✱✱✱
Так было и в эту ночь. Проснувшись от очередного кошмара, Сакакибара наотрез отказался возвращаться в царство Морфея за новой порцией мучений. Желая отсечь себе путь к дальнейшему просмотру сновидений, он принялся отравлять свой организм многочисленными порциями горячего кофе, попутно отвлекая себя чтением учебников, что остались у него после окончания учебного года. Охваченные тремором руки отказывались удерживать кружку на месте, из-за чего ему приходилось осушать её за несколько глотков и продолжать чтение, морщась от неприятного привкуса на языке. В течении нескольких минут заряд кофеина полностью выветрил сонливость из тела Сакакибары. Отложив книгу в сторону, он устроился за письменным столом, вооружился альбомными принадлежностями и принялся старательно выводить на бумаге лица своих погибших одноклассников. Особое внимание он уделял Изуми Акадзаве, что окончила свой жизненный путь под осколками разбитого стекла, а также Юкари Сакураги, что погибла едва ли не у него на глазах, упав с лестницы и насадившись горлом на наконечник собственного зонта. Будучи погружённым в работу, Коичи вёл ожесточённую борьбу с собственным разумом, отсекая от затуманившихся образов своих одноклассников воспоминания о кошмарах, что терзали его на протяжении долгих недель. И тем не менее, как бы он ни старался, видения не спешили покидать его голову. Раз за разом перед взором парня проносились всё новые и новые воспоминания, пока наконец он не увидел перед собой искажённое в предсмертной агонии лицо своей тёти — Миками Рейко. Коичи видел, как она судорожно перебирает своими руками, пытаясь выбраться из-под горящего завала. Разрываясь от собственных криков, женщина слёзно умоляла своего племянника сохранить ей жизнь, будучи не в силах поверить в то, что всё это время именно она несла ответственность за смерть своих учеников, будучи «мертвецом» класса 3-3. Умолять, однако, было уже поздно, ибо кирка, которую держал в своих руках Сакакибара, уже неслась в её охваченное ужасом сердце... Гневно ударив кулаком о поверхность стола и сопроводив это действие отчаянным криком, Сакакибара вскочил со стула, схватил исписанный альбомный лист и изо всех сил метнул его в противоположную часть комнаты, заливаясь болезненным хохотом душевнобольного. Затем, окончательно погрузившись в пучину собственных эмоций, он повалился на колени и закрыл лицо ладонями. По его щекам потекли слёзы, а из его уст вперемешку с жалобными всхлипами, прерывистым дыханием и безумным смехом донеслись слова, направленные к висящей на стене рамке с фотографией, на которой когда-то красовалась его тётя.«Прости. Я не хотел этого...»
Покрывая свои кулаки ссадинами от ударов по деревянному полу, Коичи продолжал заливаться слезами и всхлипывать с каждым новым вдохом. Всё пространство вокруг было пропитано пеленой тишины, и лишь крики Сакакибары нарушали эту атмосферу. Казалось, будто всё убранство комнаты в виде кровати со смятым покрывалом, шкафа, письменного стола, стула и нескольких картин порицает своего хозяина за поднятый им шум.✱✱✱
В какой-то момент перед его взором пронеслась новая порция воспоминаний, но на сей раз — двухнедельной давности. Прогуливаясь по городскому парку в компании девушки, что носила на своём левом глазу тканевую повязку, Коичи говорил с ней о событиях школьной поездки, искренне жалея о том, что вскоре ему предстоит позабыть о них. Следуя за своим другом, Мисаки Мэй поддерживала разговор в своей привычной отстранённой манере, лишь изредка переключаясь на ноты сочувствия или нежности, когда дело начинало напрямую касаться её собеседника. Этими тёплыми нотами была украшена и та самая фраза, что въелась в память Сакакибары на долгие дни, заставляя его ежедневно погружаться в рассуждения о совершённом им выборе.«Ты в самом деле не хочешь забывать?»
В тот момент Коичи был полностью уверен в своём решении. Несмотря на боль, которую ему приносили эти воспоминания, он не желал избавляться от них, искренне считая, что ни одна из жертв этого проклятья не заслуживает быть подвергнутой вечному забвению. Пытаясь сохранить в своей памяти хотя бы мимолётные образы своих товарищей, с того самого дня Сакакибара проводил всё своё время за письменным столом, изображая на бумаге одноклассников, что расстались с жизнью по вине этого феномена. И тем не менее, как бы он ни старался, ему так и не удалось сделать ни единого рисунка. Причиной тому были отнюдь не низкие художественные навыки парня, пусть он и не мог похвастаться широкими познаниями в рисовании. В связи с тем, что финальная стадия проклятья стирала все упоминания о произошедшей трагедии, рисунки Сакакибары также подвергались чистке, исчезая спустя несколько минут после своего создания. Так продолжалось на протяжении недели, пока однажды он, проснувшись в предвкушении очередной прогулки с Мэй, не заметил на своём столе лист, на котором красовалось улыбающееся лицо его тёти. Не веря своему успеху, Сакакибара рассматривал этот рисунок на протяжении долгих часов, пока его не отвлёк телефонный звонок от Мисаки, что приглашала своего друга на совместную прогулку по парку. Радость победы, однако, продлилась недолго. Стоило ему попытаться закрепить свой успех ещё одним рисунком и отправиться под одеяло, как все сохранившиеся в его памяти воспоминания о той роковой ночи преобразились в жуткий кошмар, заставивший парня проснуться посреди ночи в холодном поту. Победа оказалась пирровой. Начиная с той самой ночи, когда он впервые увидел этот сон, Сакакибара был