* * *
Виктор Сергеевич, усталый и замотанный, возвращался поздно ночью с конвента, посвященного его произведениям. Днем он участвовал в автограф-сессии и давал интервью, вечером отвечал на волнующие поклонников вопросы на пресс-конференции, рассказывал про финал одиннадцатой книги и планы на двенадцатую, которая в данный момент существовала лишь в виде черновиков и разрозненных набросков. Виктор Сергеевич, то есть Алексей Соломонов для широкой публики, спокойно заверил, что у него уже проработана структура будущей книги, а финал преподнесет приятные сюрпризы как преданным поклонникам, так и новичкам, заинтересовавшимся главным героем тираном с собственной империей. – Ну и день, – проворчал Виктор Сергеевич себе под нос. Он частенько болтал сам с собой – привычка с того времени, когда автор учился писать художественную литературу и проговаривал каждый диалог, проверяя его на «естественность». – Только и спрашивают, что о двенадцатой книге, будто одиннадцатую я не писал вовсе. Мог бы издать триста чистых листов в красивой обложке, они бы и не заметили! – Виктор Сергеевич? Писатель остановился и недоверчиво огляделся. У популярного автора не было близких родственников и семьи, чтобы было кому обращаться к нему по имени. С друзьями он перестал общаться, когда приобрел известность. Не потому, что зазнался, просто времени перестало хватать на всех. Соседи? Виктор Сергеевич давно переехал в жилой комплекс для богачей только для того, чтобы никто с ним не здоровался и не интересовался с исступленной навязчивостью состоянием его дел. Так, кому понадобилось ловить писателя ночью на улице, да еще и использовать настоящее имя вместо псевдонима? «Безумный фанат? – была худшая мысль Виктора Сергеевича». – Да? – он, наконец, заметил собеседника. Тот стоял в тени забора, за которым начинался жилой комплекс. Писатель мельком глянул на пост охраны и шлагбаум при въезде на частную территорию. С такого расстояния крики должны услышать, хотя черт его знает, у них в будке всегда работает телевизор. С другой стороны, добежать до охранников вполне реально, если незнакомец не профессиональный убийца, который пришел по душу Виктора Сергеевича. «Перебарщиваю с драматизмом, – качнул головой писатель. – Мы ведь не в книге, честное слово». – Простите, я отниму немного вашего времени, – незнакомец приблизился. Виктор Сергеевич вгляделся в его нахмуренное лицо и чуть не присвистнул. Юноша выглядел не просто знакомым, он выглядел придуманным сами писателем! Главного героя одиннадцати собственных романов Виктор Сергеевич узнал бы даже во сне! Эти светлые вечно взъерошенные волосы, серо-голубые глаза, длинный нос, из-за которого юношу дразнил чуть ли не каждый встречный персонаж, узкий маленький рот, куда помещается невероятно много пищи, оттопыренные уши писатель тщательно продумал еще на этапе планирования первой книги, чтобы его герой был приближен к обычным подросткам и чтобы волевой характер заметно контрастировал с простоватой внешностью деревенского паренька. Темный плащ практически сливался с окружающей средой, и Виктору Сергеевичу пришел на ум артефакт, который герой во второй книге получил от непревзойденного наемного убийцы, обыграв того в кости. «Безумный фанат, – утвердился в своей худшей мысли писатель и перевел настороженный взгляд на пост охраны. – Услышат или не услышат?». – Я знаю, что вы думаете, Виктор Сергеевич, – продолжил юноша. – Наверное, вы сбиты с толку, разговаривая с человеком, которого сами же придумали. – Наверное, – эхом отозвался писатель. – Как тебе удалось добиться такого портретного сходства с Аланом? – Я и есть Алан, а вы – мой создатель, – твердо сказал незнакомец. – Поверьте мне, я могу представить любое доказательство, какое только потребуете! Я знаю все, что со мной происходило на протяжении ваших книг, потому что я жил в них. – Конечно, конечно, можешь, – не стал спорить с сумасшедшим писатель. – Что ты от меня хочешь? Автограф? Пуговицу с моего плаща? Прядь волос? – Мне нужно, чтобы вы переписали конец двенадцатой книги, – без тени преклонения перед автором ответил юноша. – Прости? – опешил Виктор Сергеевич. – Придворный предсказатель месяц назад получил пророчество. Согласно