Там, где зарыта собака

Все началось с того, что Цзян Чэн проснулся с диким желанием убивать. Всю ночь один небезызвестный придурок беспокойно ворочался в постели, что-то бессвязно стонал, вызывая в проснувшемся за полчаса до официального подъёма наследнике ордена Цзян чувство крайнего недоумения пополам с беспокойством, притом самое ужасное произошло аккурат перед этим самым "пробуждением". Вэй Усянь, что-то громко и неразборчиво воскликнул и грохнулся с тахты с самым нелепо-удивленным выражением лица, какое только Цзян Ваньинь видел за всю жизнь бок о бок с таким созданием как этот неугомонный человек. Фактически, если бы его спросили, Цзян Чэн описал бы эту картину как "типичный Вэй Усянь и его типичные дурости". Прожив с этим балаболом с самого детства, Цзян Чэн мог бы прочитать лекцию на три часа, повествуя об особенностях проживания и ухода за невыносимыми и трудно терпимыми старшими братьями. Мог. С легкостью. Вот только Вэй Усянь наверняка даже не впечатлился бы. – Вэй Усянь, – безэмоционально посмотрел на брата наследник клана Цзян и устало приложил ладонь к глазам. Сонная пелена не хотела слезать с вялого тела, держала в плену еще тугой для активных мыслей организм. Хотелось спать до одури, но больше выписать хорошего подзатыльника шисюну. Цзян Чэн возвел глаза к скучному однообразному потолку их общей цзинши и раздраженно выдохнул. – Я не знаю, что меня больше удивляет: то что ты проснулся сам в пять утра или то, что дожив до шестнадцати лет, все ещё падаешь с постели как малолетка. Брат, что показательно, не вскочил с пола с громким смехом и бесчисленными отвлекающими подколками, а продолжил молча сидеть на полу, глядя куда-то мимо Цзян Чэна. Будто и вовсе не услышал. Рот Вэй Усяня кривился не то в улыбке, не то в болезненной гримасе, и это всерьез обеспокоило Цзян Ваньиня. Он приподнялся в собственной постели и свесил ноги. Голос тронула нотка тревоги. – Что с тобой? Вэй Ин его беспокойные потуги в заботу незатейливо проигнорировал. Раздражение плеснуло маслом уже не каплей, как обычно, а целым ковшом на томящиеся угольки. - Вэй Усянь! – А? – серые глаза пару раз хлопнули длинными ресницами, – Цзян Чэн...? Цзян Чэн пригляделся внимательнее, отмечая непривычную бледность обычно чутка загорелого Вэй Ина. По обыкновению его кожа отдавала нежной любовью солнца, напоминая свежий, полупрозрачный сладкий мед. Теперь же брат как будто скинул с тела все те поцелованные солнцем беззаботные дни. Цзян Ваньинь нахмурился и полностью смял бесполезное уже одеяло. Вэй Усянь смотрел на него с какой-то непонятной и странной эмоцией на лице, и Цзян Чэн с неприятным удивлением различил в привычном ворохе эмоций…опасение? Это было не просто странно, но еще и обидно! – Вэй Усянь, - наследник клана запнулся и постарался придать тону больше невозмутимости, – Вставай с пола и иди причешись. Смотреть больно. Не позорь наш орден в самый первый день. Цзян Чэн потянулся всеми конечностями, похрустывая суставами, мимолетно погладил кончиками пальцев Саньду и принялся собирать себя на первое в Гусу Лань утреннее занятие. Вэй Ин, следящий за каждым его движением, будто все больше напрягался, а в конце и вовсе отвернулся, неловко дотронувшись до собственных волос. Цзян Чэн списал непривычное молчание брата на влияние плохого сна и раннего подъёма. ...Как оказалось, это было только первым звоночком. *** Вэй Усяня как главную головную боль наследника Цзян знали многие, ещё больше человек знали, что Вэй Усянь это непримиримый со скучными законами простого мира комок хаоса и необъятной формы кипучей энергии. Люди говорили про первого ученика ордена Цзян в основном хорошие вещи, пусть и не всегда понятные для Цзян Ваньиня. В каком месте его брат "образец достоинства" и "пример для подрастающих мальчишек"? Эти люди точно что-то путали. Или тупо были влюблены в легкий характер обаятельного Вэй Усяня. И, в противовес всему, мало кто знал, что Вэй Усянь все же комок не только охочий до забав и вина, но и гениальный, почти до смешного увлекающийся. Поэтому поначалу ещё беспокоящийся о брате Цзян Чэн едва ли