вынужден раз за разом просматривать гибель своих товарищей, после чего все его сновидения заканчивались тем, что он, отобрав у Мэй найденную ею кирку, самолично вонзал её в тело своей любимой тёти, лишая её жизни. Муки, которым подвергался Сакакибара, выветрили из его тела все жизненные силы, превратив его в жалкое подобие самого себя. Былая жизнерадостность и энергичность исчезли без следа, сменившись на внутреннюю пустоту и потерянность. Так попытка «обхода системы» была наказана со всей суровостью. Крики бессильной злобы раздавались из комнаты Сакакибары на протяжении долгих часов, пока он, истязаемый голосом совести, наконец не осознал тщетность своих действий, когда его вновь потянуло в сон. Глаза слипались, голова делалась ватной, а тело требовало немедленного отдыха. В конце концов, Коичи, пребывая на грани между потерей сознания и желанием вскрыть себе вены ближайшим острым предметом, смог найти в себе силы подняться на ноги и вернуться за письменный стол, дабы поразмыслить над новыми способами занять себя до утра. Нервно постукивая костяшками пальцев по деревянной поверхности, «второй несуществующий» обратил взгляд на окно своей комнаты, подумав о том, чтобы попытаться запечатлеть простирающийся за ним пейзаж. Увиденное заставило его потерять дар речи. Сияющие звёзды, озаряющие своим серебристым светом погружённый во тьму город, завораживали взор молодого парня и увлекали его мысли куда-то вдаль, прочь от печальных воспоминаний. Осторожно приподнявшись со своего места и оперевшись худыми ладонями о подоконник, Коичи устремил свой взгляд на окрестности ночной Ёмиямы, серебристые переливы которых, как ни странно, нисколько не манили его вновь отправиться к дядюшке Морфею за новыми кошмарами. В какой-то момент Сакакибара осознал, что более умиротворяющего занятия, чем ночная прогулка по этому месту, он не найдёт. Его не страшили ни темнота, ни возможность потеряться среди этих бетонных джунглей, поскольку пытки, которым он подвергался на протяжении долгого времени, выветрили из его сознания все посторонние эмоции, сделав Коичи максимально похожим на его лучшую подругу. Метаморфозы, произошедшие в поведении парня за столь короткое время, не убереглись от внимания и самой Мисаки. Выяснив, в чём кроется причина проблем её друга, с того самого дня Мэй всячески старалась навязать ему свою кампанию, дабы иметь возможность присматривать за ним. Сакакибара не мог точно сказать, устраивает ли его подобное внимание к своей персоне, однако он был благодарен Мэй за её поддержку, пусть она и не могла облегчить его ночные страдания. Лёгким движением ладони Сакакибара бросил смятый рисунок в урну, после чего, следуя своей давней привычке, попытался открыть дверь своей комнаты не издав ни единого звука, дабы не потревожить покой любимой тётушки. Осознание бессмысленности этой затеи пришло к нему лишь спустя несколько секунд, вновь погрузив Сакакибару в размышления о трагичной судьбе Рейко, когда он наконец прошёл за порог своей комнаты. Коридор и лестница были пройдены в считанные секунды. Оказавшись в прихожей, Сакакибара обнаружил на вешалке лишь тёмную курточку, которую ему когда-то подарила Рейко. В условиях летних каникул, когда в ношении школьной формы не было необходимости, у Коичи не оставалась иного варианта, кроме как облачиться в эту куртку. Наскоро собравшись и погасив свет в доме, «несуществующий» открыл входную дверь и покинул своё жилище, отправившись на прогулку по ночной Ёмияме, в надежде отыскать утешение в пелене ночного мрака...♦ ♦ ♦
«Рано или поздно ты найдёшь то, что вернёт тебе вкус жизни. Я знаю тебя.» «Ты слишком оптимистичен для того, кто трижды был на грани смерти, Сакакибара-кун.» «Разве это плохо?» «Нет, не думаю. Ты ведь и сам в это не веришь, правда?» «Когда-то отец пытался поддержать меня подобными словами. После той истории с «Сакакибарой Сэйто». И ведь правда — кто знает, где бы я сейчас был, не случись у меня того приступа?» «Значит, ты пытался поддержать меня? Ты так сильно веришь отцу?» «Я... не думаю, что он ещё держится за эти слова. Папа потерял свою надежду здесь, в Ёмияме. В день, когда я родился.» «Наверное, это больно — жить, не зная собственной мамы. Но всё же, ты не ответил на мой вопрос.» «Верю ли я в его бредни? Наверное, нет. Слишком многое случилось, чтобы я мог просто обо всём забыть. И да, я правда хотел тебя поддержать. Не знаю только, нужна ли тебе моя поддержка...» «Она не поможет мне. Но ты, Коичи-кун, всё ещё жив — и ты в своём уме. Тебе нужно думать о будущем. Плохие воспоминания уйдут, если ты не будешь на них зацикливаться.» «Знаю. Но даже так — я хочу сохранить в себе каждое мгновение. Рейко не заслуживает быть забытой. Никто не заслуживает.» ♦ ♦ ♦
Ни слова больше не вышло из его уст. Они — он и Мэй, стояли посреди цветущего сада, любуясь летними красотами и наслаждаясь компанией друг друга. Слова были излишни, но одной из них никогда и не приходилось выражать свои чувства через длинные речи. Да и зачем? Она всё равно не найдёт подходящих слов. Вторгнувшись в личное пространство своего друга, Мэй попыталась ободрить его, приобняв исхудавшее тело, и заглянув в глаза нежным, проникновенным взглядом. Улыбка озарила её белоснежное лицо, когда он попытался ответить ей такими же тёплыми объятиями — но отстранилась, стоило ему сомкнуть ладони на её лопатках. Секундное замешательство Сакакибары сменилось тихим смешком. И ведь правда, рановато они взялись обниматься.♦ ♦ ♦
«Однажды я покажу тебе то, во что я верю.»