нему в конце вашей последней книги меня ждет битва с повстанцами, поражение и смерть от рук одного из них. Предсказание было довольно расплывчатым, поэтому я решил, что книга пока не издана, следовательно, последние события моей жизни еще можно изменить. Прошу вас, Виктор Сергеевич, измените свое решение. – Откуда ты узнал, что в черновике? Я не показывал его даже своему редактору, – насторожился писатель. – Ты хакер? Взломал мой компьютер? – Виктор Сергеевич, я не знаю больше ничего, кроме того, что уже озвучил. Мне неизвестны начало и конец вашей книги, я лишь догадываюсь о финале, исходя из пророчества. Пока книга не утверждена и не отдана в печать, ее так легко переписать! Прошу вас, сделаете это, Виктор Сергеевич, иначе… иначе я умру. – Молодой человек, вы не умрете, если я закончу книгу иначе, нежели вам того хочется! – писатель начал понемногу злиться на настырного мальчишку. – Виктор Сергеевич… – Хватит повторять мое имя! Это тебе не поможет! – выкрикнул автор. Юноша попятился. Он не сводил глаз с создателя. Виктор Сергеевич же видел перед собой холодного, решительного, готового на все ради достижения цели человека, но вместе с тем на лице его явственно читалось отчаяние. Кем бы ни был этот юноша, у него не осталось иного выбора, кроме как прийти к жилому комплексу «Северное сияние» и дождаться известного писателя Алексея Соломонова. – Послушай, – примирительно произнес писатель, готовясь пуститься в продолжительные объяснения. – Нет, лучше вы послушайте меня, – юноша начал совсем иным тоном. Виктор Сергеевич сам не понял, как оказался в полной власти этого человека. Голос незнакомца, властный, строгий, уверенный, подчинял воле говорящего. – Персонажи большинства писателей не в силах открыть врата в вашу реальность, в мир создателей. Есть те, кто способен перемещаться во времени и пространстве, но у таких просто-напросто нет представления о том, в каком мире они живут. Иначе говоря, боги, бессмертные, сильнейшие маги своих вселенных находятся в заблуждении относительно того, какова структура их реальности и где искать ее корни. После того, как вы написали цикл о битве с богами, я осознал, что эти существа просто не могут быть нашими единственными создателями. Их силы ограничены, а повадки схожи с человеческими. Передо мной были всесильные, но все же люди. А после трилогии со столкновением параллельных миров, я окончательно утвердился в мысли, что есть иная реальность, в которой существует наш истинный создать. И коль уж вы наделили меня способностью открывать истину и видеть сквозь иллюзии, я, в конечном счете, разглядел нити, которыми с самого начала был связан каждый из нас. А когда я посмотрел на себя… я был оплетен тяжелыми цепями. Пришлось затратить немало сил и человеческих ресурсов, чтобы ненадолго ослабить их и одновременно открыть портал в ваш мир. По нитям я отследил ваше местоположение и на протяжении месяца тайно занимался настройкой телепорта параллельно с исполнением «приказов», своей книжной судьбы. Я безмерно рад, что все усилия не пропали даром. Если бы меня раскрыли, подготовленную вами революцию уже ничто бы не остановило. Виктор Сергеевич некоторое время тупо смотрел на Алана и пытался уложить в голове полученную информацию. Мысли никак не желали выстраиваться в правильную логическую цепочку. Писатель сделал неопределенный жест рукой, почмокал губами и осмелился спросить: – А если я откажусь? – Я ничего не смогу сделать, – пожал плечами юноша. – Все мои силы сейчас уходят на то, чтобы оставаться в вашем мире. Если меня ударить или ранить, я тут же исчезну. И уж тем более я не выдержу продолжительную борьбу. Я здесь, чтобы просто поговорить с вами. Протяните руку, Виктор Сергеевич. Автор, помедлив, медленно вытянул руку вперед. Ален дотронулся до его ладони пальцами. Писатель почувствовал легкий укол как от удара током. Пальцы юноши с легким свечением прошли сквозь ладонь создателя. Виктор Сергеевич отпрянул и в ужасе уставился на главного героя своих произведений. – Невозможно! Одно твердое тело не может свободно пройти сквозь второе твердое тело… – забубнил себе под нос писатель. – В вашей Вселенной подобное невозможно, однако мне позволено ненадолго