Она тепло улыбается и крепко обнимает его. Ласково проводит ладонями по его спине и произносит: — С возвращением. — Я сама сделала! — Химавари легонько подталкивает в его сторону новый рисунок, какие-то разноцветные пятна, отдаленно напоминающие людей. Это их семья, да? — Это мама, а это братик. — Маленький пальчик поочередно погружает его в ее мир. — Папочка, а это ты. Он подбрасывает его в воздух, такого легкого и смеющегося, кружит в воздухе, изображает самолет. Боруто хохочет и кричит, хватается за его шею и полностью ему доверяет.
И Наруто с болью понимал, что это все может раствориться в один момент, исчезнуть. И Химавари перестанет постоянно ждать его с работы, чтобы показать свои успехи в бьякугане, и Боруто больше никогда с ним не заговорит. А Хината продолжит с улыбкой встречать его. И наступит момент, когда ее жизнь превратится в одно сплошное мучительное ожидание. «Ты и так заставил ее слишком долго ждать тебя, придурок» — голос Курамы был укоризненным, серьезным и совершенно точно отражающим то, что Наруто чувствовал. Он самый последний урод. — Шикамару, — Узумаки встал, накидывая плащ. Нара вопросительно высунул голову в дверного проема. — Нужно выполнить одно задание. Срочно.***
— Хорошего отдыха, господин Седьмой! Блондин улыбнулся и задвинул за собой сёдзи. Комната была пропаренная, воздух теплый и пропитанный смесью каких-то сладких запахов. Он прошел вглубь, попутно скинул на небольшое кресло халат и погрузился в воду. Кожу обдало приятным жаром, и напряженные от долгой работы мышцы наконец смогли расслабиться. Наруто улыбнулся, поерзал и опустился в воду по самый нос. Она была какого-то зеленого оттенка, тут и там плавали травы, цветки, кусочки чего-то, о чем Наруто не знал. Да и знать-то, если честно, не хотел. Волосы моментально стали влажными, разум чистым, а душа успокоилась. В последнее время редко он чувствовал себя так. Приятное ожидание, горячий воздух и огромное джакузи. Шикамару был прав: эта штука была гораздо круче бочек, в которых они парились в молодости. Его уставшее тело обдавало тысячей маленьких пузырьков, когда дверь в парильню открылась. Хината, обернутая в плотное махровое полотенце, неуверенно шагнула внутрь. Узумаки не смог сдержать улыбки при виде нее. Пройденная бок о бок война, тысячи поцелуев, несколько сотен бессонных ночей, двое детей, а она все также рделась, а на щеках все также играл этот красный румянец. Хината с годами не менялась, а он сам как будто стал совершенно другим. Не неугомонный взбалмошный мальчишка без родителей, а глава деревни, которого дома всегда ждет его семья. Не глупое мелькающее пятно по имени Узумаки Наруто, а любимый всеми Хокаге. Не изгой и одиночка, а самый счастливый человек на свете. — Иди сюда, Хината. Он вынырнул, позволяя каплям воды начать гонки по его телу, пока бывшая Хьюга, переминаясь с нога на ногу, наконец скинула с себя полотенце. Она аккуратно опустилась рядом с ним и не смогла не взять мужа за руку. Они помолчали. И это не было напряженное непонятное молчание. Наруто ласково подвинул Хинату к себе и обнял. Это словно была разрядка. Ворох теплых чувств накрыл его с головой, и, опустив свое лицо к ее, он готов был взорваться. Он не мог точно сказать себе, что чувствует — это было слишком глубоко, слишком запутанно. Он просто знал, что даже спустя десять, двадцать или пятьдесят лет он все также будет с замиранием сердца хотеть прикоснуться к ней, к той, что понимает его лучше всех этих людей. Он знал, что любит ее так сильно, насколько это было возможно, пусть и любить-то толком его никто не научил. — Наруто, — она подняла на него взгляд, такой преданный и такой счастливый. — Букет просто потрясающий. Он улыбнулся во все тридцать два зуба. Он понятия не имел, что за букет отправил от его имени Шикамару, какая записка в нем была и в какую вазу Хината его поставила. Ему были чужды все эти глупые проявления любви, задача была одна — чтобы девушка пришла. И с этим его помощник отлично справился. Узумаки убрал прилипшую к ее лбу прядку и поцеловал в это место. Знакомо чувство, когда вы находитесь в абсолютной необъяснимой гармонии, когда в голове самое четкое — я счастлив, когда все на своих местах и так, как надо? Когда само сердце готово остановиться от этих душераздирающих чувств наконец упавшего с плеч