***
Memento mori. Он сейчас и не вспомнит, где впервые услышал эту фразу и почему она так прочно засела в памяти. Даже смешно, что именно ему, Бессмертному от рождения, периодически вспоминалось именно это лаконичное выражение. Не «Non progrеdi est regrеdi», не «Per aspera ad astra», которые он мог бы использовать в качестве своего девиза, и даже не наивное, но куда более близкое ему «Amor omnia vincit». О чьей, в конце концов, смерти он должен помнить? Может быть, о смерти девчонки, ставшей его первым и единственным проваленным заданием, чей образ отпечатался в памяти не хуже чёртовой фразы? У неё были ярко-рыжие волосы, полыхавшие пожаром на фоне ночного неба, пронзительно-голубые отчаянные глаза, смотревшие прямо в душу, и безобразные шрамы по всему телу. Она стояла на крыше высотки, обхватив себя за плечи, потерянно глядя вниз на спящий город, не то прощаясь, не то собираясь с духом. Это было самое подходящее время, чтобы попытаться завести диалог. — Красиво, правда? — он старался говорить как можно мягче, но девушка всё равно испуганно вздрогнула от неожиданности. Она резко обернулась, и его окатило волной животного ужаса, плескавшегося в её глазах. Ангел почти физически ощутил, как сдавило грудную клетку, и стало тяжело дышать. Чуть ли не впервые он пожалел о своей способности чувствовать чужие эмоции. Он поднял руки в извиняющемся жесте, показывая, что не опасен. В совокупности с доставшимся ему для задания обликом нескладного мальчишки-подростка это дало положительный результат. Дышать стало легче, отголоски страха осели покалыванием на кончиках пальцев, тяжестью в затылке отразилась настороженность и усталость. — Что ты здесь делаешь? — девушка вновь повернулась к нему спиной, открыв его взгляду худые лопатки. Он почему-то явственно представил на их месте два ангельских крыла, почти как у него самого. В груди неприятно кольнуло чувство вины и, перемешавшись с ненавистью, разлилось по телу огненной лавой. Воображаемые крылья вздрогнули и начали стремительно менять цвет перьев на грязно-серый. Он моргнул, прогоняя видение, и пожал плечами, отвечая на её вопрос. Она не заметила его жеста, словно напрочь забыв о его присутствии. Сделала пару шагов к краю крыши и до побелевших костяшек пальцев сжала подол слишком лёгкого для холодной июньской ночи белого платья. — Эй, ты что прыгать собралась? — окликнул он её, старательно подражая образу подростка. — Да, — от холодной уверенности в её голосе стало не по себе. Словно он спросил чистила ли она сегодня зубы или пьёт ли по утрам кофе. — Зачем? — от неожиданности задал, наверное, самый глупый в сложившейся ситуации вопрос. Он прекрасно знал, зачем и почему. В висках запульсировало злое веселье. На языке появился привкус горечи. — Чтобы упасть, очевидно, — в её зрачках вспыхнул безумный огонëк, когда она обернулась, глядя ему прямо в глаза. Всего мгновение, но ему этого хватило, чтобы прочитать её воспоминания. Сознание затопили боль и отчаяние, скручивая все внутренности в тугой узел. Яркой искрой вспыхнула ненависть и разгорелась пожаром ярости, выжигая все остальные чувства. Не осталось ни слепой всепрощающей любви, ни страха, лишь холодная решимость, покрывшая сердце ледяным настом. Рука не дрогнула. Она мотнула головой, разрывая зрительный контакт, и растерянно заморгала, словно почувствовав, что он проник в её мысли. Где-то на задворках сознания зашевелилось удивление, но снова застыло, сменяясь безразличием. Она вновь встряхнула волосами и тихо попросила: — Мальчик, уходи. Не нужно тебе здесь оставаться. — Может, пойдём вместе? — он сделал несколько осторожных шагов в её сторону и протянул ей руку. Она покачала головой, мягко отталкивая его ладонь. — Тогда я тоже остаюсь, — он подошёл к самому краю крыши и уселся, по-турецки скрестив ноги. Голову сдавил обруч глухого раздражения. Ангел только усмехнулся, глядя на огни ночного города. Девушка каменным изваянием застыла сбоку от него, судорожно соображая как избавиться от присутствия назойливого мальчишки. Ветер развевал огненные пряди её волос, подол белого платья и перья на его крыльях, не видимые её взгляду. Не смог он только развеять её решимость. — Я всё равно прыгну, не сейчас, так завтра, — она говорила тихо, но твёрдо, прожигая взглядом его спину. — Я понимаю, что ты хочешь помочь, но лучшее, что ты можешь для меня сделать — не мешать. По позвоночнику растеклась волна бесконечной усталости. Он вновь повернулся к ней лицом, пытаясь поймать её взгляд. В чёрных, как ночь, зрачках отразилась пустота, словно сама бездна взглянула на него из-под устало опущенных ресниц. Не мешать. Ангел медленно поднялся и, больше не глядя на неё, покинул крышу. Теплом в груди разлилась благодарность, сменившись пронзительным холодом собственного чувства вины. Он мог бы воспользоваться своим даром убеждения, мог бы найти для неё причины жить, но он ушёл. Чтобы не мешать. И чтобы ненавидеть себя за этот выбор, вспоминая о нëм всякий раз, когда в памяти всплывало ненавистное Memento mori.***
