***
На улице ветер с мокрым снегом — начало ноября, все дела. В целом, ничего нового, но всё равно как-то непривычно. Хочется немного тепла или хотя бы отмены контрольной по химии. В школе ещё пусто, Нурлан привык приходить рано, ну знаете, где-то за тридцать минут до звонка на первый урок. В это время в школе тихо, и можно спокойно повесить свою куртку, не боясь, что кто-нибудь пройдётся по твоим ногам. — Нур? — Лёша кладёт портфель совсем рядом с вещами Сабурова, быстро стаскивая с шеи полосатый шарф. Очаровательно. — Ты чего так рано? — И тебе доброе утро, — казах улыбается по мере возможности, семь тридцать всё же. — Я всегда так прихожу. — Серьёзно? И не лень тебе? — Щербаков уходит за витиеватую решётку раздевалки, чтобы повесить верхнюю одежду, и на секунду замирает, как будто забыл свой номерок. — Я привык, — Нур переодевает обувь на любимые кроссовки. Да, в школе туфли положены, если уж ты носишь сменку, но так лень, вы бы знали. А кроссовки и удобные, и… На этом аргументы закончились. Но за годы практики выяснилось, что всем, в сущности, поебать, в чём ты ходишь. И вот сегодня Нурлан пожалел, что надел рубашку, а не худи, потому что холодно до стучащих зубов. — А ты-то какими судьбами? — Да я ночью не спал, а потом скучно стало, — блондин наконец возвращается из «темницы» и садится на скамейку рядом, наблюдая за пальцами Нурлана, быстро завязывающими шнурки. — Ну хоть тебя встретил, уже хорошо. И вот вроде говорят как друзья, и всё хорошо, а вроде уже через три минуты прижимают друг друга к стене в самом дальнем углу школы. Ну знаете, те тёмные места, куда даже учителя не заходят, потому что боятся всяких наркоманов и гопников. И где лампочка ещё в год основания перегорела. Стоит задуматься, на самом-то деле. Лёша такой тёплый, что отходить не хочется от слова совсем. Где-то в другом конце коридора слышны приглушённые голоса учеников, крик учителя и топот каблуков по каменному полу. Всё это создаёт такую уютную атмосферу, что хочется остаться в этом мгновении как можно дольше. Они сползают по стене вниз, усаживаясь на чей-то портфель, то ли случайно брошенный на это место, то ли предусмотрительно положенный, сложно сказать. — Может, ну его, этот первый урок? — Лёша поднимает голубые глаза, пытаясь в темноте поймать ответный взгляд казаха. — Хочешь остаться? — Щербаков кивает и прикрывает глаза, когда Нур прижимает его ближе и берёт одну ладонь в свою руку, чтобы окончательно согреть кончики пальцев. Тёмный коридор, посапывающий на твоей груди Лёха и мокрый снег за окном — идеальное уравнение счастья, и не нужны эти ваши химические элементы. И как бы вроде холодно, но сердце Нурлана тает. И та самая относительная степень нормальности вроде перевешивает в сторону «всё хорошо».***
Длинная перемена не кажется такой длинной, когда ты сидишь в приятной компании. Лёха и Рептилоид — совершенно дурацкая, по мнению Нурлана, кличка — сами пришли к ним в кабинет пару минут назад. Ну как, сначала пришёл Рустам, чтобы отдать Тамби какую-то записку от учителя, а потом появился и Щербаков, ищущий друга. Так и остались. Нурлан отщипывал маленькие кусочки дешёвой сахарной ваты из упаковки, что купил по пути в школу в каком-то круглосуточном ларьке, Тамби пытался построить «колодец» из канцелярии, а Рустам каждый раз дул на особо шаткие места, вынуждая Масаева шептать проклятия. А Лёша просто улыбался, смотрел на них и улыбался. И Нурлан настолько залип на эту улыбку, что аж подавился. Возможно, это из-за ваты, пятнадцать рублей всё же. Там, может, реально вата, а не сахар. Щербаков быстро обернулся, слегка обеспокоенно глядя на своего… на Нурлана, короче говоря. Казах жестами пытался показать, что всё нормально, просто что-то пошло не так и его организм хочет умереть, стандартная ситуация. Блондин всего на секунду, пока никто не смотрит, наклоняется и проводит языком по нижней губе замершего в шоке Сабурова. — Сладко. А потом опять звенит звонок.***
