***
Джейсон смотрел, как раздвигаются тяжёлые металлические двери, отделяющие его от камер особо опасных. Новая тюрьма казалась всего лишь тенью своего легендарного предшественника: отреставрированная, она казалась слишком опрятной и ненадёжной, тем более в таком-то городе. Джейсон знал, о чём шепчутся люди. Например, о том, что новый мэр уж чересчур много надежд возлагает на новую тюрьму. Или о том, что система безопасности здесь не лучше той, что была в Аркхэме. Очевидно, что здание долго не простоит: начнётся очередная мрачная, крайне неприятная для власть имущих лиц история, вспыхнет масштабный бунт, или какой-нибудь психопат решит взять управление тюрьмой на себя, как однажды сделал Джокер. Власти и деньги нужным людям сумели убедить горожан в том, что вся эта идея не так уж и плоха, наоборот, принесёт одну пользу гражданам Готэма, но эта вера была чересчур хрупка и неубедительна. В глубине души каждый ждал бури после столь непродолжительного затишья. И кстати, насчёт системы безопасности — Джейсон уже решил с ней все проблемы. Мужчина с серым нечитаемым лицом потребовал оставить всё колюще-режущее, взрывающееся и смертельно опасное на входе. «Ну и пусть, — Джейсон улыбнулся про себя. — Всё равно не сегодня, мудила». Ради приличия выложил в стальной лоток зажигалку, пачку сигарет и клубничную жвачку, поднял взгляд и уставился на висевший перед его носом бейджик. «Роберт Уакли. Служба охраны» — выведено печатными буквами, уже успевшими смазаться. Рука Джейсона пропала в кармане куртки, а затем вынырнула, сжимая плотную связку зеленоватых купюр. Быстрым движением другой мужчина накрыл их широкой ладонью. — Могут начаться проблемы, — задвигались губы. — Прошлый твой визит был совсем недавно. Какое бестактное замечание. Джейсон прекрасно знает, что делает и как. — Не волнуйся, у меня всё схвачено. Тодд подмигнул и остановился перед ещё одной, но уже последней дверью, ведущей в длинный коридор, прямо к камерам. На место спокойствию и хладнокровию пришло лёгкое волнение, которое Джейсон сразу же попытался отогнать подальше. Это их последняя встреча здесь. Джейсон шумно вздохнул и, когда дверь открылась, сделал уверенный шаг в тускло освещённое помещение.***
Эхо отскакивало от стен в такт шагов. Над головой гудели светильники. По обе стороны от себя Джейсон слышал всхлипы, стоны, влажные шлепки. Здесь, в основном, психопаты: потерявшие рассудок, одержимые насилием и жаждой секса, мочащиеся под себя и неспособные к осмысленному диалогу. Искажённые безумием и похотью лица выплывали из черноты камер и оставляли дорожки слюны на покрытом разводами стекле. Голодные глаза упирались Джейсону в спину, но он успешно игнорировал их. Очевидно, его присутствие интересовало заключенных, и хотя вид этого человека был им смутно знаком, они по-своему приветствовали его, вызывая у Тодда неконтролируемое чувство отвращения. Джейсон считал, что Пугалу повезло. Повезло оказаться в месте, где их не услышат даже самые чуткие уши. Или то, что большинство продолжает считать его безумцем. И конечно же, ему повезло, что у него есть Джейсон. Тодд был уверен в правильности своих действий, но что-то подсказывало ему: их ждёт очень трудный разговор. Еле слышно звякнули ампулы в кармане. Вообще, он мог не приходить, а бросить Джонатана на полгода запертым здесь, в тюрьме, пока его не решат перевезти в Аркхэм. Но токсин просто так не выветрился бы из его тела, поэтому он позволил санитарам делать всю грязную работу, а сам тайком проносил маленькие ёмкости с противоядием. Джейсон осознавал, что он наслаждается фактом зависимости Крейна от него, но его злило отсутствие какой-либо благодарности. Наверное, Бэтмен чувствовал себя так же, смотря на Тодда или Грейсона. Большая ответственность, большие перспективы. А затем всё внезапно обрывается… Джейсон чуть не дёрнулся, когда визжащее тело ударилось головой о стекло, а затем убежало к противоположной стене. Сегодня он расскажет Пугалу о своём плане. И Тодд заберёт его с собой, независимо от желания психопата.***
