Пламенное сердце

      В детстве мама часто говорила мне, что в этом мире нет никого важнее семьи. И это было отчасти забавно, если вспомнить тот факт, что её мать, моя бабка, выгнала её из дома, когда узнала, что та беременна неизвестно от кого.       Спустя годы я вернулась к этому изречению.       У меня была семья — мой младший братик Шо. Мой ангелочек и свет моих очей. Я любила его больше всего на свете, и мне было плевать, что в какой-то мере мы всё же не можем зваться близкими родственниками. На момент рождения мы оба были полностью сформировавшимися личностями, из-за чего прикипеть друг к другу поначалу было немного сложно. Вернее, я любила Шо ещё когда мама была им беременна, Шо же сперва отнёсся с подозрением, а потом решил, что если у него новая жизнь и новая семья, он не поскупится на ласку — он сам мне однажды об этом говорил. И вот, мы искренне полюбили друг друга, стали семьёй.       Но была в нашей семье одна большая проблема. Гадкий гусь на фоне прекрасных лебедей, отвратительная белая ворона в стае чёрных. То была наша бабка.       Я ненавидела эту мерзкую женщину всей душой. Я не могла терпеть ни её зловонных эмоций, ни её отвратительного вида. Она бросила нас, ненавидела маму, проклинала меня, отвергла наше существование в критический момент.       Но вместе с тем она любила Шо, и это оставалось фактом.       У брата о ней остались только хорошие воспоминания, он, скорее всего, даже симпатизировал ей, и от того неприятнее становилось мне. Я хотела кричать, показать Шо, что с нашей бабкой даже общаться не стоит, но вместо этого молча согласилась встретиться с ней. Просто потому, что об этом просил мой ангелочек.       Прошла неделя с тех пор, как капитан Шинмон забрал меня из Хайджимы. Я уже чувствовала себя многим лучше, чем раньше: меня всё ещё тошнило, в конечностях была слабость, а пройти расстояние дальше километра казалось испытанием, но зато мышцы перестали болеть, да и дышалось теперь легче. Хибана говорила, что это потому, что мой организм наконец-то начал отвечать на её лечение. Ещё неделя — и я смогу работать, ещё две-три — и я вновь стану боевой единицей.       Но до этого предстояло ещё дожить, а пока мы с Шо собирались к бабке. Вернее, собирался он, а я одела, что под руку попала, нацепила все пять серёжек, завязала волосы в две простых косички и криво улыбнулась своему отражению. Острые зубы, чёрные волосы и алые глаза. Да уж, я сейчас как никогда похожа на свою мать, вот только у той не было демонической улыбочки и красных глаз.       Бригаду мы покинули в четыре вечера, а к без двадцати пяти добрались до дома бабки. Она жила в двухэтажном частном домике с небольшой лужайкой перед крыльцом и каменным забором. Всё выглядело чистенько и ухоженно.       — Идём? — спросил меня Шо. Я сжала руку в кулак, больно впиваясь покрашенными в алый ногтями в руку.       — Да. Давай. Но если я сорвусь…       — Если ты сорвёшься, я уйду с тобой, — кивнул мне брат.       Я вздохнула и сделала шаг.       У Шо в прошлой жизни была потрясающая семья, которая искренне любила его. Они всегда навещали его в больнице, не отвернулись и тогда, когда он умирал прямо у них на глазах. Его любили, о нём заботились, так что вполне естественно, что он мечтал и в новой реальности поддерживать тёплые отношения со всеми членами семьи.       Как наивно.       Шо ещё предстояло выучить, что кровная семья не означает безусловную любовь, что порой родственники отрекаются друг от друга и делают своим смыслом другие вещи. Например, как моя мать в прошлой жизни, которая выбрала карьеру, а не семью. Конечно, я не могла винить её за это, поскольку сейчас сама оказывалась в подобной ситуации, когда у меня в приоритете стоял секрет огнелюдей и самовозгорания, а не рождение детей и забота о них. Тем не менее, я любила Шо и старалась уделять ему как можно больше времени. А моя мать могла бы уделять внимание мне.       Я мотнула головой. Всё это сейчас не имело никакого отношения к насущной проблеме. Моя первая мать мертва, моё тело из прошлого тоже мертво. От нас не осталось даже пепла, так что нет смысла вспоминать былое.       