Kiss Me, Kill Me, Leave Me

Клуб белого дыма проскользнул между губами Аоя и поднялся в воздух. Вместе с запахом табака это дарило ему странное чувство спокойствия. Скорее всего, именно поэтому он всегда держал целую пачку сигарет в сумке – на случай, если захочется убежать. В ложную реальность, где он может чувствовать себя непринужденно, даже если ситуация не позволяет. Ну, по крайней мере здесь, в этом небольшом личном мирке он творил, он наслаждался. На протяжении десяти минут или около того, ему будет позволена эта роскошь, пока кто-нибудь из стаффа не скажет ему, что пора вернуться к фотосъемке. Хотя бы здесь, в маленьком углу у бокового окна, он не мог видеть Уруху. Звучит так, как будто он не может этого не делать – честно, он не мог. Сегодня, казалось, Уруха повсюду, так что у Аоя просто не было выбора, кроме как смотреть на него. Может быть, виноват новый костюм, снова обнаживший идеальные бедра. Или может быть, дело в гриме ... Все эти тени для век сделали его взгляд таким сексуальным - даже больше, чем обычно. Спокойно. Еще одна спираль белого дыма свернулась перед ним и разлетелась от порыва ветра. Как бы то ни было, Аой решил, что будет безопаснее остаться здесь, настолько – насколько возможно. Это место подходит ... пока что. Он беспомощен. Всего на мгновение увидев, что Уруха надел для этой фотосессии, он тут же пожалел, что дал согласие на эту съемку. Понадобятся многие часы чтобы снова обрести над собой контроль. Как будто все вернулось на несколько лет назад, когда ему было ужасно трудно просто быть рядом с Урухой. Многие думали, что между ними некое профессиональное соперничество, но на самом деле все было абсолютно по-другому. И никто не должен узнать как именно. В одном интервью он почти прокололся, слишком много сказав об Урухе. Этот случай послужил хорошим уроком, пришлось провести много времени, пытаясь исправить эту ошибку. Сегодня этого не должно повториться. Он должен держать себя в узде, чтобы спастись от страданий и смущения. - Ах, Аой-Сан , вот вы где. Сейчас ваша очередь, а потом будем снимать вас в паре. Улыбка автоматически расцвела на лице Аоя. Он кивнул в ответ на инструкции персонала. Затушив сигарету о дно пепельницы, он встал, поправил пиджак и пошел туда, где все, в том числе Уруха, ждали его. === Наконец, все закончилось, но Аой не чувствовал облегчения. Он знал, что не безопасно и дальше играть в прятки, пока он не окажется в стенах своей запертой изнутри квартиры, но выбора не было. Войдя в раздевалку, он составил план. Начнет с успокаивающей горячей ванны, чтобы унять стресс и пораньше ляжет спать. Все его планы полетели к чертям в ту секунду, когда он уселся перед зеркалом. - Что с тобой сегодня, Аой? Голос был резким, острым, как кинжал, просверливающий раны в сердце Аоя. Он отвернулся от отражения собственного лица, чтобы взглянуть на человека, только что вошедшего в комнату, Уруху. - О чем ты? - Не прикидывайся, - Уруха издевался. Он стоял на другой стороне комнаты, возле двери, закрытой двери. Аою совсем не нравилось выражение лица лид-гитариста. - Ты игнорируешь меня весь чертов день! - пояснил Уруха. Великолепно, Аоя раскрыли, когда он уже уверился в собственной незаметности. - Тебе показалось, Уруха, - вздохнул Аой. Что он мог сказать, чтобы это не прозвучало подозрительно? - Я был просто не в настроении- - Да что ты, а вот с Сакаем ты был в настроении общаться! - Уруха оборвал его. – Думаешь, я настолько глуп? - Нет- - Просто молчи, Аой. Уруха покачал головой и подошел к столу, роясь в устроенном на нем беспорядке в поисках футболки. Он не смотрел на Аоя, когда снова заговорил. – Ты снова будешь давать мне неправильные ответы, и честно говоря, у меня не хватит терпения их слушать. Ясно и предельно жестоко; Уруха даже в глаза ему никогда не смотрел. Как всегда, Аой сдался. Самым безопасным сейчас будет уйти и сделать вид, что ничего не слышал, но это не выход. Каждый раз, оказываясь в негостеприимной атмосфере, он играл в