нарушить законы мироздания, – сверкнул ослепительной улыбкой самодовольства главный герой. – Так, ты и в правду… – Это я, – подтвердил Алан. – Император Первой Объединенной Империи. Как по мне, стоило назвать ее величайшей или иначе, лишь бы не было указания на то, что при желании можно создать и Вторую, и Третью, и Сто Сорок Пятую Империю… Но не мне вас судить. – Судить? – опешил Виктор Сергеевич, хотя, казалось бы, удивляться тут уже было нечему. – Я сделал тебя всеобщим любимцем, героем, победителем армии тьмы! – И кровавым тираном, – Алан грустно улыбнулся. – Пройдемся? Писатель двинулся вдоль забора прочь от будки охраны. Теперь Виктор Сергеевич думал о собственной безопасности в последнюю очередь. – Мне не в чем было вас обвинить, хотя я терял друзей и соратников, получал все новые и новые раны в кровопролитных сражениях, лишился глаза, который затем воссоздавали с помощью магических нитей… Много чего случалось, да вы, наверное, и сами хорошо помните, как начиналась моя история. А вот когда мы дошли до коронации… – Алан помолчал. Виктор Сергеевич его не торопил. Наконец, главный герой нашел в себе силы продолжить. – Я наивно полагал, что после нее вы отдадите мою жизнь мне на откуп. Я собирался править в соответствии со своими принципами и надеждами умерших друзей, я мечтал создать царство света и покоя в мире непрекращающейся войны: справедливые законы, обеспечение безопасности и неприкосновенности граждан, их прав и свобод, гласность, открытые судейские процессы и обсуждения новых законов с парламентом, полное и бесповоротное искоренение рабства. Я с нетерпением ждал, когда ослабнут цепи вашего влияния. – А я сел писать десятую книгу, – догадался Виктор Сергеевич. Его кольнула острая игла вины, от которой автор тут же поспешил избавиться. – Но ты ведь вырос над собой! Понял, что для создания утопии необходимо повторить путь предшественников, Империи Тьмы, и установить жесткие порядки ради претворения в жизнь всего того, что ты перечислил. Тирания была неизбежна. – Правда? – едко спросил Алан. – Когда я казнил родную сестру, руководствуясь вашей волей, я плакал. Во всеуслышание объявляя ее вероломной предательницей, я едва сдерживал рыдания. Знаете, какими были ее последние слова? Я уже никогда не смогу их забыть. Взойдя на плаху, сестра сказала: «Заклинаю вас, не вините его! Только не вините его, вы знаете моего брата. Он не хотел, он этого не хотел!». И тут же ей отрубили голову. – В книге она молчала… – припомнил писатель. – Расплывчатая формулировка. Вы написали, что она не проронила ни слова, пока ее вели к месту казни. Да и сама процедура описана довольно поверхностно, – Алан заговорил равнодушно и отстраненно, как робот, объясняющий создателю принцип действия его собственного мира. – Наша история не заканчивается, когда читатель закрывает книгу. Мы продолжаем жить, двигаться, говорить, совершать поступки, которые каждый раз приводят нас к «контрольной точке», к моменту появления в вашей книге. Пока мы находимся в поле вашего зрения, нити наиболее сильны, мы не в силах сопротивляться их влиянию, ведь такова судьба! Я не смог спасти сестру, не смог воскресить ее… и тех, кого вы посчитали угрозой моему правлению. – Но они действительно высказывались против твоей политики, – заметил Виктор Сергеевич. – Если бы только она была моей, – усмехнулся Алан. – А как я хорошо сделал, полностью обновив состав второстепенных персонажей, – вдохновенно продолжил писатель. – Старые друзья стали врагами, а на смену им пришли верные подчиненные в виде святых инквизиторов. Читатели довольно тепло их приняли, а мне понравилось прорабатывать новых героев. Возможно, в некоторых местах я перегнул с жестокостью, но ребят с детства тренировали беспрекословно подчиняться тебе, поэтому им простителен некоторый фанатизм и чрезмерное усердие при устранении врагов императора. – Скажите, вы кого-то пытались перегнать по количеству смертей на одну главу? – хмуро спросил главный герой. – Конечно, нет! – оскорбился писатель. –Я оставил далеко позади всех предыдущих авторов с их жесткими ограничениями по убийству главных и второстепенных героев! – Поздравляю вас, – Алан остановился. – Мое время