Иногда ты не хочешь делать даже то, что очень любишь, думаю, что каждый сейчас понимает, о чём я. Вот так и Нурлан сейчас сидит в душном кабинете, который раньше служил чем-то вроде элитной подсобки, размер позволял, и пытался найти нужную деталь в куче LEGO. — Видели социальных роботов? — Виктор Иванович — мудак редкостный, но что поделать, он тут вроде как главный. Властелин коморки. — Сделайте похожего. Просто каркас хотя бы. На разминку, а потом занимайтесь подготовкой остальных машин, РобоФест скоро. Чудовище рыжее. Нурлан любил это место, особенно, когда за окном ливень. Вообще, когда ты в школе, а за окном начинается дождь, становится как-то уютнее, понимаете? Надеюсь, что понимаете. Их команда побеждала на соревнованиях пару раз, так что на стенах коморки висели грамоты и даже стоял кубок. Обои самые обычные — не то жёлтые, не то золотые и, конечно же, покрытый отваливающейся штукатуркой потолок. Пол покрыт порванным линолеумом, на котором там и тут виднеются чёрные полоски от подошвы. Романтика русских школ. Сабурову тут действительно нравилось, но не сегодня. Вообще душа не лежала к сборке, поэтому он просто сидел и клеил ракету, которая теоретически могла даже долететь до крыши их школы. — Нурик, — Тамби отбрасывает в сторону собранную минутой ранее деталь, — ты чем занят вообще? — Ракетой. Назову её «Земля-воздух», — Сабуров сидел на полу, расставив ноги в стороны, что выглядело очень комично. — Я считаю, что ты страдаешь хуйнёй, — Олега тут вообще быть не должно, на что Нурлан ещё до этого указывал пару раз. Парень с какой-то тупой фамилией приходит сюда почти через раз, чтобы сделать фото для школьной газеты «Не Майами, а наша школа». Казах даже отложил своё творение, чтобы вскинуть максимально недружелюбный взгляд на Олега. — Блять, да похуй всем, что ты считаешь, вали отсюда, — брюнет крайне редко срывался на людей, но этот сгусток энергии просто невероятно бесил: вечно вмешивался в то, в чём не понимает, оскорблял всех, да в конце концов, понижал IQ всей школы. — Что за крики? — Нурлан надеялся на Виктора Ивановича, но получил нечто лучше — Алексея Щербакова, да ещё в сопровождении Рустама. Тамби тоже счастлив, определённо. — Да Сабуров психует, угомони его, Лёх, только на тебя вся надежда, — Олег, на правах одноклассника, подлетел к Щербакову, хватаясь за его руку. Нурлану от этого действия захотелось ударить Кривикова ещё сильнее. — На меня вся надежда, на тебе хуёвая одежда, — Лёша буквально вырвал руку из хватки фотографа и подошёл к Нурлану, всё также сидевшему на полу. — Достаёт? — Неимоверно, — в ответ Лёша лишь тепло улыбнулся. Сразу видно — понимает. Столько лет с этим клоуном в одном классе. — Олежа, — Рустам опирается на плечо Кривикова и говорит так сладко, как только может. — Ты фотографии сделал, родной мой? Если да, то уйди, по-братски. — А почему, собственно, вам с Лёхой можно тут быть, а мне нет? — Олег сильнее сжал камеру в руках и выпятил нижнюю губу вперёд. Как маленький, ну серьёзно. — Судьба у тебя такая, — Щербаков оторвался от своего увлекательного занятия — разглядывания Нурлановых рук — и посмотрел на одноклассника, поджимая губы. — Шуруй давай. Вот и поговорили. — Спасибо, блин, — Нур закидывает голову назад и тяжело вздыхает. — Как вы с ним вообще учитесь? — Игнорируем, — Рептилоид пожимает плечами, беря в руки детальки LEGO. — Я вообще за Тамби пришёл. Ты домой собираешься, не? — Ну мам, ну ты чего меня при парнях позоришь?! — Масаев скорчил недовольное лицо, но тут же расслабился, услышав смех остальных и начал собирать вещи. — До завтра, неудачники. — А ты зачем пришёл? — проводив Рустама и Тамби взглядом до дверей, Нурлан вернулся к своей ракете. — Не рад меня видеть? — Щербаков усаживается позади Сабурова так, чтобы последний мог чувствовать дыхание блондина на свой шее. — Не говори глупости. Я всегда рад тебя видеть, — казах доверительно откидывается на накаченную грудь позади себя, блаженно прикрывая глаза на секунду. — Ну и хорошо, — Лёха сцепляет руки в замок на талии Нурлана, начиная осторожно раскачиваться из стороны в сторону, словно пытаясь усыпить казаха. — Да, хорошо.***