дурачка. За столько времени Аой хорошо этому научился. Он можно сказать стал экспертом, а сейчас можно занять себя какой-нибудь не важной ерундой. Такой ерундой стало зеркало и бутылочка средства для снятия макияжа, которым он воспользуется, чтобы забыть о существовании Урухи. Бесполезная попытка, Аой знал это, но и это лучше чем совсем ничего. Он уже решил, что выбранный метод бегства от неприятностей сработал, но оказался не прав. Снова. - Опять то же самое? - Голос Урухи нарушил молчание, которое Аой так отчаянно создавал. В зеркале Аой видел, как Уруха подходит к нему. На лице смесь высокомерия и понимания, взгляд, по которому Аой понял, что Урухе не нужен его ответ, он и так знал его. Да, то же самое. С чем Аой жил в течение многих лет. С так и не угасшими чувствами к Урухе. С телом, желающим Уруху, с мечтами, зараженными ложной реальностью, в которой Уруха принадлежал ему. Грубо говоря, он страдал от безответной любви. Такую любовь невозможно легко забыть. Она приходит и уходит, как грипп. Никогда не знаешь, когда обрушится новый удар, но всегда знаешь, что вирус по-прежнему везде, поджидает время напасть на иммунную систему. Любовь Аоя лежала глубоко внутри его мозга, как опухоль, которой не сдвинуться с места, что бы он не сделал. И как любая опухоль, Аой знал, что эта любовь убьет его, рано или поздно. Он сидел неподвижно. Бутылочка выпала из руки и покатилась по столу. Уруха подходил все ближе и ближе, а Аой разрывался между желанием убежать из этого места и позволить Урухе подойти. Второй вариант слишком опасен для его благополучия. Но глаза Уруха парализовывали, лишали возможности двигаться. Это удивительная власть, настолько удивительная, что граничила с пугающей. Больно думать, что один только взгляд Уруха может остановить биение его сердца. Даже интересно, сколько времени может понадобиться второму гитаристу, чтобы остановить его навсегда. - Это ..., тянул Уруха, теперь стоя прямо за Аоем. Брюнет даже чувствовал тепло, исходящее от чужого тела, дразня его сделать то, о чем он будет сожалеть. – Опять то же самое, - продолжил Уруха. Их глаза встретились в зеркале. - Жалко, как всегда. Аой не сделал ни одной попытки отрицать. Он был жалок, как Уруха и сказал. Не надо этого повторять, надоело. Пройдет еще немного времени, и завеса тайны его секрета, рассеется как дым. Весь мир сможет посмеяться над ним, и он даже не сможет сказать им прекратить, потому что он это заслужил. В глазах Урухи он мог читать слова так ясно, как гигантский заголовок на первой странице газеты. Но это ощущение сохранилось только до тех пор, пока до ушей не донесся громкий голос. - Очнись уже, Аой, это только сон, мечта. Аой закрыл глаза. Несмотря на то, что Уруха просил его очнуться, Аой все глубже тонул в своем мире. Это не сон, который может кончиться, стоит ему открыть глаза. Но мечта, которая остается, даже когда он не спит, после десятка кружек кофе и жестких ударов по лицу. Это бесконечный кошмар. Аой не знал, как освободиться от него. Когда он открыл глаза, Уруха был все еще в отражении зеркала, яркое олицетворение бессмертного призрака в его голове, в комплекте с ухмылкой, украшающей полные губы. Молодой человек стал наклоняться, пока Аой не почувствовал его щеку у своего уха. Аой едва смог подавить дрожь, вызванную этим контактом. В зеркале он видел, как шевелятся губы Урухи, знал, что тот говорит, но желал стать глухим, чтобы не слышать этих слов. Но он не был глухим, и просто сидел, пока губы Урухи касались его уха и шептали слова, казавшиеся ядом в устах демона, принявшего обличие ангела. - Я не хотел тебя тогда, я не хочу тебя сейчас, - Уруха моргнул, Аой смотрел в зеркало. - Но я четко вижу, что ты хочешь меня так, как никогда. Их глаза встретились, но только на секунду или, может быть, меньше. Аой первым отвел взгляд. - Нет, посмотри на меня, Аой. Посмотри на меня и признай, что все еще так глупо одержим мной. Уруха обнял его, и Аою тут же захотелось провалиться сквозь землю. Слишком