обратил внимание на тихого и витающего в неведомых дебрях Вэй Ина. А когда обратил, заметил кое-что, выбивающееся из привычной картины бедлама. Вэй Усянь, застыв на месте, сидел и молчал. И пялился. Одно это заставляло наследника ордена Цзян покрываться холодным потом. Нет, для известного бесстыдника пялиться на кого-то не было примечательным делом. Цзян Чэна скорее взволновало то, как именно его брат смотрел. И на кого. Но на объект внимания Вэй Ина он обратил внимание не сразу. В первый момент Ваньинь хотел протереть свои глаза. Абсолютно все – учитель Лань, скучный, хоть и полезный урок, а также сонные товарищи по учебному несчастью оказались враз позабыты. Так вот. Вэй Усянь пялился. Обычно такой взгляд у первого ученика ордена Цзян появлялся, когда А-Цзе приносила ещё горячий горшочек с супом. Тот самый Голодный Взгляд, с самым настоящим блеском. Вэй Усянь едва не облизывался. Цзян Чэн, едва поняв, что несчастной целью его брата оказался именно Лань Ванцзи – достопочтенный второй наследник Лань, страстно захотел долбануться лбом о деревянный стол. Или долбануть Вэй Усяня. Деятельная натура Вэй Ина была жадна на разного рода подколы и проделки, а уровень жестокости шуточек варьировался от "безобидное баловство" до "я выдерну тебе каждый ноготь, злобно хохоча". Положа руку на сердце, последнее бывало до того редко и только с по-настоящему погаными людьми, что Цзян Чэн даже не включил этот уровень в мысленно составляемый список причин будущей мигрени. А то, что нахальный бесстыдник обеспечит эту самую мигрень... Ну, тут без вариантов. Цзян Чэн едва слышно вздохнул и принялся успокаивать себя дыхательной гимнастикой. Все обойдется. Вдо-о-о-ох... Вэй Усянь, едва учитель Лань Цижень отвернулся к ученикам спиной, изловчился и подкинул свёрнутую в несколько раз бумажку прямо на стол Лань Ванцзи. Выдох застрял где-то между глоткой и вспыхнувшей тягой отхреначить братца ножнами Саньду. Кто-то потыкал его закаменевшее тело сбоку и, повернувшись, Ваньинь понял, что Не-сюн с глупым выражением лица хлопал ресницами, глядя на Вэй Усяня. – Ему конец, – одними губами прошептал Хуайсан и Цзян Чэн был более чем согласен. Те двадцать минут совместных с Не Хуайсаном страданий и разглагольствования на тему "не доставай благородных господ почём зря, особенно второго господина Лань" по всей видимости со свистом пролетели мимо Вэй Ина. ...Не то чтобы это была новость. Когда Лань Ванцзи, ничуть не меняя ни позы, ни положения головы, аккуратно развернул записку, Цзян Чэну на секунду показалось, что он слышит яростные крики матушки и характерный хлест Цзыдяня. Лань Ванцзи читал записку внимательно, а после оглянулся на Вэй Усяня. Холодное лицо Второго Нефрита не выражало ничего, но Цзян Чэну повидилось в этом застывшем льде мелькнувшее раздражение на выходку брата. Губы Вэй Усяня тут же растянулись в подозрительно счастливой и загадочной улыбке. Цзян Чэн сегодня явно встал не с той ноги. "Боги, за что?..." *** Следующие три дня пролетели со скоростью отпущенной в небо стрелы. Цзян Чэн тоскливо смотрел на деревянную гладкую поверхность ученического стола и страдал от глюков. Глюки в основном говорили голосом шисюна, двигались с непередаваемой скоростью – как в детстве, когда Вэй Усянь стремился убежать от жаждущего справедливого возмездия Цзян Ваньиня, – и полностью отражали поговорку "в тихом Вэй Усяне три тысячи нечистых тварей". Цзян Чэн даже незаметно прикрепил к спине брата талисман, выявляющий нечисть, но успех был сомнительный. Только заработал подозрительный и, что уж скрывать, пугающий взгляд Лань Ванцзи. Цзян Чэн честно ожидал любого, даже самого невероятного исхода от затишья, но то, что произошло за эти ужасные три дня не поддавалось внятному описанию. Вэй Усянь, чье шило можно было сравнить с мощью Цзыдяня, вел себя так странно, что головная боль ничего не понимающего наследника Цзян стремилась к небесам. Выше и выше, и выше... Пока однажды хрупкое терпение не лопнуло. – Сейчас же. Объясни. Что. Происходит, – цедя каждое слово, Цзян Чэн выловил момент и припер шисюна к стенке в их цзинши. Вэй Ин выглядел одновременно и напуганным и нервным, но глазенки выдавали какую-то феерическую задуманную шалость. Неизвестность убивала. И чтобы не быть единственным неудачником, Цзян Чэн решил при случае прихватить на дно и Вэй Усяня. Просто за компанию и за все хорошее. – Ты о чем, Ц-цзян Чэн? Глаза Цзян Ваньиня сузились. Заминка на имени была подозрительной. Вообще все было подозрительным! – Ну вот смотри, – фальшивым ласковым голосом начал Ваньинь, – во-первых, у тебя какие-то тайны с Лань Ванцзи, что я вообще не понимаю, так как тебя терпеть можно только первые пять минут. Во-вторых, ты...