С Бобом Уакли Джейсон познакомился во время ночного обхода. Уакли выглядел большим и сильным, но по размякшей шее и наливающимся мешкам под глазами Тодд понял, что это именно то, что нужно. Уакли вскинул винтовку, когда заметил промелькнувшую тень в освещённой лунным светом листве, но застыл, когда почувствовал, как что-то холодное прижалось к его шее. — Привет, мистер Уакли, — прошелестел искаженный голос откуда-то сзади. Боб застыл, почувствовав неприятный холодок. Рука было потянулась к рации, но нажим стал ощутимо сильнее. Дуло пистолета упиралось ему в шею и собиралось раскрошить ему позвонки в любую секунду. Он безвольно опустил руку и застыл. Никаких приёмов или ударов. Застыл, крепко сжимая винтовку. Застыл, ничего не предприняв. Именно тогда Джейсон окончательно убедился в том, что Уакли — именно тот, кого он искал. — Выключите. Без фокусов. Не люблю повторять дважды. Рука Боба снова поднялась, легла на устройство, прикреплённое к нагрудному карману бронежилета. Пистолет всё сильнее вдавливался в шею, остановившись между третьим и четвёртым позвонками. Боб еле слышно выдохнул — и выключил рацию. — Хорошо. Слушайте сюда, мистер Уакли, я хочу попросить вас об услуге, — голос звучал холодно, отстранённо и властно. Его не просили — ему приказывали. — Вы занимаете неплохую должность, вполне подходящую для того, чтобы помочь одному доброму человеку. Взамен я могу обогатить вас. Интересует? Боб нервно сглотнул. Несмотря на ночную прохладу, лицо его покрылось испариной. В его голове никак не укладывалась мысль: почему это происходит с ним? Почему угрожают ему, а не другому охраннику? Почему именно к его шее приставлен пистолет? Ему обещали безопасность и стабильную работу, а стены тюрьмы казались такими прочными и неприступными... Боб корил себя за откровенную глупость. Всего-то месяц прошёл с той злополучной ночи, месяц с кошмара, который он переживал, разрываясь между товарищами и коллегами, и семьёй. Он думал о Сандре, о её тёплой и вымученной улыбке. Помнил, как жена бросилась ему на плечи, содрогаясь и плача от облегчения и одновременно страха. Кто их теперь защитит? Кто будет стоять на страже порядка, когда Бэтмен, их защитник, пал? Боб поцеловал её лоб, затем лицо. Он чувствовал, как смертельная усталость валит его с ног, а вместе с ним и весь город. «После бури, наконец, затишье», — подумал он. Сейчас эта мысль казалась ему смехотворной. Затишье в Готэме. В холодном, злом и чертовски несправедливом. Смех да и только. — Я слушаю, — едва задвигались губы. Ему сказали адрес, время. Стандартное «Один, иначе пожалеешь». Скрипнула тяжёлая подошва, еле слышно зашуршали опавшие листья. Ветер зализывал место, к которому секунду назад прикасалось холодное дуло пистолета. Боб обернулся — и за ним ничего не было, кроме пустоты и света фонарей. Через сутки Боб сидел на стёганом кожаном диванчике в какой-то богом забытой забегаловке. Мысль о чём-то запретном одновременно и пугала, и манила его. Может быть, это и есть шанс, о котором ему рассказывали в детстве. Шанс на лучшую жизнь, возможность стать кем-то другим, кем-то более везучим. Дать Сандре и детям всё то, что они заслуживают. Может быть, это лучше, чем участь охранника в промозглой тюрьме?.. Он не заметил, как к нему подошёл человек; не заметил шрам на щеке, нестерпимо чешущийся под слоем тонального крема; не заметил он и то, как согласился на эту авантюру. «Внушительная сумма. Всего-то включай-выключай камеры, да охраняй гостя от посторонних глаз», — думал Уакли. Что может быть проще? Вернулся домой через час, подвыпивший. Несмотря на сказанное «да», его всё ещё терзали сомнения. Это нарушение. Это против устава. Не он ли клялся, что защитит город от преступности? А был ли незнакомец преступником? Всего лишь посетитель, пришедший проведать друга или родственника втайне от остальных, просто немного эксцентричный. «И чертовски богатый», — подметил Уакли. Ради таких денег можно закрыть глаза на небольшое правонарушение. Он же не помогает кому-нибудь сбежать, верно? Да, наверняка… На следующее утро Боб чувствовал лёгкое похмелье. Ему не хотелось открывать глаза и вставать с кровати. Он лежал и грелся в лучах солнца, столь редкого в этот сезон. Лежал бы и дальше, пока Сандра не намекнула, что «какая-то странная большая коробка стоит прямо за дверью». Боб напрягся, пожалел о том, что ввязался в эту авантюру, но когда его руки коснулись зелёных купюр, аккуратно разложенных и заполняющих всю коробку, Уакли отбросил все сомнения. Перед ним лежала ровно половина от назначенной суммы.***