больно, чтобы можно было вынести. Он представлял себе такие объятия, но в его фантазиях Уруха был заботливым и нежным. Его прикосновения ласкали кожу. Как избавиться от всего этого? Некоторые назвали бы это настойчивостью, но Уруха дал лучшее определение. Это одержимость. И с ней совсем не просто справиться. Аой посмотрел в зеркало на себя, изображение стало немного расплывчатым. Как будто Уруха впитывает его через поры на коже и, чем дольше продержится эта близость, тем скорее Аой исчезнет. Может это и к лучшему. Может, невидимость это как раз то, что он искал все это время. Может, став невидимым, он перестанет терзать разум и сердце. Но не стоит верить в чудо, оно не случится ни сегодня, ни завтра, никогда. Он вздрогнул, когда Уруха наклонился еще ближе, волосами щекоча шею Аоя. Что-то в глазах Урухи загорелось, как янтарного цвета лава, несущая огонь через пространство и время, пока, наконец, не выжжет чужое сознание. Эти глаза прочно отпечатались в разуме Аоя. Не те, которые он увидел в первый раз много лет назад, но те, которые преследовали его с тех пор. - После всех этих лет, - выдох, - почему ты не можешь просто отказаться? Что-то внутри Аой кричало. Ты знаешь почему, Уруха! Ты точно знаешь почему, потому что невозможно избавиться от этого чувства, когда ты почти ежедневно провоцируешь меня. Ты знаешь, черт возьми, почему я не могу отступить, потому что я пробовал и у меня не получилось. Твою мать, Уруха, ты знаешь, так же хорошо, как я, что, пока мы оба живы это безумие не закончится! Но на самом деле, он молчал. Его глаза - пара темных, холодных углей, которые, казалось, потеряли все свое тепло, встретились с Урухиными, скрытыми за медовыми контактными линзами. Он не мог прочитать в них, о чем сейчас думает Уруха, но совсем не был уверен, что хочет знать. Непонятно, понял ли лид-гитарист его молчаливый крик. Может быть да, может и нет. В любом случае, Аою было уже все равно, слишком долго он держал все в себе. Пальцы Урухи очертили контур его челюсти. Кожа горела, как от ожога. Горела так болезненно, что Аой пожелал опустить голову в ведро ледяной воды, и затем эти пальцы схватили его за подбородок и развернули лицо, резко, мучительно. Теперь гитаристы смотрели прямо в лицо друг друга. На этот раз Аой видел перед собой дьявола во плоти. Макияж Урухи был таким же идеальным, как и прежде, не одного потека и даже губы остались нетронутыми. Волосы, не такие светлые как прежде, сияли под неоновым светом. Такого совершенства просто не может быть на всем белом свете, но Уруха бросил вызов этому стереотипу. Может быть, поэтому Аой так обожал его. Мышцы шеи протестовали, больно напрягаясь от поворота головы. Уруху это не заботило, хотя он видел, как Аой дрогнул, пытаясь скрыть признаки боли. Полные губы сложились в улыбку, которая показалась бы ангельской в какой-нибудь другой ситуации, но сейчас она пугала. Пугала, потому что Аой видел коварство за этим сладких фасадом, и что пугало еще больше, так это что он не мог с собой ничего поделать - ему нравилась эта улыбка, в Урухе он любил абсолютно все. Гордость, поведение, отчужденность.. - Аой любил его всего целиком. - Ты и твоя жизнь ничего для меня не значат, - сказал Уруха. Каждое слово глубоко въедалось, хотя Уруха не сказал ничего нового. Аой снова ощутил этот горький вкус отказа. - Если я поцелую тебя, ты обещаешь перестать быть такой болью в заднице? Вопрос удивил Аоя. - Что? - Уруха вполне мог снова подразнить его, обещая ему только одно, чтобы отказать потом во всем, в конце концов, так он всегда делал. Уруха не ответил, он просто схватил Аоя за затылок и стал наклоняться вперед. На протяжении всей своей жизни Аой часто сталкивался с ситуациями, требующих ясного мышления, умения рассмотреть все варианты и выбрать правильный. Многие препятствия появлялись и исчезали, и из каждого он должен выносить опыт. В конце концов он взрослый человек. Уже должен бы знать, что правильно, а что нет. Но посмотрите, что с ним