Это что? Вэй Усянь зажмурился и едва слышно испуганно пискнул, и этот девчачий звук напрочь закоротил Цзян Чэну мозг. Он же не ослышался? Вэй Усянь... И в правду издал такой позорный для любого юноши писк? Но не это было важно. Рука потянулась к вороту светлого казенного гусуланьского ханьфу, чтобы на практике избавиться от фантастических предположений. В голове свистел ветер. Но...нет. На шее Вэй Усяня действительно синели пятна, подозрительно похожие на отпечатки пальцев. "Слишком. Много. Подозрительного", – мрачно подумал Цзян Чэн и встряхнулся. Мало кто мог посоперничать с его братом в силе, и тех придурков тире идиотов было совсем мало и вообще не жаль. Синяки были свежие и довольно очерченные. Кто-то душил Вэй Ина с таким тщанием, что следы можно было сверять с исходником по форме. Вэй Усянь с нелепо-виноватым лицом отпрянул и поспешно запахнул ворот. – Кто это сделал? – Ха. Ха-ха-ха-ха, – неловко и абсолютно неправдоподобно рассмеялся брат и паника на его лице выглядела как-то неестественно. Улыбчивый и ветрено-беззаботный Вэй Ин редко когда задумывался о важных вещах, с лёгкостью прощал обиды и с такой же лёгкостью шутил над окружающими. Видя как помрачнел и так хмурый Цзян Ваньинь, Вэй Усянь в отрицании замахал руками и мозг Цзян Чэна закоротило во второй раз. На запястьях, что так неосторожно обнажились от тряски, цвели точно такие же отметины. – Прости, Цзян Чэн, потом как-нибудь поболтаем! – торопливо воскликнул брат и пока Цзян Ваньинь отупело пытался сопоставить реальность с догадками одна хуже другой, Вэй Усяня и след простыл. *** Неделя выдалась отвратительной. Мало того, что шисюн после того неудавшегося допроса в десять раз быстрее бегал от Цзян Чэна как от чумного поветрия, так второй господин Лань прибавлял беспокойства своими непонятными и дохрена таинственными переглядками с Вэй Ином. Цзян Ваньинь с каждой секундой чувствовал грядущий ужас всей душой и не понимал ровным счетом ничего. И проклинал Не Хуайсана за тупость и мерзкую способность уговаривать Цзян Чэна на любые идиотские поступки. Хуже в этом плане был только Вэй Усянь. "Хотя, – он бросил взгляд на притаившегося Не-сюна, напоминающего больше алкоголика в приступе поисков вина, чем на заклинателя, и подавил рвущийся наружу град ругательств, – Не-сюн хороший конкурент для Вэй Усяня". Итак. По шкале идиотства от одного до ста та ситуация, в которой он оказался имела шансы заиметь все тысячу пунктов. Цзян Чэн, как самый последний придурок сидел в кустах перед цзинши Лань Ванцзи, что уже попахивало отвратительным наказанием за ненадлежащее поведение, и тихо молился всем богам. Рядом сидящий Не Хуайсан, позабыв даже свой излюбленный веер, методично высматривал Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Путем унизительной слежки Цзян Чэн вычислил примерное местонахождение брата в разные отрезки времени. – Не хмурься, Цзян-сюн, я же говорил, что с таким делом легче выяснять все самому. Цзян Чэн скривился, но промолчал. Брат заколебал исчезать, стоило только Ваньиню приблизиться к нему. Да Цзян Чэн просто беспокоился! ...