Удел смертных

      Новая Вселенная пусть и не лишилась зла, что паразитировало в ней в прошлой временной линии, но сейчас жила достаточно спокойно. Миры приходили к гармонии в соответствии с замыслом Лю Кана, который уже был достаточно мудр, чтобы не нуждаться в помощи Рейдена. Тот, в свою очередь, желал найти покой, потому большую часть отпущенного ему времени проводил в Небесном Храме, медитируя.       Бывшего бога грома редко кто беспокоил. Он был предоставлен самому себе и, казалось бы, обрел покой. К сожалению, показная сторона не всегда соответствует действительности. Так, Рейден часто думал о том, что было бы, будь Пески Времени у него, и с течением дней какие-то детали в его замысле менялись. Изменения, накапливаясь, преобразовывали идеи до неузнаваемости. В конце концов он пришел к осознанию того, что он практически ничего не ведает о том, что дано простым смертным — о чувствах. Впрочем, в этом громовержец ошибался. То ли из-за размышлений, то ли из-за выбранной доли он начал чувствовать, и кроме злобы, которую он когда-то испытывал, он познал еще и печаль. Непонятное ощущение терзало его, рождало тревожные мысли, колыхало в глубинах души вину, заставляло наворачиваться на глаза слезы. Разве смертным всегда так дурно?

***

      В один из ничем не примечательных дней Рейден, медитируя в саду, почувствовал изменения, но не в нем самом — в окружении. Открыв глаза, он наткнулся взглядом на Фуджина, что стоял чуть поодаль и рассматривал его. Он появился бесшумно, как и полагается, но его выдал ветер, обласкавший теплом лицо и руки одного из братьев. — Не ожидал увидеть тебя в моей обители, Фуджин. — Я решил нанести визит без предупреждения. И, кажется, не прогадал. Бог ветра приблизился и опустился на колени рядом с братом. Тот, в свою очередь, тяжело вздохнул, в который раз за свою долгую жизнь надевая маску спокойствия. — Лю Кан придерживается своего замысла? — будничный тон Рейдена даже немного раздражал. Фальшь слишком ясно ощущалась, хоть и была мастерски скрыта. — Тебе не о чем беспокоиться, — Фуджин не сводил взгляда с брата, то и дело хмуря брови. — Меня больше интересует твое состояние. — Все идет своим чередом. Я нашел гармонию с миром и я старею, но это естественный процесс. Иногда… — Не пытайся меня обмануть, — Фуджин прервал Рейдена неожиданно твердым голосом. Выражение его лица выражало беспокойство. — О чем ты думаешь, брат? Только скажи мне правду.       Громовержец снова вздохнул и, устремив взор в небо, прикрыл веки, вслушиваясь в то, как поют птицы, как потоки воздуха играются с листьями, в то, как дышит сидящий напротив бог. В какой-то момент морщины на лице Рейдена, что успели стать более глубокими за все прошедшее время, несколько разгладились. — Я задумывался о тяжести смертной доли, Фуджин. О том, какой ценой им даётся жизнь. В последнее время я чувствую, будто внутри меня разрастаются заросли колючего плюща. Это… Удручает.       Рейден замер и умолк, почувствовав, как дрогнул голос. Печаль крепче сжимала его в своих объятиях, душила, обхватив горло, не давала покоя. И сейчас она уступила, когда его плеча коснулась теплая рука с ласковыми поглаживаниями, что чувствовалось даже сквозь ткань одежд. — Я понимаю, о чем ты, брат, — Фуджин полуулыбался. Его и удивляло то, что Рейден выражал ничто иное, как самые обыкновенные эмоции, и рождало внутри бесконечную нежность.  Сколько он держал это в себе? — Смертным ведома не только грусть, которую сейчас испытываешь ты, но и радость. Вспомни победу над Кроникой, вспомни то облегчение, когда пал Шан Цунг.       Бог ветра знал, что это, пожалуй, не самые удачные примеры радости. По крайней мере, он заставил Рейдена задуматься, что уже само по себе облегчало задачу.       Однако потом их разговор потек дальше, и все больше Фуджин молчал, позволяя громовержцу высказаться. Слышать от него порой нелогичные вещи, основанные исключительно на истинно человеческих чувствах, было странно и в то же время приятно. Фуджин всегда был более мягок и близок к людям, а сейчас он чувствовал эту близость по отношению к брату, который сейчас сбрасывал оковы вечной собранности, который говорил о событиях прошлого, о том, какую бурю они вызывали у него внутри. В конце концов он оказался в объятьях, а на землю опустилась ночь, когда он закончил и высказал все, что долгое время томилось в глубинах души.       Рейдену стало легче. Он наконец почувствовал то мимолётное счастье, когда тебе удаётся сбросить со своих плеч тяжкий груз опыта и жизненных обстоятельств, когда ты можешь расслабиться, когда ты чувствуешь себя беззащитным и защищённым одновременно. Фуджин же улыбался, гладил светлые волосы брата, расспрашивал его и помогал открыться — не настойчиво, так, чтобы не спугнуть. Ему было радостно оттого, что бывший бог грома разделил с ним печаль, которая ныне оставила его. — Никогда не думал о том, что звёзды такие красивые, — голос Рейдена звучит тихо, прерывая ночную тишину. Фуджин перебирает пальцами мягкие пряди на чужой голове, улыбаясь. Он рассказал брату и об иных чувствах, одно из которых разливалось у него в груди и сейчас — любовь. Он видел его и злым, и мудрым, но впервые застал слабым. И самое главное, что он оказался рядом, что помог разобраться тому, кто вечно являл собой образ мудрости. Несомненно, Рейден был умен и мудр, пока дело не коснулось эмоций. И теперь совет ему мог дать Фуджин. Вот он, удел смертных — чувствовать бурю в своей груди и порой не знать, как ее унять. — Я люблю тебя, брат. — Спасибо, Фуджин.