сейчас. Все так же как и в тот день, когда он впервые решил открыть Урухе свои чувства? Наверное, нет, но независимо от того, насколько Аой хотел все изменить – слишком поздно. В момент, когда губы Урухи коснулись его, Аой почувствовал, как жизнь, наконец, закончилась для него, здесь и сейчас. Его веки закрылись и мир перестал вращаться. Он не знал, что происходит внутри него, но это, возможно, было что-то почти религиозное, фанатичное. Он был святым, но в то же время греховным. Он чувствовал себя прекрасно ... И одновременно все внутри разрывалось от боли. В поцелуе не было ни капли нежности, так что не слишком трудно понять, какое отвращение Уруха должен чувствовать. Эта мысль вызывала тошноту, но Аой не мог прекратить этой сладкой пытки. Он не знал, как оторваться от губ Урухи, потому что, будь прокляты все добродетели, руководящие им по жизни, Аою было слишком хорошо, пусть и Уруха целует его не по той причине, по какой так хотелось бы брюнету. Поцелуй есть поцелуй, так говорят. Но, видимо, Аой потерял всякий здравый смысл, когда дело дошло до Урухи. Он совершенно безнадежен. Но все, о чем он мог сейчас думать, это об Урухе, целующим его. Пока это все, что имеет значение. Легкое посасывание перешло в быстрый, случайный ритм движений губ. Аой оставалось только подчиниться заданному темпу. Он уже не чувствовал ничего ниже шеи, как будто кровь перестала насыщать тело кислородом. В это же время, он почувствовал язык Урухи, надавливающий на его сомкнутые губы. Минута сопротивления, и вот уже ток прошиб его тело от ощущения языка Урухи, трущегося об его. Как долго он хотел, чтобы это произошло? Слишком долго. Мечты об этом моменте посещали его слишком часто, чтобы считаться нормальным. Он просто не мог поверить, что это, наконец, происходит, хотя в груди засела тупая боль, напоминающая, что поцелуй - шутка, злая шутка Урухи. Тяжело думать, что Уруха мог и положительно ответить на его чувства. Реальность такая сука. А потом все закончилось, почти так же внезапно, как и началось. Когда Уруха стал отстраняться, Аой потянулся за ним, не желая отпускать. Он услышал тихий смех. Он знал, что должен сейчас чувствовать смущение, потому что Уруха смеется над ним, смеется над его отчаянием. Как ни странно, ничего не было ... Ну, может не больше, чем обычно. Или, может, он слишком привык к этому чувству. Открыв глаза, Аой увидел довольное лицо лид-гитариста. - Неплохо, - прошептал Уруха, даже не переводя дыхание. - Я дам тебе шесть из десяти. Я бы дал даже семь, если бы ты не курил. Как и следовало ожидать – весьма бездушно, и даже моральная подготовка не спасла от очередной порции боли. Уруха отошел, а Аой так и остался сидеть на месте, ошеломленный, ждущий, что же судьба подкинет дальше. С непринужденной грацией, как будто с ней родился, Уруха подошел к месту, где оставил свою куртку и принялся одеваться. Проснувшаяся гордость заставил взгляд брюнета отвернуться от согруппника. Как же он допустил такое. Воплотился самый худший его кошмар. Аоя сейчас интересовало, когда же кончится этот сумасшедший день, он вдруг очень соскучился по своей кровати. Хотя заснуть врятли удастся. Пока он думал о том, как несправедлива к нему жизнь и как он устал бороться с собой изо дня в день, Уруха снова заговорил. - Мой тебе совет, Аой, и надеюсь, что на этот раз ты последуешь ему, - начал он, - Забудь обо мне, иди дальше по жизни и найди того, кто будет любить тебя также сильно, как и ты его. Дыхание замерло в легких Аоя. Он взглянул в зеркало, чтобы увидеть свое лицо. Оно было жалким, брюнет и чувствовал себя жалким. Это уже вторая жестокость от Урухи за сегодня. Казалось бы простой совет, но Аой даже не представлял, как забыть Уруху, не говоря уже о том, как полюбить кого-то еще. Это жестоко. Жестоко еще и потому, что Уруха прекрасно знает это, и все же имеет наглость давать такой совет. Самое худшее, что Аой уже любил так сильно, но человека, который не любил его. Вот что люди называют "безответной любовью".