груза? Да, это было именно это. Наруто наконец почувствовал, что сделал что-то по-настоящему правильное. Не для своей работы. Не для деревни, которая возлагает на него самые большие надежды. А для своего человека, своей женщины, своей самой сильной поддержке на свете. Для матери своих детей, для самой преданной жены. Для той, что несет свою любовь сквозь войну, обстоятельства и время. — Я так скучал, Хината. И это было правдой. В этой горе документов, в жужжании Шикамару о необходимости экстренного ответа поставщикам из Скалы, в ворохе обязанностей и работы, он совсем позабыл о самом важном. О чужих чувствах, о сердце, что принадлежит ему. Наверно, это выглядит очень глупо. Он, первый раз за слишком долгий перерыв, сидящий рядом со своей женой, размышляет о том, что ничего главнее их семьи в мире нет. Как будто не было этих ночей в резиденции, частых переговоров и пропусков ужина. Словно не его сын сказал ему, что ненавидит, и не его дочь расстроилась, что он послал на день рождение своего клона. Словно не было этой огромной пропасти, разделяющей его и его детей. Она была. И Наруто придется очень долго восстанавливать доверие. Но не с ней. Ему становилось слишком больно, ловя этот бесконечно понимающий взгляд, чувствуя ее нежные руки, что укрывали его бессознательное уставшее тело одеялом, находя обед у себя в кабинете, который она заботливо старалась относить ему каждый день. Слишком больно было понимать, что он вел себя все эти месяцы так, словно они чужие люди. Ставя деревню выше. Забывая о детях. Принимая ее любовь как должное. — На работе все хорошо? Волнение в голосе, встревоженный взгляд и чуть дрогнувшие пальцы. — Да. Просто взял пару выходных. Хината удивленно охнула и подняла голову. Ее лицо оказалось слишком близко, и Наруто был бы еще большим глупцом, упуская возможность поцеловать ее. Он ухватил ее шею ладонью и притянул к себе, уничтожая последние сантиметры, разделяющие его и ее губы. Сладкие, влажные, родные. Совершенно забытые. Хината сильнее сжала его руку своими двумя, отвечая на поцелуй. Он словно окунулся в самые первые моменты вместе с ней.Она сопротивляется и смеется, брыкается, но он непоколебим. И они идут вдоль реки, когда закатное солнце играет с ее волосами, отдающими синими переливами. И он крепко держит ее бедра, пока она сидит у него на шее и пытается погладить белку. Он целует ее, кажется, в сотый раз, играет с ее языком, гладит спину, обнимает и чувствует себя так, словно выиграл в лотерею этой жизни. Сиреневая кофта летит в сторону его штанов, они оба, как остервенелые животные, рвутся навстречу друг другу, протекторы летят к чертям, он кидает ее на кровать и нависает сверху. Он собственнически обнимает ее, берет за руку, когда мимо проходят двое парней, пожирающих ее взглядом. Ведомый взрывом ревности и злости, он оборачивается и орет им вслед: — Она моя!
Он улыбнулся сквозь поцелуй. Ничего не изменилось. Целовать ее становилось проблематично, потому Наруто легко приподнял Узумаки и посадил к себе на колени. Они вполне могли бы застесняться обнаженности своих тел, такой сногсшибательной близости, желания, что захватило их совершенно неожиданно. Но какой прок, когда она так сладко тебя целует, когда ее пальцы зарываются в твои волосы, и она по-прежнему полностью тебе доверяет. Наруто чувствовал, как его тело напрягается, как струна, как кровь бурлит в венах, как Курама тактично исчез из его головы и как маленькое мокрое тело Хинаты трется об его собственное. Хината продолжала оставаться его личным динамитом, успокоительным, самым желанным плодом. Она продолжала неизвестной магией заставлять желать ее тело как в первый раз, находить успокоение только в ней, чувствовать себя целым. Это и было самой настоящей любовью? Наруто жадно обхватил ее, надавливал кончиками пальцев на очертания позвоночника, спускался ниже, сжимал ягодицы. Хината сдавленно простонала ему в рот, и Наруто просто не мог больше сдерживаться. Вот так просто, думая о том, каким мудаком был последнее время и как глубоко и преданно он ее любит, его мысли плавно перешли в остервенелое желание слиться с ней в одно целое. Плотный сгусток возбуждения стянул низ живота, разум напоминал замыленную картинку, а свои руки он больше не контролировал. Мысли о чудовищной любви исчезли, оставляя за собой пепелище