— Так, значит, они хотят открыть Аркхэм? Камера Пугала расположена на значительном расстоянии от других, но в остальном ничем не отличается, разве что стены не такие грязные. Плотное стекло с небольшими отверстиями для вентиляции воздуха и металлическим лотком для передачи еды. По периметру потолка — голубоватый свет, рассеивающийся, чтобы не беспокоить глаза и умы особо чувствительных психопатов. Холодный, будто сидишь в морозильной камере. Крейн лежал и смотрел в потолок, игнорируя Тодда. В этом свете он казался бледнее обычного. И без того тонкая кожа казалась бумажной, вены — выпирающими и синюшными. И Джейсон, и Пугало знали: Джонатана Крейна либо забыли, либо ненавидят. Террорист, разоблачитель, угрожавший всему миру психопат сейчас не более чем заточённый в четырёх стенах и цепляющийся за остатки разума отголосок прошлого. Не человек и даже не животное — призрак. Нечто несуществующее и незначительное. Таким видели его остальные, но не Джейсон. Тодд знал — его слышат и прекрасно понимают. — Собираются. Через месяц. Джейсон сидел перед стеклом, на голом полу. Взглядом бродил по бетонным стенам, старательно выискивая детали, за которые можно зацепиться. Стены, пол, потолок, да хоть привинченный к стене унитаз — всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Пугало. Например, длинные тонкие царапины. Он проследил за их направлением, а когда наткнулся на свисающую кисть сразу же поспешил отвести взгляд, отметив, что пальцы не заклеены пластырями. Ногти у Пугала короткие, сломанные или срезанные. Уже почти три с половиной месяца как без следов крови. — Нам здесь ничего не рассказывают, — хмыкнул Пугало будто в пустоту. Голос у него такой же, как и прежде: безэмоциональный, бестелесный, сиплый. Джейсон прекрасно понимал, почему его игнорируют и почему они не встречаются взглядами. Он пришёл, чтобы выложить всё, что думает: о плане, о будущем, о том, что для них ещё не всё потеряно. Не извиняться. Джейсон ненавидел извиняться, впрочем, виноватым он себя не считал. Нет хороших, нет плохих. Есть только противоположные точки зрения. Он не собирался объясняться, просто хотел поделиться идеей, которую лелеял около полугода. Вот он — спаситель — встаёт на сторону отвергнутого всеми преступника, а затем они вместе сбегают в поисках лучшей жизни. Так всё выглядело в воображении, до того, как он остановился перед камерой, но, прокручивая в голове речь, Тодд понял, что ему совершенно нечего сказать. Каждое слово будто шажок по тонкому льду. Джейсон физически ощущал напряжение, вставшее между ним и Джонатаном, будто от тела мужчины исходило странное жужжание. Но это шумели светильники. Или у Тодда в ушах. Джейсон — предатель, но разве он сделал недостаточно, чтобы вернуть доверие? Зря корячился в лаборатории, раскидывая вещи в поисках формулы противоядия, которую незадачливый доктор спрятал в самом неподходящем месте? Напрасно отмерял каждый ингредиент буквально по каплям, чтоб какая-нибудь учёная обезьянка случайно не испортила всё своими кривыми руками? Тайком приносил сюда ампулы с противоядием, молясь, чтобы Джонатан понял, что от него требуется? Неужели этого недостаточно? Собственные мысли придали ему уверенности. Не поднимая взгляд с собственных колен, убедившись, что его голос звучит достаточно твёрдо, Джейсон произнёс: — По-хорошему, тебя надо убить. Пару месяцев назад я пришёл за Чёрной Маской. Выбросил его из окна. Попросил передать привет Джокеру, — Тодд усмехнулся. — Пингвин собирается обжаловать приговор, надеюсь, в этот раз он выиграет дело. Хочу навестить его на следующей неделе. Двуликий, Загадочник, Светлячок — я и за ними приду. Молчание в ответ. Крейн даже не шелохнулся. — Я хочу оставить тебя здесь, чтоб ты гнил. Продолжал притворяться безумцем и дальше, сходил с ума без своих тупых книжек. Ты это заслужил. Но знаешь что? Ещё больше я хочу пустить пулю в твою непробиваемую башку. Хочешь знать, почему я не занят этим прямо сейчас? — Потому что стекло пуленепробиваемое? В голосе — едва уловимый металл. Крейн прервал его хладнокровно и грубо, в своей типичной полусаркастичной манере. Издёвка, дерзость, пренебрежение, неприкрытая угроза и голая правда — всё, что Джонатан ненавидел. Мальчишка знал его уязвимые места и теперь без зазрения совести давил на них. Нарочно ли, или это всего лишь буйный характер? Да какая разница. Впервые за много лет Джонатан снова испытал горечь почти что детской обиды, сам не понимая, от чего ему больнее. Его вдавили в грязь, растоптали, в очередной раз унизили, но это более-менее привычно, правда, вкус поражения в этот раз куда гаже. В мужчине было новое чувство. Крейн действительно не понимал, как его смогли полюбить, судя по отражению в зеркале, только за душу. Ещё хуже было от осознания того, что годами возводимая стена между ним и