуть этот дворец. Рейхан-ага нисколько не боялся её, потому что за долгие годы она ни на кого по-настоящему не разозлилась. Но уважал, как положено. Только, чисто с человеческой точки зрения, Лале-султан расстраивала: султан к ней со всем уважением и любовью, а она… …по сути, время их встреч за десять лет невелико. Мехмед постоянно в походах, и в столице она остаётся хозяйкой. Считай, полная свобода воли, но и этого она не видит, не принимает.†††
Силуэт Мехмеда исчез за дворцовыми воротами, но Лале продолжала на них смотреть, вздыхая. Все, кто стоял рядом с ней, молчали. Аслан и вовсе не смотрел ей в глаза на протяжении долгих лет. И старался избегать. Нурай знала, что творится в его душе. Всё же не дура и не эгоистка, какой кажется. Но госпожа была воплощением преданности, верности. За что на неё злиться и обижаться? Тамара подбежала к ней и схватила за руки: — Лале-султан, не стоит так долго стоять на ветру, эта весна такая холодная, — девушка посмотрела на Нурай, которая засмотрелась на детей, забегавших вокруг мужа. — Да, госпожа, стоит отправиться во дворец, — дворец для гарема. Хотя Лале могла бы позволить себе остаться и здесь, но она соблюдала правила. — А днём потеплеет, выйдем прогуляться, — Лале посмотрела на Нурай и вяло кивнула. А женщина тем временем обратилась к Аслану: — Муж мой, ты останешься во дворце?.. — да, останется. — Шехзаде Баязид пожелал потренироваться, дождусь его, — дети прижались к его ногам и заладили: — И мы! И мы! И мы! — взрослые засмеялись. — Мы тоже хотим посмотреть, — Аслан опустился и взял детей на руки. — А кто будет за мамой присматривать? — дети опустили головы, продолжая улыбаться. — Мама и Лале-султан без вас не справятся. Оставите их одних?! — мужчина постаралась нахмуриться как можно суровее. — Не-е-е-ет! — дружно ответив, они потянули руки к земле. Став на ноги, помчались к матери. Лале засмеялась: такие милые, смешные. Аслан не стал их провожать. Он бы предпочёл отправиться в Валахию, даже если бы пришлось столкнуться с Владом. Потому что оставаться здесь было гораздо тяжелее. «Позаботиться о госпоже? Мехмед, ты не изменился…» — возможно, султан и доверял ему, как служащему, но не упускал случая поставить на место. Раб, да? Что ж, пора признаться, он им стал с самого начала. Только хуже всего — непонимающий взгляд Лале. И она в этом не виновата. Ещё в тот далёкий день, когда она произнесла имя Хасана, а не его, он решил, что ни за что не признается. Кому от этого станет лучше?†††
И всё же прятаться вечно никто не может. Шехзаде Баязид под присмотром Заганоса-паши прекрасно справлялся с обязанностями регента. И свободное время проводил в тренировках с Асланом. Он ещё с пяти лет слышал о всех достойных соперниках огненноволосого паши (так Аслана называют в народе). И со всеми ними Баязид мечтал сразиться. Но очень мало паша говорил о Владе Дракула, который уже известен как Цепеш, или же Колосожатель. О нём не говорит и госпожа. А при отце настоятельно советуют не упоминать этого человека. Но почему? Ведь теперь отец сам отправился в поход против Дракула. Почему?! Лале вместе с Эмине наблюдали за шехзаде, улыбаясь. Хоть Мехмед не желал выделять кого-то одного, к первенцу прикипел всей душой. Возможно, в этом была заслуга, или же вина, Лале, которая на бессознательном уровне любила этого ребёнка больше остальных. — Машалла, об этом льве услышит мир, — слова Лале стали для Эмине неожиданностью. Та чуть повернулась к ней и осторожно наклонила голову: — Я не ослышалась, госпожа? Разве вам нельзя так говорить, могут