Пыльные губы

      Если бы когда-нибудь Скорпию спросили, какой цвет ее самый любимый, она бы, улыбаясь такой глупенькой улыбкой и чувствуя, как лицо мучительно медленно покрывается румянцем, произнесла с большой долей вероятности — розовый. Не потому, что он считался исконно женским цветом, отображающим нежную сторону души, что как нельзя лучше описывало бы ее. Нет. Далеко нет. Просто платье у Перфюмы было теплого розового цвета. Словно цветы только-только расцветшего розового антуриума.       Скорпия полюбила и цветы, лепестки которых то и дело запутывались в светло-русых волосах Перфюмы, пока та этого совершенно не замечала, словно привыкшая к этому. Клешни так и норовились снять их и прижать к груди, где так отчаянно кричало и билось в конвульсиях что-то давно забытое, похороненное и, казалось бы, ненужное. Только кому? Самой Скорпии, Перфюме или всему остальному миру? Она и сама не знала, поэтому упрямо поджимала губы и уходила прочь. От лепестков в чужих волосах, от любимого розового цвета и от чувств, что так стремительно нагоняли ее из-за доброжелательной улыбки принцессы. И так постоянно, постепенно превращаясь в странный ритуал.       И обеим было комфортно выполнять его изо дня в день: уходить и догонять, попутно умалчивая то, как сильно руки потеют от желания обычного прикосновения к чужой клешне, как сильно голова раскалывалась от непрекращающихся картинок всевозможных объятий каждый час, минуту, секунду — всегда. Глухая тюрьма собственных нежных желаний постепенно поглотила и Скорпию, и Перфюму, заставляя задыхаться от недостатка кислорода в камерах страха. Чувство свободы не появилось даже после исчезновения Орды, а оказалась скованным в душевной неуверенности. Как иронично.       Но однажды камера разломалась изнутри, выпустив наружу всех заждавшихся своего часа бабочек и разрушив всю тюрьму по кирпичикам одним мощным взрывом, когда дрожащая рука все-таки смогла весьма трепетно, кончиками пальцев прикоснуться к напряженной клешне чуть поодаль. Мир вмиг стал блеклым, размытым и таким неважным пятном в тот самый момент, когда Скорпия обернулась и вместо той самой улыбки увидела другую, невиданную прежде. Чуть-чуть приподнятые уголки губ и напуганный взгляд хотелось спрятать в объятиях, и неизвестно, каких усилий стоило девушке не сделать этого. — Перфюма? — не верящим, чуть хриплым голосом спросила Скорпия. Она и не знала, что хотела услышать. «Прости?», «Можно прикоснуться к тебе?», «Давай обнимемся?», «Хочешь салат?».       Все казалось слишком нужным и верным в тот момент.       Но Перфюма ничего не сказала. Не смогла выдавить из себя даже маленького извинения, будто бы голос ее затерялся в недрах внутреннего разрушительного самоконтроля, что от одного щелчка пальцев готов был прорваться, словно плотина от резкого цунами. Перфюма просто сжала клешню в своей ладони покрепче и, зажмурившись, как бы приводя себя к тому самому нужному самоконтролю, улыбнулась. Словно бы ничего такого не произошло. Всего лишь взрыв чувств в двух сердцах. Ничего особенного. Скорпия же просто сморгнула пелену с глаз и почувствовала как медленно, но уверенно кровь приливала к лицу, окрашивая прежде бледную кожу в цвет томленой вишни. Она просто не могла сжать чужую руку в ответ, вкладывая в это все то, чего не могла дать никому другому никогда прежде.       Просто никто не просил. Просто никому не нужно было. Просто все злились, стоило ей кого-нибудь обнять.       Странный ритуал с того дня изменился до неузнаваемости: Скорпия больше не уходила, а Перфюма ее не догоняла. Они шли рядом, с трепетом держа друг друга меньше, чем на расстоянии вытянутой руки. Возможно, они были до непозволительности близко, но волновало ли это хоть какого-нибудь из них? Личное пространство давно перестало иметь значение для Перфюмы, а для Скорпии никогда такого понятия и не существовало. Несмотря ни на что им было мало даже этого, хоть и признаваться в этом друг другу и самим себе они в этом ни в коем случае не желали. Слишком уж прямолинейно это было для них, не привыкли они к такому.       Возможно, они все понимали и без слов. Все за них говорили довольно красноречивые языки их тел и незаметные брошенные взгляды на чужие губы. Скорпии все было интересно, а мягкие ли они у Перфюмы, на вкус ли они как ароматы флоксов или каких-нибудь других цветов. А ту привлекала верхняя губа девушки, что была цветом тюльпанов сорта ночной королевы и невероятно сильно контрастировала с остальным довольно бледным лицом. И однажды, в саду Яркой Луны, все их желания вырвались наружу, подобно неожиданным извержениям спящих вулканов.       