человеческими чувствами начала рушиться. Аккуратно так, по кирпичику. Был ли он счастлив? Определённо. Вся недополученная в детстве и юности любовь компенсировалась теплом джейсоновского тела, грубостью, настойчивостью и, внезапно, заботой. Крейн смотрел на Джейсона, на выжженный шрам и слишком рано лёгшие на молодое лицо морщины — и видел в нём себя. Только единожды у него возникли опасения: не решит ли бывший Робин вернуться на сторону своего учителя? Но затем Джейсон выбил ногой дверь фургона и швырнул спортивную сумку, доверху набитую деньгами. «Столько будет стоить наша победа над Бэтменом», — сказал Тодд. Тихо, чтоб мир не услышал их раньше времени, но с такой ненавистью, будто уже стоял одной ногой на груди противника, готовясь проломить грудную клетку. Обернулся, подошёл к Джонатану, застыл на несколько секунд, словно всматриваясь в лицо союзника, а затем аккуратно и немного по-детски сжал холодную ладонь. Глаза его тут же зажглись. Джейсон огладил пальцы Пугала и сказал, что прошлого у них нет. Осталось только будущее. Глупый доктор Крейн. Ещё в детстве он понял, что верить нельзя никому, а доверять — тем более. Ближайший союзник оказался предателем, бесцеремонно и со всей силы всадившим нож прямо в спину. Старо как мир. Сжираемый комплексами и разочарованием Пугало с радостью бы избавился от всех воспоминаний, связанных с Рыцарем Аркхэма. Но Джейсон Тодд словно надоедливая муха — даже закрывая глаза, Крейн видел, в какой позе тот сидел перед стеклом. Предатель продолжал приходить к нему, через стальной лоток перекатывал ампулы с противоядием, делился новостями. Иногда Крейн не слушал, снова впадал в панику, трясся и боялся закрыть высохшие от слёз глаза. Когда такое случалось, Джейсон плечом облокачивался о стекло и сидел рядом с ним, успокаивая своим присутствием, будто и не было между ними стены. За те десять минут, которые мог позволить себе Тодд, у Джонатана получалось ненадолго заснуть. Крейн закрыл глаза, шумно вздохнул. Молчание сдавливало барабанные перепонки, от жужжания светильников становилось тошно. Тишина убивала их обоих. Открыл глаза и прошептал: — Ты говорил, что не сбежишь. — А ты говорил, что не тронешь Барбару Гордон. Голос у Джейсона чёткий, молодой и нахальный. — Это было необходимостью. Импровизацией. Джейсон бы взорвался от подобной наглости, но кое-как сдержал себя. У них был уговор. Пусть Бэтмен страдает сколько душе угодно, а под пули идут комиссар Гордон, новый Робин, чёрт, да даже половина его союзников, но только не Барбара. Она — подруга, в первую очередь заложница и инструмент давления, но никак не расходный материал. Кто дал ему право её трогать? Джейсон тут же выплюнул: — Тогда считай те выстрелы импровизацией. Неопределённое хмыканье в ответ. Недолгая пауза. — Выходит, мы оба друг друга разочаровали, — проговорил Джонатан, не отрывая взгляд от потолка. Снова воцарилась тишина. Слова, брошенные Пугалом, были не то укором, не то вопросом, но точно жирной точкой в их короткой перепалке. «Мы», — пробежало в голове у Джейсона. Тодд не простил Брюса, вернее, простил не до конца. Пресловутое «мы» редко слетало с его губ. Видимо, тот не хотел, чтобы Джейсон пошёл по грейсоновской дорожке. Дик временами был слишком беспечным и своенравным, и Тодд был точно такой же. Брюс давил его контролем и авторитетом, не желая, чтобы разрушительный потенциал Джейсона вырывался наружу. Даже действуя в паре, они находились будто по разные стороны друг от друга. А Пугало… Пугало — это другое. Его «мы» — это обязанности, в которые другой не лезет. Наверное, поэтому они сошлись: слишком разными оказались их сферы деятельности. Джейсона не интересовала всякая химия, его волновал конечный результат. Джонатан временами хоть и руководил военными действиями, отдавал бразды правления в руки более сведущих людей. Дуэт, смертоносный тандем, идеальные партнёрские отношения, в которых каждый занят своим делом, и никакого перетягивания каната. А новые «дела» Джейсону нравились куда больше, чем калечить безликих шестёрок и сидеть в тени, пока Бэтс занимается настоящими преступниками. «Чертовски верно, док, — подумал Джейсон. — Не только я один умею разочаровывать». Как же так получилось, что он выстрелил? Может быть по старой дружбе, а может быть в глубине души Джейсон понимал, что планы Пугала сродни воздушному замку. Нет, конечно, основной замысел они исполнили, просто… Они оба не были готовы к тому, что всё так круто поменяется. Не только