ведь… — неправильно понять, как и она. Лале оторвала взгляд от тренирующихся. И Эмине он показался мутным. — Думаю, ты знаешь, моё здоровье… — кольнуло в груди, но Лале быстро оглянулась, будто бы ей что-то показалось. Оборачиваясь, она старалась спокойно продолжить: — Моё здоровьё всё слабее, поэтому я не думаю, что доживу до эпохи нового султана. Почему бы и не быть честной? — затем свой взор она обратила на шехзаде. — Госпожа, не говорите так, ваша смерть… — женщина запнулась: сын проиграл, но остался довольным. — Матушка, госпожа, — и подбежал к ним. — Как вам? — они не могли не похвалить, улыбка этого ребёнка придавала сил. Но Лале хотела поговорить с Асланом без свидетелей. Взглядом она намекнула Эмине увести шехзаде, и женщина поспешила исполнить. А Аслан всё тянул… но упрекать не было сил. — Аслан… — как и кричать. Мужчина подошёл-таки, опустив голову. — Аслан, у меня плохое предчувствие, — про себя он усмехнулся, других быть не может, — мне нужно к ним! — с нажимом произнесла Лале, схватив друга за запястье. — Я не могу!.. — он поднял голову: что задумала? — Аслан! Я была плохим другом, прости, что многие годы игнорировала то, что гложет твою душу. Но прошу тебя, не отказывай мне сейчас, — Аслан забыл, как дышать. Вину за свои действия чувствовал не только он. Даже не пытаясь объясниться с ней, совсем забыл о чувствах Лале. — Лале?.. — хватка на запястье сначала окрепла, а затем резко ослабла. Лале покачнулась, но устояла на ногах. — Как ты собираешься отправиться туда? — его лицо побледнело от испуга, а её от усталости. — Аслан! Седьмая… картина… готова… надо… — глубокий вдох, разум помутнел. — Хорошо, мы отправимся в Валахию, завтра, если лекари разрешат, — обняв за плечи, Аслан повёл её к дворцу. Пусть служанки и евнухи позаботятся о госпоже и немедленно вызовут лекаршу. У самого душа словно покинула тело, но он выдержит. Главное, чтобы выдержала Лале.†††
Лале пригрозила лекарям казнью, если не солгут о её состоянии. Те понимали, что такая добрая и справедливая госпожа, всего лишь отчаялась. Но также они понимали, что её дни сочтены. Признаться честно, никто не понимал, как она держится до сих пор. Дайе и Шахи силой не препятствовали, только отговаривали. А Лале даже и не пыталась донести до них свои чувства. В конце концов, они заботятся о ней, и ничего из-за этого не видят. Одна, потому что привыкла, другая, потому что любит. Только Зара её и понимала. Она увела женщин в сторону, сказала им что-то, и те смолкли. Только смотрели с неким сожалением и негодованием. Что ж, на ошибках учатся, после ошибок лечатся. Её решение дошло и до шехзаде Баязида, который в вечер перед отправлением, пришёл попытаться переубедить госпожу. Они долго сидели, взявшись за руки. Довольно нескромный жест, но госпожа относилась к нему даже лучше, чем мать. Она ничего от него не ждала, просто радовалась успехам и любила. Иногда излишне баловала. Они говорили о многом, но о главном Баязид так и не вспомнил. Прощаясь с шехзаде, Лале поцеловала его в лоб: — Иншалла, ты станешь достойным преемником отца, и твои потомки прославят род османов! — она не могла знать, но данное благословение стало неоспоримой волей небес до конца времён. Рассвет. У чёрного входа из дворца её ждала карета. Аслан вместо управляющего, Гедже за главную лошадь. А дальше подарок дяди — Хале, быстрая и ловкая лошадь. Других она не знала. Да и не зачем. На карете они ехали лишь до Эдирне. Дальше верхом, и поэтому Аслан подготовил для неё подходящий комплект мужской одежды и не тяжёлый убор