истекает, Виктор Сергеевич. Портал скоро откроется, мне придется вернуться. Пообещайте, что измените финал. Не дайте мне умереть, а им – захватить мою империю! Они не знают, что делать с властью, не представляют, как разделить ее и делегировать полномочия. Я девять книг доказывал, что достоин трона, меня выбрал народ, а они! Стихийные повстанцы, неотесанные крестьяне, которые и читать-то не умеют! Что они могут знать о политике? О взаимоотношении низов и знати? О жизни и смерти, в конец концов?! А я разговаривал с ними обеими и победил их, доказывая право человека на существование. Вот каким героем вы меня сделали. – Смею напомнить, что касается чтения… – кашлянул писатель. – Я научился читать и писать! – резко прервал его Алан. – Виктор Сергеевич, я жил, я дышал мечтой о мире без войны! Не дайте ей стать горьким сожалением одного умирающего человека. – Но читатели не одобрят счастливый финал, не такого они ждут от большого финала, – забеспокоился писатель. – Да и нереалистично выйдет, я ведь нагнетал два последних тома. Если уж менять что-то, надо сначала подготовить почву, потом… – Не думайте, Виктор Сергеевич, прочувствуйте окончательное решение, – попросил Алан. – Вы в ответе за мир, который создали. Решите для себя, настолько ли вы хотите заработать, что готовы отдать его на растерзание революции. Мы с вами шли к созданию Первой Объединенной Империи, мы вместе сражались и выживали, чтобы будущим поколениям не пришлось страдать. Разве вы не дышите теми же мечтами, что и я? Разве вы, зная, что в ваших силах изменить судьбу целого мира, отдадите предпочтение войне перед покоем? Виктор Сергеевич закрыл глаза, обдумывая дальнейшие слова. Взвешенное решение требовало времени, но писатель в любом случае не собирался лгать, не так он был воспитан. Когда автор приготовился дать окончательный ответ своему литературному герою, то открыл глаза и увидел, что Алана уже нет рядом. Писатель огляделся. Он стоял один посреди темной улицы с редкими вкраплениями светлых пятен – фонарей. – Что за черт? – нахмурился Виктор Сергеевич, будто он ни с того ни с сего пошел в противоположную от дома сторону, говоря с самим собой по дороге. Может, раньше подобное и случалось, но писатель уже давно вышел из возраста мечтателей, витающих в облаках, и не добрался до возраста, когда начинаются проблемы с памятью. – Ну и денек… Впрочем, хорошо, что этот парень пропал. Тяжело было бы огорчить его отказом. «Мы с ним… похожи? – подумал писатель, направляясь домой. – Я уж точно не наивный идеалист. Представить страшно, каких трудов ему стоило добраться сюда! Он ведь не мог всерьез рассчитывать на то, что разжалобит меня и заставит изменить решение. Никто не поверит в счастливый финал, читатели ждут совсем не этого. Да, совсем не этого».* * *
Вернувшись в квартиру, Виктор Сергеевич долго ходил по комнате, подозрительно косясь на компьютер, точно из экрана мог выползти Алан и утащить создателя за собой, в самый водоворот революции. Только писатель представил, как в одночасье теряет все, как его насильно заставляют делать неправильные с этической точки зрения вещи, как лишают собственной личности и воли, и почувствовал себя плохо. Одно дело – терзать неосязаемых, бестелесных сущностей, от которых в реальном мире нет ничего, совсем другое – лично встретиться с собственным персонажем и практически сказать ему в глаза, что не стоит надеяться на спасение. «Отнять всякую надежду у человека, у живого человека… И пусть он из другого мира! – Виктор Сергеевич глубоко задумался. – Гуманно ли я поступаю? Можно ли говорить о гуманизме по отношению к этому… к литературному герою?! С другой стороны, многие авторы ведь называют их своими детьми и в то же время продолжают подвергать всяческим испытаниям. Совершенно нормально любить персонажа, но пытать его, чтобы… Чтобы что?! Доказать миру свои идеи? Выстроить захватывающий сюжет? Выплеснуть эмоции, в конце концов?! Чего я добивался, заставляя его совершать все эти ужасные вещи? Чего мне не хватало? Славы? Популярности? Нет! Я просто пытался доказать себе, что еще могу написать выдающуюся книгу, еще на что-то способен». Виктор Сергеевич остановился напротив потухшего черного экрана. – Я хотел снова будоражить умы читателей. Вот, в чем причина. Я хотел получить выгоду, моральное удовлетворение за твой счет. Как же это похоже на узаконенное рабство, – проговорил он. – И, правда, кто защитит персонажей от их создателя? Им устается лишь уповать на наше сострадание, а нам хочется убивать. Я сделаю, что должен, Алан. Не проклинай меня после перед ликами своих богов. В глубине души ты всегда знал, каким человеком я являюсь. Мы с тобой одинаковы. Виктор Сергеевич включил компьютер.* * *