в ту ночь. Джейсон планировал собрать всех преступников под одной крышей чтоб разом от них избавиться — и решить великое множество проблем. Граната, несколько специально обученных солдат или просто взорвать всё к чёрту… Джейсон бы посмотрел в мёртвые глаза каждому, плюнул бы в некоторые лица и просто ушёл. Это было бы справедливо. Это было бы его правдой. Но затем что-то произошло… Нечто яркое, захлестывающее с головой, что-то отчаянное и неправильное. Джейсон ломал голову, размышляя, почему враг стал куда ближе, чем собственный учитель, и, в конце концов, просто перестал думать об этом. План ведь не изменится. Надо было просто развернуться и уйти, думал Тодд. Как он и планировал. Похоронить врагов под кровавыми обломками, послать всех к чёрту и раствориться в тени. Но когда ему наконец предоставился такой шанс, Джейсон понял: просто так уйти он уже не мог. Сидя на холодном полу, обхватив руками колени, Тодд чувствовал себя как на суде: молчание растягивалось, слова едва выходили из его горла, а столь необходимый разговор всё никак не собирался клеиться. — Ты ведь не хочешь, чтобы я ушёл. «Скажи «нет». Пожалуйста». Сухо брошенные слова, будто фраза вырвалась сама по себе. Конечно, Крейн не захочет, чтобы он ушёл. Джейсон — его надежда на спасение. Крейн вероломный, ради спасения собственной шкуры вцепится в Тодда как клещ. Но ещё он гордый. Упёртый социопат, до конца гнущий свою линию. Пугало — это страх и отчаяние. Пугало — это одиночество и неизвестность. Быть может, в аркхэмской клетке ему самое место. Унижаться перед предателем, столь недавно принявшим личину Красного Капюшона… Стоит ли оно того? Сердцебиение гулом отдавалось в ушах, а время неумолимо продолжало свой ход. «Скажи чёртово «нет», придурок». — Не хочу. Крейн постарался придать своему голосу твёрдости, но что-то в нём дрогнуло. Джейсон наконец поднял глаза и посмотрел на Джонатана: он заметил, как тяжело перекатился кадык на худосочной шее. Осмелев, он спросил: — А убить меня хочешь? «Что же ты творишь, Джейсон, — подумал Тодд. — Никакой стратегии». — Как неосторожно с твоей стороны. Убить… — протянул Крейн. — Разве ты это заслужил? Только трупы спят непробудным сном. А ты, судя по твоим рассказам, постоянно в движении. Но я… я бы заставил твой разум по-настоящему бушевать. Хриплое придыхание. — Были бы рядом мои шприцы… — Сам же сказал, что стекло непробиваемое. Смутившись, что ему ответили собственной колкостью, Джонатан поспешил перейти к сути дела. — Зачем ты здесь? — Хочу помочь. — Ты сказал, что хотел бы убить меня. — Ты сказал почти то же самое, — снова парировал Джейсон. — Чего ты хочешь? — уже с нажимом, чеканя каждое слово, переспросил Крейн. — Я хочу сбежать на время. Хочу забрать тебя с собой. Я знаю, как. Знаю место, где мы можем укрыться. Ненадолго, пока не подыщем что-нибудь получше. А потом… — Тодд запнулся. — Будь что будет. Джейсон не задумывался, что говорит, слова сами лились из его рта. Вообще-то, он подыскал действительно хорошее место: маленькая квартирка где-то в трущобах, куда не суётся даже полиция. В старую возвращаться опасно, на крайний случай можно ненадолго остановиться в одном из бараков, куда Джейсон пригонял мотоциклы, возился с беспилотниками и прочей техникой, но всё же хотелось спать на мягком. А в той квартире такой удобный диван, что уж говорить о кровати… Надо бы сообщить об этом Пугалу. Но Крейн пока что не готов разделить его взглядов. Сухо и рассеяно, без какой-либо конкретной интонации, он вздохнул: — Что за бестолковое… откровение. — Я хочу тебе помочь! Ты же сам всё прекрасно понимаешь! — Джейсон… Крейн встал с койки, на секунду застыл, коснувшись холодной липкой плитки. Тодд наконец-то смог рассмотреть его. Пугало выглядел необычно: без своих шприцов и опоясывающих тело шлангов, в простых брюках, болтающихся на узких бёдрах, и чересчур большой расстёгнутой рубашке. Джонатан выглядел как-то нелепо, новый образ резко контрастировал с мрачным великолепием его обычного наряда. Лицо его не тронули, ткань продолжала свисать рваными лохмотьями, только фильтры противогазов открутили, чтобы Крейн случайно не травмировал кого-нибудь. Он, шагая босыми ногами, приблизился к стеклу. — Я смотрю на тебя и думаю: как такие разные по своей сути умы сошлись? Разве мы не собирались убить друг друга? Что ты видишь во мне, Джейсон Тодд: зло, от которого необходимо избавиться? Если так, то зачем давать мне надежду? Скажу прямо — я тебе не верю. Я много