для головы. А вызвавшаяся сопровождать госпожу Зара останется в старой столице. Толку от неё дальше не будет, вот если бы умела ездить верхом. День, другой. Третий. Они уже в Эдирне. Удалось перехватить посланца в Стамбул и узнать, как обстоят дела. Влад использовал тактику выжженной земли, не оставляя врагам ничего, что могло бы им пригодиться при наступлении. Но Мехмед не желал отступать и медленно продвигался вперёд. Шестнадцатое июня тысяча четыреста шестьдесят второго года. Тысяча шатров, костров и кипящих котлов. Янычары, сипахи. Ближе к шатрам падишаха и пашей расположились их адъютанты, чауши. Аслана узнавали по рыжим волосам, но недоумевали, что за хилый юноша идёт рядом с ним. Не успели они дойти до шатра повелителя, как навстречу им вышел Махмуд-паша, будущий великий визирь и добрый друг окружения султана. Он вмиг признал госпожу! Но негодование своё сдержал, поспешил провести к падишаху, который разделил его возмущение. — Ты как посмел привезти госпожу сюда?! — Мехмед ткнул пальцем в Аслана. Лицо его исказилось злобой. Но Лале поспешила ухватиться за его предплечья, чтобы обратить внимание на себя. — Во что ты одета? — попытавшись спокойно вдохнуть, Мехмед закатил глаза. Но Лале обхватила его лицо ладонями и опустила к себе, приложившись лбом ко лбу. Аслан почувствовал себя идиотом, не поверив своим глазам. Махмуд схватил его за локоть и поспешил вывести из шатра и, в конце концов, расспросить. — Не злись и не спрашивай ни о чём, — она облизнула пересохшие губы. — Я сама не хотела, но чувство необходимости оказаться здесь… — Мехмед обнял её за талию и подвёл к матрасу. Вечер уже наступил, и сегодня он решил лечь пораньше, так как погоня за Дракула выматывала чрезмерно. И это сказывалось на всей армии. — Могу ли я считать… — он провёл пальцем от виска до подбородка и приподнял её лицо, потянувшись к губам. Но возникло препятствие — мягкие и едва тёплые пальцы Лале. — Если бы я и хотела, разве способна в таком состоянии осчастливить повелителя? — и усмехнулась. Мехмед встал и прошёлся до конца шатра: дал слабину. Опустил голову, запустив ладонь в волосы. — А поспать рядом можно? Я не хочу на земле, — обернулся, сощурив глаза. — Конечно, — ведь так было не раз.†††
Семнадцатое июня тысяча четыреста шестьдесят второго года. Ночь. Лале проснулась в объятиях Мехмеда. Она всегда засыпала первой, так что даже не гадала, специально он или во сне. Словно прячет ото всех. Но убирать его руки получалось легко, даже сейчас его сон не потревожен — привык. Лале как приехала, так и уснула, устав с долгой дороги. Мужская одежда оказалась удобной. Но выйти сейчас и прогуляться она не решилась. И тревога на сердце, прогнавшая сон, только усилилась. С каждой секундой сильней в десятки раз! Она обернулась: вой волков? Послышался звон мечей, крики людей. Подойдя к сетке, заменявшее в шатре окно, она увидела, как вдалеке всколыхнули костры. Подожгли те шатры, что вначале. А к волкам присоединились во́роны и летучие мыши. Крики становились всё сильнее и яростнее. Среди османов теперь заметны и валашцы. — Лале? — подскочил Мехмед и, схватив ятаган, подошёл к ней. — Чтобы ни случилось, — развернулся и схватил за плечи, смотря прямо в глаза, — оставайся здесь! — но не успел дойти до выхода, как крики раздались поблизости. Лале подбежала к другой сетке: вокруг шатра пашей сгустилась тьма. Нечто непонятное словно снова сжало её сердце. — Мехмед! — свой голос не узнать, но мужчина обернулся. И Лале побежала к нему, боясь неуклюже споткнуться. Что вело её? Сердце или