Неожиданное

Какаши представить не может, как такое могло произойти, ничто в его жизни не подавало и намека, что однажды ему может стать так неловко. Они слишком хорошо знакомы, многое знают друг о друге, в некотором роде умеют читать чувства другого в простом общении между строк – так как подобное могло случится? Как он умудрился пропустить каждый из знаков, не услышать ни одного тревожного звоночка? Ему хочется сбежать от нее, укрыться в одном из дальних концов деревни, стать как можно дальше от нее, лишь бы избежать той ситуации, в которую она их обоих загнала. Ему крайне неловко, нет такой степени, которая смогла бы хотя бы частично отразить его удивление. Но вместо краски, залившей лицо, у него отнялся язык, а в голове будто бы вата сплошная – не мысли, не чувства – одно сплошное «да как так-то?». Сакура смотрит на него: ее глаза широко открыты, а взгляд прямой и серьезный. Она выглядит уверенной в каждом своем слове, в каждом предложении, которое направлено в его сторону. Абсолютное спокойствие видит он на ее лице, будто она, а не он, взрослее и опытнее, будто она мужчина и вправе быть настолько откровенной в своих желаниях. Он обманывает сам себя, когда пытается хотя бы мысленно осудить ее, потому что на самом деле будь на ее месте любая другая ему польстило бы такое поведение со стороны женщины. Он с легкостью смог бы его принять или столь же легко отшутиться от него, он смог бы найти слова, понимаете, любые слова… с ней их у него почему-то не находится. Какаши чувствует себя дураком, он оказывается просто неготовым к тому, что самая скромная и тихая из его учеников может быть такой смелой. «Такой» – не о смелости даже, она никогда не пасовала перед трудностями, а большую часть своей жизни на каждом углу кричала о любви к мальчишке, который ничем ее не поощрял, да и не заслуживал. Он, Какаши, тоже подобного не заслуживает, хотя бы из-за той неловкости, что придет в их отношения с подобным предложением, однако получает. Видимо, что-то никогда не поменяется, и Сакура так и будет выбирать не тех. В чем-то ему даже жаль ее, ведь он помнит своих учеников еще детьми, а ее особенно, так как именно за ней ему приходилось следить чуть пристальней, быть с ней мягче, чем с мальчишками. Какаши никогда не был хорошим наставником для нее, но он был тем, кто видел ее слезы, слышал ее смех, мог разглядеть румянец на ее щеках, когда Саске был чуть более заинтересован в том, чтобы замечать и признавать заслуги кого-то еще, кроме Наруто. Сакура всегда была кем-то, кого берут в нагрузку, просто потому что надо, независимо от желания, при этом будучи тем, кому однажды было суждено доказать, что он чего-то да стоит. В некотором роде Какаши ждал, что эта девчушка однажды своего добьется, будет ли счастлива при этом – это дело уже следующее. Однако три года прошли с войны, а Саске так и не вернулся в деревню, и Сакура нашла в себе силы отказаться от его преследования. Хотя если кто и знает, что там между ними произошло, отчего девушка вернулась в деревню одна, то это кто-то из ее подружек, до него доходили только слухи, а они ненадежный источник информации. Но так или иначе Сакура для него мало чем изменилась с их первой встречи, разве что прикипела к нему за все пройденные невзгоды, но даже так ее осуждение его поведения столь ярко порой рисуется на лице, что он сам не знает, почему она все еще держится за эти условные узы, связывающие их. Весь этот последний год, прошедший с ее возвращения, она всегда где-то рядом с ним. Сначала это было необходимостью, потому что оскорбленная ее побегом Пятая не желала так просто ее прощать, но теперь, когда сама Сакура занимает столь ответственную и полную бумажной волокиты должность, отчего она так старается помочь ему удержаться в кресле, которому он сам не то чтобы рад. И теперь вместе с ее предложением у него будто пелена с глаз спала: он видит перед собой не вчерашнего ребенка, докучливого и драчливого, не слабую девчушку, которую нужно оберегать, а сегодняшнюю Сакуру: смелую, умную, способную постоять за себя. Какаши отчего-то оказывается неготовым встречаться с последствиями такого открытия. С Саске и Наруто все было гораздо проще: просто в один момент он понял, что его ученики превзошли своего учителя и в нем теперь не особо то и нуждаются. Но Сакура… Весь последний год они встречались чуть ли не каждый день: проводили друг с другом вечера в молчании или разговорах, иногда будучи связанными работой, иногда теплой компанией взаимодоверия и взаимопонимания. Шутили много, иногда чуть грубее, более лично, когда усталость слишком сжимала плечи, но без откровенного интереса и намеков, какие бывают между двумя взаимно заинтересованными людьми. Без сексуального подтекста по крайней мере. Ну или только Какаши был до этого момента в подобной уверенности. - Может быть зайдете? – предлагает Сакура в конце их сегодняшней прогулки, и он будто об землю ударяется, когда вопрос отзывается волнением где-то в животе. Какаши не дурак, видимо слепой, раз не заметил ее намеков и порывов раньше, но не дурак, и вполне способен понять зачем девушка приглашает его сегодня подняться. Раньше с ними уже случались подобные вопросы, но никогда не звучали они двусмысленно. Он бы и рад был обмануться, лишь бы не было нужды хоть что-то отвечать, только голос ее, взгляд – это не о чаепитии перед сном с бывшим сенсеем, это уже что-то более темное, скрытое, о чем говорить ей после только с подружками близкими. На секунды он представляет, что она могла бы рассказать той же Ино о них. Четырнадцать лет разницы, многолетнее знакомство и новые пошлые смыслы в знакомом «Какаши-сенсей». Он чувствует, как тошнота подкатывает к горлу. Ребенок, ребенок, вчерашний ребенок – вот как стоит думать о ней, а не о том, какими соблазнительными могут быть их роли, если разыграть их в постели. - Сакура, - выдыхает он, потому что нет у него ни оправдания той ситуации, в которой они оказались отчасти и по его вине, ни тому томлению, что накрывает его вслед за удивлением и испугом. Девушка понимает его сразу, возможно, и не до конца верно, но общее направление ею выбрано правильно. Сакура покрывается густым румянцем, лепечет что-то вроде извинения и сбегает, оставляя его оглушенного, растерянного и слегка возбужденного неожиданным предложением.