раз спрашивал у Бэтмена, но так и не получил ответа, так что ответь теперь ты: кто дал тебе право решать, кому жить, а кому умереть? Он был всего-навсего мальчишкой, сжираемым собственными страхами и комплексами, плечи которого тряслись от ответственности, возложенной на него обществом. Но ты другой. Крейн тяжело выдохнул. Впервые в его жизни появилось больше вопросов, чем ответов. На стекле моментально осели капельки влаги. С грустью он добавил: — И именно поэтому я не знаю, чего ожидать от тебя. Джейсон было приготовился к активному наступлению, но Крейн пришёл к вполне логичному выводу. Пугало смотрел на него сверху вниз из-под полуопущенных век. Глаза у него белёсые, полные невыносимой скорби. Левый зрачок выжидающе уставился на Тодда. Джейсон поднялся — теперь они смотрели друг на друга. — Я не собираюсь оправдываться за то, что сделал. Помнишь наш разговор перед тем, как ты всадил мне дозу своего токсина? Точки зрения, Джонатан, вот чем я руководствуюсь. Многие мои убеждения остались прежними. Нет добра, нет зла. У каждого своя правда, а всё остальное всего лишь противоположные точки зрения. Тогда моя совпала с другой. Бэтмен получил то, что заслужил. Что насчёт тебя — я как раз решаю этот вопрос. — Что ж, прямолинейность всегда была твоей сильной стороной, — досадливо отрезал Крейн, опуская взгляд. — Джонатан, я серьёзно. Я бы не приходил сюда, если бы мне было наплевать. Не искал бы твои записи. Каюсь, первое время я злился из-за Барбары, но не сейчас. Джейсон шагнул к стеклу. — Я не хочу новых конфликтов, но и забывать прошлое я не предлагаю. Я просто собираюсь сделать то, что нужно. Мне нужно, — Тодд наклонил голову вбок, стараясь наткнуться на взгляд Крейна. — Ну же, док, посмотри на меня. Я же вижу, ты тоже хочешь этого. Джейсон прижал руку к стеклу, всматриваясь. Тяжело вздымалась голая костлявая грудь, вдоль которой тянулся глубокий серо-розовый шрам. Крейн будто хотел отвернуться, но поднял голову. Глаза у него словно заволокло туманом. Они молча смотрели друг на друга, боясь заговорить, но как только губы Джейсона дрогнули в несдерживаемой улыбке, взгляд Пугала сразу же стал ровным, чистым. Таких глаз не было ни у кого на свете, и Джейсон знал это лучше всех. — И каков твой план? Тодд нагловато ухмыльнулся. — Ты ведь знаешь, что скоро едешь в Аркхэм? — Как я полагаю, ты хочешь помешать этому. Следуя примеру Джейсона, Пугало прислонил ладонь к стеклу.***
Тюремный фургон трясся и покачивался на поворотах. Мимо изредка проезжали другие машины. Всё нормально. Всё хорошо. Так думал Роберт Уакли, переводя взгляд то на винтовку, то на других мужчин. Вместо положенных пяти в транспорте находилось шесть человек: к ним приставили ещё одного охранника. Простая мера предосторожности. Пугало знатно подпортил всем жизнь, и, хоть он и не мог без заикания двух слов связать, никто не хотел, чтобы он каким-то магическим образом сбежал. Поэтому договорились перевозить его рано утром, перед самым рассветом, чтоб не было проблем с пробками и другими водителями. Уакли украдкой посмотрел на Пугало: конечности закреплены ремнями, сам он застыл в вертикальном положении, безвольно опустив голову так, что на Боба смотрела гладко выбритая макушка. Уакли заметил, что вдоль лба Крейна один или два шва разошлись в том месте, где ткань была пришита к коже. Роберт смотрел в образовавшуюся прорезь, стараясь разглядеть сукровицу и влажный блеск мяса, но так ничего и не увидел. В темноте он остро ощущал, что под пришитой маской у Крейна ничего нет — только пустота, поглотившая его лицо. «Какой же он всё-таки жуткий», — пронеслось у мужчины в голове. Больше похож на манекена или тряпичную куклу. Такой же безмолвный, тихий, будто застывший и ничего не выражающий. Спокойный. Уакли тут же отдёрнул голову. Оно не может быть человеком. Только не после содеянного. Уакли снова бросил взгляд на Крейна, опустившего голову. Нутром Боб чуял, что что-то должно случится, но фургон всё так же ехал, покачиваясь на поворотах. Всё нормально. Всё хорошо. А затем машину что-то ощутимо толкнуло. — Остановись! — скомандовал другой мужчина с винтовкой. — Есть повод для беспокойства? — ответил кто-то с переднего сиденья. — Выйди и осмотри машину. Они остановились где-то в районе Панессы, совсем чуть-чуть не доехав до моста, свернув на обочину, в самую тень, чтобы без проблем осмотреть транспорт. Охранник вышел, зачавкал тяжёлыми подошвами по размокшей земле. На пару секунд воцарилось