Звездное небо было настолько прекрасно, что оторвать от него взгляд было невозможно, ровно как и прекратить все так же держать невыносимо горячую ладонь в своей клешне. В главном зале стоял гул, что перекрывал музыкальное шоу на сцене, везде царила радость от предстоящей свободной жизни, играющая фальшь в голосах тех, кто предпочел бы жить той же жизнью, что и раньше и трепетные воркования ненасытных влюбленных сердец в открытую, как Катра, сидящая на коленях Адоры и иногда отпускающая доминирующие поцелуи, или скрытно, подобно Энтрапте, втайне ото всех придерживающей кончиками волос вспотевшую и слегка подрагивающую от возможного желания бежать руку Хордака. И только в саду стояла льющиеся своим неповторимым ритмом тишина. Перфюма смотрела на небо, словно пытаясь поймать взглядом каждое мерцание самых дальних звездочек. Скорпия же смотрела на нее. В ночной полутьме казалось, что каждая веснушка на лице Перфюмы горела своим потусторонним и до неприличия интимным светом, который видела только девушка и никто больше. Эти мысли невольно грели расцветающий цветок чувств внутри и четко давали понять, что момент истины настал. — Перфюма? — на этот раз голос не дрогнул и Скорпия была чуть увереннее в себе и в своих действиях. — Да, Скорпия? — и эта уверенность погасла также стремительно, как и надежда на дальнейший плавный расклад событий, стоило Перфюме повернуть голову к Скорпии и просто посмотреть.       Обе девушки понимали, что это был именно тот самый момент в их истории, когда случается резкий взрыв всевозможных пушек, в глазах льется бескрайний космос, а губы соприкасаются в самом первом сладком поцелуе. Идеальней момента просто невозможно было придумать, и в глазах обеих четко проскользнула эта мысль, но хоть как-то пошевелиться никто из них не мог до тех пор, пока неведомая сила вселенной грубым толчком не заставила Перфюму взять все в свои руки. И она буквально обхватила рукой другую клешню Скорпии и ободряюще улыбнулась, как бы мысленно говоря, что все хорошо. Затем она подалась вперед на пару сантиметров, чтобы показать, что действительно готова.       Глубоко вздохнув и откинув мысли обо всевозможных моментах неудач, Скорпия с чувством зажмурила глаза и последовала примеру девушки. Ей хотелось кричать, стоило на губах почувствовать мягкое прикосновение на пару секунд. Скорпия не увидела звезд в темноте закрытых глаз, но прямо-таки почувствовала, как грудная клетка сотрясалась от взрывов пушек, от сердца, что билось в конвульсиях, а голова начинала трещать как земля во время землетрясения от одной только мысли о том, что сейчас у нее произошел первый поцелуй. Не абы с кем, а с Перфюмой! Той самой Перфюмой, с кем она сражалась еще пару месяцев назад по разным сторонам баррикад. Скорпия не верила в то, что это было не грезами ее сломанного сердца.       Когда же теплые губы пропали, Скорпия открыла глаза и почувствовала, каким грузом обвалился на нее весь мир. Перфюма же прятала красное лицо за локонами волос, так и не отпуская клешни девушки.       Вслед за неописуемыми чувствами в сердце последовал глубокий всепоглощающий стыд. Почему-то Скорпии показалось, что она сделала что-то не то. Возможно, она сжала свои губы слишком туго от переизбытка волнения в крови. Или она не так ответила на поцелуй. А клешни явно были напряжены до предела, в этом сомнений не было. Затянувшееся молчание тоже начало неимоверно сильно беспокоить Скорпию, отчего она начала судорожно крутить глазами в поисках темы для разговора. Взгляд невольно упал на губы Перфюмы, что были слегка напряжены то ли от смущения, то ли от неловкости — Скорпия была уверена, что это она и ее неумение целоваться стали причиной — и девушка невольно провела кончиком языка по своим. Почувствовался сладковато-терпкий, чуть горьковатый, чуть кисловатый вкус — пыльца! — Э-э-э… Перфюма, твои губы такие… мягкие и пыльные! — с улыбкой и легкой дрожью произнесла Скорпия и тут же поняла, какой бред только что сказала.       Скорпии в тот момент захотелось сбежать в самый темный угол из всех существующих на волшебной земле, забыться во мгле животного отчаяния и больше никогда в жизни не открывать своего рта, ведь Перфюма просто улыбнулась. Она ничего не сказала, только с парочку секунд удивленно похлопала глазами от удивления, а потом поняла, что девушка просто разволновалась. Это невольно умилило ее, поэтому она предпочла просто промолчать с ободряющей улыбкой. Но Скорпия не унималась, ей было чертовски стыдно: — И-извини, я имела ввиду… — Пыльцу? — Перфюма слегка огладила большими пальцами клешни в своих руках. — Да!       Девушке ничего не оставалось, кроме как с нежностью примкнуть к чужой груди и обнять перепуганное и смущенное тело. Она знала, как сильно любила Скорпия объятия, но никогда прежде не позволяла себе прикасаться к ней за пределами рук, боясь показаться слишком настойчивой и торопящей события. И как же Перфюма была рада своей решительности на этот раз, ведь тело с трудом, но все же расслабилось, а клешни мягко прижали девушку еще крепче. — Мне правда жаль, я-я… — Надеюсь, ты привыкнешь к моим пыльным губам, — и от Перфюмы, что прижалась к плечу Скорпии, послышался легкий смех.       Скорпия невольно улыбнулась.       Кажется, она окончательно влюбилась в Перфюму.