Пионы и зелёный чай

      — Уйди, — она морщит нос, легко толкая его в грудь ладонями. — От тебя пахнет кофе. Терпеть не могу этот запах, у меня от него голова болит.       — От тебя пахнет зелёным чаем, но я же не жалуюсь, — обиженно хмыкает Чон, отстраняясь и выдыхая себе на ладонь:«неужели так сильно пахнет?».       — Конечно, не жалуешься. Тебе ведь нравится. И он не может ничего возразить в ответ на эту ухмылку и дьявольский блеск в карих глазах. Потому что ему и правда нравится. Нравится этот лёгкий аромат зелёного чая, который смешивается с её собственным запахом. Да, она всегда чем-то пахнет, но не пользуется духами. Она пахнет чем-то, что невозможно передать словами. Но этот лёгкий сладковатый аромат ему действительно нравится.       — Что у тебя за спиной? — с любопытством спрашивает она, увидеть, что он держит в руках.       — Секрет, — хитро улыбается он, жадно впитывая её недоумение и интерес.       — Цветы или курочка? — прямо спрашивает она, склонив голову набок. И он почти теряет дар речи. — Цветы ведь. — Как ты узнала? — Да по тебе все видно. Я слишком хорошо тебя знаю. И правда, он для неё, словно открытая книга. Она знает его, как свои пять пальцев. И ей не составляет труда прочитать его мысли. Он завидует, ведь он так не может с ней. Никто не может, кроме, пожалуй, Юнги. Но и радар хёна иногда даёт сбой. Особенно когда она что-то скрывает. — Ну, так какие цветы мои любимые? — с прищуром поддевает она. Но Чонгук не теряется ничуть. Ведь он абсолютно уверен. Он с торжественным выражением лица показывает ей букет из тюльпанов. Она расплывается в очаровательной улыбке, протягивая руки к цветам.       — Какие красивые! — она жадно вдыхает аромат, и Чонгук донельзя доволен ровно до одних её слов: — Мама так любит их. Улыбка мгновенно сползает с его лица. Он пытается вспомнить их разговор на диване за просмотром шоу. — Знаешь, моя мама и бабушка обожают тюльпаны, — шепчет она, когда на экране переливается разноцветными красками тюльпановое поле. — Да, моя мама тоже их любит, — кивает он, потягивая банановое молоко. Молодец. Ты просто невероятен. Он хочет стукнуть себя по лбу ладонью, как это делает она в моменты разочарования в самой себе. Но он был слишком самоуверен, чтобы... Чтобы признать свою вину так просто. Поэтому он просто молчит, пока она весело смеётся, ставя цветы в вазу, фотографирует их и отправляет фото своей и его мамам. Теперь это вопрос чести.       В следующий раз он спрашивает совета у друга.       — Просто подумай, что ей нравится, по наблюдай за её характером. Ведь каждый цветок может описать характер человека, которому он нравится. Чонгук, честно, пытался. Он даже вёл дневник её настроения и привычек. Но, похоже, запутался ещё больше. Она противоречила самой себе. Но самое главное, она была такой легкомысленной, что он даже задумался, почему она с ним, когда она так ветренна, так влюбчива. Её настроение менялось по сотни раз на дню. Но она была очень мудрой. Пока он размышлял, почему всё же она выбрала его, кто-то подсказал:       — Что насчёт ромашек? Идеальное попадание. В голове Чонгука — щелчок. Ромашки великолепны. Они просты, но так красивы. Но скрывают в себе что-то глубокое. На этот раз он точно прав. Тогда почему она снова хитро улыбается и говорит, что не угадал?       — Но я люблю ромашки. Я все цветы люблю, кроме тех, которые с резким запахом. А может, это реверсивная подсказка? Чонгук обходит каждый цветочный магазин в городе и расспрашивать недоумевающих продавцов о самых пахучих цветах. Жасмин и сирень. Чертовски приятный аромат и... Он понимает, что снова промах, когда она целыми днями чихает, подходя к цветам, и сам выбрасывает их. В следующий раз — гиацинты. Они смотрели драму. В одной из серий маньяк убивал своих девушек, даря им фиолетовые гиацинты. Её глаза заблестели. Она с увлечением рассказала ему историю про Апполона и его возлюбленного. Апполон. Она его женская копия. Значит... — Они невероятные, — с восхищением тянет она. — Скажи честно, это твои любимые цветы? — он нервно переминается с ноги на ногу, словно провинившийся школьник. Давно он не чувствовал себя так. — Да, я очень люблю гиацинты. Они красивы. Она целует его в щёку, но он уже всё понимает. Снова мимо.       