Они не встречаются, и Нурлан не знает, что чувствовать по этому поводу. С одной стороны, ну и ладно, они же всё равно иногда проводят время вместе, а с другой — Лёша может найти кого-то другого. Нурлан хочет делиться? Не хочет. А ещё Нурлан не хочет ехать на этот идиотский РобоФест. Он лучше бы в школу эти две недели отходил, серьёзно. Неожиданно телефон завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. Двигаться не хотелось, отвечать — уж тем более, так что Сабуров просто продолжил бездумно смотреть на проносящиеся мимо деревья. Ёлки преимущественно. Пролетает примерно пара сотен елей, а телефон так и не замолкает, продолжая получать уведомления, которые уже начинают доводить до белого каления. Нурлан даже подумывает выкинуть телефон в окно, чтобы помочь белкам подтянуть коммуникативные навыки, ведь нужно помогать братьям наши меньшим, да? В конце концов решив не загрязнять и без того натерпевшуюся окружающую среду, Сабуров решил просто выключить звук уведомлений, однако взгляд цепляется за адресанта. Лёша. «Нур, когда ты вернёшься?» Дальше следует целый ворох сообщений, которые заставляют казаха неестественно широко улыбаться. «Мне скучно». «Без тебя. Мне скучно без тебя». «А я вчера вату покупал как ту, которую ты в школе ел. Дрянь полная, у тебя было лучше». Сабуров непроизвольно облизывает губы, а потом прикладывает к нижней большой палец, вспоминая прикосновение Лёши. «Приезжай быстрей, я пиздец как скучаю». Он скучает. Лёша признался, что скучает. Нурлан снова почувствовал бабочек, не в животе, как обычно, а по всему телу. Невероятная лёгкость. Даже ёлки словно зеленей стали.***
Они выиграли, но Сабурову плевать на празднование и на крики товарищей по команде. Нурлан уже кинул все вещи дома, чтобы как можно скорее добежать до ларька за той идиотской ватой. До выхода из метро осталось несколько метров, как вдруг казах замирает, заметив такие знакомые блондинистые волосы. Лёша. Вот прям у входа стоит и смотрит своими глазищами так радостно, что даже описать невозможно. Сабуров ускоряется, даже не жмурясь от яркого света — боится упустить Лёху из виду, вдруг украдут. Не замечает предпоследнюю ступеньку и уже готовится было лететь вниз, как вдруг чувствует сильную хватку на предплечье. Вторая рука Щербакова мягко забирается под джинсовку, обхватывая талию. Они стоят посреди лестницы, ведущей в метро, где ходят кучи людей, но способны только рассматривать друг друга, как будто не виделись несколько лет. Дневной свет обрамляет голову Щербакова, создавая некое подобие нимба, а Нурлан смотрит и запоминает, положив руки на предплечья Лёхи, осторожно сжимая левое, при этом всё ещё удерживая пачку ваты. — Я решил ещё этого купить, — Сабуров неопределённо трясёт рукой, показывая, что там действительно что-то есть, как будто Лёша не заметил. — Попробовал, и ты оказался прав — она совершенно безвкусная. — Чтобы это понять, даже учёным быть не нужно, — Лёша хмыкает и делает шаг ближе. Прохожие как будто их даже не замечают, рассматривая пол или экраны смартфонов. — Да, — Нурлан пожимает плечами так просто, словно они сейчас не находятся на расстоянии нескольких сантиметров. Поцеловать очень хочется, но нельзя, — без тебя вся вата ни о чём. Лёха улыбается и действительно понимает, что Нурлан имеет в виду, потому что сам чувствует то же самое. Романтика России проста — спасти свою любовь от падения в метро, а до этого целовать его или её в тёмных углах школы.И пусть это наивно — я могу и один быть, но без тебя Всё одинаково. Стала безвкусной сахарная вата.