Императорский предсказатель мчался по коридорам дворца. Он остановился перед личными покоями повелителя, чтобы отдышаться. Пока старик восстанавливал дыхание, один из инквизиторов на страже покоя Его Императорского Величества грубо приказал: – Уходи отсюда! Властитель никого не принимает. – Дело чрезвычайно важное! – пропыхтел предсказатель. – Я только что получил новое пророчество. Оно касается будущего Его Императорского Величества. Инквизиторы переглянулись. В полном молчании было принято решение. Один из стражей императора отворил дверь в его покои. Предсказатель влетел внутрь и склонился перед повелителем в почтительном поклоне. – Какие для меня новости? – спросил Алан I, император Первой Объединенной Империи, откладывая в сторону прошение о помиловании одного из повстанцев. Час был ранний, но повелитель уже встал. Перед полноценным началом рабочего дня требовалось разобраться с делами, которые накопились за то время, что владыка спал. – Новое пророчество, мой император, – предсказатель приблизился на допустимо близкое при общении с ним расстояние и зашептал. – Вы будете жить долго, умрете в своей постели на закате лет, а ваши потомки продолжат править империей еще тысячу лет. – А что будет потом? – с улыбкой спросил император. – Как сказано в пророчестве, – услужливо продолжил старик, – потом они будут вольны выбирать свой путь. – Благодарю вас за работу. А теперь оставьте меня ненадолго, – отпустил его император. Алан I откинулся на кресле и пробормотал, в точности как автор: – Какой скучный и предсказуемый финал… Спасибо вам, создатель. Ах да, прошение. Император взял исписанную горестными словами бумажку и разорвал ее надвое. Алан не любил начинать свой день с отказов, тем более, преданным соратникам, но ничего не мог с собой поделать. Он был простым деревенским мальчишкой, которому и мечтать было нельзя о большем, а затем с легкой руки автора он стал героем, победителем чудовищ, вождем, за которым сотнями шли на смерть люди, и, наконец, императором, способным диктовать свои условия даже богам. Власть опьяняла, власть требовала новых жертв, власть превращалась в сладостную негу, власть затмевала разум. «Мой бедный автор, – Алан I улыбнулся. – Я отнял все еще и у тебя. Слава, популярность, любовь фанатов, признание – ты потеряешь в одночасье это и многое другое, ты исчезнешь, сгинешь во тьме своего времени, и лишь главный герой в блеске величия будет сиять. Никто не может быть выше бога-императора! Никто не отнимет мою страну, я не позволю забрать ее!». – Ну право же, – монарх качнул головой. – О что же я думаю? Кто бы прочел мои мысли, посчитал бы меня каким-то безумным тираном из тех, кто хорошо смотрится только на плахе. А я главный герой, мне должно уподобиться Солнцу на небосводе. Которой сейчас час? О, скоро придет время мне выйти к верноподданным. Надо приготовиться. «Моя бедная старшая сестра, – Алан с притворным вздохом встал из-за стола, сгреб все бумаги и направился к шкафу, чтобы закинуть их внутрь, к прочему хламу. – Я убедил ее, что действую исключительно по воле создателя. Она умоляла понять и простить меня, только она не знала, что я единственный, кто может исцелить мир. Я был избран автором, не стоило сомневаться в его выборе. Он разглядел во мне талант и схожие наклонности. Разве есть разница в том, убиваешь ты людей в реальности или придуманных персонажей – на бумаге? Кто даст гарантию, что ты не создаешь и не разрушаешь мир каждый день, сидя в своей тусклой квартирке?». – Может, мне тоже написать роман? – император захлопнул шкаф, полный бесполезных бумажек, свитков, пергаментов с прошениями, и направился к двери. До последней книги предстояло еще поработать.