Подойдя к крыльцу, я уверенно нажала на кнопку дверного звонка. Братишка стоял чуть впереди, поскольку если мне бабка может даже не открыть, его-то она вряд ли проигнорирует. Хотя, кто знает, как изменилось её отношение к Шо за прошедшее время.       Послышались шаркающие шаги, и у меня замерло сердце. Я резко поняла, что не хочу здесь находиться. Я не хочу видеть этого человека, не хочу общаться с ним, не хочу смотреть ему в глаза, не хочу слушать его речи, не хочу…       Дверь отворилась.       У меня перехватило дыхание.       Мы просто вылупились друг на друга. Я — на неё, она — на нас с Шо.       Повисла тишина.       Я всё ещё хотела сбежать.       Мышцы в теле напряглись, пальца на ногах поджались. Я была готова к рывку, но не уверена, куда именно.       — Привет, — заговорил Шо.       И я сразу же резко смогла вздохнуть. Незаметно замершее в одной секунде время вернуло свой ход.       — Вы… — прошептала бабка. Меня накрыла смесь её эмоций. Удивление, недоумение, ненависть, нежность, надежда и презрение. Я едва не закашлялась, но с трудом сдержалась, просто вцепилась в плечи Шо и не смела издать ни звука. — Зачем вы пришли? Нет, зачем ты пришла? Я с тобой разорвала всякую связь более двенадцати лет назад. — И каждое её указание на меня было переполнено ядом. Она вообще напоминала мне старую гадюку: такую же мерзкую и такую же ядовитую.       — Как и я с тобой, — тяжёлым тоном ответила я, всё также выделяя тыканье. — Но Шо захотел увидеть тебя, понять, как в нашей семье могла родиться такая тварь, как ты. Вот, считай, привела его в зоопарк поглазеть на тебя.       — Мразь, — выдохнула бабка. — Самое место в зоопарке здесь только тебе, демоново отродье.       — Если ты про маму, то напомню, что она твоя дочь. А вообще удивительно, как у такой сволочи, как ты, родился такой бриллиант, как наша мама.       — Она мне больше не дочь! Она посмела спутаться с демоном и породила тебя! Даже искупление своего греха в зачатии от бога ей не помогло! Ты навсегда останешься грязным пятном в моей и её жизнях! Из-за тебя она умерла!       Я ощутила непередаваемую словами злость. Мне захотелось свернуть бабке шею, ногой проломить ей череп, лишь бы она заткнулась и сдохла наконец-то! Моё желание причинить боль было даже сильнее чем то, которое я испытала в драке с Реккой. Там я просто желала видеть чужие слёзы, слышать чужие крики, а здесь мне нужно было отчаяние.       Пятки нагрелись, лодыжки обдало жаром, а с губ сорвалось хриплое рычание. Перед моими глазами возникло алое марево, и всё, чего я желала — это растерзать старуху передо мной, чтобы она вопила от боли, корчилась на полу и молила о прощении.       — Давай, дай себе волю, — услышала я знакомый подстёгивающий голос не-Айрис, и я не знаю, пришла ли она ко мне а реальности или это было игрой моего воображения. Я не чувствовала её присутствия, не чувствовала её гнева, зато чувствовала гнев бабки.       В воздухе расплылся запах сигаретных бычков и кислой капусты. Бабка боялась. Она смотрела на меня как на монстра и боялась. И я упивалась этим. Я хотела, чтобы ей было страшно.       — Сестра! — закричал Шо, оборачиваясь ко мне, хватая за плечи и тряся. — Сестра, приди в себя!       Я заморгала, посмотрела на братишку и ощутила отчаяние. О, моё золото! Моё счастье и моя жизнь! Он выглядел таким удивлённым, таким переполошенным, что напоминал маленького растрёпанного воробушка.       — Прости, — мягко извинилась я перед ним, а затем подняла взгляд на бабку. — Просто заткни свой поганый рот и попробуй хоть раз вести себя как человек, когда к тебе пришёл твой любимый внук. Мне насрать, что ты думаешь обо мне, но с Шо изволь быть милой, доброй и любящей бабушкой, иначе шею сверну.       — Сядешь за решётку, — зашипела бабка.       — Подожгу твоё тело и сделаю вид, что ты самовозгорелась. Уж поверь, у меня есть связи и те, кто меня прикроет.       