А, может быть, не о её смерти он должен помнить, а о смерти ребëнка, причиной которой стал он сам? Из лучших побуждений, конечно. Он был их с Люцифером экзаменационным заданием, и демон с садистским удовольствием променял высший балл на возможность посмотреть, как его оппонент будет его выполнять. Дино уже полчаса наблюдал за играющими в войнушку мальчишками. Они размахивали палками, бегали, падали и кричали так громко, что закладывало уши. В воздухе искрилось счастье и беззаботность, окутывая сердце золотыми горячими нитями. Хотелось развернуться и уйти, наплевав на дурацкое задание. — Куда это ты? — выполнить задуманное не дал Люцифер, преградивший ему дорогу. — Собрался провалить экзамен? — Зато ты его сдал, не напрягаясь, — ангел сделал попытку его обойти, но демон схватил его за рукав, вынуждая развернуться. — Поддаëшься мне, ангелок? Или кишка тонка? — в голосе Люцифера проскользнули издевательские нотки. — Иди к дьяволу, — огрызнулся Дино, вырвав свою руку, но не предпринимая больше попыток уйти. — Обязательно, давно не видел любимого папочку, — Люцифер расплылся в довольной улыбке и уселся на качели, рядом с которыми они так удачно остановились. Скрипнули ржавые петли, отдаваясь в голове пронзительным эхом. — А ведь и не скажешь, что из этого пацана вырастет террорист, угрохавший разом сотню людей, — демон неспешно раскачивался на качелях, словно сам с собой рассуждая вслух. Дино перевёл взгляд на белокурого голубоглазого мальчишку, как заправский снайпер, отстреливающего противников из палки. Действительно не скажешь. — Сотня людей, Дино, — рубиновые глаза неожиданно оказались прямо напротив, сверкнув адским пламенем. В чёрных зрачках, словно на экране, возник образ голубоглазого парня, лишь отдалённо напоминающего играющего в войнушку мальчишку. Люцифер моргнул, и картинка сменилась. Огонь, паника, покорёженные тела, дым, заполнивший пространство. Они сейчас, наверное, странно смотрелись со стороны. Растрёпанный подросток, вцепившийся в лацкан пиджака пожилой леди, которая с ужасом вглядывалась в его глаза. Дино отвёл взгляд и оттолкнул от себя Люцифера, который вновь расслабленно опустился на качели. Если бы ангел собственными ушами не слышал, как Геральд сказал демону помешать убить будущего террориста, то подумал бы, что задание Люцифера заключается в том, чтобы наоборот склонить его к убийству. И ведь получилось. Сукин сын. Словно прочитав его мысли, демон победно усмехнулся, сильнее отталкиваясь от земли. Качели послушно подбросили его в воздух, отозвавшись протяжным скрипом. Возникло острое желание показать ему неприличный жест, подсмотренный у играющих мальчишек. Выбежавший на дорогу ребёнок прямо перед автомобилем с неисправными тормозами, даже не мучился. Мучился только Дино, вспоминая, вмиг потухшие голубые глаза.***
— Я не полечу с тобой, — смысл этой фразы не сразу дошёл до сознания. Вики на мгновение отвела взгляд, но тут же вернула его к лицу ангела. Решимость и холод в её глазах сказали ему больше, чем слова. Она не пошутила, она действительно хочет остаться с Мальбонте. И что бы он ей сейчас ни сказал, как бы ни пытался убедить в обратном, она не улетит. Их с ним связь, прочнее цепей и золотых нитей, которыми были скованы его крылья пару мгновений назад, Дино чувствовал это даже сейчас. В то время, как между ней и им самим выросла стена, холодная и нерушимая, почти осязаемая. Дино кивнул и на неслушающихся ногах сделал пару шагов к выходу, обернулся, когда в груди на мгновение закололо чувство вины и тоски. Но они быстро сменились безразличием и холодной решимостью, заморозив в жилах кровь. — Memento mori, Дино, — её шёпот догнал его уже на пороге. Ангел усмехнулся. Будет. О том, как часть его умерла в холодной темнице рядом с той, кого он любил всем сердцем, он будет помнить всегда.