Наконец, их страдания были вознаграждены. В просторной комнате, которая была как на ладони из-за настежь распахнутого окна, появились двое. Расстояние для наблюдения, впрочем, ничуть не мешало. Золотое ядро усиляло как слух, так и зрение. Дверь за этими двумя заговорщиками захлопнулась, и Цзян Чэн услышал как счастливо рассмеялся брат. - Лань Чжань, – с привычной ноткой игривости позвал Вэй Усянь и Цзян Чэн увидел как его чокнутый брат повис на Лань Ванцзи в самой отвратительной манере весенних бабочек. Лицо второго Нефрита не поменялось, но Цзян Ваньинь мог поставить свой Саньду – поведение брата жутко раздражало Лань Ванцзи. – Вэй Ин, – бесцветно отозвался Лань Ванцзи и положил руки брату на талию, придерживая. Захотелось проблеваться. Причуда Вэй Усяня вести себя как роковая женщина в поисках покровителя, (и плевать, что так считал только Цзян Ваньинь!), заставляла его прикладывать ладонь к лицу до жалости много раз. Не Хуайсан тихо чему-то ухмыльнулся и толкнул Цзян Чэна в бок. – Они удивительно близки, – прошептал Не-сюн и запоздалая мысль пронзила Цзян Ваньиня. Когда это они перешли на первые имена?! Что он пропустил?! Неясного рода обида наползла на сердце. Даже Цзян Чэн не называл своего брата по молочному имени! И к тому же...Разве Лань Ванцзи не ненавидит чужие прикосновения? Так с хрена ли так легко спускает эти "обнимашки"? Тем временем слипшаяся парочка чуть сдвинулась и притихшим наблюдателям предстала картина ненормально счастливого Вэй Усяня и, что больше всего выбивало из колеи, мягко обнимающего свою ношу Лань Ванцзи. – Лань Чжань, я больше не могу... – томно прошептал Вэй Усянь и отстранился, позволяя второму господину Лань аккуратно переложить руки на ладони Вэй Усяня и сцепить пальцы. – Вэй Ин, – с пугающе нежной интонацией вновь отозвался Лань Ванцзи. И... Пустота. Вот что образовалось в голове наследника Цзян. Ваньинь тупо смотрел как его тактильный до омерзения шисюн тихо млел (что неудивительно) от скупой ласки второго господина Лань, а сам Лань Ванцзи не спешил отстраняться (что вообще казалось за гранью). – Сорвешь мой цветочек? – со сладкой улыбочкой прошептал Вэй Усянь так тихо, что Цзян Чэн едва разобрал слова. А когда разобрал и слил их воедино в своей голове, кровь отлила от лица в мгновение ока. Его брат только что сказал что. Ваньинь почувствовал, что руки уже как с минуту тупо тряслись. Просьба Вэй Ина не укладывалась ни под каким боком. Это было...было... Лань Ванцзи не ударил Вэй Усяня, как ожидал Цзян Чэн. Даже не нахмурился. – Оу, – не впечатлился Не-сюн и отвернулся. Ваньинь хотел бы сделать тоже самое, но ноги приросли к земле, пустили корни, припечатывая и обрекая своего хозяина наблюдать за всем этим...непотребством. Второй господин Лань выдохнул, притянул к себе несопротивляющегося Вэй Усяня и поцеловал. Щеки наследника Цзян мигом опалило жаром. То как шисюн ответил на этот поцелуй... Подобное мастерство не достигалось одной теорией. Цзян Чэн смутно подозревал, что все бахвальство брата о его любовных похождениях не более чем полная бесповоротная брехня, но увидев воочию с каким пылом Вэй Ин предавался страсти, тут же усомнился. И очень, очень пожалел. Ноги у его шисюна подогнулись и до ушей замершего Цзян Чэна долетел стон, полный искреннего наслаждения. – Какого хрена мы еще тут! – шепотом паниковал Ваньинь, – Валим, валим, валим! Не Хуайсан тут же вцепился ему в плечо и затараторил: – Я слышал голос Учителя Лань, нельзя, нельзя, чтобы он нас здесь увидел, нас накажут! В голосе Не-сюна слышалась какая-то странная нотка, однако истерящий разум Цзян Ваньиня отмел эту странность как не имеющую сейчас ценность. Вот они влипли. – Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань...! Звуки, льющиеся из цзинши Лань Ванцзи впивались раскаленным железом прямо в мозг Цзян Чэна и он неосторожно бросил взгляд в сторону брата. Руки Вэй Ина запутались в волосах второго нефрита. На лбу у Лань Ванцзи отсутствовала лента. – Л-лань Ч-чжань...– натурально простонал его брат, отчего Ваньиня передёрнуло, – Не сдерживай себя. Цзян Чэн насилу оторвал глаза от самого ужасающего зрелища за всю его жизнь и вместо этого стал сверлить взглядом макушку реально заинтересованного Не Хуайсана. К сожалению, закрыть себе уши не осталось сил. – Младшенький нефрит, как же я скучал! "Можно мне умереть" – без всякой надежды подумал Цзян Ваньинь и впервые на его памяти голос Лань Циженя показался ему божественным благословением. – Что тут происходит!?