Наши взгляды, полные ненависти, встретились, и между нами вспыхнула борьба. Кто первый моргнёт — проиграл. Кто первый отведёт взгляд — проиграл. Кто первый даст слабину — проиграл. И никто из нас не собирался отступать.       И всё же, несмотря ни на ту ненависть, что я испытывала, ни на то презрение, с которым относилась к бабке, где-то внутри я всё же надеялась, что она изменится за эти годы, осознает свою ошибку. А если и нет, то хотя бы станет лучше ко мне относиться. Но этого не произошло, она всё так же проклинала меня.       Я всегда выбрасывала ненужных людей из своей жизни. Когда-то я выбросила оттуда и её, и живущих рядом соседей. Кажется, пора снова так поступить.       — Мы можем поговорить? — внезапно спросил Шо, и мы посмотрели на него, синхронно разрывая зрительный контакт. У нас была ничья. — Обещаю, что мы лишь зададим пару вопросов и больше не появимся в твоей жизни.       — Ты можешь появляться столько, сколько захочешь, — непривычно мягким тоном произнесла бабка, и вокруг неё запахло искренней нежностью. Это было так странно, что я даже не сразу поверила в происходящее. — Главное не приводи с собой это порождение зла.       — Порождение зла здесь только одно, и оно — лицемерная старуха, — буркнула я. Меня смерили злым взглядом.       — В этот раз я буду с сестрой, — настаивал Шо. — То, что я собираюсь спросить, касается нас обоих.       Бабка задумчиво посмотрела на него, злобно зыркнула на меня и кивнула.       — Хорошо. Проходите в дом. — И мы повиновались.       Изнутри её дом оказался самым обычным с максимально типичной планировкой, даже смотреть было не на что: порожек для обуви, тумбочка, шкаф с куртками, коридор, совмещённая с гостиной кухня, лестница на второй этаж, ванная и две закрытых комнаты. В гостиной у кресла лежала газета: бабка явно читала её перед нашим приходом.       — Помойте руки, а я пока накину шаль, — бросила она, направляясь к одной из закрытых дверей. Я нахмурилась: в воздухе запахло гнилым мясом: она лгала. Судя по всему, Шо тоже это понял, но мы не стали говорить об этом вслух.       В ванной мы включили воду и вымыли руки с мылом, а затем перешли в гостиную. Шо был весь как на иголках, вслушиваясь в звуки в доме и с каждой секундой хмурясь всё больше. Что-то мне это не нравилось.       — Она позвонила кому-то, но не знаю, кому: голос в трубке искажённый. Сказала, что мы здесь. Ей приказали задержать нас, пока они не явятся.       — «Они»? — переспросила я. — Белые балахоны?       — Скорее всего.       — Вот ведь тварь, — не сдержалась я. — Сбежим?       — Они будут через десять минут. Сперва я узнаю кое-что, а потом сбежим, — кивнул Шо. — Ты как, сможешь бежать?       — Придётся. Я об этом пожалею, но мы даже улететь сможем.       На том и порешили.       Бабка вошла через минуту, по-хозяйски оглядела гостиную и предложила нам чаю. Мы отказались: мало ли там будет снотворное или наркотик какой-нибудь. С ней лучше быть настороже, особенно если она с балахонами якшается. Шо задаст свои вопросы — и мы мгновенно свалим.       Правда, что за вопросы такие были у моего братишки, я не знаю. До этого мне казалось, что он хочет увидеться с бабкой из-за мнимых родственных чувств и кровной привязанности, но теперь я поняла, что дело было не в этом. Он хотел ответов.       — Ты знаешь, кем был наш отец? — вот так ни с того ни с сего спросил Шо, даже не стал искать подводку к этой теме.       — А есть разница? — хмыкнула бабка, но по запаху я поняла: разница была, ещё какая.       — Мы знаем, что наш отец не был человеком, — произнёс брат, — мы слышали о непорочном зачатии мамы. Сейчас мы просто хотим разобраться в ситуации, правда ли это или нет. Является ли Солнечный бог нашим отцом.       Бабка вздохнула, осторожно присела на стул напротив нас и твёрдо посмотрела на моего ангелочка.       — Шо, ты такой красивый, — выдохнула она. — Твоим отцом действительно было само Солнце, ты — божественное дитя, которое спасёт этот мир и искупит наши грехи. Ты — тот, кто был рождён избранным. Ты — моя гордость. Однако эта девчонка… — она скосила взгляд на меня. — О, эта девчонка — дочь самого дьявола, мерзкое отродье зла. Ей не должно быть места в этом мире. Я предупреждала об этом Мари, требовала сделать аборт, но она отказывалась. Она родила тебя и вырастила, и посмотри, чем ты ей ответила! Ты убила её и чуть не убила Шо!       — Да как ты смеешь! — вскочила на ноги я.       — Хватит! — прервал нас брат и посмотрел на бабку. — Расскажи подробнее, пожалуйста.       — Когда-то давно, когда Мари только забеременела, я решила, что она нагуляла ребёнка на стороне. Девчонка, которая даже школу не закончила! Позор семьи! Но потом ко мне во сне явился божий провидец и поведал об одном пророчестве. В нём говорилось, что девушка по имени Мария родит сына божьего, который искупит грехи человечества и подарит ему новую жизнь. Моя дочь должна была стать матерью этого ребёнка, это была её судьба! Однако об этом пророчестве прознал сам дьявол и решил испортить мою дочь! Он надругался над ней, и она зачала тебя! — Сухой палец указал прямо на меня. — Мари должна была избавиться от тебя, но она не смогла! Она, одурманенная тёмными чарами, полюбила тебя! Она родила тебя! И когда божество решило исполнить пророчество и наградить её Шо, она уже была испорчена тобой!       Вау. У меня даже других слов не было. Просто вау.       Пророчество? Что-то слабо верится. Скорее, бабку обвели вокруг пальца. Вот только кто? Ну, либо кто-то из балахонов прикинулся провидцем, либо это был сам Проповедник. Вот только зачем ему делать это? Зачем убеждать бабку в том, что у человечества есть надежда? Возможно, он хотел предотвратить её тайные попытки уничтожить плод (а я не сомневаюсь, что такие попытки были), в который Проповедник уже вдохнул силу Столпа. А, возможно, он пытался отравить мою жизнь. Вот только зачем?       Я явно чем-то не угодила проповеднику ещё до моего рождения. Или же мне просто не повезло стать козлом отпущения, потому что Проповеднику нужен был внутренний враг, нужен был кто-то, кого люди могли презирать и чья ненависть бы породила силу Столпа?       Я не знала ответа на этот вопрос. Всё же вероятность того, что я была кем-то особенным для Проповедника была слишком мала. А значит, тут чисто рандом среди Столпов. Хотя тогда на место дьявола больше подошла бы Инка. У той уже были не самые приятные родители и натянутые отношения со сверстниками. Сделать её презираемым изгоем общества — проще простого. Тогда почему я?       От всех этих мыслей кипела голова.       — Человек, который сказал тебе о пророчестве… Ты видела его лицо? — спросил Шо.       — Нет, — и она не соврала.       — Хорошо, — кивнул брат. Мы оба поняли: это был Проповедник собственной персоной. Мы поднялись. — Тогда нам пора.       Бабка аж вздрогнула и обеспокоенно глянула на часы. Прошло не больше пяти минут, балахоны ещё не явились.       — Может, всё же выпьете чаю? Мы двенадцать лет не виделись, — взволнованно произнесла она.       — Отказываемся, — отрезала я, быстрым шагом направляясь к коридору. Там стояли мои немного прожжённые балетки. Я даже не стала их надевать, просто взяла в руки. А вот Шо обул кроссовки. К счастью, он не заморачивался развязыванием и завязыванием шнурков.       — Постойте! Давайте лучше поговорим! — всё волновалась бабка. — У меня есть детские фотографии Шо, разве вам не интересно?       Я повернула замок в двери, распахивая ту, и обернулась к старухе:       — Ты не удивилась тому, что двенадцать лет спустя живой и здоровый Шо стоит на твоём пороге. Более того, ты его сразу же признала, — холодно сказала я, и бабка разозлилась. Она прокололась и теперь сама понимала, в чём именно. — Передай своим дружкам, чтобы шли куда подальше. Встречаться с ними мы не собираемся.       Я повела пальцами на ногах, проверяя свои способности. Ну, на минуты три полёта меня хватит, что хорошо.       Подхватив брата под колени и спину, я зажгла пламя на пятках и взлетела, стараясь без сжатия огня за кратчайший срок убраться как можно дальше от дома этой мерзкой старухи. Настроение было ни к чёрту.