Чонгук постоянно погружен в свои мысли. Сегодня он обнаружил себя сидящим на лестничной клетке, а рядом взаолнованного соседа. Вот чёрт. Он слишком зациклен на каких-то цветах. На какой-то девочке. Такой простой, что невозможно понять. Настолько сложной, что сводит его с ума. Настолько легкомысленной, что Чонгук вообще не понимает, как она до сих пор остаётся с ним. Настолько верной и наивной, что он начинает ненавидеть себя, когда видит её слёзы. Настолько вредной, что он готов взвыть. Настолько любимой, что он не может просто так бросить эти поиски.       Телефон вибрирует в кармане, и он с неохотой поднимает трубку. Мама. Этот голос вдыхает в него жизнь и отвлекает даже от самых тяжёлых мыслей. Он рассказывает ей всё. О тюльпанах, ромашках, гиацинтах, жасминах, словно цветочный маньяк.       — А пионы?       — О чём ты, мам? Мама громко вздыхает, умиляясь простодушности и невнимательности сына. — Мы с ней даже договорились разбить садик с пионами, когда вы переедете в Пусан после рождения детей, — с мягкостью говорит женщина, и Чонгук предпочитает умолчать о том, что они ещё не женаты. — Разве ты не был рядом с нами в этот момент? Ещё она всегда восторгается при их виде. Ты же сам дарил их ей, и сказал нам с твоим отцом подарить ей именно их на День Рождения. Напряжённо молчание заставляет женщину волноваться и звать сына по имени. Но Чонгук где-то далеко. Где-то далеко в Пусане и своей избирательной памяти.       Как он мог забыть? Или он даже не пытался запомнить? Как он мог забыть, что любит человек, которого он безумно любит? Он помнит, что она не любит запах кофе, но обожает запах персикового мороженного йогурта. Она любит вставать рано готовить завтрак, и будить его, целуя в нос, как маленького ребёнка. Любит обнимать его крепко-крепко. Любит, когда он трогает её волосы. Ненавидит, когда те, кто с ней на равных, указывают ей, что делать, когда ей это не нужно. Обожает целовать его шоколадным губами. И долго сидеть в обнимку, вдыхая запах его кожи. Надувает губы, когда обижается. Смеётся, не прикрывая рот ладонью. Не любит плакать, но на самом деле такая плакса. Терпеть не может лицемеров. Но в ней самой живёт несколько личностей, но не масок. Жалуется, что щетина колется, но всё равно целует.       Он помнит о ней всё. Но забыл о каких-то чёртовых пионах. Но она ни капли не обиделась. Удивительно, если бы она целую неделю дарила ему что-то, напрочь забыв о том, что он любит и о чём много раз ей говорил, он бы высказал ей всё и ещё надул губы, переняв её привычку. Но она лишь с улыбкой наблюдала за ним и позволяла ошибаться вновь и вновь. Он бежит в цветочный магазин старого знакомого-иностранца на Итэвоне, который уже одобрительно кивает, когда он говорит о пионах. Почему все помнят о них, кроме него? Дождь застаёт его на выходе из магазина с больших букетом нежно-розовых пионов, перевязанных бледно-голубой лентой. Он оставил машину подальше. И теперь бежит прижимая к себе эти пионы и с пакетом с мороженым в руке.       Когда за ним захлапывается дверь, он уже слышит взволнованный голос и звук шагов.       — Там такой ливень! Ты не... Едва их взгляды встречаются, она снова исчезает и через пару секунд возвращается с ярко-розовым полотенцем. Она накидывает его ему на голову и сушит его волосы, стягивая мокрую куртку, даже не давая ему вставить ни слова. Чонгук мягко отстраняет её от себя и протягивает ей букет нежно-розовых пиновов с ленточкой. Обеспокоенность в её глазах сменяется удивлением.       — Теперь-то я верно вспомнил? Широкая улыбка расцветает на её губах и она заливисто смеётся, крепко прижимаясь к насквозь промокшему Чонгуку и целуя в холодные дрожащие губы. От неё пахнет зелёным чаем с вишней. — Ты не обиделся, что я тебе не сказала сама? — осторожно спрашивает она, заглядывая в глубокие и счастливые глаза. — Я видела, что ты сам хочешь вспомнить... Он целует её в макушку, в очередной раз поражаюсь тому, насколько хорошо она его знает.       — Главное, что ты не обиделась на меня. Знаешь, я даже не сам вспомнил. Мне мама сказала, — честно признаётся Чон, пожимая плечами. Она смотрит на него, приподнимая бровь. «Правда?» — «Правда». И они смеются, понимая друг друга без слов.       — А ещё она сказала, что вы договорились о саде с пионами, когда мы переедем к ним после рождения детей.       — Детей? — недоверчиво спрашивает она, пытаясь вспомнить эту деталь их разговора, и он смеётся над богатым воображением своей мамы. — А ты против? — Совсем нет, если ты будешь помнить мои любимые цветы и зелёный чай с вишней. А я буду помнить капучино с карамелью и запах твоего любимого парфюма.