страшного желания, с которым он обрушился на Хинату. Подхватил ее за бедра, встал, стараясь не уронить ее скользкое теплое тело, и пошел в сторону злосчастного небольшой кресла. Сел, усаживая ее сверху. Их обнаженные тела иступлено прижимались друг к другу, пока Наруто чувствовал, как его член уже накален до предела. И она тоже чувствовала его. Абсолютно точно тоже. И в этот момент его сознание почему-то полностью сфокусировалось на Хинате. На той скромной застенчивой девушке, что боялась сказать ему о своих чувствах, робко прикасалась к нему, когда думала, что он не замечает, смотрела с самой настоящей собачьей преданностью в глазах. И эта маленькая нежная девочка творила такое, о чем было стыдно рассказать даже Саске. Наруто в эти моменты словно погружался в фильм для взрослых: с пошлыми стонами, резкостью, страстью и несдерживаемой похотью. Нравилось ли ему это? Чертовски. Ему нравилось понимать, что никто, кроме него, не почувствует этого — ее тело всегда будет принадлежать ему, как и его — ей. Нравилось чувствовать ее легкие скромные поцелуи, а ночью теплый плен этого же рта на своем члене. И для всех она была молчаливой покорной женой Седьмого, но лишь он знал всех этих демонов, что скрывались за ее стеклянным добрым взглядом. Он вошел в нее. Хината громко удовлетворенно простонала, цепляясь за его плечи руками и запрокидываю голову. Наруто припал губами к ее соскам, покусывая, облизывая, чмокая и снова кусая. Это не стоит того, чтобы прекращаться. Ночи на работе, выход за рамки обязанностей, бесконечное присутствие не стоит того, чтобы это прекращалось. Чтобы он чувствовал это меньше, чем возможно. Реже, чем он может позволить. И лишь ощущать себя целым, пока она прыгала на нем, а он пристально смотрел ей в глаза. И лишь знать, что она чувствует тоже самое. Это не было сексом. Это было процессом обмена самого потаенного и не сказанного. Хината говорила ему о своих чувствах, когда спину Узумаки начинало щипать от капель пота, что стекали в царапины ее ногтей, когда она заставляла рывком за волосы запрокинуть голову и оставляла на его шее и груди засосы, когда прыгала так резко и дико, что он начинал рычать ей в ухо. Наруто обхватил ее бедра, насаживая на себя глубже, задавая ритм быстрее. С упоением наблюдал, как ее грудь прыгала вверх-вниз. Иногда смотрел на ее лицо, на закатившиеся в удовольствии глаза, на губы, с которых он срывал стоны, на эти соблазнительные линии шеи, ключиц… Быстрее, быстрее, быстрее! Они оба желали этого так давно и так сильно, что оргазм снес им обоим головы. Хината закричала и запульсировала на нем, ее тело обмякло и она устало облокотилось на него. Наруто приобнял ее, оставил поцелуй на девичьей макушке. Улыбнулся так расслабленно, чувствуя приятную тяжесть чужого тела на своем, чувствуя, как камень недопонимания, разлуки и упрятанных под замки страданий и тоски по ней, падает с его души. Он убрал прядь влажных темных волос с ее уха. — Тебе понравилось? Она молчала. Ее частое горячее дыхание щекотало ему шею. Наруто было важно знать, что этот секс имел для нее такое же значение. Что она, также как и он, почувствовала это. Почувствовала, что теперь он не пропустит ужин. Что не заставит ее уснуть в холодной одинокой постели. Что не позволит ей грустно смотреть на остывший рис на тарелке и никогда больше не заставит искать ему оправдания перед Боруто и Химавари. Но она просто молчала. — Хината? Сердце начало стучать быстрее, и блондин занервничал. Да, он никогда не сможет искупить вину за то, что поставил деревню выше своих родных людей. — Мне так жаль, — он не смог больше держать эти мысли в пределах одного своего мозга. Он был должен. — Я не смогу вернуться назад, и сделать все, чтобы ты не жалела, что стала моей женой. — Она заерзала у него на руках. — Но я сделаю все, чтобы тебе, Боруто и Химавари больше не казалось, что вы мне не нужны. Вы — самое… Тонкий женский палец лег на его губы, прекращая монолог. Наруто удивленно посмотрел перед собой. — Я люблю тебя, Наруто. Хината смотрела на него все тем же взглядом, полным понимания, веры и любви. Она улыбалась спокойной, умиротворенной улыбкой. Да, она почувствовала тоже самое. То самое. — Я люблю тебя. — Он притянул ее и снова поцеловал. Чмокнул раз. Второй. И еще несколько, пока брюнетка не залилась громким смехом.