молчание, щёлкнул фонарик. — С этой стороны ничего нет, — прикрикнул он, чтобы остальные могли его слышать. — Осмотри остальные. Уакли смотрел на Пугало. Тот даже не пискнул, когда произошло столкновение, поза его совершенно не изменилась. Казалось, он спал. Боб смотрел на эту завораживающую тьму между кожей и тканью. Что у него под маской? Гной или голое мясо? Почему они так и не срезали её? — Эй, Боб. Голос товарища выдернул Уакли из раздумий. Охранник заговорщически прошептал ему: «Зацени какой байк стоит там, снаружи», — и указал на небольшое окно в двери фургона. Роберт нехотя отвёл взгляд от Крейна, привстал и выглянул. Вообще, он не разбирался в автомобилях и прочем транспорте и не разделял пристрастия товарища, так что ничего особенного он не заметил. Ну да, может обвес навороченный, крутые колёса, но не более. Байк стоял чуть поодаль от них, поблескивая металлическими деталями в темноте, и Уакли удивился тому, что коллега его вообще разглядел. Чем дольше Боб вглядывался в темноту, тем чётче становилось ощущение, что что-то будто бы не так. Байк стоял на расстоянии нескольких метров от них, но рядом с ним не было других машин. Будто кто-то его забыл, резко решил остановиться. Мужчина продолжал вглядываться, а затем вдруг внезапно осознал: он не слышал шагов. — Эй, Рэндалл! — крикнул водитель, но снаружи ему не ответили. Твою ж мать. Мужчины переглянулись. Поведение товарища было, мягко говоря, необычным. Боб искренне надеялся, что тот придуривается, но на очередной крик никто так и не ответил. Водитель вышел, но, пройдя несколько шагов будто застыл, и Уакли был уверен: он услышал сдавленный стон, и, судя по лицам другим мужчин, ему не показалось. — Глаз не спускать с сукиного сына, — просипел скомандовавший осмотреть машину охранник, подымаясь. Голос слегка задрожал. — Чёрт бы их побрал с этими приколами… Он открыл двери, спрыгнул на землю, попытался осмотреться — и тут же его тело взмыло в воздух. — Выходи и стреляй! — подорвался с места мужчина напротив. — А как же Пугало? — Хер с ним, не убежит! Мужчины выпрыгнули из фургона, прижались спина к спине. Холодный предрассветный воздух ударил в ноздри. Тела Рэндалла и водителя лежали в паре метров от машины, третьего мужчину затащили на крышу. Паника пронзила Уакли, но перед тем, как он успел обернуться, на него навалились всем весом и отшвырнули куда-то в сторону, настолько неожиданно, что он выпустил оружие из рук. Он отполз к стене, схватился за ушибленную голову. В глазах зарябило. Сквозь пелену Боб разглядел, что ещё одно тело упало у ног нападавшего. Эта фигура была знакома ему. Алая толстовка, высокий рост, широкие плечи и гладкая поверхность маски. Красный Капюшон, главный герой новостей несколько месяцев назад, убийца, таинственный и неуловимый мститель — и он приближался к Роберту, на ходу вытягивая из кобуры пистолет. — Что… что ты делаешь? Фигура всё приближалась. Пальцы лежали на спусковом крючке. Дуло пистолета уже недвусмысленно указывало на вжавшегося в стену мужчину. — Ты ведь шутишь, да? Ты не убиваешь! — затараторил Боб. — Я ведь ни в чём не виноват! Он выставил ладонь в примирительно-защитном жесте. Фигура остановилась перед ним, молча глядела на дрожащую руку и испуганное лицо. В эту секунду Тодд проводил параллель между Бобом Уакли и Фрэнком Боулсом. Холодное, перечёркнутое шрамом лицо возникло перед глазами. Вспоминал, как именно по воле Боулса в его камеру вереницей входили ублюдки и психопаты, и никто из персонала, кроме самого Фрэнка не знал об этом. Тодд прикидывал в уме, сколько стоило молчание Фрэнка и сопоставима ли эта сумма с тупой покорностью Роберта. Боулс — продажный и бесчестный сукин сын, по его вине страдал Джейсон, но Уакли — это другое. Он слабак, но не подонок. У него семья. Но что, если бы Джейсон не был бы добрым посетителем? Что, если бы по его вине пострадали люди? Последний раз Тодд бросил взгляд на Боба. Мужчина смотрел на возвышающуюся над ним фигуру, едва осознавая, что происходит. «В полуметре от тебя винтовка, — подумал Джейсон. — Сделай же что-нибудь». Но Уакли не шелохнулся, раскрывал рот, как выброшенная на сушу рыба, не находя что сказать. — Но… — тут же пришло осознание. — Я ведь сделал всё, что ты просил… Тодд смотрел в глаза Уакли. Широко распахнутые, полные страха, отчаяния, надежды. Одно лицо накладывалось на другое… — Надеюсь, ты перевёл сбережения на счёт семьи. Он выстрелил не колеблясь. Вдалеке залаяла собака. Джейсон развернулся