предназначение? Своё или навязанное? И откуда такие силы? Последние? Схватив за предплечья, она отвела мужчину за себя и повернулась лицом к опасности. Тьма приблизилась, будто молния. Только никуда не исчезла. Боль стала реальной. Опустив голову, Лале увидела, что чуть ниже рёбер её пронзили настоящим мечом. — Кем бы ты ни был, — тьма растворилась, но оторвать взгляд от меча, который всё больше пропитывался её кровью, — никогда больше, — слова сами рвались из души, — ты не тронешь потомка Османа Гази. Прикоснёшься, тебя будет жжечь огонь Преисподней. Задумаешь зло, оно обернётся против тебя! — кровь изо рта! Жуткий металлический привкус усиливал испуг. Значит, не так уж и хотела она умирать?.. — А сотворишь его… — то что? Она не хотела, но слова проклятья и пожеланий уничтожения самого важного — души — рвались из груди, мучая её. Только вот Лале снова стала немой. Снова? — Лале? — подняла голову: испуганное лицо Влада. Она здесь?! Лале улыбнулась, а он не знал, что делать. Достанет меч — только хуже. Какой лекарь сейчас окажется поблизости. Мехмед замер: если бы не Лале, он бы уже атаковал этого монстра! Кем ещё мог быть Дракула сейчас? Лале, забыв о своих словах, не имея возможности произнести не желаемое, потянулась ладонью к его лицу. И это прикосновение было хуже, чем боль от ранений, чем страх потери близких людей и пережитое горе. «С ваших уст сорвётся проклятье для одного, защита — для другого…» — Влад, — по щекам покатились слёзы, — прости, — медленно, наклоняя меч, она упала наземь. Рана открылась, и кровь окрасила собой ковёр. — Лале! — Мехмед оттолкнул Влада, опустившись на колени. — Лале! Султанша моя, смотри на меня, — он подложил руку ей под голову и приподнял. — Давай же! Ты меня спасала, и себя спасёшь… хатун! — Лале выплюнула сгусток крови и чуть приоткрыла глаза. Только посмотрела не на Мехмеда, а на Влада, опустившегося на колени и протянувшего к ней руку. Лале попыталась поднять свою, но ладонь тут же упала. Мехмед, сжав губы, поднял ту руку: пальцы любящих переплелись. И Влад, смотревший в глаза, подобные ночи, терпел адский огонь. А Лале смотрела в чистые и ясные глаза, подобные солнцу. Страшно и больно, и горечь сожалений. Но боль прошла, глаза его госпожи остались полуоткрыты. Мехмед прижал Лале к груди и закричал. Их детство, их юность, их брак — у них столько воспоминаний, чувств, недосказанности. Он с самого начала знал, как мало у них времени. Хотел быть готовым, хотел, но не смог. Сбежались чауши и янычары, с ними прибежал и Аслан. Мехмед и Влад на коленях, а Лале… её пальцы соскользнули. Люди окружили их — но Дракула, закричав, встал на ноги. На глазах он обратился в непонятное чудовище, чей рык всколыхнул землю. Все те твари, что атаковали с врагами, разъярились вместе с ним. Он был так близок к своей цели! Всего лишь жизнь одного султана! Ради его народа… не ради счастья с любимой. Влад знал, Лале такого не одобрит, да и не думал, что любимая окажется здесь, так далеко от дома, ради защиты того, от кого когда-то стремилась уберечь. Взмахнув раз крыльями, он поднялся высоко над землёй, сливаясь с темнотой ночи и исчезая в ней. — Лале?.. — Аслан подошёл, заглядывая в мёртвое лицо. Полуоткрытые глаза и рот, как будто хотела сказать что-то. — Для этого?! — по пальцам пробежался холодок, будто кто-то потянул его за собой. Не сразу, но Аслан оторвался от Лале и обернулся: там, среди сотни османов и горящих шатров, отступающих врагов и лесных тварей, бежала девочка, которая хотела показать ему озеро... …в той стороне… Эдирне…