Шипы алых роз.

День медленно подходит к концу. На небе загораются маленькие блестящие точки. Уже стемнело… Обычно в это время все давно дома, но не сегодня. Тень мелькает в лабиринте из кустов роз. Шаги уже отдаются гулом в голове, еле слышно обрывистое дыхание. Направо? Налево? Прямо! Маленькие ботиночки на шнуровке почти не касаются земли. Волосы уже непослушно взъерошились. На поворотах шипы царапают хрупкие ножки, но на это не обращают особое внимание. Хотя некая боль все же напоминает быть хоть немного аккуратнее. Сзади раздаются шаги. Догнали? Нет. Нужно ускорить бег, но даже просто бежать становится невыносимо. Поворот, небольшая полянка, густо заросшая кустами роз по краям. Тупик. Ноги заплетаются, тело летит на землю, зарываясь носом в густо поросшую зелёную траву с редкими капельками ночной росы. Сзади опять слышатся шаги. Каждый раз все отчётливее. Вот уже слышно такое же неровное дыхание. Рядом так же падают на землю, но уже самопроизвольно. — Я не знал, что ты так быстро бегаешь.- дыхание все так же сбито, хоть его и пытаются восстановить. — Но я тебя догнал.- Широкая улыбка и взгляд победителя. Руки прижимают к себе хрупкое тельце в белой рубашке и шортиках с подтяжками. — Я бы убежал, просто завернул не туда.- голос подрагивает от недавнего бега, волосы непослушно лезут в глаза, ноги неприятно покалывает. Оба поднимаются, все так же обнимаясь. — Хочешь, обработаю царапины? — лицо разворачивается, яркие рубиновые глаза смотрят прямо в лицо. — А больно не будет? — чужая рука убирает со лба непослушные пряди волос. — Я никогда не сделаю тебе больно. — губы нежно касаются лба, невесомо целуя.- Обещаю. — руки обхватывают тельце, поднимаясь. Тот прижимается к груди, цепляясь за чужую рубашку хрупкими пальчиками. Обе фигуры исчезают за кустами алых роз. *** Эхо отбивает ритм бега. Квартал сменяется кварталом. Вновь игра? Возможно. Но конец будет явно другим. Если проиграешь, расплатишься жизнью. Так что выхода нет, остаётся бежать, надеясь на то, что удастся спастись. Полуразрушенные здания, хмурое небо, полное отсутствие прохожих. Это ещё больше нагнетает обстановку. Поворот, тупик. Тело судорожно прижимается спиной холодной кирпичной кладке. Руки подрагивают. Чужая тень нависает над уже беспомощно впившимся в стену телом. Выстрел. Пуля проходит через грудь. Рейх медленно сползает по стене, садясь на землю. Пальцы касаются асфальта. К нему тут же подбегают, присаживаясь и беря на руки. — Ты же обещал, что никогда не сделаешь мне больно… — тело прижимается к широкой груди, как в детстве, цепляясь за шинель, а затем застывает. Рубиновые глаза смотрят уже ледяным взглядом. Лицо выражает лишь некое разочарование и грусть. Союз снимает с головы фуражку, наклоняется, и как в детстве целует Рейха в лоб. — Прости. Видимо это было исключением. — он встаёт, прижимая к себе худое тело.