и спешно направился к грузовику. Важна каждая секунда. В темноте поблескивали два серо-голубых огонька. Крейн смотрел на него исподлобья, а перед тем, как Джейсон разрезал ремни, довольно подметил: — Я слышал выстрел. — Заткнись, у нас мало времени, — отрезал Джейсон и, схватив Крейна за предплечье, потащил к мотоциклу. Через несколько минут они уже пересекали мост. Им не встретилось ни одной машины — Готэм не желал просыпаться. По обе стороны от них: водная гладь. Где-то на горизонте зажигалась алая полоса рассвета. Сквозь шлем Тодд чувствовал свежесть утреннего воздуха. Он желал, чтобы ветер обласкивал его волосы и лицо, хотел глотнуть немного этой свежести, но было слишком рано. Впереди долгий путь. Отъехав на безопасное расстояние, Джейсон резко остановился, прижимаясь к парапету. — В чём дело? — Вставай, док. Вставай и снимай рубашку. — Зачем? Джейсон рывком поднялся, утаскивая за собой не разжимающего его талию Джонатана. — Да что такое? — с неудовольствием прорычал Крейн. — Иди сюда. Тодд схватил его за рукав рубашки и поволок за собой к краю моста. В изуродованный нос ударил запах морской соли и подгнивающих водорослей, скопившихся под мостом. Там, в десяти метрах, шумели волны, скрывая под собой мутную бесконечную пропасть. Стоит потерять контроль, и над головой сомкнутся тёмные воды, сковывающий каждый мускул холод проберёт до костей, а в лёгких окажется панически мало кислорода. Главное — не смотреть вниз, в плотную поглощающую темноту, иначе нечто, скрывающееся в ней, решит наконец показать острые клыки и утянет на дно. Джонатан вспоминал: батофобия — страх глубины; потамофобия — страх бурных потоков, а также того, что скрывается под толщей воды. Крокодилов, например. Джейсон задал вопрос, но Крейн пропустил его мимо ушей, завороженно глядя вниз. — Господи, ты иногда такой тормознутый. Тодд сжал края воротника рубашки и перед тем, как Крейн успел среагировать, рывком потянул в разные стороны, разрывая ткань. Пугало пришёл в себя и сразу же начал сопротивляться, сжимая запястья Джейсона. — Ты что вообще творишь? — ошарашенно спросил Крейн. Между бровей залегла складка. Не имея понятия, что требует от него Тодд, но связав его действия с замысловатой просьбой, Пугало оттолкнул руки парня и уже более спокойно произнёс: — Не трогай, я сам. Джейсон выставил вперёд ладони, мол, дерзай. Пугало быстро расправился с петельками, скинул рубашку, сжал ткань в руках. Повёл острыми плечами, как только холодный ветер коснулся кожи. — Знаешь, а ты ведь не изменился, — улыбнулся под шлемом Тодд, оглядывая сухое, зардевшееся от холода тело. — Кормили плохо, — беззлобно огрызнулся Крейн. Джейсон вытянул рубашку из рук доктора, приблизился к самому краю моста и разжал ладонь, позволяя ветру подхватить ткань и унести в воду. На вопросительный взгляд Пугала ответил, всё так же смотря вперёд: — Если найдут, то пусть думают, что Красный Капюшон добрался и до тебя. Уже виднелось выплывающее из-за горизонта солнце, окрашивающее небо в оранжевые и розовые тона. Две чайки кружили над шумевшими волнами в поисках пищи и съедобного мусора. Пугало никогда не был особым ценителем, но открывшийся перед ним пейзаж действительно завораживал: Крейн чувствовал странный голод, смотря на бушующие чёрные воды, испещрённые ослепляющими бликами, на птиц, на редкие обрывки облаков. Чувствовал, что изголодался по миру, отвергшему его. Джейсон стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки, чуть облокотившись на перила. На пару секунд они позабыли о времени и завороженно глядели вперёд, пока тёплый свет заливал их лица. — Красиво, — прошелестел Пугало. — Мне тоже нравится. Тодд обернулся и как-то нерешительно добавил: — Поехали? Крейн кивнул. Надо торопиться, пока никто их не заметил. Оба развернулись и направились к мотоциклу. Пока они шли, Джейсон без слов скинул с себя куртку — кожа с серыми вставками — и передал Пугалу. Когда Тодд завёл мотор, Джонатан в последний раз окинул взглядом медленно разгорающийся горизонт, прищурив глаза, сел, крепче прежнего обнял талию Джейсона — и они рванули с места. Ощущая приятное тепло чужого тела за спиной, Тодд чувствовал себя по-странному счастливым. Наверняка когда они приедут, то сцапаются, как два бешеных пса, но сейчас это неважно. Они были вместе: беглецы и преступники, отвергнутые и скрывающиеся от всего мира. Джейсон улыбнулся своим мыслям, ускоряясь на въезде в город, проскальзывая между проезжающими мимо автомобилями.